Рассвет на перевалке Плеширея, как всегда был красным. Небесное светило, звезда Глуми, едва показавшись над горизонтом, окрасило весь окрест свекольным цветом. Терриконы черепов, костей, золотых коронок, украшений, урановой руды, контейнеров с радионуклидами, бытовой техники и запчастей разбитых звездолетов приняли томатную ванну.
Постепенно красный цвет уступал место оранжевому, затем желтому, зеленому, голубому, синему и фиолетовому. Так на протяжении всего глуминианского дня перевалочный комплекс окрашивался всеми цветами светового спектра. Переход от одного цвета к другому проходил незаметно. И нельзя было четко определить, когда Глуми меняет свою окраску. Так и сутки разделялись по цвету: завтрак был оранжевым, обед – зеленым, а ужин – фиолетовым. Когда Глуми исчезало за горизонтом, забирая с собой последние лучи, на перевалке резко наступала темная, хоть глаз коли, холодная ночь с мириадами точек дальних и ближних звезд на черном полотне бесконечного неба.
Отметчик Марк встретил рассвет, как всегда, на рабочем месте, на смотровой вышке, с которой хорошо просматривалась одна десятая часть всей территории перевалки. Марк, заключенный с пожизненным сроком, выключил свет и впустил через смотровое окно первые лучи восходящего Глуми. Он был единственным человеком, представителем земной цивилизации, в этом гиблом месте – филиале вселенского ада, где обслуживающим персоналом были исключительно роботы, киборги, и инопланетяне низшего уровня, у которых напрочь отсутствовала соображалка и доминировали плотские инстинкты. Управлял перевалкой комендант Плеширей – страшный, злой и беспощадный мракобес молмутской нации, тринадцатый клон черного короля Укисрака, со своими верными солдатами, с пепельными лицами рогатыми извергами, чьё рычание, гавканье и злорадный смех слышались повсюду. Космические кочевники, как горох из рога изобилия, высыпались из коллектора времени на планету и в одночасье захватили вайвайский Почемурий, обещая аборигенам тотальный геноцид и полное уничтожение.
Всякий раз, когда Марк смотрел своими оленьими глазами на террикон из черепов разного калибра и происхождения, он по-новому влюблялся в свою работу:
– Лучше сидеть на вышке, чем украшать своими костями эту проклятую свалку, – вслух размышлял Марк, поглаживая за ухом место, где был вшит капсюль-ликвидатор, средство от побега. – Ну, где же завтрак?
Красный час истек, и Марк второй раз перевернул песочные часы. Вдруг раздалась трель велосипедного звонка. Он вздрогнул и посмотрел на монитор. У дверей топталась знакомая горбатая фигура. Марк нажал на кнопку и впустил разносчицу в противогазе – старушку Су. Она с термосом прошла в рубку, и дверь за ее спиной со звуком «ж-ж» быстро закрылась.
– Чем порадуешь? – потирая ладони, спросил Марк.
Старуха ничего не ответила. Она не понимала русского языка, на котором говорил землянин. Разносчица поставила на стол термос и начала стягивать противогаз.
Марк давно стал ломать языковые барьеры, а потому изучил несколько языков, на котором говорили обитатели перевалки. Он даже завел тетрадь, где в виде словаря, в столбик записывал новые иностранные слова. Тогда отметчик поправил себя:
– Что, опять батвушки? – на ломанном вайвайском языке снова спросил он.
– Да, – ответила старуха и вывалила из термоса в железную миску две маленькие лепешки из картофельной кожуры, затем в кружку принялась наливать кисель.
– Как всегда с бромом? Ну и правильно, а то ещё изнасилую, – улыбнулся Марк и подмигнул старушенции.
Морщинистая разносчица засмеялась и, показав Марку с единственным зубом рот, прохрипела:
– Если не меня, то мою сменщицу.
– А у тебя разве есть сменщица?
– Сегодня вечером дам дуба. Я это чувствую. Уже доложила коменданту. Я бы и после обеда ушла в мир иной, но хозяин приказал потерпеть, пока сменщицу не доставят. Она по моложе меня будет, как пить дать. Так что, смотри, не наломай дров. С беременными тут возиться не будут.
Марка огорчила и обрадовала эта новость одновременно. С одной стороны было жалко старушку. Он привык к ней. Её шаркающая походка действовала на него как успокаивающее средство. С другой стороны ему так хотелось увидеть новое лицо. А вдруг землячка?
– Не падай духом! Ты мне ещё не разонравилась, – попытался подбодрить старуху землянин.
– Прощай, Марк. Как только на исходе дня погаснут последние лучи ультрафиолета, и Глуми исчезнет во мраке ночи, меня уже не будет.
– Тогда какого хрена ты на работе? Отдыхала бы перед смертью. Проведи это время впустую, займись ничегонеделаньем, поваляйся на нарах, утопни в воспоминаниях прожитой жизни. Что еще?
– Нет, не хочу. Пусть будет всё, как обычно. Я не хочу это неизбежное событие как-то выделять, придавать ему особую значимость. Тогда сразу станет грустно. Я очень старая и не боюсь смерти. Единственное о чем мечтаю, чтобы моя душа не угодила в сети Укисрака, обошла все его ловушки, чтобы ангелы меня спасли и доставили в рай, где я снова увижу всех своих мужей и детишек. Ведь я, Марк, совсем одна. Никого у меня не осталось. Всех уничтожили эти проклятые мракобесы.
– Тогда я попрошу коменданта, чтобы мне отдали твой череп. Пусть лучше он хранится у меня, чем валяется на свалке.
– Попробуй. Я буду тебе очень признательна, – старуха надела противогаз и пошла к выходу.
Марк проводил ее взглядом и, закрыв дверь, посмотрел в окно:
– Да, пыльно. А впрочем, как всегда, – и он взялся за батвушки.
Марк посмотрел, как разносчица, преодолевая вихревые порывы пыли, села в дрезину, и робот-машинист повез ее к следующей смотровой вышке, которая находилась в километре на юго-запад. Там хозяйничал старый заключенный Барока, гуманоид с планеты Фиос. Марк видел его живьем всего один раз, когда их привезли на перевалку. Но поговорить не удалось. Будь он проклят, этот чертов языковой барьер! Всего вышек было десять. С их обитателями Марк мог общаться только по видео связи, которая была не лучшего качества. В конце дня, в фиолетовое время, у всех отметчиков всегда был мониторинг с комендантом перевалки.
Вдруг на экране появилось страшное лицо коменданта. Он громко рявкнул:
– Марк, дохлая крыса! В начале оранжевого час откроешь ворота, запустишь три грузовика. И в журнале отметь. Смотри, не прозевай, скотина!
– Хорошо, – без эмоций ответил Марк, давно привыкнув к жаргону бугра.
Отмечать в вахтенном журнале все погрузки и выгрузки было его прямой обязанностью. Ещё раз в месяц он покидал свою вышку и, нарядившись в химзащитный полосатый комбинезон и противогаз, выходил к новой партии смертников и списанных роботов, чтобы поставить каждому свой порядковый номер. Всем без исключения номер наносился отметчиком при помощи специального прибора нестираемой люминесцентной краской на лоб. Эта была работа не из легких. Марк всеми фибрами ненавидел ее, как и самого коменданта – страшного и злого Плеширея.
Марк использовал печатный автомат-трансформер «Шлёп» с прикладом и телескопическим стволом в виде швабры. Эта телескопическая швабра и была печатным органом. Марк набирал на прикладе номер, вставлял в затвор баллончик с краской, приставлял смертнику ко лбу исполнительный орган и нажимал на спусковой крючок. С характерным звуком номер до конца дней фиксировался на лобном месте узника перевалки.
Работа была не только тяжелой, но и опасной. Опасность заключалась в том, что все смертники пытались как-то негативно отреагировать на процедуру – схватить отметчика и совершить членовредительство. По мере агрессивности арестанта Марк выставлял длину швабры, чтобы находиться от смертника на безопасном расстоянии. Охрана крепко держала узника, а отметчик делал свое дело. Когда номер отпечатывался на лбу, Марк говорил: «Готово! Давай следующего!» и менял номер на прикладе.
Работа была вредной и в моральном плане. Страдал не только сам отметчик, но и его родные, дальние родственники и предки. Приходилось выслушивать разное и терпеть брань и нецензурщину. Пару раз досталось и Марку. Но затем охрана стала использовать кляп и затыкать смертнику рот. Работать стало намного легче.
У отметчиков номеров на лбу не было. Этим они отличались от остальных. Конечно, номера были, но только на плече, на бумаге и на жестком диске коменданта. Этим Плеширей давал понять, что отметчики не просто узники, а контрактники, занесенные в штат перевалки. А контракт был длиною в жизнь. Этим комендант подчеркивал их особый статус, ведь мало кому понравится носить на лбу свой порядковый номер, свой позывной, свое новое имя.
