Откройте сердце для любви (сборник) - читать онлайн

1

– Зося Вячеславовна, – донесся из кухни громкий и удивительно противный голос соседки, – вы зачем пустой чайник варите?

– Ой, Мария Максимовна, бегу, – отозвалась женщина и тут же появилась у плиты, – я забыла совсем.

– Забыла, забыла, – проворчала старуха. – Молодая еще забывать. А газ экономить надо, за него платим.

– Простите великодушно, я постараюсь исправиться, – примирительно сказала Зося и улыбнулась.

Однако не на ту напала! Улыбка не произвела на строгую соседку никакого впечатления, и, пока Зося заново наливала воду в чайник и ставила его на огонь, Мария Максимовна все продолжала ворчать. От ее бухтения Зосе удалось скрыться только за дверью своей комнаты, когда чайник закипел.

– Татьяна Иосифовна, покойница, никогда себе такого не позволяла, царствие ей небесное, – донеслось ей вслед, перед тем как дверь захлопнулась.

Уф! Как хорошо все-таки спрятаться от ворчливой бабки. Хотя, если смотреть правде в глаза, жизни Зоси сейчас нельзя было позавидовать, ничего хорошего в ней не было, ну ничегошеньки. Однако все слезы по этому поводу она уже выплакала и больше рыдать себе не разрешала. Ну нельзя же исходить слезами всю оставшуюся жизнь из-за того, что ее муж, казавшийся поначалу таким надежным, сломал ей жизнь. Она так ему верила, а он…

Они с Жорой поженились пять лет назад. Ей было тогда двадцать три, она только-только окончила педагогический институт и рвалась в бой – поскорее приступить к воспитанию и обучению подрастающего поколения, используя все те новаторские идеи, которые успела освоить. Ректор у них был мужчина передовых взглядов, можно сказать, человек, обогнавший время, и поучиться у него было чему.

Замуж она шла не по большой любви, а скорее из прагматических соображений. Жора, конечно, ей нравился: он был симпатичный и очень веселый – душа компании. Но все же поспешить принять его предложение ее подтолкнули домашние обстоятельства. Отец после смерти матери женился повторно, и молодая жена, что вполне естественно, смотрела на взрослую падчерицу косо.

Но с этим еще как-то можно было смириться. А вот совершенно непредсказуемое рождение детей в новой семье, к тому же сразу двоих, что привело стареющего отца в неописуемый восторг, потребовало радикальных решений. В квартире просто не хватало теперь места, чтобы разместить всех членов семьи, и кому-то надо было уйти. Разумеется, это пришлось сделать Зосе.

Зося возлагала очень большие надежды на собственную семейную жизнь и на столь долгожданную работу. Однако ни там, ни там удовлетворения она не получила.

В школе, где началась ее трудовая деятельность как учителя младших классов, о передовых идеях слыхом не слыхивали и словосочетание «креативное мышление» там всех ставило в тупик. Это была обычная школа старой советской закалки со своей повседневной рутиной. Главным здесь был принцип «Не высовывайся!». И Зося совсем было затосковала – об этом ли она мечтала?

От полного отчаяния ее тогда спас муж. По характеру Жора был весельчаком и также никогда не давал скучать своей молодой жене. Он работал инженером на довольно крупном предприятии и строил грандиозные планы карьерного взлета, поскольку отсутствием амбиций не страдал. Его честолюбие его и сгубило. И благополучными и спокойными в их семейной жизни оказались только первые полгода.

То были злосчастные девяностые, когда разом рухнуло все, на чем держалось многонациональное государство. И страна победившего социализма вмиг превратилась в огромный полигон дикого, ничем не сдерживаемого капитализма. Все моральные нормы, не так уж и крепко державшиеся в головах, вылетели из них мгновенно. И развелось сразу хищников, крупных и мелких, без счета. Каждый норовил себе кусок побольше да пожирнее оторвать, а потом еще и у соседа откусить, если получится.

Зосе стало страшно жить. А вот Жорику, наоборот, весело.

– Не тушуйся, малыш, – говорил он ей, – в этой новой жизни мы прекрасно устроимся. Надо только ничего не бояться. А я в свою звезду верю.

И он с азартом ринулся в мутную воду, чтобы вытащить оттуда самую крупную рыбку. Да, видно, не рассчитал своих сил. Вначале дела пошли и впрямь хорошо. У них появились отличная квартира, машина и много дорогих вещей. Но длилась эта идиллия недолго. Первый наезд бритоголовых братков Зося не забудет до конца жизни. Это было по-настоящему страшно! Но Жора как-то с ними договорился, и они отступились. Правда, кое-чего из ценных вещей в доме потом не досчитались, но это были мелочи, легкий ветерок, так сказать.

Буря пришла следом, причем очень скоро. И теперь уже с Жорой разговаривали по-другому. Оказалось, что ее муж в пылу авантюрного ажиотажа, рассчитывая на скорое поступление денег, поставил на кон, как говорится, их квартиру и машину. И проиграл. Акулы, с которыми он связался, оказались куда умнее, хитрее и опытнее, а потому проглотили его вмиг. А когда он попробовал возмущаться, быстренько организовали несчастный случай. И Зося осталась один на один с этими новоявленными хищниками. Ей сунули под нос какие-то документы, кстати, вполне официальные, и потребовали освободить жилье. Забрать с собой удалось только кое-что из того, что новые хозяева не посчитали ценным. Куда податься одинокой женщине, потерявшей мужа, их нисколько не интересовало.

Спасли Зосю от полного краха два обстоятельства. Во-первых, ей хватило ума при оформлении брака не затевать волокиты со сменой фамилии в дипломе, и она осталась на своей девичьей. А во-вторых, буквально за пару месяцев до всех этих страшных событий скончалась ее двоюродная тетка, которой она в меру сил помогала втайне от Жорика (он это не приветствовал), и оставила Зосе в наследство свою комнату в подселенке и даже кое-какие сбережения. Деньги ушли на похороны тетки, а вот квартира, даже такая захудалая, пришлась весьма кстати, поскольку вернуться домой Зосе, по понятным причинам, было невозможно.

Вот в эту норку, о которой никто не знал, Зося и забилась как мышка, боясь лишний раз высунуться наружу. Ей казалось, что эти страшные люди достанут ее и здесь. Но им не было до нее никакого дела. Кто она такая? Простая училка в затрапезной школе. И доказать что бы то ни было ей все равно не удастся, даже если она и попытается. На всякий случай, конечно, припугнули ее, но больше не трогали.

На ее положении в школе произошедшая драма, к счастью, никак не отразилась. Никому и в голову не пришло связать ее имя с нашумевшим делом о гибели молодого бизнесмена Георгия Андреевича Потоцкого. А Зося не раз благодарила судьбу за то, что не сменила фамилию, хоть и собиралась это сделать со временем.

Одним словом, лиха она хлебнула сполна. Совместная жизнь с мужем радовала ее очень недолго. А потом заварилась вся эта каша, и она поняла, что они с Жориком совершенно разные люди и на жизнь смотрят по-разному. Детей, к счастью, не было – он с самого начала настаивал на том, чтобы не спешить с этим. «Как в воду глядел», – думала она теперь. Хотя вряд ли ее самоуверенный и до крайности рисковый муж думал о таком финале. Но сейчас она мысленно благодарила его – с ребенком ей было бы несоизмеримо тяжелее в сложившихся обстоятельствах.

А время шло. Обстановка в стране несколько устаканилась, и обновленное общество стало приобретать относительно цивилизованный вид. Но в жизни Зоси все оставалось по-прежнему. Она трудилась все в той же школе, ничуть не изменившейся за прошедшие бурные годы, и инновационные методы обучения так и не дошли до этих мест. Так же обстояло дело и с личной жизнью Зоси – комната в подселенке и полное одиночество. А у нее, между прочим, на носу тридцатилетие. Мужа нового не найти, детей не ждать. И Зося смотрела в будущее без всякого энтузиазма. Было, правда, одно утешение. Не такое уж и слабенькое, однако ему все же было не перевесить всех факторов со знаком «минус».

2

Тогда давно, когда вся эта напасть свалилась на ее голову, Зося, конечно, рассказала все отцу. Ведь он был единственным родным ей человеком на всем белом свете. К детям своим мачеха ее и близко не подпускала – стояла горой. Да Зося не особо и рвалась к общению с ними, если честно. Слишком уж похожими на мать они росли, такие же жадные и расчетливые.

Разговор с отцом состоялся на нейтральной территории, в тихой и уединенной части сквера, расположенного неподалеку от ее прежнего жилья. Услыхав новости, отец ахнул и стал опасливо озираться по сторонам.

– Горе, дочка, огромное горе свалилось на нашу голову. Теперь, думаю, и наши жизни копейки не стоят, – произнес он, побледнев как полотно.

– Да брось, папа, – Зося глянула на него с удивлением и жалостью. – Вы-то тут вовсе ни при чем. О вас они и знать не знают.

– Это как сказать, – держался своей точки зрения отец, всегда готовый из мухи сделать слона, – велю Настасье детей одних на улицу не выпускать и смотреть за ними в оба.

«Вот так всегда, – подумалось ей с обидой, – за своих драгоценных мальчиков он переживает, а мне помочь, похоже, не рвется».

– Поверь мне, отец, твои дорогие сыночки в безопасности, никому до них и дела нет, – сказала она более жестко, чем хотела. – А мне что делать?

– Я не знаю, дочка, правда, не знаю, – сказал отец, понурив голову. – Понимаю, что дела твои хуже некуда, но помочь не могу ничем. Кто я? Простой рядовой человек. У меня даже денег нет, чтобы тебе подбросить.

Тут отец явно слукавил. Деньги у него были, и немалые. Но их крепко держала в своих цепких ручках милая отцовскому сердцу Настасья. И она никогда не допустит, чтобы ее муж хоть чем-то помог старшей дочери. Тут же перед глазами молодой женщины всплыло недовольное лицо мачехи с поджатыми губами. «Сама влезла в халепу, – как наяву, услышала она знакомый скрипучий голос, – сама пусть и выбирается из нее. Не маленькая уже, четвертак разменяла».

И обидно стало Зосе до слез. Вроде бы и близкие люди есть, а случилась беда – и она осталась наедине со всеми своими страхами и реальными опасностями. Однако расплакаться ей не дал знакомый низкий голос за спиной. Дядя Саня! Сан Саныч!

– Как хорошо, что я нашел тебя, Славик, – донеслась его торопливая речь, – тут такие дела завертелись, надо спасать нашу девочку, времени терять нельзя.

И вздохнул с облегчением, увидев Зосю.

– И ты здесь, малышка, – голос звучал уже по-другому, более спокойно. – Слава богу, живая. И это радует.

Сан Саныч пытался шутить, и это несколько успокоило Зосю. Она слабо улыбнулась старинному другу отца, и страх немного отпустил ее. Дядю Саню она знала столько лет, сколько жила на свете. Бесчисленное количество раз сидела у него на коленях, каталась на его сильных плечах. Его басок не раз успокаивал ее, когда ей случалось сбить коленку или содрать локоть.

– Ну-ну, девочка, – как можно ласковее говорил он и подхватывал Зосю на руки. – Стоит ли плакать из-за такой мелочи, малышка?

