Раздел I Значение противоракетной обороны в системе стратегической стабильности
В конце 1960-х – начале 1970-х годов основной формой сдерживания в биполярном мире стал ядерный паритет (примерное равенство в количестве боезарядов и средств их доставки).
Под военно-стратегическим паритетом традиционно понимается равенство боевых потенциалов противоборствующих сторон. Паритет стал отождествляться с количественным равенством основных видов вооружения, появилось понятие паритета в области обычных вооружений, между соответствующими видами ВС, в силах и средствах на отдельных театрах военных действий (далее – ТВД), стратегических направлениях и т. д.
Подход ядерного сдерживания при условии соблюдения Договора по противоракетной обороне 1972 года, оправдывал себя. При этом соотношение боевых потенциалов сторон оценивалось посредством сравнения численности личного состава ВС и вооружений без учета различий их тактико-технических характеристик (далее – ТТХ) и уровня развития видов обеспечения. Однако, с появлением высокоточного оружия (далее – ВТО), другого качественного оружия и технических средств характер вооруженной борьбы радикально изменился. Оценка ее хода и исхода стала зависеть от не учитывавшихся ранее и малоисследованных интегрированных свойств группировок ВС, создаваемых США и СССР для проведения операций и боевых действий[12].
К одной из таких группировок следует отнести российские силы и средства войск ракетно-космической обороны[13], создание и развитие которых стало одним из направлений деятельности государственных и военных органов в оборонном строительстве, укреплении военной безопасности, другим направлением – развертывание системы воздушно-космической обороны на основе зенитных ракетных комплексов С-400 и системы ракетно-космической обороны, обеспечивающей воздушно-космическую оборону.
В 1970-х годах в связи с переговорами между Советским Союзом и Соединенными Штатами по ограничению стратегических вооружений, в первую очередь, – ядерных при фиксированном уровне противоракетных оборонительных систем, в появилось понятие военно-стратегической стабильности.
Под военно-стратегической стабильностью, в результате длительных дипломатических переговоров и научных обсуждений, стало пониматься «устойчивое состояние международных отношений, при котором государство (коалиция государств) воздерживается от решения спорных вопросов военными средствами»[14].
Исторический опыт свидетельствует, что дальнейшая гонка стратегических наступательных вооружений (далее – СНВ) оказалась бесперспективной, в связи с чем в середине 1980-х годов руководители США и СССР[15], а затем и России, официально заявили о невозможности достижения победы в ядерной войне. Тенденции развития взглядов на использование ядерного оружия, способствовали формированию новых основ ядерной и стратегической стабильности[16].
Данные обстоятельства обусловили определение, в котором под военно-стратегической стабильностью понимается такое состояние отношений между государствами, при котором ни одно из государств не может решиться первым использовать ракетно-ядерное оружие и не видит необходимости в разработке новых крупных программ основных видов СНВ, чтобы избежать невыгодного для себя положения[17].
Понятие стратегической стабильности стало фундаментом при разрешении проблем установления контроля над вооружениями, развития военной техники, сокращения и развития СНВ и стратегических оборонительных сил. Несмотря на то, что существует несколько концепций стратегической стабильности (наиболее известны концепции кризисной стабильности, сдерживания, стабильности гонки вооружений)[18], наиболее актуальной является концепция стабильности сдерживания. Основной компонентой данной концепции стратегической стабильности стало военное равновесие, закрепленное количественными и качественными составами СНВ и оборонительных систем сторон, их военно-экономическими потенциалами и планами боевых действий в ядерной войне.
Исторический опыт свидетельствует, что критерии и способы сдерживания, достижения военного равновесия сверхдержавы вырабатывали путем политических и военных союзов с другими государствами; путем создания и развития национальных СНВ и стратегических оборонительных систем[19], ставшим одним из направлений деятельности отечественных государственных и военных органов в оборонном строительстве.
Анализ обобщаемого материала позволяет сделать вывод, что в 1970-1990-х годах в состав стратегических вооружений вошли четыре компоненты:
– СНВ, основу которых составляют стратегические ядерные силы и средства воздушно-космического нападения (далее – СВКН);
– системы боевого управления (далее – СБУ);
– стратегические информационные системы, обеспечивающие получение и выдачу информации, необходимой для выработки санкций на применение ВС, в том числе стратегические ядерные силы, и выбора адекватного сложившейся ситуации плана ответных действий. Важнейшими из этих систем являются прежде всего система предупреждения о ракетном нападении (в США аналогом такой – является система предупреждения о ракетно-ядерном ударе (далее – СПРЯУ) и информационно-разведывательные средства систем противоракетной обороны и контроля космического пространства (Прил. 2);
– стратегические оборонительные комплексы и системы противоракетной, противокосмической и противосамолетной обороны. В свою очередь, по предназначению, эти системы целесообразно разделить на две составляющие: для обороны российских стратегических ядерных сил (далее – СЯС) (у американской стороны стратегических наступательных сил (далее – СНС) и командных пунктов Верховного Главнокомандования (далее – КП ВГК) и видов ВС; защиты важнейших экономических и потенциально-опасных объектов, административно-политических центров (далее – АПЦ).
При этом роль и место систем войск ВКО в обеспечении военной безопасности (концепции стабильности сдерживания) определяются предназначением средств систем, целями и решаемыми задачами и не зависят от используемой модели стратегической стабильности (рис. 1).