Старушка Су была единственным живым существом, с которым отметчик Марк мог увидеться и пообщаться вживую. Когда он начал понимать ее язык, многие его вопросы нашли ответы, и картина происходящего стала намного яснее. От нее он узнал, что находится в оккупационной зоне на планете Почемурий, где существует вайвайская цивилизация, представителем которой она и являлась. Но, после вторжения темных сил, планета потеряла свой первоначальный облик. Перевалки и концентрационные лагеря росли как грибы. Она, как и многие вайваи, лишилась крова и семьи, и ушла в подполье. Спрятавшись в дремучих лесах, они оказывали сопротивление неприятелю, вели партизанскую войну. Но однажды она в составе разведгруппы попала в плен, и перевалка распахнула перед ней свои колючие объятия.
Был оранжевый час. Марк дожевал батвушку, запил киселем и откинулся на спинку старого офисного кресла. Скоро на экране появились грузовые аэросвалы. Они вынырнули из густого облака пыли и подлетели к воротам. Марк нажал нужные кнопки и дернул за рычаг. Ворота разъехались, и грузовики проникли на территорию перевалки.
– В первом что? – спросил Марк, наклонившись к микрофону.
– Черепа! – ответил рогатый пилот.
– К первому террикону. Во втором что?
– Кости! – ответил водитель аэросвала.
– Ко второму давай! Что в третьем?
– Коронки и золотой лом!
– У тебя третий террикон! Конец связи! – и Марк отключился.
Он перевернул песочные часы, открыл журнал и сделал нужные записи.
В рубке имелись и электронные часы. Они были вмонтированы в пульт управления. Но Марку последнее время нравилось пользоваться именно песочными, которые подарила ему разносчица Су. Он бережно их переворачивал и в минуты затишья наблюдал, как пересыпаются песчинки. Он невооруженным глазом видел ход времени.
В эти минуты он размышлял и вспоминал былое. Каждый раз, когда в памяти всплывали картинки его прошлой жизни, ему хотелось расплакаться. И он большим усилием воли давил в себе эти спазмы. Он не был военным, не был солдатом космического спецназа, не был штурманом военного звездолета-истребителя, не был гражданским пилотом пассажирского авиалайнера, а был обычным машинистом кранолета на воздушных подушках. Он был обычным наемником, который погнался за длинным рублем и подписал полугодичный контракт на работу в экстремальных условиях.
Марк работал в тылу, в освобожденных от врага труднопроходимых зонах, цеплял магнитным захватом искореженную технику и сваливал в грузовые звездолеты. Хоть его кранолет был очень старым и без приборов безопасности, Марк умудрялся на нем работать как с поверхности бывшего поля боя, так и с воздуха.
Но однажды враги выбросили десант. Эта была хорошо спланированная операция. Ничто не предвещало беды. И вдруг, откуда не возьмись, в небе показались черные купола парашютов псов преисподней. Марк дремал. Он даже глазом не успел моргнуть, когда получил оглушительный удар по сопатке, и кровь забрызгала кабину кранолета…
Он очнулся в трюме вражеского звездолета среди кучи мертвых тел. Марк попытался отыскать живых и подал голос, но ему никто не ответил. Долго вражеский объект в неизвестном направлении бороздил космос. Так землянин очутился на перевалке. Затем солдат в рогатом шлеме с электрошокером искал живых. Когда слабый заряд тока «укусил» Марка за плечо, он закричал и затрепыхался. Его вытащили и показали коменданту.
Шел оранжевый час. Марк безучастно смотрел в окно, краем глаза следя за монитором. Перевалка шевелилась, как большой муравейник. Тысячи смертников, мутантов и списанных роботов суетились, выполняя поставленные задачи. На первый взгляд казалось, что на огромной территории творится беспорядочный хаос, царствует не поддающееся логике бессмысленное столпотворение. На самом деле у каждого были свои инструкции, свои обязанности, свой маршрут.
Длинная колонна рабочих роботов толкала вагонетки с костями и черепами в сборочный цех. В этой толкучке и теснотище тишины не было. Перевалка гремела, пыхтела и чадила, как живой организм. Тут и там слышались разрывы капсюлей-ликвидаторов. Знать, у кого-то не выдержали нервы.
Сборочный цех – это было место не для слабонервных. После долгой работы там, многих по ночам часто мучали душераздирающие кошмары. В этом страшном месте можно было снять не плохой ужастик под названием «Карнавал в морге». Марк когда-то там работал, и его карьера отметчика началась именно в сборочном цехе. Он проверял дефектоскопом черепа и кости, и ставил на них печать «ОТК». Если обнаруживался какой-то дефект, брак отсеивался и направлялся на сортировку.
Он не раз видел, как собирают скелетов для фронта, как их нашпиговывают начинкой и пеленают в искусственную кожу, как вставляют искусственные глаза с фотоэлементами, как укладывают электронные мозги. Получались этакие криворожие управляемые зомби, программа которых была прошита исключительно для ведения боя. Это были одноразовые солдаты низшего уровня, пушечное мясо. Второй раз их уже не восстанавливали. Останки прямым ходом отправлялись на утиль.
Лишь с наступлением второго фиолетового часа перевалка успокаивалась и затихала. Зажигались фонари, что тоже входило в обязанности отметчика, и работяги расползались по спальным блокам, которые в целях экономии места были вытянуты не в длину, а в высоту.
Ох, уж эти спальные блоки! Марку пришлось одно время ютиться в них. Ему еще повезло, и он спал на двадцать втором ярусе. А многим приходилось после тяжелого дня карабкаться по железной вертикальной лестнице и на сто тридцатый, а то и выше. Частенько слабые срывались и разбивались в лепешку. А если нужно было справить нужду, приходилось спускаться вниз. Чтобы избежать этого узники, в нарушение всех правил, опорожнялись прямо со своих мест, доставляя дежурному по блоку и всем ниже живущим массу хлопот. Тогда начальство установило видео камеры. Нарушители отправлялись «жить» на самый верх. И, не дай бог, ты не спустишься вовремя на утреннее построение! Тебя ждали штрафные работы по очистке канализации, где смертность была самой высокой.
С началом красного часа на всей территории перевалки звучала сирена, которая будила всё живое. Но если этого было не достаточно, дежурный нажимал кнопку, и тут же из всех без исключения нар-полок выезжали острые шипы. Они больно впивались в заспанное тело каторжника, вызывая стопроцентное пробуждение.
Жуткий храп на все басы, стоны, кашель, крики от увиденного кошмарного сна, плач – всё это, резонируя, сливалось в одну звуковую какофонию и мешало спать. Марк это помнил, а потому ценил свое рабочее место и держался за него руками и ногами, ведь он спал прямо у себя в рубке на старой скрипучей раскладушке. Он даже мог побриться, почистить зубы и посмотреться в осколок разбитого зеркала. Но, самое главное, у него был унитаз и смывной бачок.
Марк невольно вспомнил один случай из жизни в спальном блоке. Как-то раз после рабочего дня в сборном цехе он встал в очередь, чтобы забраться по лестнице на свой этаж, не раздеваясь, лечь на нары и моментально уснуть. Марк уже начинал втягиваться в режим и научился мгновенно отключаться, не обращая внимания на внешние факторы. Он стоял в длинной очереди и стеклянными глазами смотрел на лестницу, по которой карабкались усталые пленники адской перевалки. Марк даже не провожал взглядом случайно сорвавшихся и падающих вниз, до такой степени ему уже было на всё наплевать. Мысли его тупо кружились вокруг одного желания – вытянуться на нарах и провалиться в царство Морфея.
Тогда он, как и все, носил на лбу свой порядковый номер, фосфорная краска которого светилась в темноте. Только комендант мог убрать номер специальным прибором, который носил на связке ключей в виде брелока.
Толчок сзади вывел Марка из ступора. Он увидел перед собой лестницу и, взявшись за холодные железные покрытые грязью и слизью поручни, начал свое восхождение. Вдруг над головой раздался крик. Марк понял, что это очередной «летяга» и, прижавшись к лестнице, стал ждать. Сорвавшийся приближался. Он махал руками и пытался за что-нибудь зацепиться. Несчастный умудрился схватить землянина за рукав и оторвал его. Марк чудом удержался и, посмотрев вниз на распластанное тело, полез дальше. Он забрался на свои нары и отключился. Мысль, которая последней испарилась из головы, была: «Я живой».
Думы о побеге не покидали кранолетчика с первого дня пребывания на перевалке. Эти мысли давали какой-то стимул, наполняли его существование, пусть утопическим, но смыслом. На вопросах «Куда бежать?» и «Как это сделать?» Марк прекращал размышления. Это был тупик. Он не знал, где находится, что это за местность, каким образом осуществить задуманное.