И принимался отвлекать ее чем-то интересным.

К счастью, в прежние времена дядя Саня бывал рядом часто. Они дружили с отцом с самого детства, хоть и были очень разными. Своей семьи у Сан Саныча не было – не сложилось, и он всегда с истинно отцовской любовью относился к дочери друга. Но в последние годы приятели виделись редко. Сан Саныч на дух не переносил новую жену отца, а с Зосей их развели жизненные обстоятельства: она вышла замуж, а дядя Саня с головой погрузился в работу. Времена пришли неспокойные, и сотрудникам милиции стало не до отдыха. А Сан Саныч занимал в органах значительный пост.

Вот и сейчас он взялся за дело по-взрослому.

– В общем и целом я в курсе твоих дел, – проговорил Сан Саныч, обращаясь уже только к Зосе, – но подробности хотел бы услышать от тебя, девочка. И как можно более детально.

Он уселся на скамью рядом с отцом, а Зося осталась стоять перед ними. Ей почему-то страшно было сесть, казалось, что тогда она не сможет быстро убежать от опасности. Но сейчас стало немного спокойнее. Она, как за якорь спасения, ухватилась за внимательный взгляд дяди Сани и рассказала все как есть – толково и подробно.

Сан Саныч покачал головой и задумался. Потом повернулся к отцу.

– Вот что, Слава, ступай-ка ты домой, – сказал тихо, – а мы тут с Зосей еще немного потолкуем. Ты ведь ничем не сможешь ей помочь, правильно я понимаю?

– А что я могу, Саня? – с обидой вскинулся отец. – Я человек маленький, мирный.

– Вот-вот, именно мирный, а это не всегда хорошо, – усмехнулся друг. – Да ты ступай, ступай. Я теперь нашу девочку не оставлю.

Отец вздохнул с облегчением, как показалось Зосе. Он переложил свои отцовские заботы на плечи друга и теперь мог спокойно возвращаться к милой сердцу жене и обожаемым мальчикам.

Сан Саныч проводил его взглядом, повернулся к Зосе и усадил ее на скамью рядом с собой. Посмотрел ей в глаза очень внимательно и произнес:

– Вот теперь поговорим серьезно, девочка. Положение пиковое, конечно, но твой сам виноват. Полез, как говорится, в воду, не зная броду. С такими акулами связался, что добром это кончиться просто не могло. Впрочем, мне он никогда не нравился, и тебе долго рыдать по нему не стоит. Лучше о себе подумай, как жизнь свою обезопасить.

Он строго глянул на Зосю. Она притихла. На душе стало немного спокойней. Раз дядя Саня так говорит, значит, есть надежда и шанс выйти из этой заварухи живой.

А он между тем продолжал:

– До тебя, девочка, им дела нет, уверен. Ты все сделала правильно. А лишняя кровь им ни к чему. И хорошо, что ты в браке на своей фамилии осталась. А тетка твоя оставила тебе наследство и вовсе кстати. Теперь у тебя есть норка, где можно спокойно пересидеть какое-то время.

Сан Саныч замолчал, задумался, даже голову опустил. Зося же сидела ни жива ни мертва. Она чувствовала, что человек, которому она безоговорочно верила, хотел сказать ей что-то еще. И это «что-то» ее пугало.

Мужчина поднял голову, посмотрел ей в глаза. Взгляд был мрачный, но упрямый.

– Лихие времена только настали, девочка, – заговорил вновь, – и сколько они продлятся, не знает никто. Боюсь, что долго. Поэтому тебе надо быть готовой ко всему и научиться защищать себя самой. Больше ведь некому.

«Кроме меня, – подумал он, – уж я тебя теперь без присмотра не оставлю, можешь не сомневаться».

Но вслух этих слов не сказал. Ни к чему. Вздохнул.

– Приемам карате и вольной борьбы я тебя обучать не стану, – усмехнулся он, – не та у тебя комплекция, массы не хватит. А вот, помнится мне, что ты вместе со своим дружком Степкой когда-то в детстве очень пращой увлекались, начитавшись каких-то книг приключенческих. И у тебя это ловко получалось. А? Помнишь такое?

– Конечно, помню, дядя Саня, только причем…

– А притом, – перебил мужчина, – что праща – не огнестрельное оружие, за нее не посадят. И иметь ее в кармане на всякий случай будет нелишним.

Он задумался на мгновение и продолжил более уверенно:

– Конечно, праща подходит больше для дальнего боя, на близкой дистанции от нее проку мало, но все же… Кто знает, когда она может пригодиться.

Зося замерла.

– Мне что, в сражениях придется участвовать? – голос ее заметно задрожал.

– Ну, не то чтобы обязательно, – усмехнулся Сан Саныч, – но все может случиться. И не дрейфь, малышка, не смей крылья складывать. Ты выстоишь, я уверен.

И глянул на нее искоса. Зося сидела рядом, бледная, но уже не такая перепуганная. Это хорошо. Девочка должна поверить в то, что не останется беззащитной перед этими разнузданными ублюдками. А он ей поможет, сколько будет в его силах. Подумать только, до чего дошло. Он, майор милиции, готов обучать эту девочку незаконному владению оружием! Но куда денешься, если реалии жизни вовсе не соответствуют тому, что громко декларируют с высоких трибун? Спасаться-то вот таким, как она, надо. Или погибать. При этой мысли у мужчины на душе стало муторно. Ладно, пусть это и не по закону, но он эту девочку на заклание не отдаст. И точка.

Он снова обернулся к Зосе:

– Как думаешь, сноровки с пращой не утратила?

– Не знаю, дядя Саня, – она неуверенно пожала плечами, – мне кажется, рука должна помнить.

– Ну вот и хорошо, – кивнул Сан Саныч, – послезавтра выходной, пойдем проверим.

Зося была очень удивлена такой спешке. Напомнила, что у нее давно и пращи-то нет, забыла, куда та запропастилась. Но это возражение дядя Саня отмел, сказав, что не ее это забота.

– И стрелять тебя научу, – добавил, – мне кажется, у тебя должно хорошо получиться.

– Стрелять? – ахнула Зося. – Зачем?

– Все за тем же, – вздохнул Сан Саныч и проводил Зосю до ее дома.

Новое Зосино жилье пришлось ему по душе – непрезентабельный домишко, довольно далеко от центра, соседи под боком. То, что надо.

– Ну, девочка, хоть за это я спокоен, – хмыкнул дядя. – Квартирка – самое то, и никто не позавидует.

И ушел. У Зоси на душе стало спокойнее, ведь теперь она не одна, дядя Саня ее не оставит. Тревожила только перспектива обучения стрельбе. Страшно ведь. Да и получится ли у нее?

И двух минут не прошло, как соседка заскреблась в дверь, – ух, баба любопытная.

– Кто это был, Зося Вячеславовна? Мужчина такой представительный. Полюбовник ваш? – Глаза у нее так и горели.

– Бог с вами, Мария Максимовна, – открестилась Зося, – это отца моего старый друг. Он меня еще малышкой на коленях качал.

– А, ну и хорошо. – Соседка успокоилась, но не совсем, кое-какие подозрения у нее явно остались. – Иначе это никуда не годится, если полюбовники…

Еле отделалась от нее Зося. Выпила чаю с сушками, послонялась по комнате и улеглась в постель пораньше. Но уснуть удалось очень нескоро. Большие часы в коридоре, тщательно оберегаемые соседкой, уж и полночь отбили, и час, а она все не спала, ворочалась с боку на бок, вздыхала.

Вспомнила о том, как когда-то в детстве они с дружком верным Степкой (как жаль, что сейчас он далеко) пристрастились к праще. Начитались в какой-то чудом очутившейся у них книжонке о древних пращниках, чье мастерство детей невероятно увлекло. А сделать пращу оказалось делом пустяковым, даже картинки в книжке были. И надо признать, праща в опытных руках – оружие надежное, ничуть не хуже лука, и отлично бьет при любой погоде. Не напрасно хороших пращников во все времена ценили очень высоко. В праще использовали различные снаряды, чтобы дальше летели и сильнее били. В Перу древние инки вообще драгоценные металлы для этого использовали. Сам вождь стрелял золотыми шариками, военачальники из знати – серебряными, ну а простые воины – медными и глиняными. И все они ловко расправлялись с врагами. Металлические шарики подходящего размера находить им со Степкой было трудно, а вот камешками круглыми, обточенными водой, они запасались впрок. И научились очень точно попадать в фиксированные мишени, а потом и по двигающимся объектам бить.

3

Вот и воскресенье подошло. Сан Саныч усадил Зосю в видавший виды милицейский УАЗик и увез за город, подальше от людских глаз. Он работал в городском управлении милиции и мог бы уже к этому времени взять более приличную машину. Но, во-первых, этот непрезентабельный с виду автомобильчик мог пройти там, где лишь танку под силу. Другие же просто сядут и, пока тягач не придет и не вытащит их, будут куковать. А во-вторых, водителю Коле он мог доверять как никому другому. Парень был вообще не болтлив, а после того, как Сан Саныч вытащил его из опаснейшей передряги и пристроил водителем в милицию, Коля просто благоговел перед ним.

Приехали они на старое стрельбище, которым сейчас практически уже не пользовались, но память о громыхавших здесь выстрелах и взрывах прочно засела в головах местных жителей, поэтому обычно сюда никто не совался.

Сан Саныч вынул из машины большой деревянный щит с нарисованными на нем кругами и прикрепил к одиноко стоящему посреди чистого поля дереву. Строго глянул на водителя:

– А ты, Коля, ничего не видел и не слышал, понял?

– Да что вы, товарищ майор, – парень даже руками замахал, – я нем как рыба, вы же знаете.

– Ну-ну, – буркнул начальник и повел Зосю к дереву.

Коля остался на месте, но с большим интересом стал наблюдать, что же будет дальше. А происходило нечто невероятное.

Остановившись у щита, Сан Саныч извлек из кармана и протянул Зосе пращу и несколько увесистых металлических шариков. С близкого расстояния этот небольшой снаряд при немалой массе и хорошем замахе мог бы пробить хлипкий деревянный щит насквозь. Но Зося начала очень осторожно восстанавливать старые навыки. Первые пару бросков сорвались, а потом дело пошло на лад. Шарики ударяли в щит если и не в центр, то во всяком случае близко к нему. И только равномерный стук разносился по полю. Коля глаза открыл от удивления – такого он еще не видел.

Когда, исчерпав запас снарядов, Зося принялась отыскивать их возле щита, парень кинулся помогать ей.

– Что это было, а? – не сдержал он любопытства.

Зося улыбнулась.

– Праща, – сказала она, – древнее, но вовсе не забытое оружие.

– Класс! – восхитился водитель. – И вы так ловко с этой пращой управляетесь, любо-дорого посмотреть.

Зося улыбнулась еще шире. Слышать похвалу было приятно, и на душе стало радостно, оттого что не утратила приобретенного в детстве умения.

Сан Саныч оказался учителем строгим и требовательным. Он заставил Зосю еще раз расстрелять все свои снаряды, чтобы окончательно убедиться в прочности ее навыков. И остался доволен. А потом, когда шарики снова были собраны, неожиданно заявил:

– С первым заданием ты справилась на отлично, девочка. А теперь начинаем обучение стрельбе из огнестрельного оружия. Хочу посмотреть, на что ты еще способна.

