Отделение полиции остается позади и теперь, мне следует не потеряться в пространстве и отыскать остановку автобуса. Я слабо знаю Новый город с этими многоэтажками и пустотой вокруг них. Может быть, именно из-за этой пустоты, когда Компания предлагала мне двухкомнатную квартиру в башне, я отказалась.
Зато, взамен мне перепало чудное место рядом с очень приятной, немного архаичной, пешеходной улицей. Утром можно было успеть спуститься в кофейню на первом этаже, практически на ощупь, на запах первого свежезаваренного кофе, а потом наблюдать в окошко движение всех этих первых воскресных заспанных призраков, торопящихся куда-то непонятно зачем или наоборот не спеша перемещающихся от витрины к витрине.
Так что мне повезло. Но теперь это все, пожалуй, останется в прошлом. Не знаю, будет ли город, где я сейчас обитаю, расстроен этим хотя бы на секунду. Или обрадуется тому, что среди его обитателей больше не будет такой странной и совершенно чуждой ему по духу девушки. Сам по себе город самый обычный, среднестатистический российский областной центр. Немного патриархальный, в самом хорошем смысле этого слова. У нас все как у всех. Есть широкая неторопливая река, у которой принято гулять и летом и зимой. Я действительно люблю сидеть с книжкой на берегу, время от времени поглядывая на баржи, проходящие мимо с тихим плеском волн и монотонным стуком машины буксирчика. Словно тявканье маленькой, но очень радостной и активной собачки. Потом снова наступает тишина и затихающий шепот волн. Плиты на набережной уложены еще при царе Горохе и летом между ними прорастает трава, и даже одуванчики. Такая прелесть!
Есть улица Захарова где, кажется, все сохранилось с советских времен. Длинная и прямая, как будто прокладывая ее, архитектор смотрел в будущее через телескоп. Сюда, кажется, принято ходить за покупками. Есть драматический театр, которым все здесь гордятся. Может быть, мне не очень везет потому, что я ни разу не бывала в этом восьмом чуде города и поэтому до сих пор не могу быть принятой в ряды своих, местных. Эту теорию стоит рассмотреть, но не сейчас, театр остается позади, и я начинаю готовиться к выходу. Впрочем, готовиться, наверное, громко сказано, просто застегиваю молнию на куртке и, отчаянно вжимаясь в кресло, старательно пытаюсь отогнать печальные мысли. Но все напрасно, сейчас, наблюдая за всеми этими такими обычными домиками, из окна автобуса с тоской понимаю, что, скорее всего, даже эта своеобразная красота мне скоро будет недоступна.
Кто согласиться работать рядом с такой странной личностью? Я честно старалась не обращать внимания, что с некоторого времени коллеги на работе стали меня сторониться. И даже Марина, с которой мы прошли огонь, воду и математическую логику в универе, приехали сюда именно потому, что это было единственное место, где требовалось сразу два специалиста, теперь она словно жила на другой планете.
– У тебя глаз какой-то тяжелый, Ника. Иногда смотришь так, словно внутрь заглядываешь, в самую глубину. Аж, до дрожи. Ведьмовский какой-то взгляд.
Вот и приходилось мне скучать в кофейне одной. Что касается взгляда, то я после таких слов специально изучала себя в зеркало, наверное, час или больше. Потом дома при свечах искала, где же этот взгляд ведьмовский. И ничего. Глаза как глаза. Серые, мамины. Вот у папы, у того взгляд был действительно особенный. Как взглянет, так я уже за маминой юбкой затаилась, с закрытыми глазами. Но так он вообще был необыкновенный человек.
А у меня только слезы. И темнота от воспоминаний. Вот и сейчас все посерело, словно облако набежало. И кто дома красит в такие невзрачные цвета?
Иду по опустевшему тротуару и продолжаю сеанс самоедства. Любимое занятие девушки Вероники. Глаза смотрят под ноги и не видят все равно ничего, спотыкаюсь через шаг. Вот так у меня постоянно.
Сложно работать, тем более в логистике, когда все тебя сторонятся, и даже в перерыв в столовую идешь одна. Может поэтому обещанные перспективы в этой фирме раскрывались перед всеми, но не передо мной.
Ну, конечно, наверное, люди были правы. Наш отдел был какой-то несчастливый. Все успехи обязательно присваивали себе либо транспортники, либо непосредственно производство. О, производственники были на коне очень часто и нам обязательно показывали результаты их деятельности, свежеокрашенные или блестящие никелем машины, которые с каждым разом что-то там делали быстрее или сильнее, или мощнее.
Ну а мы, что мы? Просто привозили именно в тот день, когда надо, какую-то кучу железяк или шурупов и потом уныло поддерживали их количество на складе год или два, пока их не заменят другими шурупами, на миллиметр длиннее. И этих всяких штуковин сотни и тысячи. Я даже не представляю, как выглядит вся эта ерунда. Таблички, нолики, циферки за месяц, за период.
В общем, наш отдел был как-то всегда рядом, в тени финансистов или разработчиков. Им доставались премии, а нам цветочки на восьмое марта.
Хотя, наверное, зря я сейчас вспоминаю те времена с такой неприязнью. Я не права. Впрочем, я часто бываю, неправа в самых простых житейских ситуациях. Но главное, совсем не умею держать язык за зубами.
Автобус резко тормозит, и мужики вокруг начинают тренироваться в знании некоторых специфических особенностей русского языка. Пробираться к выходу сквозь толпу отходящих от вчерашнего праздника нервных людей, с моей комплекцией не самое приятное дело. К счастью, сегодня почти все они расступаются, уступая дорогу без слов. Чувствуют, что на грани или действительно научилась превращать в камень взглядом.
К вечеру похолодало, и я вдруг понимаю, что одета совсем не по сезону. Ну, конечно же, платье, в котором я до сих пор пребываю очень хорошо подходило для вчерашней вечеринки, а курточка годилась для быстрых перебежек от такси до подъезда. В таком виде отправиться на пешеходную прогулку в марте месяце могла только дурочка, находящаяся в беспамятстве. Но если подумать, кто же я на самом деле? Совершенно неожиданно для себя я топнула ногой и только в последний момент вспомнила о каблуках. Встречный мужчина и без того старательно пробиравшийся мимо меня на максимально возможном расстоянии почти врос в стену.
Прибавив шаг, успеваю расслышать что-то про “мое” и поспешила скрыться за угол. Сейчас мне совсем не до кофе и знакомые витрины промелькнули мимо. Отбитая и обвалившаяся штукатурка у дверей подъезда напоминает распахнувшийся в беззвучном крике рот. Дом, как усталый старик, в очередной раз пытается произнести какие-то известные только ему слова. Впрочем, он старается зря, я помню эту фразу наизусть. Ника, ты что, опять?