В ту ночь, лежа на своей полке, Марк в робе без рукава снова подумал о побеге. Но когда мысли уперлись в наболевший вопрос, он размяк и, не найдя ответа, крепко уснул.
Отметчик Марк не заметил, как наступил желтый час, и его рубка окрасилась в лимонный цвет. По факсу пришла распечатка дневных рейсов. Марк взял листок и углубился в чтение. Он быстро опустил глаза в конец списка. Ему хотелось скорее отыскать «Колымагу» – это пассажирское корыто, звездолет с решетками на иллюминаторах, старую космическую полуторку с пленными на борту. Так и есть: звездолет оказался в конце списка, в начале фиолетового часа. Почему-то интуиция подсказывала, что на нем привезут новую разносчицу, замену старушке Су.
Всё остальное время он непрерывно работал. Когда наступил зеленый час обеда, Марк машинально перевернул песочные часы и громко крикнул в микрофон:
– Звездолет «139» с мороженой скунсиной последний в очереди! И ворота закрываются! У меня обед! Через час продолжим! – Марк выключил видео связь и закурил.
Разносчица пришла по расписанию. Отметчик впустил старушку и стал ждать, когда она стянет противогаз:
– И зачем ты его надеваешь, когда вечером сдохнешь?
– Привычка, – старуха с крошечным носом стала открывать термос.
– Ну как ты? – поинтересовался Марк.
– Худо мне. На, вот, – она вывернула карманы и высыпала из них содержимое. – Пусть это хранится у тебя, авось пригодится. Мне это уже ни к чему.
Марк окинул взглядом безделушки, лежащие грудой на столе. Он разглядел бельевую прищепку, разнокалиберные пуговицы, булавку, фантики от конфет, сложенные в геометрические фигуры, бензиновую зажигалку, гитарную струну, скрученную колесиком, и бог знает, что ещё:
– Где ты это набрала? И не лень же было носить всю эту дребедень в карманах?!
– Не лень, Марк. Эти безделушки мне все по-своему дороги. На этой бельевой прищепке я сушила трусы своего первого мужа. Этой булавкой я спасла жизнь второму, уберегла от импотенции, проколола фурункул на детородном органе. Эта пуговица с кальсон третьего мужа, а эта резинка от трусов четвертого. Этой зажигалкой я всегда опаливала волосы в ушах и в ноздрях пятому мужу. Ему очень нравилось. Этой струной мой шестой муж, герой-подпольщик, чистил зубы, когда мы прятались в катакомбах. Этой сплющенной гильзой с сушеными козявками внутри любил играть мой первенец. В эти фантики мы играли со вторым ребенком, а эту пуговицу я еле достала пинцетом из носа третьего. Это молочный зуб четвертого, это коренной пятого, это резец шестого. А этой персиковой косточкой подавился седьмой, – разоткровенничалась старуха. Она явно увлеклась воспоминаниями, и ее обесцвеченные временем глаза вспыхнули живительным огоньком.
Марк даже слегка засомневался в намерениях старухи сегодня вечером непременно «дать дуба». Такой он ее ещё никогда не видел:
– Судя по количеству перечисленных предметов, ты вспомнила меньше половины. И сколько же их у тебя было?
– Кого? Мужей или детей? – и, не дождавшись ответа, старуха выпалила. – Уже и не помню. Точно не могу сказать. Всех вместе где-то около полусотни.
– А ты репродуктивная была! – и Марк захлопал в ладоши. Он сгреб всё в пакет и положил в верхний ящик стола. – Хорошо, я позабочусь. Ну, что там у нас сегодня на обед? Как всегда?
– Да, грибной суп, – разносчица налила черпаком в тарелку мутную жидкость с кусочками шампиньонов.
Марк вооружился ложкой и принялся за еду:
– М… Ничего. Пойдет….
Обед еще не закончился, и рубка купалась в тархуновой ванне. Марк прилег на раскладушку и закрыл глаза. До конца зеленого часа оставалось чуть меньше четверти, и он это время решил провести в раздумьях:
«Бедная Су. Жаль ее. А, может, старость на то и дана, чтобы безразлично относиться к смерти? Неужели старость – это полное смирение перед неизбежностью? М… Да… Но я еще не старик и не собираюсь умирать, тем более глупо и нелепо, – и он потрогал за ухом капсюль-ликвидатор. – Интересно, в какой стороне Земля? Эх, мне бы звездный атлас и звездолет! Я бы быстро разобрался в расчетах. Думаю, им управлять не сложнее чем кранолетом. А на Земле Канары, а на Земле Версаль! Боже, ведь я семье так и не показал Париж! А ведь обещал, когда вернусь с командировки. Жене обещал новую хлебопечку. Как она готовит кудрявые булочки с вареной сгущенкой! Это просто песня. Как надоели эти батвушки, не передать! Дочери обещал кабриолет. Ей уже шестнадцать. А сыну всего пять, он еще маленький. Я ему обещал большого робота-трансформера, чтобы непременно умел играть в шахматы и петь песни голосом Шаинского. Боже, а вдруг я в другом пространственно-временном континууме? А вдруг с момента нашей последней встречи прошло много времени и моей семьи давно уже нет? И Земли тоже нет?» – Марк похолодел и резко встал. Верхняя часть песочных часов была пустой.
Он нажал на кнопку экстренной связи с комендантом. На экране появилось страшное лицо:
– Что хотел, поросячий хвост? – рявкнул Плеширей.
– Я насчет разносчицы Су, – виновато начал Марк.
– Да, сегодня вечером этой старой крысы уже не будет. Ну?
– Она попросила, чтобы ее череп отдали мне.
– На память что ли?
– Так и есть.
– Валяй, земная блевотина! У меня этого добра навалом. Заберешь у дежурного. Расписаться у него не забудь в получении, сопливая обезьяна! – и Бугор исчез с экрана.
Марк и не подозревал, что всё так легко решится. Он довольно потер ладони и улыбнулся: «Видать, в хорошем настроении. И обзывал мало. Прямо, удивительно».
Все последующие голубые и синие часы он работал в поте лица: строго по списку запускал на разгрузку аэросвалы со всякими сыпучими техническими материалами, выпускал военные челноки-пульсвисты дальнего следования и пассажирские звездолеты с новобранцами из сборочного цеха. Что поделать? Шла война в галактических масштабах и линия фронта была бесконечной. Свет сражался с тьмой. Добро с кулаками топталось на ринге, пытаясь нанести сопернику – коварному злу сокрушительный удар, послать неприятеля в нокаут.
В начале фиолетового часа прилетел звездолет с новой партией арестованных в сопровождении конвойных пульсвистов – спереди, сзади и по бокам. Во главе эскорта на двухместном сверхскоростном космическом челноке, в пассажирском кресле сидел рогатый начальник конвоя. Он запросил у отметчика разрешение на влет. «Мне бы такой аппарат, я бы не растерялся», – подумал Марк, наблюдая, как шустрый пульсвист начальника конвоя, облетев скопление звездолетов, быстро проник в открытые ворота перевалки.
Марк снял с вешалки свой печатный автомат, раздвинул-задвинул ствол-швабру, вставил баллончик с краской, положил в карман список каторжников с номерами, натянул противогаз и пошел навстречу судьбе. Он запрыгнул в свою персональную дрезину с надписью «отметчик» на боку и помчался по узкоколейке к площадке приемки, отрезая на ходу конечности внезапно оступившимся зазевавшимся смертникам.
«Стой!», «Куда?» – Марк постоянно пытался криками предотвратить наезды. Но дрезина резко тормозить не умела, а его предупреждения оставались в противогазе. Даже если бы не было резиновой маски, вопли, как капли в океане, растворялись бы в общем грохоте перевалки. Что поделать – теснотища.
Когда произошел первый наезд, Марк сделал умозаключение, что теснота – это ещё одна составляющая адских мучений, также как беспорядок, языковой барьер, равнодушие, отсутствие страха, чувств и угрызений совести. Марк понял, что настоящий ад – это когда тебе на всё наплевать и ты превратился в сплошную кость без сердца и нервов. Чуть позже он пополнил этот список и добавил в него храп. Марк даже порадовался за себя, что храп его так достает: «Значит, я еще не до конца окостенел и превратился в скотину. Еще не всё потеряно».
На плацу отметчика встретил начальник конвоя. Каторжане стояли в шеренгу, переминаясь с ноги на ногу. Они ждали своей участи в одноразовых респираторах. Их лица покрывала серая пыль. Пленные, то и дело, щурились и чихали в малонадежные маски. Марк сразу заметил ее. Это была стройная блондинка с длинными волосами. Это была землячка! Остальные выглядели более чем странно и являлись представителями инопланетных цивилизаций. Они были явно неземного происхождения: какие-то непропорциональные головы, формы тел и конечностей. Но на судьбу инопланетяне не обижались. Такими их создал Всевышний, наградив каждого разными эстетическими чувствами и стереотипами прекрасного.