И он вытянул из кармана небольшой черный пистолет, один вид которого привел Зосю в трепет. Но дядя Саня велел, и она послушно стала разбираться в том, как это устрашающее оружие нужно заряжать и готовить к работе. А потом и в руки его пришлось взять. Страшно было, но она тщательно прицелилась, затаила дыхание и нажала на курок. Гром выстрела буквально оглушил ее, рука дернулась, но дядя Саня довольно рассмеялся.

– Славно, – проговорил, – для первого в жизни выстрела просто замечательно. Будем учиться.

И она стреляла вновь и вновь, преодолевая дрожь в руках, стараясь попадать в центр мишени, но пули все же ложились в пределах не ближе третьего кольца. Устала, сил не было. Сан Саныч посмотрел на нее, ухмыльнулся и сказал:

– Все, теперь домой. Отдыхать будешь. Руки поболят немного, само собой, но в целом ты молодец. Порадовала меня.

И, приобняв Зосю за плечи, увел ее к ожидающей их машине, где восхищенный сверх всякой меры Коля смотрел на женщину, как на какое-то чудо.

Руки и впрямь болели. Да и все тело ныло и просило отдыха. Отоспалась. Но утром на работу пошла вялая, как будто приболевшая. Однако скоро восстановилась, и в следующий выходной день тренировка повторилась снова. Но теперь Зосе было уже полегче.

Еще несколько раз Зося с Сан Санычем выезжали на старое стрельбище, и с каждым разом Зося чувствовала себя все увереннее. А потом дядя Саня заявил ей:

– Знаешь что, девочка, хватит тебе уже меня, старика, гонять по стрельбищам. Пора за дело браться всерьез.

– Это вы-то старик, дядя Саня? – рассмеялась она. – Да вы еще один из самых завидных женихов в городе. Молодым фору дадите.

– Времена моего жениховства остались так далеко, Зосенька, что их уже не догнать. Только когда в памяти всплывает, душа болит, – в голосе мужчины послышалась такая тоска, что у Зоси сжалось сердце.

Она сразу посерьезнела.

– А я совсем ничего не знаю о вашей жизни, дядя Саня. Только помню, что вы всегда один к нам приходили.

Сан Саныч отвернулся ненадолго, помолчал. Потом заговорил:

– У каждого в жизни своя кручина, девочка. Моя до сих пор не забылась, быльем не поросла. Любил я когда-то в молодости красивую девушку Машеньку. Так любил, что просто дышать без нее не мог. И она мне на чувства отвечала любовью, и дело уже к свадьбе шло. Но случилось несчастье. Столкнулась однажды моя Машенька на лихой дороге с бандой отпетых головорезов. Что они с ней сделали, страшно сказать. Только когда ее нашли, опознали не сразу. Она еще жива была, но без сознания. Едва успели до больницы довезти, как там она и скончалась. Что со мной тогда было, не передать словами. Сам не знаю, как все это выдержал. Но сразу после этого подался в милицию, чтобы гадов этих ловить да к ногтю придавливать. Это помогло мне как-то справиться с болью потери. Но другую я уже полюбить не смог, однолюбом оказался, на свою беду.

Сан Саныч замолчал, понурив голову. Зося едва сдерживала слезы.

– Простите, дядя Саня, – проговорила она, всхлипнув, – я не хотела рану вашу бередить.

– Да ладно, Зосенька, не будем об этом. – Он ласково улыбнулся женщине, которую считал чуть ли не своей дочерью. – Сейчас не обо мне, а о тебе речь. Ты меня крепко порадовала. Такая твердая рука у женщины – редкость огромная, талант, можно сказать. И нужно открыть этому таланту дорогу, а заодно и узаконить для тебя владение оружием.

– Так ведь нет у меня оружия, дядя Саня, кроме пращи, – удивилась Зося, – а на нее документ не нужен, вы говорили.

– Сегодня нет – завтра будет, – отмахнулся Сан Саныч. – И времени терять не стоит.

Вскоре Зося уже стояла перед тренером спортивного стрелкового клуба.

Он посмотрел на нее оценивающе и вдохновения не выразил. Женщина молодая, да, но вовсе не спортивного вида. Невысокого росточка, хлипкая, щупленькая. Глазищи огромные, и в глубине их скрытое волнение. Неужели так рвется стрелять научиться? И зачем ей это? Но его просили обучить, и он не смог отказать.

– Ну, пошли, девушка, покажете мне, удержит ли ваша нежная ручка пистолет, – сказал тренер снисходительно. – Это вам, знаете ли, не мишка плюшевый, не всякий сумеет с ним сладить.

– Идемте, – спокойно согласилась Зося, чем крайне удивила строгого тренера.

А в тире пришлось мужчине и глаза, и рот широко открыть, когда Зося, уверенно взяв в руки пистолет, осмотрела его, взвесила на ладони, а потом принялась палить, да все по центру мишени.

– Не очень мне этот пистолет по руке пришелся, – сказала она, – но, думаю, привыкну.

У тренера все сомнения вмиг развеялись. Он даже обрадовался – с такой умелой девушкой он свою женскую команду быстро вверх подтянет. Эта ни в одних соревнованиях не подведет.

А вскоре дядя Саня преподнес Зосе самый дорогой в ее жизни подарок. В день ее рождения он пришел с самого утра и выложил на стол маленький черный пистолет.

– Что это? – широко раскрыла глаза Зося.

– Пистолет, не видишь, что ли? – буркнул он сердито. – От сердца отрываю, но тебе дарю.

А потом заулыбался. Пистолет действительно был очень дорог ему как память о молодых годах, когда он сам учился стрелять в спортивном клубе. Но не лежать же ему мертвым грузом. А Зосе он сейчас как раз нужен.

– Это мой старый пистолет, девочка, – добавил уже гораздо мягче. – ПМ, пистолет Макарова, только спортивный. Бьет хорошо. Кучность отличная, да и дальность до двадцати пяти метров в хороших руках. Владей теперь. Оформим лицензию – и пользуйся свободно.

Зося, шмыгнув носом, кинулась ему на шею благодарить. А Сан Саныч обнял ее на мгновение и тут же отодвинул от себя, чтобы и самому не начать слякоть разводить. Эта девочка была очень дорога ему и ближе всех по духу оказалась. Дать ей возможность почувствовать себя в безопасности было очень важно для него.

Потом устроили праздник. Пришел и отец, как всегда, перепуганный. Но, войдя в курс дела, успокоился немного. Только уточнил, не противозаконно ли иметь в личном пользовании оружие. Друг ему объяснил, что в сложившемся положении все по закону. И тот удовлетворенно кивнул.

4

С этого времени жизнь Зоси изменилась. Страх, раньше преследовавший ее и днем и ночью, постепенно отступал. Она стала лучше спать, и это не замедлило отразиться на ее внешнем виде. Зося посвежела и больше не выглядела больной, как в последние месяцы. Еще бы! После каскада тех жутких событий она каждый день ждала, что убийцы отыщут ее и в этой норке и однажды явятся по ее душу. Она убеждала себя, уговаривала, что не нужна им теперь. Ведь отпустили же они ее, обобрали до нитки, но саму-то не прихлопнули. Вот и дядя Саня говорил, что лишняя кровь им ни к чему. Но тем не менее Зося все еще боялась. Страх, липкий и въедливый, заставлял ее с криком вскидываться по ночам, а днем и особенно вечером, если доводилось выйти из дома, шел за ней по пятам, и она непроизвольно вздрагивала от каждого громкого звука. «Как будто смерть не может подкрасться неслышно», – думала она иногда. Но все равно громкие звуки ее пугали, даже дома за закрытой дверью. Да и что для бандитов ее хлипкий замок на самом-то деле? Так, от честных людей защита.

Поддержка дяди Сани была для Зоси, словно якорь спасения, и она ухватилась за этот якорь обеими руками, намертво вцепилась. Но на душе было спокойно, только когда он был рядом. Высокий, сильный, решительный, он с детства казался ей надежной защитой от всех бед. У него на руках можно было спрятаться от любой опасности – то ли от зло лающей собаки, то ли от размахивающего кулаками Гришки. При этом (странно, конечно), но из двух находящихся рядом мужчин – отца и Сан Саныча – она, девчушка, всегда выбирала дядю Саню. Да, детскую интуицию никакими словами не обманешь. Дети, как зверушки малые, чуют, где лучше спрятаться от опасности.

Теперь же дядя Саня вложил ей в руки средство защиты, лучше которого и не придумаешь. И она никогда теперь не расставалась со своим маленьким ПМ, магазин которого был всегда полон. Восемь выстрелов – этого достаточно, чтобы защитить себя и от оравы нападающих. Особенно если хорошо владеешь оружием. А Зося изо всех сил стремилась достичь в этом вопросе совершенства. Это стало главной целью ее жизни.

Тренер в спортклубе не мог нарадоваться на свою новую подопечную. Он начал давать ей более сложные задания. Обычно по мишеням стреляли с десяти метров. И Зося всегда укладывала пули точно в черный кружок посередине. Для соревнований этого было достаточно. Но тренер стал увеличивать ей расстояние. Пятнадцать, двадцать, двадцать пять метров – и пули все равно ложились точно в десятку, только готовилась Зося дольше. А потом неугомонный тренер испытал ученицу и на летающих мишенях – она и тут не сплоховала. И тренер принялся тайком вынашивать честолюбивые планы. С такой спортсменкой он может продвинуть свою команду очень далеко, особенно если и другие девчонки приложат усилия.

Девчонки старались. Но где им было угнаться за Зосей! Для них это было развлечение, острая приправа к повседневной рутине, а для нее – вопрос спасения жизни в случае опасности. Совершенно разные стимулы. И потом, судя по всему, талант этот был заложен в ней от рождения, ведь не случайно она так хорошо с пращой управлялась. Но способности способностями, а только настойчивый труд шлифует талант. И Зося работала с полной отдачей.

Не забывала она и о своей праще. В выходные дни, выкроив время, уходила с ней в укромное местечко, где можно было потренировать глаз и руку. Шарики свои берегла, а вот камешками стреляла подолгу. И запас снарядов у нее всегда был при себе. Зачем это делала, сама не знала. Скорее всего, чтобы почувствовать себя снова в безопасном детстве. Да и Степку вспоминала часто, дружка своего верного. Как там ему на флоте служится? Ушел в море – только хвостом вильнул, и не вытащишь его теперь на сушу.

Как-то после очередной тренировки по стрельбе Зося решилась проверить свою меткость в метании камней в тире. Подождала, пока девчонки уйдут в раздевалку, и вытащила пращу. Камешки приготовила маленькие, нетяжелые, чтобы инвентарь не повредить. И начала метать снаряд за снарядом. Они тоже ложились кучно, однако не в десятку. Зося недовольно поморщилась, и вдруг сзади раздался восхищенный вздох. Она оглянулась. Возле двери стояла Ирка. Крупная такая деваха, спортивная. И стрелять у нее хорошо получалось, рука была крепкая.

– Ну ты даешь, Зоська! – проговорила она с придыханием. – Что это у тебя? Покажи.

