Подарок.
В нотариальной конторе было безлюдно. И только из редко выходили и заходили люди. Здание, в котором находилась контора, было построено около десяти лет назад, но то, что творилось внутри. Стены, пол, поток… всё держалось на соплях. Даже мебель, и та оставляла желать лучшего.
В холле всё было обыденно. Пару картин висело на стенах. В углу стоял столик с прошлогодними выпусками каких-то журналов. Тройка дверей скромно намекающие на светлое будущее. Лестница ведущая на верхние и нижние этажи. Удручающее рабочее место секретаря. И софа, потрёпанная временем, и с которой я созерцал весь этот бедлам. Молоденькая секретарша с трясущимися руками поставила чашечку кофе передо мной на столик. Улыбнулась и ушла прочь.
Громила, до этого напоминающий изваяние и стоявший в метре, спросил:
– Господин Фрейм, мне проверить?
– Бэрт, это лишнее, – подняв руку вверх, ответил
Расположившись на софе поудобнее, потянулся за чашечкой кофе, и сделал пару глотков.
«Редкостная гадость и горечь»1
Бэрт кивнул и вернулся на своё изначальное место. Поставив полупустую чашку на столик, в очередной раз решил осматриваться по сторонам.
«Видимо старик и в правду был скуп и жаден, раз обратился в такую вшивую контору. Да я не удивлюсь, что он ещё и торговался за оплату услуг»
Рассмотрев холл, осознал, что лишь молоденькая секретарша скрашивала всю эту убогость и нелепость.
Время спустя перевёл взгляд на изваяние телохранителя Бэрта. Внешне тот походил на громилу-вышибалу при входе в клуб, и в особенности эта… щетина.
– Бэрт, – заговорил, переведя взгляд на чашку, – у тебя есть зеркало дома?
Громила повернулся в мою сторону.
– Есть, господин.
Выждав паузу, продолжил:
– И на зрение ты не жалуешься, так?
– Нет, господин Фрейм. Вы же знаете, что мы проходим ежеквартальный осмотр.
Допив кофе, кинул опустевшую чашку в сторону Бэрта. Тот же поймал её и поставил на столик.
Когда лицо громилы оказалось рядом со мной, схватил за волосы, да так что глаза у того открылись пошире.
– А я вот вижу, что глаза тебе даны для красоты. – Злобно проговаривал, смотря ему в глаза, – скажи мне, Бэрт. Тогда, что это за растительность? Там, где должно быть гладко, как на пузика у дельфина.
Громила сглотнул, что оказалось весьма громко.
– Гос…Господин Фрейм, такого больше не повториться.
– Я надеюсь. – процедив, отпустил.
Бэрт встряхнул головой и вернулся на место.
Несколько времени погодя в холле появился пожилой мужчина. Казалось, что если он сделает ещё шаг, то отдаст Богу душу. Старик вышел со стороны лестницы, которая вела с нижних этажей. Взглянув в мою сторону и, тяжело вздохнул.
«И что этот вздох может означать?»
Подошёл к секретарше и перекинулся пару слов, затем направился ко мне.
– Господин Чарльз Фрейм? – Остановившись за несколько метром от меня поинтересовался старик, – я Алан Шнейв. Прошу следуйте за мной.
Пожилой мужчина подошёл к одной из дверей, которые имелись в холле. Попав раза с пятого в замочную скважину, отварил её.
За дверью располагался небольшой кабинет. Рабочий стол с именной табличкой старика, несколько диванов и большое количество шкафов с документами. Дойдя до рабочего стола, старик обернулся и жестом указал на диваны, мол присаживайтесь.
Голос нотариуса звучал нудно и не расторопно.
– Спасибо всем присутствующим, которые смогли прийти в такой не лёгкий момент их жизни. – Откашлявшись, старик продолжил, – я являюсь последним словом господина Брайма и ….
«Господи»
– Мистер Шнейв, как я могу заметить, что кроме меня здесь никого нет. Так что ближе к сути.
Нотариус хотел был возмутиться, но не успел.
– Понимаете, мистер Шнейв. Для меня время – деньги. И раз вы знаете, каков был мой отец, то могу вас уверить, я во много раз хуже.
Лицо старика сменилось. Подошёл к стеллажам с документами и достал самую тонюсенькую папку, которая присутствовала.
«Старый скупердяй»
*** * ***
Завещание.