Марк быстро пересчитал заключенных и сверил со списком. Всё верно – сорок голов. Затем через переговорное устройство обратился к начальнику охраны:
– Эту подстричь под «ноль»! – он указал пальцем на грудастую блондинку. – И, давай, по одному заводи в табельную.
Начальник молча кивнул и махнул солдатам. Двое подошли к девушке. Один согнул пленницу в поясе и зажал между колен, а другой быстро машинкой для стрижки волос обработал голову под бильярдный шар. Блондинка пыталась сопротивляться, но ее усмирили электрошокером.
«Для твоей же пользы. В целях личной гигиены, детка. Блохи, вши, лишайная перхоть, иностранные бородавки здесь повсюду. Когда увидишь, как летяги хватают за волосы и увлекают за собой, сразу возрадуешься», – подумал Марк и пошёл в табельную. Он включил свет, снял автомат и вытянул ствол на два метра, затем выставил нужный номер и стал ждать.
Двое солдат завели заключенного. Они крепко держали инопланетянина за руки и плечи. Ему сняли респиратор, засунули кляп и прислонили к стенке. Щелкнули зажимы и зафиксировали голову. Марк осторожно приставил «шлеп» и нажал на курок. Через секунду на лбу несчастного высветился пятизначный номер.
– Готово! Уводи! – Марк дал команду и солдаты потащили на площадку приемки нового заложника перевалки.
Процесс пошел. Марк мастерски делал свое привычное дело, меняя баллончики с краской. Пару раз его пытались достать ногой, но он легко увернулся. Когда завели блондинку, Марк был уже весь мокрый. Отметчик аккуратно шлепнул заключенной на лоб номер, хотя лысая девушка трепыхалась и пыталась что-то кричать. Её спелые упругие груди вздрагивали под комбинезоном с биркой стюардессы космических авиалиний. На бирке красовалось имя «Виктория». Марк по достоинству оценил ее формы, которые на все сто процентов отвечали его вкусам и стереотипам прекрасного. «Хорошо, что я в противогазе и она не видит моё лицо. Пришлось бы потом долго извиняться и объясняться» – подумал отметчик и махнул рукой солдатам. Охрана быстро увела несчастную лысую красавицу на площадку приемки.
Марк снял противогаз и вытер коротко стриженую голову полотенцем. Он закурил и посмотрел на часы: « До конца смены осталось совсем немного. Старушки уже, наверно, нет. Вот, и еще один день пролетел бестолково и отвратительно. Словно я смотрю какой-то дурацкий сон и не могу проснуться. Как будто, всё происходит не со мной. Ладно, пойду, исполню последнюю волю умирающей».
В конце фиолетового часа Марк закрыл табельную. В противогазе, с автоматом наперевес, он запрыгнул в дрезину и направился на «разборку». Так назывался разборочный павильон сборочного цеха, куда в последний путь провожали тела умерших заключенных. Это было жуткое место со своими разделочными станками и комбайнами, моргом и крематорием.
Отметчик показал на КПП, смотрящему в окно, рогатому вахтеру фигу – негласный пропуск работников перевалки и беспрепятственно прошел на черепной склад. Шум работающих механизмов заглушил шаги и скрип открывающейся железной двери.
Дежурный черт сидел в кресле, закинув грязные ботинки на стол, курил и ковырялся в носу.
– Я за разносчицей, – начал Марк.
– Вон, она на полке, – черт бросил в ту сторону очередную козявку в виде серого шарика. – Долбаная пыль уже достала! Полный нос этой хрени.
Марк сразу узнал череп старушки по одному единственному зубу, который она иногда показывала, когда ему удавалось ее рассмешить. Он бережно снял череп с полки и, обмотав полотенцем, положил в рюкзак:
– Ну, бывай! – кинул он дежурному. – Противогаз носить надо, тогда и пыли в носу не будет.
– Что, самый умный? – огрызнулся черт. – Я уже три противогаза рогами порвал. Чуть в штрафбат за вредительство не упекли.
– Спили рога, если мешают.
– А ты отрежь себе уши. Что, больно будет? Вот, и мне больно.
Марк ничего не ответил и поспешил к выходу. Он вернулся на смотровую вышку как раз вовремя. Начинался вечерний мониторинг с комендантом. Отметчик плюхнулся в кресло и включил связь. На экране появилось страшное лицо Плеширея, и бывший машинист кранолёта непроизвольно икнул.
Хотя смотровая вышка Марка была первой, мониторинг почему-то всегда заканчивался на нем. Он стал рассеянно слушать отчеты других отметчиков, вспоминая новую разносчицу. Низкий бас коменданта привел его в чувства:
– Марк, вонь страусиная! Я слушаю!
Марк быстро отчитался о проделанной работе, заглядывая в журнал.
– Это всё? – рявкнул Плеширей.
– Да.
– Череп забрал?
– Так точно!
– Покажи!
Марк быстро развернул полотенце и показал в камеру череп старушки.
– Отжужжалась старая зеленая муха! – засмеялся комендант, показав всем черный язык и огромные желтые клыки. – Я помню молодой эту дерзкую вайвайку. Никто здесь столько не протянул, сколько эта вяленая мышь. Так что, храни, береги, тряпочкой протирай! Понял, протухший осьминог?
– Понял.
– Как тебе новая разносчица? – спросил бугор и, не дождавшись ответа, продолжил. – Смотри у меня, шлепок коровий, никаких там шуры-муры! Узнаю, убью обоих! А теперь слушайте сюда! – он обратился ко всем отметчикам. – Завтра у чертей большой праздник! День крупнорогатого скота! Так что объявляю выходной. Перевалка работать не будет. Никаких перемещений, разгрузок и погрузок. Рабочая перхоть будет отсыпаться. А вечером всех ждут праздничное построение, концерт и танцы.
– Танцы, что это такое? – осмелился перебить коменданта и задать вопрос торонетянин – любопытный отметчик с четвертой вышки, гуманоид без затылка с планеты Торо.
– Это по-вашему – кривлялки! Понял, червивый глаз! Бля, ещё раз кто-нибудь перебьёт, тому кадык вырву! Слушайте дальше! Будет много гостей. Их примут центральные ворота. Остальные заблокировать! Завтра работают только повара, разносчицы и отметчики до построения. Вам смотреть за порядком на территории. Чтобы никаких хождений и блужданий до вечера! С началом первого фиолетового часа включите праздничное освещение! И мои любимые гирлянды не забудьте. На построении чтобы все были в парадных противогазах. Потом снимите. Будет вам праздничный ужин, прожорливая саранча! Так что наедайтесь на целый год, голодные вшивые бурундуки! Ну что, с наступающим, мореные беременные тараканы! – засмеялся бугор и исчез с экранов.
Хорошая новость подняла настроение, и Марк в сердцах заулыбался. На его памяти это был первый выходной на перевалке, исключая День Темной Армии, когда протяженность обеда увеличивалась вдвое, и всем без исключения давали по буханке черного хлеба и по банке кабачковой икры. Но чтобы целый выходной, такое было впервые! Знать, дела на фронте у мракобесов пошли в гору.
Марк взял череп старушки, протер тряпочкой и поставил на полку рядом со старыми вахтенными журналами и технической литературой: инструкциями отметчика и результатами тринадцатого съезда мракобесской партии Укисракской империи. Землянин достал пакет с безделушками старой разносчицы и, вывалив на стол, еще раз стал перебирать их пальцем. Марк нашел струну и отложил ее в сторону. Затем пошарил глазами по комнате. Вспомнив, и заглянув под раскладушку, он достал оттуда самодельный струнный инструмент, выполненный из распиленной вдоль ножки стола и большой консервной банки:
– Вот, ты где, моя балалаечка! – обрадовался Марк. Он вставил струну и натянул ее при помощи плоскогубцев.
Теперь струн было три, и землянин подумал: «Класс! Можно уже и аккорды брать. Спасибо, старушка Су». Он нашел в кармане самодельный медиатор из куска сломанной логарифмической линейки, настроил свою «домбру-балалайку», сыграл гамму «до мажор» и взял первое трезвучие:
– Пойдет, – буркнул Марк и, закинув ногу на ногу, начал вспоминать старые земные мелодии.
Он вспомнил матросскую песню «Яблочко», и мелодия заполнила смотровую вышку. Когда-то в детстве Марк играл в сельском клубе на балалайке и навыки остались. Отметчик виртуозно высекал тремоло, переставляя пальцы на грифе своего самодельного «банджо»:
– Эх, яблочко! Куды ж, ты котишься? К черту в лапы попадешь, не воротишься! – мурлыкал себе под нос отважный кранолетчик.