Зося показала. Объяснила.

– Научи меня, а? – неожиданно попросила Ирка.

Ведь это было очень заманчиво. И потом только у Зоси был свой личный пистолет, остальные же девчонки тренировались учебными. А праща может быть оружием личным. Вот так и получилось, что Зося стала тренером. Вскоре этим увлеклись все в команде. После тренировки девчонки оставались в тире и метали маленькие камушки по мишеням, только стук стоял. Увлекательно было очень. Но шила в мешке не утаишь, как известно, и вскоре об этом узнал тренер. Как это ни покажется странным, он не рассердился, а, наоборот, одобрил такое начинание и сам стал присматриваться к новым занятиям. Думал. Планировал. Он был предприимчивым человеком, их тренер, а времена наступили вольные, можно было и пофантазировать.

Так и шло время. Работая в школе, Зося уже и думать забыла о новаторских преобразованиях. Обухом топора не перешибешь, это исстари известно. И она ограничилась добросовестным исполнением своих непреложных обязанностей. Дети ее любили, и ей было в радость видеть их открытые, веселые мордашки, когда она входила в класс. С родителями Зося тоже ладила. Ее класс был в школе на хорошем счету. А после первого Зосиного выпуска, при новом наборе первоклашек оказалось, что многие родители стремятся пристроить своих чад именно к ней.

– И чем вы детей приманиваете, Зося Вячеславовна? – скривила как-то губы пожилая Евгения Семеновна. – Без году неделя в школе, а родители новичков к вам рвутся, глупые. Да ничего, со временем поймут, как много значит педагогический опыт.

Женщина была вторым учителем младших классов в их школе, и новичков разделили между ними поровну.

Но Зосю эта часть ее жизни волновала теперь мало. Закрыла за собой дверь школы – и все связанное с работой осталось там. А вот занятия в спортклубе, стрельба, совершенствование техники – это было не только очень увлекательно, но и важно для нее. А тут еще тренер заговорил как-то, что они могут дать в городе шоу со стрельбой из пращи. Костюмы сделают соответствующие и всем «дадут прикурить».

– Да мы с этим шоу всю страну объездим, девчатки мои, – загорелся их наставник. – Знаменитыми станем.

Девчонок идея тоже вдохновила. Виданное ли дело, они вмиг звездами могут стать. Однако от идеи до ее реализации в жизни, как правило, путь неблизкий, и работы предстояло о-го-го сколько.

Зося же очень изменилась за последнее время. Она перестала чувствовать себя зайцем, у которого за спиной рыщут охотники. Стала увереннее, окрепла и телом и духом. Однако с оружием своим по-прежнему не расставалась. И часто благодарила в душе дядю Саню, сумевшего в трудную минуту поддержать ее не только словами, но и делом.

Однако видеться с тем, кого Зося считала самым близким человеком в жизни, практически родным, удавалось не так часто, как ей хотелось бы. Сан Саныч получил подполковничьи погоны и занял в своем ведомстве еще более высокий пост. Теперь к нему так просто не забежишь по дороге, если что, нужно пропуск оформлять. Но зато когда они встречались, Зося отводила душу. Стрекотала, рассказывая ему обо всем, что было ей интересно. Вот и сейчас заговорила его совсем. Даже о задумке тренера рассказала.

– Ну-ну, стрекоза, – улыбнулся Сан Саныч. – А о новом замужестве ты что, не подумываешь? Годы-то бегут.

– Да некогда мне об этом думать, дядя Саня, – отмахнулась Зося. – И к мужчинам я никакого доверия не испытываю. Как показывает жизнь, толку с них никакого, когда беда приходит. Только на вас я и могу положиться, за вами как за каменной стеной себя чувствую.

Сан Саныч только вздохнул. То, что он девочку эту от навязчивого страха избавил да на ноги поставил, хорошо, конечно. Но судьбу-то свою женскую ей тоже устраивать надо. Не оставаться же пожизненно в одиночестве, как ему самому довелось. Плохо это, когда человек один, без пары по жизни идет. О себе думать уже поздно, его поезд давно ушел. А этой девочке, которую в душе он считал своей дочерью, помочь хотелось очень. Только как это сделать, проживший на земле немало лет и много повидавший в жизни подполковник милиции не знал.

5

Как-то незаметно отцвело лето и раньше времени пришли осенние холода. Дождем землю поливало нечасто, но дни стояли пасмурные, хмурые, ветреные.

В этот день занятия в спортклубе закончились рано, и Зося не спеша шла домой. Пасмурный день клонился к вечеру, но было еще светло. И ей почему-то захотелось пройтись пешком, никуда не торопиться. Пусть и прохладно на улице, и ветер свищет по-разбойничьи, но забиваться в норку нынче Зося совсем не спешила. Она подняла повыше воротник осенней куртки и двинулась незнакомой дорогой, твердо держа, однако, нужное направление. Думать не хотелось ни о чем, просто спокойно шла.

И вдруг Зося насторожилась. Там, за углом, послышался громкий топот ног, явно мужских, и непонятные крики.

– Стой, сволочь! – различила она молодой, почти мальчишеский голос. – Все равно не уйдешь, гад!

И грязная ругань в ответ.

Зося осторожно выглянула из-за угла и замерла. На безлюдной асфальтовой площадке прямо перед ней молоденький паренек в милицейской форме схлестнулся с матерым мужиком бандитского вида. Милиционер навел на мужика пистолет, и тот замер, зыркая по сторонам в поисках лазейки к побегу. Потом рванулся было в сторону, и паренек нажал на курок, целясь в ноги противника. И вдруг – осечка. Такое редко случается с боевым оружием, а сейчас и вовсе некстати оказалось. Молодой неопытный милиционер растерялся, а мужик повернулся к нему, злорадно усмехнулся и вытащил из кармана финку. Зловеще щелкнуло выскочившее лезвие, и он пошел на паренька. Рядом с этаким громилой милиционер выглядел, как цыпленок перед ястребом. И пришел бы пареньку конец, если бы не вмешалась Зося. Не выдержала она такой несправедливости, жаль ей стало храброго молодого милиционера, не побоявшегося выйти один на один с матерым преступником.

Зося выскочила из-за угла внезапно, заложив камень в свое верное оружие, замахнулась и – раз! – приложила здоровенному мужику прямо в лоб. Он закачался и рухнул на землю. И тут в воздухе раздались новые крики, и на площадку выбежали еще два милиционера. Они вмиг оценили обстановку и кинулись вязать поверженного преступника. А паренек, спасенный от верной гибели убегающей Зосей, бросился догонять виновницу возмездия. Неблагодарный! Ей ведь совсем ни к чему ввязываться в это дело. Ну помогла этому молодому сержантику, и ладно. Но он уже крепко схватил ее за руку.

– Постойте, постойте, гражданочка, – с трудом переводя дыхание, заговорил он, – кто это вам дал право стрелять на улице?

– Да не стреляла я, – огрызнулась Зося.

– Как это не стреляли? – возмутился сержантик. – А почему он тогда упал?

Мгновение – и ее сумочка оказалась в ловких руках молодого милиционера, после чего на свет божий показался ее маленький верный ПМ.

– Ага! – торжествующе заявил сержант. – А говорили, что не стреляли. Пройдемте, гражданочка, в отделение, там разберутся, стреляли вы или нет. Мое дело – порядок на улицах поддерживать.

И повел Зосю за собой, цепко держа за руку. Ничего не оставалось делать, как подчиниться. Тем более что и сумка ее, и дорогой сердцу пистолет оказались в руках строгого стража порядка. «Знала бы, что ты такой зловредный, никогда не вмешалась бы», – подумала женщина сердито, хотя прекрасно понимала, что не смогла бы спокойно смотреть, как тот бугай прирезал бы этого мальчишку, словно молодого петушка.

Отделение милиции оказалось недалеко. Паренек завел ее в помещение и тут же двинулся прямо к дежурному офицеру.

– Вот, товарищ лейтенант, задержал нарушительницу порядка. Стреляла прямо на улице, – доложил он и положил на стол перед своим начальником маленький черный пистолет и сумочку задержанной.

Лейтенант, довольно симпатичный молодой мужчина, как отметила Зося, удивленно взглянул на нее.

– Да не стреляла я, – снова возмутилась девушка. – Просто не позволила здоровому бугаю зарезать этого мальчишечку, как цыпленка.

Сержантик сразу взъерошился. Он, по-видимому, считал себя большим и грозным, а эта гражданочка такие оскорбления в его адрес кидает.

В ответ на требование начальства пришлось ему рассказать все по порядку, как дело было. Лейтенант только головой покачал, потом послал узнать, что там с арестованным. Доложили, что жив.

– Ну а теперь вы, гражданка, расскажите-ка мне, как такое недозволенное действие совершили на улице.

Зося глянула на него и поняла, что разбирательство это продлится до ночи, если она не вызовет себе подкрепление.

– Позвонить разрешите? – был ее единственный вопрос.

Лейтенанта это несколько сбило с толку, но в просьбе он не отказал. Зося же подсела поближе к столу, придвинула к себе телефон и взялась крутить диск. Ответ раздался после трех гудков.

– Слушаю, – пророкотал в трубке мощный бас.

– Ой, дядя Саня, как хорошо, что я вас застала, – затараторила задержанная Зося. – Я тут в отделении милиции нахожусь, недалеко от клуба.

– Где-где ты находишься? – не сразу понял бас. – В каком отделении?

Зося бросила на лейтенанта вопросительный взгляд. Он подсказал, и она назвала номер отделения милиции.

– И что ты там делаешь? – поинтересовался голос в трубке. – Что натворила?

– Ничего особенного. Просто помогла задержать бандита, а меня тут допрашивать начали.

– Стреляла? – уточнил голос.

– Нет, конечно, просто вмешалась.

– Хм! Ну, жди, сейчас буду. – И в трубке раздались гудки.

Зося еще раз взглянула на лейтенанта и вздохнула. Он тоже молчал, ожидая развития событий. В комнате повисла тишина. Прошло минут десять – не больше, и в коридоре раздались твердые уверенные шаги. Дверь резко распахнулась, и в проеме появилась внушительная фигура Сан Саныча.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – подхватился лейтенант.

Чего-чего, а такого он не ожидал. Подполковник кинул быстрый взгляд на задержанную гражданку, потом повернулся к офицеру.

– Что тут у вас произошло? – спросил. – Только быстро и толково.

Лейтенант объяснил, действительно быстро и почти толково. Потому что сам так и не понял, как удалось задержанной гражданке свалить здорового бугая.

– Сержант Пешкин сказал, что она стреляла, – закончил он свой доклад и положил перед старшим по чину маленький пистолет.

– Ага! – удовлетворенно ухмыльнулся подполковник. – И что, есть на пострадавшем огнестрельная рана?

– Нет, – совсем растерялся лейтенант, – только шишка на голове.

– Вот-вот, шишка, – подполковник улыбнулся. – Покажи-ка, Зося, чем ты бугая того свалила, объясни, наконец, человеку.

Девушка послушно полезла в карман куртки и вытащила на свет божий какой-то странный предмет и рядом положила еще пару камешков. Лейтенант все равно ничего не понял.

– Что это? – спросил растерянно.