Я, Генри Брайм, родом из Техаса, являющийся главой семейства Брайм и относящийся к главной ветви, прибывая в здравом уме и светлой памяти, действую добровольно, настоящим завещанием делаю следующие распоряжения:
1. Всё моё имущество (то есть всё нажитое состояние семейства Брайм), какое только ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чём бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, всё движимое и недвижимое, я завещаю своим сыновьям в равных долях. Ими являются:
Первый, старший сын – Чарльз Генри Фрейм;
Второй, младший сын – Микэль Генри Фрейм;
Третий – Шенден Брайм.
2. Отдельно хотел бы передать пару слов: «Мне жаль».
Завещание полностью мной прочитано и подписано собственноручно в присутствии нотариуса Алана Шнейва.
*** * ***
«Ему жаль… Значит три наследника. Я и два брат, один из которых канул в Лета2 уже как года три»
Звонок.
– Что у тебя, Шен?
На том конце раздавались едва разборчивые всхлипы:
– Нет… п..прош..шу Ввас. У…у меня сем..ья. Гос..сподин Фрейм. Ппро..шу.
«Так он нашёлся»
Затем всхлипы отдалились, и раздался монотонный голос братца:
– Что прикажешь с ним делать? – спросил Шен.
Я улыбнулся и едва сдерживая смех, ответил:
– Шенден, братец, у нас с такими разговор короткий.
Повисла тишина.
– А что прикажешь с семьёй делать?
– Как что? – отодвинув телефон, кивнул старику-нотариусу и дал понять, что на этом встреча окончена, – жену, если есть такая возможность в бордель. Пусть отработает грехи и деньги мужа. Не зря же они клятву дают, что и в богатстве, и в бедности, и в болезни, и в здравии, пока смерть не разлучит. А детей… Хмм… Если девочка, то тоже в бордель, а мальчик… да в принципе тоже туда же, дырка есть так что ей и будет отрабатывать. А если начнут канючить, то на органы.
– Я понял тебя.
Не успев сбросить и на том конце, раздал выстрел, затем ещё парочку. И тишина.
– Господин Фрейм. Постойте.
В спину донёсся едва живой голос старика Алана Шнейва, который бежал за мной до самой машины.
– Есть ещё кое-что.
«Кое-что?»
И пожилой мужчина протянул толстый конверт и ключ.
– Это здание находится почти в центре города. И ваш отец…
От слова отец, моё лицо не произвольно скрючило, но это не остановило старика.
– И ваш отец завещал его исключительно вам.
«Исключительно мне»
Я не горел желание брать конверт в руки. Посмотрев на Бэрта, тот же всё понял и забрал протянутые вещи нотариусом.
Вы, наверное, решили, что я неблагодарная скотина, но так оно и есть.
Детство проходило в приютах, а отец появился только на моё тринадцатилетние. Он спас меня, а то так бы сдох где-нибудь под канавой. И вы думаете, что начались самые прекрасные дни в моей жизни? Вы ошибаетесь. После встречи с отцом, мистером Браймом, я почувствовал Ад на земле. Меня дрессировали, как собаку.
В возрасте шестнадцати лет мистер Брайм начал везде брать с собой, чтобы показать мир, в котором мы живём. Выбивать деньги у людей, которые нам должны, а точнее следить за тем, чтобы их надлежащим образом вернули обратно, да и с полагающимися процентами. За редким исключением давали возможность отработать. И в один такой прекрасный день моей мрачной жизни, судьба свела с другом, а теперь ещё и братом – Шенденом. Мистер Брайм хотел мозги ему вынести, но я предложил более выгодный вариант. По документам, он стал братом, – в жизни же, моим верным и преданным псом.
И так же после очередного вопроса о своей матери, отец отправил меня к ней. Но с поручение убить. Мне думалось, что никогда не стану таким как отец, но как же я ошибался. Передо мной стоял выбор либо мать, либо родной брат. И выбрав одно, нужно убрать другое и так, собственно, на глазах родного брата была убита мать. Хотя это история давно минувших дней.
Проехав пару кварталов, взглянул на конверт.
«Посмотрим»
В нём была дарственная на здание и землю, которые находились в элитном районе города и письмо.
Письмо было адресовано мне. В письме же было всего пару строк:
Не сдохни, выродок.
С любовью, мистер Брайм.
«Даже после своей кончины, он мне угрожает»
– Бэрт, поезжай по этому адресу.
Громиле передал дарственную, в которой был прописал адрес здания. Минут через двадцать машина остановилась.
– Мы на месте, господин Фрейм.
Кивнул и вышел из машины. Моему взору предстало здание высотой в двадцать этажей, которое крошилось. Именно крошилось.