Марк вспомнил старые народные хиты: «Черный ворон», «Эх, мороз, мороз!», «Прости, Земля!» и «Поворот». В перерывах он дул на свои, давно не видевшие струн, пальцы и продолжал.
Наигравшись, землянин спрятал инструмент и плюхнулся на раскладушку. Сон не приходил. Марк лежал с открытыми глазами и продолжал молча петь: «…И зацветает трын-трава, и соловьем поет сова, и даже тоненькую нить не в состоянии разрубить стальной клинок!»
Вдруг череп старушки заговорил, а единственный зуб запульсировал красным светом, как светодиод в режиме ожидания:
– Доброй ночи, Марк! – пробулькала черепная коробка. Ответной реакцией отважного машиниста кранолета была холодная испарина, мгновенно покрывшая всё тело. Он проглотил язык. – Это я, старушка Су. Не пугайся. Я сейчас всё объясню, – на русском родном языке Марка протараторил череп.
– Ничего не понимаю. Бред какой-то. Да, постарайся объяснить, – отозвался тихим дрожащим голосом Марк.
– Помнишь, я тебе рассказывала про сопротивление? Так, вот. Мой единственный зуб, который сейчас мигает, это всего-навсего маячок. Он передает координаты перевалки в ставку, ведь этот чертовый концлагерь постоянно перемещается. Да-да, представь себе. Не знаю, как они это делают, но вся эта адская территория не стоит на месте. Эту кузницу мракобесов надо срочно уничтожать! Маяк включился только после моей мнимой смерти. Чтобы всё получилось, ему надо непрерывно поработать хотя бы сутки. Следующей ночью здесь будет туча экстремафилов Бозяуха. Они сотрут с лица Почемурия этот адский терминал. Бежать тебе надо, Маркуша.
– Стоп! Какие ещё, к черту, экстремафилы? Какой, ёлы-палы, Бозяух? Я ничего не понимаю! – возмутился Марк. Он уже сидел на раскладушке. – Ты же два часа назад сыграла в ящик?
– Всё верно. Но скончалась моя точная копия, умер высокотехнологичный робот. Сама я сейчас нахожусь в ставке, откуда с тобой веду беседу через маячок. Он еще и ультра мощный приемопередатчик. Еще в черепе надежно спрятана парочка микросхем. Вот, почему так важно сохранить череп. Понимаешь, когда нашу группу взяли в плен, на моем месте уже был этот дублер, старушка-разносчица, которую ты хорошо знал. Это была хорошо спланированная операция. Разведгруппа была подсадными утками. Всё только для того, чтобы получить координаты перевалки.
– Почему ты маяк не включила раньше?
– Я не могла. В спальных блоках и в варочном цехе – везде стоят камеры слежения. Меня бы вычислили. А вы у коменданта на особом счету. У вас даже камер нет на вышках. Я долго присматривалась ко всем отметчикам и остановилась на тебе. И я в тебе не разочаровалась. Ты ведь хочешь домой? Ладно, смотри.
Вдруг из глазниц черепа вырвались два луча, и на глухой стене рубки Марк увидел самое настоящее кино!
– Ба, кинопроектор! – изумленно произнес землянин, почесывая бороду. Он уже сидел на табуретке.
Марк увидел на стене в небольшом квадратике свой дом, жену и детей. Они улыбались в экран и махали руками. Жена, утирая слезу, сказала:
– Марк, дорогой! Мы ждем тебя. У нас всё нормально. Только водогрейка стала плохо работать и теплица прохудилась. Сделай всё, что от тебя требуется, и возвращайся скорее! Нам тебя так не хватает!
Экран потух. В глазах Марка показались слезы. Он проглотил комок сожаления и резко встал:
– Так. Что надо делать? Я согласен. Но подожди! Откуда у вас эта запись?
– Мы наладили связь с Землей. Когда информация передается быстрее мысли, расстояний не существует.
– А как же остальные узники? Что будет с ними?
– Не беспокойся. Все останутся целыми и невредимыми. Экстремафилы Бозяуха уничтожат только всю аппаратуру связи, всё оружие и, самое главное, выведут из строя энергоблок и реактор. И тогда, где-то через месяца два-три сюда доберутся отряды освободительной армии.
– Вы представляете, что здесь начнется? Местные дистрофики с голода помрут в ожидании спасения. Стоп. А кто тогда такие экстремафилы, разве не солдаты?
– Это радиоуправляемые микрочастицы, которые поедают ровно то, на что они запрограммированы.
– Всё равно не понимаю, зачем мне бежать. Три месяца – это не пять лет. Можно и подождать, хотя, конечно, вся эта перевалка уже давно в печёнках.
– Беги и не теряй времени. После освобождения всех, кто останется в живых и не умрет от голодухи, ждут фильтрационные лагеря. Зачем тебе это надо? Твое возвращение затянется на неопределенный срок. Многие жизнь проживают в этих «фильтрах» в ожидании отправки домой. Пока там разберутся, откуда ты, пока вернется ответ на запрос, пока дождешься своей очереди, пока тебя проверят не шпион ли ты часом.
– Значит из одного лагеря в другой?
– Ну, как-то так.
– Но ты ведь можешь ускорить моё возвращение, похлопотать за меня?
– Вами будет заниматься особый отдел. Он на нашу ставку плевал с высокой колокольни. Я сама могу пострадать, если начну вмешиваться в их работу, ведь тут контингент, сам знаешь, какой – инопланетный. Для тебя побег – это самый лучший вариант. Поверь.
– Но я даже не знаю, где нахожусь! Я ни черта не смыслю в звездных картах.
– Тебе поможет новая разносчица. Стюардесса космических авиалиний – лучшей помощницы не найти. Она закончила ВУЗ и умеет читать звездные карты. Тебе в этом деле одному не справиться. К тому же она твоя землячка, вам по пути.
– Не понял. Откуда ты знаешь? Ведь ты ее даже не видела. Когда их привезли, тебя уже не было.
– Не забывай, что я в ставке. У нас здесь вся оперативная информация на тех, кто попался в плен или пропал без вести. Виктория поможет нейтрализовать охрану. Главное, чтобы маячок непрерывно работал! Он останется здесь. Только накрой череп тряпкой, чтобы не было видно светодиода. Усыпить охрану будет легко. У меня в безделушках найди гильзу от патрона. В нем нано технологичный препарат, сильное снотворное. Действует мгновенно. Когда разносчица будет кормить охрану стоянки звездолетов, его легко можно подмешать в пойло, которое они будут пить. А дальше дело техники.
– Какой техники? Надо ворота открыть.
– Вот, правильно. Ты это и сделаешь.
– Погоня неизбежна.
– А как ты хотел? Но у вас будет преимущество во времени. Звездолет марки «Пульсвист» легко разгоняется до скорости света. Пяти минут вам будет достаточно, чтобы запутать следы и улететь в неизвестном направлении.
– А как же капсюль-ликвидатор?
– В челноке начальника охраны есть деактиватор капсюлей, ведь чертям часто приходится перевозить заключенных с одной перевалки на другую. Без отключения пострадали бы не только пленные, но и сама охрана. Деактиватор есть только у начальника, запомни! Надо всего лишь его найти на пульте управления. Обдумай, Марк, всё основательно и ложись спать. Тебе завтра надо быть красавцем и склонить разносчицу на свою сторону. Главное, чтобы постоянно работал маяк. И тогда спадут оковы оккупации на нашей планете, и Почемурий очистится от скверны!
Череп замолк. И только зуб продолжал пульсировать красным светом. Маячок работал исправно. Марк лег на раскладушку и уснул.
«И тогда спадут оковы оккупации на нашей планете, и Почемурий очистится от скверны!»
Плеширей с улыбкой смотрел на экран, где отметчик поудобнее устраивался на раскладушке. Комендант перевалки сидел в своем кабинете, перед экраном и потягивал из бокала через трубочку семидесятиградусную настойку боярышника. Рядом с ним в кресле сидела старушка Су в форме оккупанта с регалиями и наградной планкой на черном мундире. Плеширей оторвался от экрана и весело сказал:
– Какой пафос! Концовка просто наповал! Браво! – он хлопнул в ладоши. – Ну что за наивняк?! Какие они, эти земляне, всё же доверчивые мудаки! Думает, что всё так просто: послушал череп, посмотрел кино, увидел домашних, усыпил, открыл ворота и свободен как ветер. Молодец, Сукла! Ты бесподобная очковтирательница. У меня таких агентов, как ты, по пальцам пересчитать. Твой артистизм меня поверг в экстаз, а твоя находчивость просто поражает!
– Ты знаешь, Плеширейка, было трудно.
– Бля, сколько раз просил не называть меня так!
– Хорошо, извини. Думала, что долго придется его уговаривать забрать мой череп. Но он сам предложил. Такого еще не было. Эти земляне и впрямь непредсказуемые особи. Этот русский просто засыпал меня вопросами. Хорошо, что я тщательно подготовилась. До сих пор не покидает чувство, что где-то я прокололась.