– Это, лейтенант, оружие, которое называется праща. И за него по закону владеющий этим оружием никакой ответственности не несет. А тебе надо благодарить эту женщину, что она жизнь твоему Пешкину спасла, а не смотреть на нее волком. Совсем ведь запугал девочку.

И он ободряюще улыбнулся Зосе. Та устало откинулась на спинку стула и даже глаза прикрыла. Вот знала же всегда, что, кроме дяди Сани, ее защитить некому. Попробовала сама оружие в ход пустить, и вот что вышло.

– А пистолет этот спортивный, лейтенант, я сам его гражданочке этой подарил, – продолжил разъяснения подполковник. – И документ на него имеется. А сама гражданочка – нынче гордость городского спортивного стрелкового клуба. Вот так.

Он еще раз взглянул на Зосю, понял, что она после всего этого неожиданного представления совсем сил лишилась, и закончил:

– И самым правильным сейчас с твоей стороны, лейтенант, будет отпустить эту гражданочку домой, не забыв поблагодарить ее за помощь. Видишь, она совсем сникла. А дело представь как смелый поступок твоего сержанта. Он ведь и вправду молодец, что не побоялся кинуться один на такого здоровенного детину.

И улыбнулся. Лейтенант послушно закивал головой. Это был действительно лучший выход из такой странной и непростой ситуации.

– И вот еще что. – Сан Саныч остановился на выходе. – Чтобы сомнения тебя не грызли, приходи в воскресенье поутру на старое стрельбище. Следственный эксперимент проведем, так сказать. Там и увидишь, как эта девочка своим оружием владеет.

На крыльцо вышли молча. Зося тревожно глянула в хмурое лицо своего спасителя.

– Ну не могла же я спокойно смотреть, как этот бугай в парнишку нож всадит, – примирительным тоном проговорила она.

– Да я и не ругаю тебя, девочка, – повернулся к ней мужчина, – ты правильно поступила. Вот только мне очень не хочется, чтобы ты в милицейских донесениях фигурировала.

Он еще раз взглянул в осунувшееся Зосино лицо и добавил тихо:

– Ну да ничего. Будем надеяться, что этот симпатичный лейтенант окажется сообразительным.

Потом Сан Саныч довез Зосю до дома и посоветовал ей выпить горячего чая или, если найдется в доме, лучше чего-нибудь покрепче и ложиться спать. «На тебе просто лица нет», – сказал он. Зося послушалась совета и вскоре уже крепко спала, лишь изредка дергаясь во сне, словно все еще целилась в лоб тому верзиле.

Лейтенант же и вправду оказался понятливым, и никаких упоминаний об участии Зоси в недавнем задержании рецидивиста не появилось. Сан Саныч остался доволен.

А когда в воскресенье утром они с Зосей на привычном УАЗике приехали на стрельбище, знакомый лейтенант их там уже дожидался.

В цивильной одежде мужчина смотрелся совсем не так, как у себя в отделении, и показался Зосе даже милым. Она улыбнулась ему, и лейтенант просиял в ответ. А потом раскрыл глаза от удивления, когда Зося начала метать свои металлические шарики по установленной, как обычно, мишени, да все норовила в центр попасть. Коля, уже привыкший к такому зрелищу, поглядывал на молодого мужчину даже несколько покровительственно – знай, мол, наших. Тот ведь не в форме был, значит, можно и себе немного воли дать. Тем более что ему страшно нравилась родственница товарища подполковника, ну просто глаз от нее не мог отвести.

Когда все шарики были расстреляны, Коля кинулся помогать Зосе их собирать, а Сан Саныч обернулся к приглашенному на следственный эксперимент лейтенанту.

– Видел, лейтенант? – спросил он с улыбкой. – Думаю, теперь не станешь удивляться тому, что эта девочка твоему бугаю прямо в лоб попала. Умница она, рука на удивление точная. А стреляет как!

Он удовлетворенно покачал головой. Очень вовремя сообразил дать девочке в руки оружие. И снова взглянул на все еще ошалелого от всего увиденного лейтенанта.

– Удовлетворен результатами следственного эксперимента, лейтенант?

– Еще бы! – отозвался тот. – Никогда такого не видел. Даже подумать не мог, что такое возможно, товарищ подполковник. Просто поразительно!

– А ты еще на соревнования приходи, как раз в следующую субботу они и состоятся. Там еще больше удивишься. Я сам стараюсь такие события не пропускать. Большое удовольствие получаю, и молодость вспоминается.

– Если можно, я с радостью, – заверил молодой мужчина и не удержался, спросил-таки: – А она вам кто, товарищ подполковник, родственница?

Думал, старший офицер рассердится на него за дерзкий вопрос, но тот только ухмыльнулся.

– Тебя как зовут, лейтенант? – спросил неожиданно.

– Алексей, – растерянно отозвался тот.

– Так вот, Алексей, родственные узы – ничто по сравнению с тем, что связывает меня с этой девочкой. Она дочь моего самого близкого друга, с детства еще, и выросла, можно сказать, у меня на руках. Так что теперь она мне вроде дочери, и в обиду я ее не дам никому. Ты понял?

– Как не понять, товарищ подполковник!

– Вот и хорошо, молодец. А во внеслужебной обстановке я просто Сан Саныч, не люблю, когда мне званием в нос тычут.

Лейтенант совсем растерялся.

– Понял, – голос звучал не слишком уверенно.

А тут и Зося подошла. Улыбнулась Сан Санычу.

– Все, дядя Саня? Или еще стрелять будем?

– На сегодня хватит, девочка, – улыбнулся он, – остальное лейтенант на соревнованиях в субботу увидит. Я пригласил его. И его, кстати, Алексеем зовут.

Тут он хлопнул лейтенанта по плечу, по-свойски так, засмеялся и увел Зосю к машине, где уже суетился непоседливый Коля. Он был очень доволен тем, что сейчас увезет эту замечательную девушку подальше от внушающего опасения лейтенанта с его широченными плечами, высоким ростом и яркими синими глазами.

А лейтенант еще долго стоял на месте и все не мог прийти в себя. Ну и задачку загадал ему веселый подполковник, и прямо в сердце поразила удивительная девушка Зося, как будто из пращи своей выстрелила.

6

В субботу лейтенант по имени Алексей пришел на соревнования и испытал очередное потрясение. Эта необыкновенная Зося стреляла так, что любого из их отделения милиции легко могла заткнуть за пояс, включая его самого. Свое восхищение он ей, конечно, высказал и очень обрадовался, когда в ответ она мило улыбнулась. Подполковник находился тут же, но был он не в милицейской форме, а значит, попросту Сан Саныч. Он только поглядывал веселыми глазами, как его любимая девочка положила этого симпатичного лейтенанта на обе лопатки. Сам подполковник уже узнал про Алексея все: лейтенант Глушков был в милиции на хорошем счету, пользовался репутацией надежного и верного товарища, а главное, был свободен от брачных уз. И от Зоси глаз не мог оторвать, как и его водитель Коля. «Так их, девочка, – подумал Сан Саныч, – бей без промаха. Надо же и тебе свою долю счастья в жизни получить. И неплохо бы вместе с этим синеглазым молодым красавцем».

События, развивавшиеся на глазах Сан Саныча, шли своим чередом. Лейтенант Глушков являлся на все соревнования по стрельбе, как на службу. Не отрывал глаз от Зоси и неистово приветствовал все ее победы. Что происходило за пределами спортивного заведения, Сан Саныч не знал, но надеялся, что процесс двигается в нужном направлении.

И вот однажды вечером, когда он слегка расслабился в своем кабинете после тяжелого напряженного дня и решил выпить стакан горячего чая, телефон на столе громко зазвонил. «Ну вот, – поморщился он, – наверное, опять слишком старательная уборщица терла пыль на столе в мое отсутствие, и снова надо регулятор громкости звука подкручивать». Но трубку снял.

– Дядя Саня, вы не слишком заняты? – раздался милый ему голос. – Я могу к вам зайти?

– Можешь, девочка, не занят я. Сейчас дам команду дежурному.

Зося вошла в кабинет необычно притихшая. Глазищи – на пол-лица, бледная. Взволнована чем-то, понял он.

– Что случилось? – он старался говорить как можно мягче.

Та взглянула на него, помешкала немного и выдала:

– Алексей меня замуж зовет.

– И ты от этого такая расстроенная? Радоваться надо, а то совсем с лица спала.

– Боязно мне, дядя Саня, – неуверенно проговорила Зося, – один раз обожглась на горячем молоке, теперь на холодную воду дую. Не знаю, как и быть.

– Он что, совсем тебе не нравится? – удивился Сан Саныч. – Такой парень симпатичный, видный из себя.

– В том-то и дело, что нравится, и даже очень. Но я ведь о нем мало что знаю и боюсь опять ошибиться.

Сан Саныч усмехнулся.

– Да знаю я. Думаешь, я его подпустил бы к тебе, не узнав прежде всю подноготную? Хороший парень, то, что надо. С ним ты просто в десятку попала, девочка.

– Правда? – обрадовалась Зося, и глаза ее засияли. – Так я скажу ему сейчас, что согласна.

– А он что, здесь где-то?

– У входа меня дожидается, – улыбнулась молодая женщина.

Сан Саныч весело рассмеялся:

– Ну, пошли, чай я уже дома попью.

Они вместе вышли в теплые весенние сумерки и сразу же увидели высокую фигуру лейтенанта, нервно вышагивающего перед входом. Тот быстро обернулся и замер.

– Привет, Алексей, – улыбнулся ему подполковник, – мы тут с Зосей подумали и решили принять твое предложение.

Лейтенант засиял.

– Правда, Зосенька? – глянул он на любимую. И, увидев улыбку на ее лице, не выдержал, воскликнул: – Солнышко ты мое, радость моя!

Сан Саныч только усмехнулся и тихо отошел в сторону. Им-то теперь никто не нужен. «Будь счастлива, малышка», – подумал он и двинулся к ожидающей его машине.

1

Пата росла в более чем благоприятной обстановке. Ее отец был большим начальником в городе, мать при нем ходила в королевах, и дом был, что называется, полная чаша. Только бабушка никак не вписывалась в эту роскошную жизнь и важной дамой не смотрелась. Но поскольку она занималась хозяйством и держала на своих плечах весь дом, то от нее внешнего лоска и не требовали. Ее дочери ведь некогда – она ни одного светского мероприятия не позволяла себе пропустить и везде задавала тон. Надо сказать, что природа одарила ее исключительно выигрышной внешностью, правда, забыв при этом приложить и равноценную долю ума. Но так бывает. А многочисленные салоны красоты с превеликой охотой помогали второй леди города достойно держать марку. Тем более что первая леди была, как говорили, баба бабой, поэтому бал в городе правила вторая.

Бабушка в свое время пыталась урезонить зятя.

– Ты ведь не царь-батюшка, Никанор, а всего лишь царский опричник, да еще и вдали от стольного града, – говорила она. – Тебе бы поскромнее быть.

– Много вы понимаете, мама, – отмахивался зятек, – времена изменились, и царя больше нет. Теперь все по справедливости. А я работаю как ломовая лошадь, и мое положение в городе – результат исключительно моего собственного труда.