– Да ладно. Уже три раза посмотрели запись. Всё вроде отлично, – Плеширей встал и заходил по кабинету. – Ух, думаю, что он клюнет. Это будет фильм-бомба! И обязательно с разоблачением! Гости останутся довольными! А ты возьми отпуск и сгоняй-ка на курорт «Алкохелс». Там бесподобные винные погреба и безотказные инкубаторские жиголо! Развейся. Через три дня жду. Давай, дуй, не откладывай. Дальше я сам.
– Хорошо, раз ты настаиваешь, – старуха в черном мундире с осанкой гимнастки встала, вытянула вперед в партийном приветствии руку с дулей в кулаке, стукнула каблуками и, повернувшись на 360 градусов, энергично пошла к выходу.
Плеширей погрузился в раздумья. Он закурил сигару и откинулся на спинку кресла. Хитрый молмут сделал проверки всем отметчикам, но никто не клюнул на его удочку. Напуганные до полусмерти инопланетяне даже и не пытались забрать череп разносчицы и нажимали на кнопку экстренной связи с комендантом. Те не многие, кто осмеливался забрать, после разговора с черепной коробкой, дрожа от страха, также спешили связаться с бугром и доложить о происшествии.
Только землянин не нажал на кнопку связи. Только у него взыграли чувства и взяли верх над здравым смыслом. И это нравилось Плеширею. Его всегда притягивало то, чего он был лишен напрочь, ведь молмут был скроен из расчетов и вычислений, был клубком сарказма, цинизма, хитрости и зла. Он был носителем назюбоки – частички черного короля Укисрака, которая прочно сидела в его сердце.
Комендант уже ставил эксперименты и заставлял глотать эти черные дробинки представителей других цивилизаций. И у всех случались отторжения, а подопытные умирали. Его рапорт на эту тему сразу ушел наверх, но реакции пока не последовало.
Плеширей был рад, что всё идет по задуманному сценарию, и на перевалке в праздничный вечер будет большая веселуха. Он еще до конца не решил, как закончит свой фильм, который собирался показать знатным гостям, и сейчас обдумывал финал. Конечно, беглецы должны понести наказание, но какое? Естественно, что парочка дерзких землян должна будет умереть, но какой смертью? Концовка должна быть красочной и эффектной. Но что-то в нем не хотело и сопротивлялось такому решению. Это что-то радовалось, как животновод, который приобрел по случаю парочку кроликов для разведения. На последнем секретном совещании в ставке главком говорил о расширении оккупационных зон и после Почемурия, не исключено, что следующим плацдармом для захвата будет Земля. В связи с этим иметь у себя в коллекции парочку представителей земной цивилизации было делом даже полезным. Когда знаешь повадки, привычки и нравы своего раба, управлять им намного легче.
Плеширей вновь включил запись. Он нашел то место, где Марк играл на балалайке и, подперев костлявым кулаком лысую голову, заслушался, пустив черную, как капля мазута, слезу.
Коменданту парочка была нужна еще из сугубо личных соображений. Ему нравились земляне, и эту симпатию он надежно скрывал в глубине своей мерзопакостной души. Их чувственный запас, музыкальность и чувство юмора вызывали в нем всегда восторг, прикрытый приступом ярости. Он хотел держать землян в клетке как попугаев, слушать их болтовню, кормить крошками и выщипывать им перья в дурном настроении.
Плеширей выключил аппаратуру, закрыл сейф, зашел в лифт и спустился на третий этаж своего бункера. В анимационном отделе работала ночная смена. Он собрал вокруг себя всех сотрудников и пробасил:
– Молодцы, стойкие гидроцефалы! Хорошо поработали! Славный фильмец замутили. Будет вам премия, коровьи лепешки! Где материалы досье на отметчика Марка с первой смотровой вышки? – ему быстро принесли. Он открыл папку и посмотрел на фотографии жены и детей, которые прихватил десантник при аресте машиниста кранолета. – Если вам это больше не нужно, я забираю. Ну всё, сморщенные недоноски, работайте!
Когда бугор удалился, прозвучал синхронный выдох облегчения всей смены аниматоров. Они с минуту постояли, а потом молча разошлись по своим местам.
В начале оранжевого часа Марк неохотно проснулся. Его разбудила трель велосипедного звонка. Он быстро встал, накрыл череп тряпкой и пошел открывать дверь. В смотровую щель отметчик узнал новую разносчицу, хоть она и была в противогазе. Он быстро впустил девушку и помог раздеться:
– Ты новенькая? – спросил на родном языке Марк.
– Да. Вы знаете русский? – обрадовалась Виктория. – Вот, не думала, что встречу здесь земляка!
– Меня зовут Марк. Я сельский парень из глубинки, родился на московском болоте, затем с родителями перебрались поближе к цивилизации, на Урал. Мы с тобой здесь одни, кто представляет земную расу. Так что, есть смысл подружиться. Ну, что у нас сегодня на завтрак? Опять батвушки?
– Да, праздничные с добавлением картошки.
– О, это что-то новенькое! – Марк удивленно поднял левую бровь. – А на запивку кисель. Угадал?
– Да, но праздничный, без брома, – смущенно ответила Вика.
– Какое разнообразие! Ну, раз без брома, тогда не обижайся, если вечером начну приставать и не по-детски заигрывать.
– Хорошо, – улыбнулась девушка. – А это в нагрузку, тоже в честь праздника, – разносчица поставила на стол буханку черного хлеба и банку кабачковой икры.
– Опять эта бич-паста! Когда она уже у них закончится? – Марк сморщил нос и брезгливо плюнул. Он решил не тянуть резину и серьезно посмотрел девушке в глаза. – Я сегодня, в разгар праздника, хочу бежать, сделать ноги с этой адской перевалки. Давай со мной. Ты здесь пропадешь, а мне нужен помощник. Здесь долго не живут. Это старушка Су, твоя предтеча, умудрилась продержаться в разносчицах, бог знает, сколько лет и то вчера склеила ласты, хоть у нее и было завидное спартанское здоровье.
– А вы меня не бросите в дороге? И почему я должна вам доверять?
– Земляки своих не бросают. У тебя нет выбора, а это шанс вернуться домой. Ты сама-то откуда?
– Из столицы.
– Да ладно. Что, из самого Семикаракорска? Обалдеть! И хватит «выкать», давай перейдем на «ты».
– Хорошо, давай.
– Понимаешь, Вика, мне нужен хороший штурман. А ты ведь стюардесса и умеешь обращаться со звездными картами. Без этих знаний нам не найти дорогу домой. Можем легко заблудиться в космосе.
– Я согласна. Но откуда ты знаешь, что я работала на космических авиалиниях?
– Работа у меня такая. Приходится знакомиться с новенькими, вести учет, картотеку…
– И номера на лоб шлёпать, – Вика вдруг перебила отметчика. Она смотрела на автомат-швабру, который висел на стене. – Ну, спасибо, землячок.
– Прости, детка, я не мог не выполнить приказ. За это здесь сурово наказывают. Ничего страшного, дома сотрёшь. Главное, уцелеть.
– Вчера нам всем установили капсюли, – она показала свежий пятимиллиметровый шрамик за ухом. – Как быть?
– Мы их отключим в кабине пульсвиста. Я всё продумал.
– Ладно, рассказывай свой план побега.
В начале зеленого часа они снова встретились. Разносчица принесла отметчику обед: грибной суп и перловую кашу. Заморив червяка, Марк достал из ящика стола гильзу с малюсенькими гранулами и потряс над ухом. Снотворное зашумело, как мешок с сухарями:
– Вот. Эту фигню надо будет подмешать охране во время праздника. После построения сразу встречаемся и держимся вместе.
Разносчица приняла гильзу и спрятала в кармане комбинезона. Марк взял девушку за плечи, придвинул к себе и пристально посмотрел в ее синие глаза:
– Мы сделаем это. Я открою ворота, мы угоним пульсвист и дернем отсюда.
– Да, – выдохнула Вика, – прикосновение мужчины, хоть и не совсем нежное, вызвало у нее легкое возбуждение и слабый приступ сексуального влечения. Что значит – земляк! Был бы на его месте какой-нибудь кительбшавт, крыборг или, на худой конец, вайвай, ей было бы проще.
Она унесла это чувство с собой и с нетерпением стала ждать вечера. Перемещаясь на дрезине между смотровыми вышками, девушка в мечтах рисовала картины предвкушения, одна краше другой: как они танцуют на плацу медленный танец, как она прижимается к нему, позволяя обнять себя ниже талии, как они угоняют звездолет и уходят от погони, как они одни во всей Вселенной. Последней картиной был секс в невесомости.
В начале фиолетового часа всех заключенных согнали на плац для общего построения. Цеха и участки стояли отдельными отрядами. Отметчики выстроились в шеренгу рядом с трибуной, на которой маячил комендант со свитой, охраной и гостями праздника. Марк быстро отыскал глазами в отряде местного общепита свою землячку. Из динамиков внезапно выскочил грубый бас Плеширея:
– Что, зловонные клопы, дождались праздника? Сегодня, в день крупнорогатого скота вам, тухлым опарышам, уготована целая программа с концертом и танцами! Специально для вас сегодня выступит знаменитый квартет из Чернодырья, группа Слейертура! Всем веселиться и улыбаться! Это приказ! Но только сегодня, а завтра перевалка работает в обычном режиме военного времени! Так что, пленные эмбрионы, завтра всех жду на своих рабочих местах! Кто не поднимется, того лично замучаю! Разойтись!
Стройные ряды мгновенно распались, и началась вялая интеграция. Пленные стали разбиваться по парам, по тройкам и в группы. Марк, расталкивая инопланетян, побежал навстречу к Вике. Она сделала тоже самое. Где-то в середине танц-поля они встретились и машинально взялись за руки. Отметчик и разносчица улыбались, смотрели друг другу в глаза и молчали.
Они не заметили, как полилась энергичная музыка, начались танцы и вокруг все зашевелились. Из динамиков вырвалось рычание какой-то трэшевой группы, и пленные задвигались под стать громыхающей музыке. Только двое землян, обнявшись, топтались в медленном танце. У них была своя музыка, их сердца слышали другие рулады.
Вдруг лысая девушка с номером на лбу громко попросила:
– Поцелуй меня, Марк! Я очень этого хочу!
Он нашел губами ее губы и они замерли. Вдруг толчок в спину вывел отметчика из оцепенения:
– Фюрбел штадобор фюрда! – пропищал горбатый яйцеголовый инопланетянин.
– Что он сказал? – спросила Вика.
– Он просит не мешать его кривлялкам! – пояснил Марк. – Давай отойдем в сторонку, – они направились к фуршетным столам с бутербродами из черного хлеба и кабачковой икры. Рядом стояли многоэтажки из подносов с разлитым по стаканам киселем. Молодые встали в тени памятника Плеширею, на котором бронзовый комендант показывал миру дулю. – Ты придумала, как опустошить гильзу?
– Через тридцать минут я подменю напарницу. Мы так договорились. Ей тоже хочется потусить и покривляться, – ответила Вика и прижалась к Марку. – Мне страшно.
Плеширей с гостями отмечали праздник на втором этаже административного корпуса, в банкетном зале, украшенном гирляндами и фонариками в виде черепов различных животных. За широким столом, прогнувшимся от различных заморских деликатесов и спиртных напитков, разместилось, по меньшей мере, персон двести. Здесь было всё руководство перевалки от заместителя коменданта до последнего рогатого прораба. Из приглашенных гостей сильно выделялись шесть военных министров в парадных мундирах. Их идеально отполированные рога, то и дело, пускали ослепительных зайчиков. Все собравшиеся были представителями молмутской нации, верными слугами черного короля Укисрака.
Гости поедали какую-то неживописную снедь, пили спирт, курили сигары, смеялись, шутили, разговаривали и смотрели на большом экране праздничное столпотворение на танц-поле. Все ждали обещанный сюрприз, а именно трансляцию остросюжетного фильма в режиме реального времени, боевик в живом эфире под названием «С перевалки убежишь, Плеширея насмешишь».
Комендант в «парадке», украшенной аксельбантом и медалями, из которых выделялись две – «За боевые зверства» и «За геморрой, доставленный врагу», сидел в центре в приподнятом настроении. Он посмотрел на часы и взял слово:
– Друзья мои, соратники! Вы уже посмотрели первую часть и видели, как беглецы готовятся к побегу. Каждый их шаг будет зафиксирован и не уйдет от нашего пристального ока. Это не артисты, уверяю вас. Это настоящие заключенные, которые даже не подозревают, что их смотрят. Но они обречены. С моей перевалки еще никто не убегал! – хвастался в объяснениях виновник торжества. – Вы видите сейчас их на экране. Через тридцать минут они начнут действовать. А пока отдыхаем! – он поднял кубок-рог. – Предлагаю выпить за великий праздник, за всех тех, у кого на черепе растут рога и кто умеет бодаться!
Аудитория захлопала. Произошло синхронное опустошение бокалов. Плеширей сел на свое место и посмотрел на экран. Отметчик и разносчица танцевали медленный танец.
– Не понимаю я этих землян, – хрюкнул помощник коменданта. – Кругом все веселятся, а эти застыли как мумии.
– Дурак, им сейчас хорошо, – отозвался Плеширей. – Видишь, где руки отметчика? Нашел-таки эрогенную зону.
– А зачем они ртами прижались? Слюной обмениваются? – спросил начальник охраны.
– Это доверительный акт взаимной симпатии, – пояснил хозяин перевалки. – Божья искра активировала в их сердцах химическую реакцию любви. Так понятно?
– Проклятые искры! Они и в нашем тылу умудряются вспыхивать! – отозвался начальник сборочного цеха.
– Нет, надо скорее в сердечную мышцу неверных ставить назюбоки. Без назюбок, в таком состоянии эти пробирки с химикатами непредсказуемы, – буркнул Плеширей и моргнул одним глазом.
– Похоже, земляне удирать не собираются. Вот, будет хохма, если они передумают и выберут свободу в несвободе! – засмеялся один из генералов.
– Слышал, что есть такие странные птицы – попугаи. Когда самец один в клетке, его легко можно научить разговаривать. Но стоит к нему подселить самку, он сразу начинает говорить только на птичьем, отгораживаясь невидимой стеной от внешнего мира. Похоже у этих землян тоже самое. – Отозвался начальник варочного цеха.
– Чего они тянут? Уже пора начинать! Чертова химия! – крикнул главный сантехник.
– Подождите вы! – комендант взглянул на часы. – Рано ещё. Послушайте лучше Слейертуру. Живьем ребята будут выступать. Сейчас такой расколбас выдадут!
Плеширей закурил и откинулся на спинку кресла. За всю историю перевалки не было зафиксировано ни одного побега. И коменданта, как не парадоксально, это расстраивало. Тогда он и придумал шоу. Он хотел тупо развлечься. Всё было предусмотрено. Беглецам дадут открыть ворота и угнать скоростной пульсвист начальника охраны. Для этого на смотровой вышке центральных ворот посадили залетчика из штрафбата, которого не жалко потерять. Им позволят улететь. И начнется кульминация, начнется захватывающая дух погоня, которую увидят обалдевшие гости. Деактиватор не сработает. Благодаря камере наблюдения на борту и «жучкам», которые спрятаны в корпусе капсюлей-ликвидаторов, все действия и крики беглецов промелькнут мимо глаз и ушей благодарных зрителей. Когда ситуация начнет выходить из-под контроля, землян уничтожат. В бортовой компьютер пульсвиста уже внесены нужные изменения. Мощный взрыв в космическом вакууме украсит концовку плешереевского шоу. «Свобода в несвободе, – у коменданта появилось сомнение. – А вдруг они передумают и не побегут? Меня поднимут на смех. Тогда я сожру эту сладкую парочку. Точно, – его осенило. – Черт с ними, с этими землянами. Я посажу их в праздничный торт, украшу сурепицами, кремовыми черепками и подам гостям. Лучше лакомства не придумаешь!» – подумал Плеширей и криво ухмыльнулся.
Искры на экране, грохот и дым прервали ход его мыслей:
– Что там происходит?
– Мне сейчас доложили, – отозвался начальник охраны, – эти певчие павлины порвали цепь активации ликвидаторов. Ни один не работает.
– Ты уверен? Только без паники. Ну-ка, проверь на отметчике с четвертой вышки. Мне его румяное мурло давно не нравится.
Начальник охраны нажал на кнопку пульта управления:
– Нет. Не работает.
– Срочно почините!
– Надо подождать, когда эти индюки закончат выступление.
– Хорошо, подождем…
Марк и Вика, спрятавшись в тени памятника, смотрели на инопланетные кривлялки. Вдруг музыка затихла.
– Разминка закончена! – послышался в динамиках хриплый голос диджея. – А сейчас живая музыка взорвет ваши мозги!
На танц-поле выехала сцена, уставленная аппаратурой, и группа Слейертура продолжила праздничную программу. Но только музыканты ударили по струнам, как в динамиках раздался свист повышенного фона, посыпались искры и задымились усилители.
Марк почувствовал, как за ухом, где находился капсюль, что-то больно кольнуло. Он машинально схватился за ухо. Вика сморщила лоб и сделала тоже самое. Они удивленно посмотрели на сцену, где электрики быстро принялись устранять неполадки. Марк заметил, что та легкая вибрация, которая постоянно сопровождала работу ликвидатора, исчезла. «Они своими децибелами вывели из строя капсюли. Какая удача», – догадался землянин и погладил свой нос.