Знать бы не слишком дальновидному Никанору Ивановичу, что на самом деле времена изменились не так уж и сильно. И сами цари, и их опричники тоже на своих местах остались, только называются теперь по-другому. И от них вполне возможны всякие неожиданности. Но пока что все было вокруг благолепно, и высокопоставленный трудяга добросовестно вкалывал на ниве служения родному городу, не забывая при этом и о собственных интересах. Дома его видели не слишком часто.

Когда в семье родилась дочь, первая и, поскольку была поздним ребенком, единственная, мать всю голову себе сломала, подыскивая ей имя, которое соответствовало бы их положению. Ей хотелось для дочери чего-нибудь необычного, экзотического. Ведь она по всем правилам должна вырасти дивной красавицей, а по статусу чуть ли не княжной, по старым меркам. И выбрала любящая мать для новорожденного дитяти нашумевшее в истории имя – Клеопатра. При этом ей и в голову не пришло, что со временем, когда девочка повзрослеет, ее станут величать Клеопатрой Никаноровной.

А пока что малышку называли в семье ласково Патой, а дети, с которыми ей доводилось общаться, просто Паткой. Девочка росла необыкновенной красавицей. Не обделила ее природа и умом. Но вот характер достался ей никуда не годный. Даже родители время от времени становились в тупик, когда их подрастающее дитя настойчиво требовало чего-то совсем невозможного. Ей и так давали в жизни все, что только могли, но ей и этого было недостаточно. Всегда хотелось чего-то другого, и частенько она сама не понимала, чего именно. Но тем не менее требовала. Получалось, как в сказке: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Отец, без памяти любящий свою единственную дочь, готов был из собственной шкуры выпрыгнуть, чтобы угодить ей. Но не тут-то было. Очаровательная малышка постепенно превращалась в красивую девушку, но привычки ее не менялись – она капризно надувала губки, хмурилась и топала ножкой. Все, что ей преподносилось на блюдечке, было не то, не то.

– И в кого, мама, она такая упрямая и капризная уродилась – не пойму, – иногда жаловалась бабушке мать, когда дочь уж слишком далеко заходила в своих желаниях.

– В нашем роду не в кого, – отзывалась бабушка, – и не в Никанорову породу вроде бы тоже. Выходит, вы сами своими руками сотворили такое чудо.

– Ну, ты скажешь тоже, – фыркала мать, искренне не понимая, как такое возможно.

– А я так даже теряюсь подчас, когда думаю о том, где ж она со временем мужа себе найдет, – гнула свое бабушка, – ведь ей не иначе как принц заморский потребуется. А принцы – они сами капризные, им такую невесту и не показывай, будь она хоть трижды раскрасавица, как наша Паточка.

И бабушка горько вздыхала, а мать смахивала со щеки непрошеную слезу. Судьба дочери не на шутку начала волновать ее.

Училась Пата без особого усердия, однако в школе была на хорошем счету. Учителя ее любили за живость и сообразительность, только никак не могли понять, чем эта девочка, имеющая все и даже более, всегда недовольна. А одноклассники и вовсе прозвали ее Царевной Несмеяной и предпочитали дел с ней не иметь. И даже когда между девочками и мальчиками стали проскальзывать многозначительные взгляды с перебрасыванием записочек, ни то, ни другое Паты не коснулось. Между собой ребята говорили, что Патка, конечно, девчонка красивая, но связываться с ней себе дороже обойдется. Так и доучилась она до конца школы, даже ни разу не поцеловавшись с мальчиком.

В институт Пата поступила, естественно, без препятствий. Вначале однокурсники проявили к ней живой интерес, но быстро остыли, столкнувшись с проявлениями ее характера. А там и школьное прозвище за ней в вуз потянулось: Царевна Несмеяна. Кто же станет с такой связываться?

2

Время шло. Пата шагала по жизни с высоко поднятой головой, гордо и даже пренебрежительно поглядывая по сторонам. И жизнь давала ей все, чего она изволит пожелать. Но, как и раньше, всего этого ей казалось мало, и она хмурилась и продолжала кривить губы. И чем дальше, тем менее значимым становилось для нее все, что у нее уже имелось. Душа томилась по чему-то неизведанному, незнакомому, но настойчиво манящему откуда-то издалека.

Заветное слово «любовь», во все времена будоражащее умы молодых девушек, всплыло в сознании Паты еще в школе. Ведь именно об этом шептались по углам девчонки, делясь впечатлениями о том, как хорошо целуется Игорек и что совсем не умеет этого делать такой симпатичный с виду Толик. Общаясь между собой, девочки набирались опыта, активно готовили себя ко взрослой жизни, которая представлялась им очень интересной, и весело сверкали глазами.

Но Пата оказалась далека от этого. Она понятия не имела о том, что стоит за заветным словом, а узнать об этом ей было негде. В книгах об этом писали очень туманно, в кино завершающий кадр с поцелуем тоже мало что разъяснял. Матери за ее светскими хлопотами и в голову не приходило объяснить подрастающей дочери некоторые нюансы женской доли. А бабушка не приучена была говорить на такие вольные темы и потому тоже молчала. Никто из одноклассников и мальчиков постарше даже не пытался к ней подступиться с поцелуями. А узнать хотелось. И однажды Пата, подловив отцовского водителя Петю в укромном уголке, заставила себя поцеловать. Девушка не почувствовала ничего. Перепуганный насмерть Петя едва коснулся ее губ своими, холодными и твердыми, и спешно ретировался. А после этого долго опасливо косился на нее и старался держаться от нее подальше.

Этот первый неудачный эксперимент надолго отвратил Пату от желания исследовать столь волнующую тему дальше. Она увлеклась чем-то другим и на время забыла о любви и поцелуях.

Град событий, обрушившихся на страну, все изменил в ее жизни. Пата была уже на третьем курсе, когда державу потрясли перемены. На самом верху сменился «царь-батюшка», как говорила бабушка, и полетели со своих мест «опричники». Не обошли эти события и их город. Крайне удивленный Никанор Иванович осознал вдруг, что самозабвенно трудиться на высоком посту – это еще не все, ведь нужно суметь на этой высоте удержаться, когда страну трясет и раскачивает. В общем, свое положение он утратил и как-то сразу сник. Но настоящий удар получила мать. По-прежнему оставаясь великолепной женщиной, она в один миг лишилась своей лидирующей роли в светском обществе. На ее место тут же вспорхнула другая любительница верховодить, и крайне непостоянная, как оказалось, светская тусовка тут же сплотилась вокруг нее. Это было непереносимо горько, и мать впала в отчаяние. Бабушка только качала головой, глядя на все это.

Откровенно говоря, Пату мало трогали все эти катаклизмы в обществе и в ее семье. Она устойчиво пребывала на своей волне. Дом-то все равно оставался полной чашей, и она по-прежнему могла получать все, чего хотела. Однако те изменения, которые проявились в ее окружении, показались девушке достаточно интересными и заслуживающими внимания.

Как-то, возвращаясь из института, Пата заметила на углу улицы лоток с книгами, которого раньше на этом месте не было. Она подошла поближе и даже поначалу растерялась от разноцветных ярких обложек, сильно привлекающих красочными картинками. Полураздетые чаровницы в объятиях оголенных до пояса соблазнительных мужчин демонстрировали то роскошную грудь, то стройную ножку. Глаза Паты загорелись. Вот где она сможет узнать, наконец, все о поцелуях и, как она подозревала, не только о них. Она накупила этих маленьких ярких книжонок и принялась их изучать. Книжки не подвели ее. Оказалось, что все с этой самой любовью обстоит совсем не так, как ей представлялось. Это было удивительно, увлекательно и, как говорилось в детской игре, «горячо».

А тут как раз у них в институте появились иностранные студенты. И среди них внимание всех без исключения студенток и даже некоторых молодых преподавательниц привлек красавец Саид. Он по праву мог украсить собой любую обложку: чуть выше среднего роста, стройный, гибкий, с правильными чертами смугловатого лица, жгучими черными глазами и роскошной гривой темных густых волос, спадающих на плечи красивыми волнами. Было от чего потерять голову. Говорили, что он – единственный сын богатых родителей из далекой восточной страны под названием Ливан. Но Пату эти подробности интересовали мало. Да будь он хоть самым захудалым пастухом с высокогорных пастбищ, она уже не могла отказаться от него. От одного его взгляда в крови у девушки разгорался настоящий пожар. Она страстно возжелала заполучить этого красивого парня в свое полное и единоличное владение. И по усвоенной с детства привычке протянула к нему руки – ухватить, овладеть тем, что ей так понравилось.

Но это оказалось не так просто. Красавец Саид и мысли никогда не допускал, что кто-то может завладеть им. Нет! Он и только он вправе владеть тем, что нравится ему. Особенно это касалось женщин. Их было множество вокруг, выбирай любую. И по счастливой, а может быть, и несчастливой случайности выбор его пал именно на Пату. Рыжеволосая красавица с глазами цвета янтаря напоминала ему молодую неопытную тигрицу, и ему захотелось подчинить ее своей воле. Саид пожелал взять то, что нужно ему. И взял.

На удивление всем своевольная и капризная Пата без сопротивления сдалась Саиду и стала в его руках мягче воска. Он живо подчинил себе ее тело, научил неопытную девушку искусству любви и обеспечил себе все удобства, которые только были ему доступны в этой холодной стране. Для всех он стал мужем Паты, хотя официального оформления отношений не было. «Только рука моего отца может соединить нас по закону, – сказал однажды Саид, – и это будет там, в Ливане». Если, конечно, она понравится его родителям, добавил он. Саид был полон надежд, что понравится, ведь она пришлась по сердцу ему самому.

– Тигрица моя, – добавил он, призывно сверкнув глазами и погладив горячей рукой плавный изгиб ее бедра.

Пата загорелась мгновенно, и они долго потом кувыркались в постели, используя весь арсенал взаимных ласк, успешно усвоенный молодой женщиной.

В их молодой семье верховодил, разумеется, Саид. В вопросах семейных отношений он оказался чрезвычайно строг и многого требовал от своей жены. Он был до крайности придирчив касательно туалетов, в которых Пата появлялась на людях. Общение с окружающими было тоже под его контролем. На других мужчин ей было запрещено даже коситься взглядом. Женщина должна быть скромной, убеждал он, и может позволять себе улыбки и нежные взгляды только наедине с мужем. И Пата, одурманенная его любовью, научилась скромно опускать глаза в присутствии других мужчин.

– Ты принадлежишь мне и только мне, – частенько повторял Саид, – а я люблю тебя. Помни об этом.

Пата помнила и была счастлива, потому что муж стал центром ее вселенной. Когда его не было рядом, все вокруг делалось серым и мрачным. И только в присутствии Саида она оживала, становилась энергичной, веселой и даже шаловливой.

– Это же надо так безумно, патологически влюбиться, – вздыхала бабушка. – Все не как у людей.

Но Пата выглядела очень счастливой. Такой удовлетворенной жизнью и ничего больше не желающей семья ее не видела никогда. Куда девалась Царевна Несмеяна? Перед ними была молодая женщина, до краев наполненная радостью жизни. Кто бы мог подумать?

А потом Пата забеременела. Саид был на седьмом небе от счастья.