Отметчик хорошо знал, где припарковался грузовой звездолет, на котором прилетели музыканты. «Их запустили через центральные ворота. Пора действовать», – подумал Марк, жуя бутерброд с коричневой кашицей. Он наклонил голову и шепнул разносчице на ухо:
– Я сейчас, – и быстро растворился во тьме.
Марк без труда нашел нужный звездолет, разукрашенный музыкальными символами. Аппарат стоял недалеко от центральных ворот, самый последний в длинном ряду припаркованных космических кораблей гостей перевалки.
«На центральной смотровой вышке засады не видно. Нас скорее всего возьмут внутри пульсвиста начальника охраны, чтоб наверняка. Хотя не уверен. Блин, я до сих пор не могу понять, зачем им всё это. Ха, до челнока отсюда метров триста, не меньше. Это нам на руку», – Марк быстро соображал. – Может, всё это как-то связано с праздником? Сегодня утром, за минуту до пробуждения я отчетливо слышал у себя за ухом «раз-раз!», как будто проверяли микрофон. Точняк, это была обратная связь! А если нас слышат, то, наверняка, и смотрят. Это похоже на какие-то крысиные бега. Как только наладят связь, нам крышка! Надо торопиться».
Он подкрался поближе и спрятался в тени коробок и ящиков. В трех метрах от него разговаривали два грузчика:
– Скорее бы уже отыграли. Ещё на трех перевалках выступать.
– И не говори. Крыша съедет от такого графика. Крепись, старина, чуток осталось. Минут десять, не больше.
Марк выскочил из темноты и, схватив Вику за руку, потащил за собой:
– Планы меняются, детка, – на ходу проговорил он.
– Объясни, что случилось?
– Потом. Вот, наша цель. Вспоминай звездные карты, – и он указал на космический корабль со скрипичным ключом на фюзеляже.
– А как же ворота? Кто нам откроет ворота?
– Это я беру на себя. Стой здесь. И выбрось ты эту гильзу. В ней пищевая сода. Это лохотрон.
Марк чувствовал, как силы наполняют каждую клеточку организма. Он быстро поднялся на смотровую вышку центральных ворот и показал фигу в смотровую щель. Ему открыл заспанный черт с поросячьим влажным пятаком. Отметчик не растерялся и сразу ударил в эту мишень. Черт упал на пол и застонал от боли. Землянин схватил со стола ножовку по металлу и приставил к рогам охранника:
– Я тебе сейчас рога отпилю, если не откроешь!
– Хорошо, хорошо, – простонал черт и нажал на кнопку.
Грузчики еще разговаривали, когда бесшумно открылись ворота:
– Опа. Ты глянь. Уже и калитку отворили, значит скоро финиш. Пошли сцену разбирать?
Из темноты вышел незнакомец. Он подошел к гражданским лицам и сразу нанес два оглушительных удара. Грузчики лишились чувств и упали на бетонное покрытие.
Сладкая парочка быстро прошмыгнула в кабину управления и через тридцать пять секунд космический ветер и звездная пыль подхватили летающий аппарат, украшенный музыкальными символами.
Они сидели в креслах кабины управления, пристегнутые ремнями безопасности, и смотрели во мрак бесконечности, обсыпанный, как пудрой, звездными точками. Марк быстро разобрался с рычагами и кнопками. Он выключил габаритные огни, включил маскировку, гравитацию в кабине и выставил кондиционер на оптимальную температуру:
– Ха, вот, и деактиватор капсюлей! – и отважный кранолетчик, на всякий случай, нажал на кнопку. – Никаких изменений. Значит, вышли из зоны действия, – утвердительно заключил Марк.
– Или черти цепь после аварии до сих пор не починили? – подмигнула Виктория.
– Ладно, не пугай. Думаю, мы уже достаточно пролетели.
– Прилично. Подожди, – и она забегала пальцами по кнопкам, а затем приложила ухо к маленькому окошку сканера. Раздался мягкий металлический голос бортового компьютера:
– Капсюль сломан. Угрозы жизни нет. Приемопередатчик работает на 50 процентов. Только обратная связь. Включите деактиватор.
– Но я уже включал! Или выключал? – изумился Марк.
– Двойной клик, – помог ровный голос «бортовика».
Марк быстро нажал два раза на кнопку. Раздались далекие помехи радиоволн, а следом вырвалась чистая знакомая брань коменданта:
– Этих волосатых гамадрилов, эту, бля, бестолковую Слейертуру подвесить за яйца в коптильном цехе! Такое кино мне испортили! А вы куда смотрели, слюнявые дауны? Где эта порванная мошонка, где начальник связи? Я ему кулаки в ноздри засуну! У…
– Выключи, умоляю! – попросила Вика.
– Хорошо. – Марк нажал на кнопку, и звук исчез.
Они засмеялись и, не удержавшись, поцеловали друг друга.
Марк обвел взглядом кабину управления. Справа от него висел глянцевый плакат знакомой группы:
– Жаль ребят. Если бы не их повышенный фон, мы бы сейчас не улыбались. Значит, кино, а мы главные герои? Ишь, что придумали?! Знаешь, там на плацу во время кривлялок, когда мы с тобой танцевали псевдо медляк, я подумал: « А не отложить ли нам эту беготню до лучших времен?» У меня своя смотровая вышка, отдельная жилплощадь, можно сказать. Ты в варочном цехе к харчам близко. Подали бы бугру рапорт на регистрацию брака, закатили бы на плацу свадебку.
– Ага с кривлялками, киселем и батвушками.
– С черным хлебом и кабачковой икрой.
– Не смеши! – Вика тем временем изучала звездную карту. Она прикладывала линейку, циркуль и делала какие-то вычисления:
– Вот, наш азимут! – и она показала Марку свои расчёты.
Он ничего не понял, но одобрительно кивнул:
– Замечательно! Время пути сказать можешь? Наша скорость равна скорости света.
– Да, сейчас, – Вика быстро забегала пальцами по клавиатуре. – Где-то, примерно, около года, плюс-минус один-два месяца.
– Ну, это не так и много, – Марк попытался остаться веселым. – А срезать угол нельзя?
– Ага. Два угла, – она загрустила. – Целый год в этой кабине. Гиподинамия замучает.
Наступило молчание. Вдруг Вика спросила:
– Скажи, почему ты изменил планы? Как ты догадался, что тебя водят за нос?
– Вот, теперь сиди и слушай, – Снова оживился Марк. – Когда череп мне показал кино из дома, я сразу и не понял, что в фильме что-то не так. До такой степени был взволнован. И только ночью, когда лег спать, снова прокрутил эту кинохронику в памяти и понял, что меня разводят, как мальчишку. Дело в том, что жена перед самым моим отъездом в командировку сменила прическу и осветлилась. А в кино она была с черными волосами. Эти ублюдки не могли знать об этом. Было ощущение, что мне показали кино десятилетней давности. Именно тогда она так выглядела и дети тоже. За день до отъезда я подарил ей золотую цепочку с кулончиком в виде сердца. На экране я его не увидел. Ладно, кулон. Его она могла запросто снять. Но прическа – это стопудовый прокол. Тогда меня как кипятком ошпарило! Я вскрыл гильзу и попробовал содержимое. Подумал: «Если это снотворное, оно мне сейчас будет кстати». Это оказалась обычная пищевая сода. Еще один косяк. Тебе не сказал в целях конспирации. И правильно сделал. Оказалось, что капсюли – это ещё и жучки для прослушки. Необходимо было заверить этих гадов, что мы клюнули. Вот, какой я молодец!
– Ты просто умничка! Что-то погони не видно, – Вика смотрела на экран радара.
– Я включил маскировку. Мы практически не видимы. Хорошая штука. Мне бы такой на кранолет от начальства прятаться, – хохотнул Марк.
– Не по-моему сценарию, – обронила Вика.
– Что, не понял?
– Я думала, что придется удирать от погони, риск, адреналин и всё такое.
– Эх, милая, я весь свой адреналин оставил на этой сволочной перевалке. Еще погони нам не хватало.
– А последняя глава моего сценария сбудется? – она интригующе посмотрела на Марка.
– Что за параграф? Не томи.
– Секс в невесомости.
– Легко.
Марк включил автопилот и выключил гравитацию. На пульте управления он нажал кнопку «интим». Основные галогенки погасли и, мигая как гирлянды, загорелись тусклые лампочки дежурного освещения. Из динамиков послышалась тихая легкая музыка, похожая на земную Энигму.
С исчезновением гравитации Марк и Вика почувствовали в телах необычайную легкость. Щелкнули ремни безопасности. Оттолкнувшись от кресел, влюбленные воспарили и потянулись друг к другу.