– Плодовитая женщина – очень хорошая жена, – заявил он и удовлетворенно улыбнулся. – Когда мы приедем к моим родителям втроем с сыном, они сразу полюбят тебя, вот увидишь.

– Ты так уверен, что будет сын? – удивилась Пата.

– А как же! – гордо вскинул голову Саид. – У настоящих сильных мужчин рождаются только сыновья. Таков мой отец, таков и я. И мне нужно много сыновей.

Пата притихла. А что будет, если у нее родится девочка? Ведь как сможет ее Саид, такой гордый, такой уверенный в себе, пережить это? И она пошла за советом к бабушке.

– Все мужчины хотят сыновей, девочка моя, – успокоила она внучку. – А твой Саид – восточный человек. Но не зверь же он. Смирится и с девочкой, думаю. Тем более что вы оба еще так молоды. Успеете с десяток сыновей народить, если будет желание.

Старая женщина успокаивала внучку, но у самой душа была не на месте. Как сложится жизнь Паты с этим слишком гордым Саидом в далеком Ливане? А вдруг ей придется рожать каждый год? Он, видите ли, много сыновей хочет. Нет бы выбрать своего, нормального парня! И волнений не было бы. Но эту избалованную девчонку на экзотику потянуло. Ох, капризница!

А Пата немного успокоилась. Саид был заботлив и нежен. Он спрятал свою восточную страсть, как хищник когти, и теперь жил, казалось, ожиданием рождения сына. Ее же оберегал от всего. Шло время, беременность Паты становилась все заметнее. Уже можно было узнать на УЗИ точный пол будущего ребенка. Но она все тянула с этим, опасаясь сама не зная чего. Поэтому первым об этом заговорил Саид.

– Давай сходим в поликлинику, тигрица моя. Я хочу увидеть своего сына уже сейчас, – гордо блестя глазами, предложил он. – Говорят, это хорошо видно на экране. А мне не терпится убедиться.

И они отправились на исследование вместе. Пожилой врач в кабинете долго и внимательно рассматривал изображение на экране. Саид тоже не отрывал от него горящих глаз, хотя ничего не понимал в том, что видит.

– Все у вас хорошо, будущие родители, – улыбнулся наконец доктор. – Такую четкую картину нечасто увидишь. Как назовете дочку?

Пата замерла. Саид окаменел. Врач удивленно переводил глаза с одного на другого, не понимая, почему атмосфера в кабинете вдруг сгустилась до предгрозовой. И гроза разразилась. Пата поднялась с кушетки, привела себя в порядок и неуверенно шагнула к мужу. Он не сделал ни шага ей навстречу. А когда она сама подошла к нему, вдруг резко поднял руку и с силой наотмашь ударил ее по щеке.

– Ты оскорбила меня, – грозно сверкнув глазами, проговорил Саид, и яростный гнев прозвучал в его голосе, – и больше мне не жена.

Развернулся и ушел. А Пату долго отпаивали чем-то успокоительным в поликлинике, а потом вызвали ей такси. Когда она вернулась домой, Саида там уже не было.

– Что случилось? – кинулась к ней бабушка. – Твой прибежал сам не свой. Похватал свои вещи и ушел молча, только дверью громко хлопнул.

– Девочка у меня, – дала объяснение Пата и тихо и горько заплакала.

Ее яркое, сверкающее радужными красками счастье разлетелось на множество мелких осколков, которые теперь уже никогда не собрать и не склеить.

3

Пару дней Пата безутешно прорыдала, не реагируя ни на какие увещевания. Ее лицо опухло от слез, глаза превратились в щелочки, а слезы лились ручьем. Откуда они только брались, непонятно, ведь она ничего не ела и не пила. Однако ее бурное горе привело к революционным преобразованиям в семье. Отец наконец пробудился после катастрофического поражения на ниве трудовой деятельности и осознал свою роль капитана маленького суденышка под названием «семья», попавшего в неожиданно разыгравшийся шторм.

– Перестань рыдать, дочка, – сказал он непривычно строгим голосом. – Жизнь на этом не кончается, а у тебя есть отец, который не даст тебе пропасть.

Пата стихла и удивленно посмотрела на отца, широко раскрыв глаза. Слезы сразу высохли.

– Юридически этот негодяй нам недоступен, – продолжал развивать свою мысль Никанор Иванович, – и в этом виноваты мы сами. Нет, я виноват, прежде всего. Я должен был настоять на законном оформлении брака по нашим правилам.

Он горестно покачал головой.

– Прости меня, девочка моя, – добавил тихо. – Но теперь я стану для тебя надежной опорой, не сомневайся, и мы справимся.

Никанор Иванович подумал еще немного и совсем уж поверг семью в шок, заявив:

– И ничего сверхъестественного не происходит. Оглянитесь вокруг. Жизнь-то совсем другая стала.

«Ты смотри, – обрадовалась в душе бабушка, – зятек-то мой совсем не глуп и с характером. А я-то думала…»

Следом за отцом опомнилась и мать после многолетнего светского марафона, за которым не видела реальной жизни. Сейчас ее единственное дитя, ее дорогая Клеопатра, была в опасности, и в женщине пробудилась хищница, готовая запустить когти и зубы в любого, кто причинит ее чаду зло. Но Саид с его белозубой улыбкой на красивом смуглом лице был для нее недосягаем. И хищница, спрятав на время когти, направила свои мысли в другое русло.

– Вот и хорошо, доченька, что у нас будет девочка, – включилась она. – Мы сами ее вырастим, верно, Никанор?

Жена, оставив свои светские манеры, вновь, как когда-то, смотрела на мужа с доверием и надеждой. И сердце мужчины дрогнуло. Он молча обнял жену, прижал к себе и кивнул, не проронив больше ни слова.

Бабушка не переставала удивляться. Это какие же потрясения потребовались, чтобы семья стряхнула с себя многолетний слой искусственной позолоты и вернулась к исконным жизненным ценностям.

Но больше всего удивила семью сама Пата. Перестав лить слезы, она долго смотрела на отца, мать и бабушку, а потом вдруг лучезарно улыбнулась и кинулась в объятия родных. Семья наконец стала настоящей. Маленький кораблик, основательно потрепанный штормом, выбрался все же в спокойные воды. Он остался на плаву, и это главное.

С того дня все изменилось. Семья, как могла, поддерживала молодую женщину, и Пата, проявив характер, довольно быстро вернулась к полнокровной жизни. В институте вела себя как ни в чем не бывало, Саида просто не замечала. Если доводилось встречаться, смотрела как бы сквозь него, что сильно ранило его мужскую гордость. Он ожидал упреков, слез, скандалов, наконец. А эта молодая шаловливая тигрица неожиданно повзрослела и вела себя пугающе спокойно. И впервые в жизни Саид спасовал перед женщиной.

Однажды в институте, в переходе между аудиториями, он остановил брошенную жену.

– Послушай, Пата, – проговорил примирительно, – я, пожалуй, погорячился. Давай начнем все с начала.

– Зачем? – удивилась она. – Я уже поняла, что жить с тобой, все равно что сидеть на краю кратера готового к извержению вулкана. Хорошо, что вовремя успела понять. Нет уж, спасибо.

И отвернулась от окончателно растерявшегося Саида. Она второй раз оскорбила его, больно ударила по самолюбию словами. Горячая кровь взыграла, глаза вспыхнули… и погасли. Сила была не на его стороне. Будь они дома, в Ливане, он живо указал бы этой упрямой женщине на ее место. А тут… Тут пришлось молча проглотить оскорбление и долго зализывать раны, нанесенные так старательно оберегаемой мужской гордости.

А Пата успешно справлялась с учебой и вынашивала свою девочку. Ходила она аккуратно, и казалось, что беременность даже красит ее. Только на последнем месяце женщина отяжелела и стала несколько неуклюжей. А когда пришло время рожать, она справилась с родами довольно легко.

Над тем, как назвать малышку, думали всей семьей. Мать по старой памяти перебирала в голове самые необычные имена, но их дружно отвергали. Бабушка была за простое неказистое имя, которое встречается чуть ли не на каждом шагу. Отец просто помалкивал. Пата же после долгих размышлений заявила, что назовет девочку Саидой.

– Нет, – объяснила она в ответ на удивленные взгляды матери и бабушки, – вовсе не потому, что без памяти люблю ее отца, это уже перегорело. Просто хочу всегда иметь перед глазами напоминание, что не нужно спешить хватать то, что блестит и сверкает, оно вполне может оказаться простой стекляшкой.

Что ни говори, а Пата была все-таки умной девушкой, просто она заблудилась среди хаоса возможностей, предоставляемых ей чрезмерно любящими родителями.

Малышку записали Саидой, а в графе «отец» в документе о рождении поставили прочерк.

И началась совсем другая жизнь. Все в семье крутилось теперь вокруг маленькой Саиды. Однако не так, как раньше вокруг Паты. Обжегшийся на изъянах воспитания собственной дочери Никанор Иванович сдерживал бурные порывы своей жены и все чаще ловил на себе одобрительные взгляды бабушки. Сама Пата чрезмерно баловать дочь не собиралась, хотя и любила ее без памяти. Приходилось держать себя в руках, но характера на это хватало не всегда.

В институте пришлось все-таки взять академический отпуск, чтобы спокойно кормить девчушку своим молоком и уделять ей максимум внимания. Материальное положение семьи это позволяло, и волноваться было не о чем.

Позже Пата закончила учебу и получила диплом. Вернувшись в институт, узнала, что Саид сделал еще одну попытку обзавестись славянской женой и сыном. На этот раз он выбрал белокурую Зою с голубыми глазами и внушительных размеров бюстом. На его бурную страсть она тоже отреагировала быстрой беременностью. Однако, как и Пата, оплошала. Безжалостный аппарат УЗИ снова констатировал девочку. Этот удар едва не добил Саида. Но теперь он вел себя осторожно и громких демаршей не устраивал. Просто после получения диплома потихоньку сбежал к себе на родину, оставив удрученную Зою наедине с ее проблемами.

Пата не злорадствовала, хоть Зоя и пыталась до последнего момента задирать нос – вот, мол, она сумела то, чего не смогла добиться признанная красавица, – Саид даже с девочкой примирился. Но когда самолет унес Саида, «забывшего» здесь горячо любимую женщину и не рожденную еще дочь, Пата даже пожалела Зою. У нее, у Паты, все же была семья, и за спиной отца она чувствовала себя спокойно. У Зои этого не было. И как она теперь справится?

4

С именем дочери Пата не ошиблась. Девчушка действительно была очень похожа на отца, что отчетливо проявилось уже к году. Хорошенькая, смугленькая, черноглазая, с темными, завивающимися крупными локонами волосенками. Восточное происхождение ребенка невозможно было спрятать, так что ни имя Машенька, ни Катенька, ей, конечно же, не подошли бы. И бабушке пришлось это признать. Но мудрая женщина уже сейчас задавалась вопросом, как будет жить ее правнучка среди людей, на которых она совсем не похожа. Ясность в этот вопрос внес все тот же, уже не раз удививший ее, Никанор Иванович.

– Посмотрите вокруг, мама, – философски произнес он как-то вечером, когда семья собралась за ужином. – На наших улицах появляется все больше разноцветных детей, смугленьких, желтеньких и откровенно черненьких. Так что наша Саидочка никого не удивит.

Он улыбнулся, встретив благодарный взгляд дочери, и добавил:

– То, что поражало нас в старом-престаром кинофильме «Цирк», давно осталось в прошлом и забылось. Я же подчеркиваю, что времена нынче очень сильно изменились.

И все дружно рассмеялись.

– Папочка, – кинулась Пата на шею отцу, – ты у меня настоящее сокровище. Что бы я без тебя делала?

Никанор Иванович сразу перестал смеяться, глаза излучали нежность. Он крепче прижал к себе дочь и осторожно поцеловал в макушку.

– Все будет хорошо, дочурка, – проговорил тихонько, – все обязательно будет хорошо.

Мать смахнула со щеки слезу, глядя на эту картину, а бабушка снова глубоко вздохнула. Ее зять чем дальше, тем больше проявлял просто замечательные качества. Вот что значит узду сняли с мужика. Диво, да и только.

Малышка Саида развивалась успешно, как сказала молоденькая врач-педиатр при очередном визите, от других детей ни в чем не отставала.

– А почему она должна отставать? – удивилась мать.

– Ну, знаете… – замялась доктор.

Мать и бабушка дружно фыркнули, а Пата наградила врача своим коронным взглядом, чем ввела ее в полное смятение.

А девочка между тем довольно рано встала на ножки и начала говорить.

– Мама, – блеснула она как-то черными глазенками и протянула ручки к Пате.

Та подхватила дочку на руки и, смеясь, закружилась с ней по комнате.

– Баба, – продолжала довольная собой девчушка.

Все вокруг рассмеялись.

– Деда, – весело потянулась она к Никанору Ивановичу.

Тот ласково поцеловал протянутую к нему ручонку.

И тут малышка смутилась. Она смотрела на бабушку и не знала, как ее назвать.

– Это твоя прабабушка, доченька, – принялась объяснять ребенку Пата, – или просто бабушка Катя.

– Тятя, – живо определилась малышка и довольно заулыбалась.

И снова зазвучал смех.

В общем, с появлением ребенка в семье стало не до скуки. А начав ходить, Саида никому уже не давала расслабиться. Девочка росла очень живой и подвижной.

Большая закрытая коляска уже отошла в прошлое, и Саида выезжала на прогулку теперь в более легкой и открытой. Ей было интересно все: листики, цветочки, бабочки, птички, не говоря уже о кошках и собаках. Пата терпеливо объясняла все, что привлекало внимание ее неугомонной дочурки.

Однажды в погоне за драчливыми воробьями, которые шумно ссорились в густых кустах и тем вызывали интерес у малышки, Пата сделала неудачный маневр, и – хрясь! – колесо от коляски отвалилось. Молодая женщина растерянно созерцала последствия аварии, а малышка притихла, перепуганная. И тут сзади раздался мужской голос.

– Пата?! – в голосе звучали и удивление, и радость, и что-то еще, чего женщина не уловила.

Пата резко обернулась, несколько мгновений всматривалась, а потом заулыбалась.

– Женька! – перед ней стоял одноклассник, которого она не видела уже много лет.

Что все-таки время делает с людьми, подумалось ей. Когда-то в школе Женька был худеньким мальчишкой, который на уроках физкультуры стоял по росту где-то в конце. Правда, в обиду себя не давал никогда и смело вступал в драку, не обращая никакого внимания на превосходство противника в росте и силе. И даже, бывало, выходил из этих сражений победителем, хотя и побитым оставался нередко. Но все равно не отступал никогда.

Сейчас перед Патой стоял крепкий мужчина, значительно выше среднего роста, и приветливо улыбался.

– Я вижу, у вас тут авария, – сказал. – Позволь, я помогу.

Пата выхватила Саиду из коляски и прижала к себе. Женя склонился над отлетевшим колесом и внимательно изучил поломку.

– Без инструментов здесь ничего не сделать, – заключил он. – Давай помогу домой отнести. А там уж муж починит, думаю.

– Нет у меня мужа, – прозвучал совершенно неожиданный ответ, – но папа починит, он сможет, надеюсь.

Женя посмотрел на нее удивленно. Однако Пата давно уже осознанно и даже принципиально не скрывала от знакомых того, что с ней произошло. Какой смысл? Все равно всем все понятно, а домыслы бывают куда хуже правды. В его взгляде откровенно читался вопрос, и Пата поспешила ответить прежде, чем он прозвучал:

– Мы расстались давно, еще до рождения Саиды.

– Он был иностранец? – не удержался Женя.

– Да. Из Ливана.

– И ты не пожелала уехать с ним в его жаркую страну?

– Нет, он не захотел меня взять. Но это уже не имеет значения.

Пата взглянула на одноклассника. Он явно был ошарашен ее признанием, но больше вопросов не задавал.

Женя донес поврежденную коляску до самой квартиры Паты. Им открыла дверь бабушка.

– У нас случилась авария, бабуля, колесо отлетело, – объяснила ситуацию Пата. – А это мой одноклассник Женя. Он нам помог.

– Входите, входите, Женя, – приветливо пригласила бабушка. – Спасибо, что выручили.

Мужчина втащил коляску в коридор.

– Если у вас найдутся инструменты, то я постараюсь эту поломку исправить, – неуверенно проговорил он.

– Конечно, найдутся, – обрадовалась бабушка, окидывая взглядом ладную фигуру неожиданного гостя. – Сейчас принесу. Небось, не раз дома коляски ладили.

Женя смутился:

– Да нет, не приходилось. Но попробовать могу.

Бабушка довольно хмыкнула и предоставила в Женино распоряжение все инструменты, которые были в доме. И скамеечку симпатичному мужчине вынесла. И рядышком постояла, не дав ему заскучать.

Коляску Женя починил. Помыл руки, но от чая отказался. Засобирался уходить.

– Пата, – громко позвала бабушка, – Женя уже уходит. Ты бы поблагодарила его за помощь.

Пата вышла из комнаты уже в коротеньком домашнем халатике, в котором смотрелась еще моложе и краше. Женя не сразу отвел глаза.

– Спасибо тебе, – улыбнулась Пата, – хорошо, что я тебя встретила, Женя. Не знаю, как и справилась бы.

– Я рад, что смог помочь.

Уходить Жене явно не хотелось, но и оставаться повода не было.

– Вы заходите к нам, Женя, – подала голос бабушка. – Мы всегда рады Паточкиным друзьям.

Он поблагодарил приветливую женщину и ушел. А бабушка подступилась к Пате с целым ворохом вопросов, и все они касались Жени.

– Да не знаю я, бабуля, ничего, – отнекивалась внучка, – я его сколько лет не видела! Ни разу после школы не встречала.

– А ты и встретила бы – так не увидела, – проворчала бабушка, – все не в ту сторону смотрела. И напрасно. Парень-то вон какой славный.

Пата и сама видела, что славный, ничего не скажешь. Да ведь что теперь изменишь. Так уж жизнь сложилась.

Однако жизнь, как оказалось, еще не совсем сложилась. И вскоре Женя снова оказался рядом и снова в нужный момент.

В этот день Пата гуляла с ребенком в скверике, расположенном через улицу от дома. Они обе увлеклись рассматриванием красных жучков-солдатиков, которые проложили дорожку от маленького холмика земли до ближайшего куста и что-то перетаскивали, как муравьи. И Пата не заметила, что небо вдруг нахмурилось, потянуло ветром и где-то вдалеке даже громыхнуло.

– Ой, – вдруг опомнилась она, – нам нужно скорей бежать домой, дочурка.

И растерянно оглянулась вокруг. До дома было не так и близко.

Но тут как из-под земли возник Женя. Он не стал тратить время на лишние разговоры.

– Давай мне девочку, Пата, сама бери коляску и побежали, – скомандовал он. – Сейчас такой дождище хлынет.

И они бегом понеслись к дому. Женя успел вскочить под козырек подъезда, когда с неба упали первые тяжелые капли. Только Пата успела подбежать следом, как дождь стеной обрушился на землю. Они живо юркнули за дверь.

– Уф! Успели! – Пата перевела дух и взглянула на своего спасителя.

Женя все еще прижимал к себе малышку, а она… Пата не могла поверить своим глазам. Саида доверчиво приникла к чужому мужчине, обняв его за шею ручонками.

– Дождь, малышка, – сказал он неожиданно охрипшим голосом. – Видишь, какой сильный. А мы от него убежали.

Девчушка радостно засмеялась, но продолжала прижиматься к Жене. Ей, видимо, было очень уютно в его сильных руках.

Открывшая дверь бабушка была сама не своя от тревоги.

– Что ж ты, не видела, что ли, что дождь надвигается, Пата? – укорила она внучку.

И тут заметила Женю.

– Ой, Женя, – обрадовалась она. – Вы опять спасли моих девочек, я вижу.

И широко распахнула дверь, пропуская их всех в квартиру. На этот раз отвертеться от чая Жене не удалось. Дождь стоял стеной. Пата накормила дочурку и уложила ее спать. А потом они втроем уютно устроились на кухне, пили чай с вкусным печеньем бабушкиного изготовления и вели неспешный разговор. И было так хорошо, так спокойно.

После этого дня Женя стал заглядывать к ним. Это было очень странно, но молодой мужчина привязался к чужому ребенку. А Саида признала его за своего и с удовольствием шла к нему на руки.

В семье быстро привыкли к Жениному присутствию в доме. Отец охотно обсуждал с ним какие-то свои мужские вопросы. Мать была приветлива, а бабушка просто души в нем не чаяла. Но в целом ничего не менялось – Женя оставался просто школьным другом Паты.

– И долго ты будешь мучить парня? – накинулась как-то бабушка на Пату. – Не видишь, что ли, что он сохнет по тебе. Просто сказать не решается.

Пата вначале сильно удивилась, потом заулыбалась. А когда Женя появился в очередной раз, прямо при бабушке пошла в атаку.

– Вот бабушка говорит, что ты сохнешь по мне, Женя, – бесстрашно заявила она. – А ты что скажешь?

Растерявшись, молодой человек перевел взгляд с Паты на старую женщину. Однако неожиданно для себя в ее глазах он прочел поддержку и решился.

– Конечно, сохну, – согласился он, – еще с седьмого класса. Потому и не женился до сих пор.

– А почему тогда молчишь? – пошла в наступление Пата.

– Так я же твой характер хорошо знаю, – улыбнулся Женя. – Тебя голыми руками не возьмешь.

Пата нахмурилась.

– И ты решил подъехать ко мне через ребенка, да?

– Нет, конечно. – Женя посерьезнел. – Твою дочку я действительно полюбил всей душой. Сам не знаю, как это получилось.

Бабушка притихла, глядя на них, а потом тихонько вышла. Пусть молодые сами разберутся в своих отношениях. Она очень надеялась, что Женя найдет еще и другие аргументы, кроме слов. Он, похоже, их нашел. Потому что, появившись вновь перед ней, они демонстрировали полное взаимопонимание. Вот и хорошо! Вот и славно!

Тем же вечером Женя торжественно попросил у Никанора Ивановича руки его дочери. И отказа, естественно, не получил. Его уже и так считали в доме почти членом семьи. Но больше всех радовались этому событию, кажется, бабушка и малышка Саида.