Такой подход к рассмотрению роли и задач систем противоракетной и противосамолётной обороны, вклада в обеспечение военной безопасности СССР-России и стратегической стабильности, утверждает в мысли о том, что подтверждается известная диалектическая связь между наступательными и оборонительными средствами противостоящих друг другу сторон и каждой из них в отдельности.
Рис. 1. Роль и место ВКО в обеспечении военной безопасности (концепции стабильности сдерживания)
Как следствие противоборства двух общественно-политических систем сложился военно-стратегический баланс, представляющий форму выражения соотношения качественных и количественных показателей сил двух сторон и фактов, определявших стратегическую ситуацию. Их совокупность представляет собой сложную динамическую макросистему, главным элементом которой являются стратегические ядерные силы и стратегические оборонительные (обеспечивающие) системы, обеспечивающие эффективность их боевого применения, этими системами стали противоракетной обороны, контроля космического пространства, предупреждения о ракетном нападении и противосамолетной обороны в составе Воздушно-космической обороны.
При этом исторический опыт развития стратегического баланса таков, что появление (даже разработка и испытания, не говоря уже о развертывании) претендующего на эффективность нового наступательного или оборонительного оружия у одной стороны может вызвать существенное нарушение баланса, которое другая сторона компенсирует развертыванием своего оружия, обеспечивая тем самым стратегическое равновесие на более высоком уровне, характеризующемся большей степенью неустойчивости[20].
Маршал С.Ф. Ахромеев отмечал, что «если даже в обозримой перспективе советско-американские отношения улучшатся настолько, что американская сторона будет готова пойти на достижение взаимоприемлемых и равноправных соглашений по ограничению и сокращению СНВ, то наличие даже в ограниченных масштабах испытанных и развернутых элементов космической системы противоракетной обороны намного усложнит переговоры и значительно уменьшит шансы на достижение таких договоренностей. То, что это действительно так, подтверждается практикой разработки договоров ОСВ и СНВ. Без договора по противоракетной обороне они были бы недостижимы»[21].
Обобщение исследуемого материала свидетельствует, что на рубеже 1960-1970-х годов, признавая достижение военно-стратегического паритета, взаимозависимость СНВ и контроружия, СССР и США приступили к обсуждению проблемы стратегических вооружений. Одновременное заключение в 1972 году между Советским Союзом и Соединенными Штатами бессрочного Договора об ограничении систем противоракетной обороны и первого Соглашения об ограничении СНВ (ОСВ-1) стало первым шагом в укреплении военной безопасности и в формировании основ стратегической стабильности сдерживания.
Уроки Карибского кризиса, аналитические прогнозы многих американских наблюдателей подвигли администрацию к осознанию тех серьезных трудностей, с которыми столкнулась внешняя политика США[22]. По мнению специального советника Дж. Кеннеди Т. Соренса, кризис убедительно продемонстрировал невозможность победы в ядерной войне и необходимость поиска путей достижения соглашений с Советским Союзом[23].
К тому же, в конце 1960-х годов с все большей очевидностью начало выявляться то, что колоссальные военные расходы не стимулировали процветание сверхдержав, а напротив, оказывали разрушительное влияние на их экономику. С этой точки зрения, общий интерес СССР и США состоял в том, чтобы получить возможность выделять более значительную часть своих сил, ресурсов и средств на решение внутренних проблем. Улучшение их взаимоотношений, дальнейшая нормализация помогли бы ограничить гонку вооружений и некоторые другие виды расходов[24].
Вероятно, этим не исчерпывались причины перемен, обозначившихся к началу 1970-х годов в американской политике и сделавших возможными позитивные сдвиги в советско-американских отношениях, направленные на укрепление военно-стратегической стабильности[25].
Успехи СССР в области противоракетной борьбы и собственные неудачи подвигли США к инициированию вопроса об ограничении систем противоракетной обороны (Глазго, 1967 г.). Вместе с тем, обсуждение вопросов ограничения стратегических вооружений началось 17 ноября 1969 года в Хельсинки, что послужило началом многолетнего процесса переговоров по ограничению СНВ, который стал барометром советско-американских отношений. Впоследствии состоялось 7 раундов переговоров (попеременно в Хельсинки и в Вене), которые продолжались 30 месяцев не только из-за сложности решаемых проблем, но и потому, что администрация Никсона стремилась «дозировать» прогресс на переговорах в зависимости от «поведения» СССР в целом в международных делах и прежде всего в отношении войны во Вьетнаме[26].
Первый раунд носил скорее исследовательский характер. Обе стороны прощупывали готовность друг друга воспринять принцип паритета, то есть готовность каждой из сторон признать у другой стороны способность нанести ей уничтожающий удар в ответ на ядерное нападение. Сразу же выявилось существенное расхождение в подходе сторон к определению баланса стратегических сил[27].
Возникшие трудности подвигли советскую делегацию предложить начать конкретное обсуждение вопроса о системах противоракетной обороны[28].
В начале 1970 года, на втором раунде переговоров, советская сторона официально предложила приступить к обсуждению возможных вариантов решения вопроса о системах противоракетной обороны, выделив три из них:
1. Развертывание широких систем противоракетной обороны.
2. Развертывание ограниченных систем противоракетной обороны.
3. Полный отказ от развертывания систем противоракетной обороны.
Представители СССР при этом выступали за нечто среднее между развертыванием ограниченных систем противоракетной обороны и полным отказом от их развертывания, при этом выражая готовность заключить отдельное соглашение по противоракетной обороне, не дожидаясь, пока удастся найти общее решение по СНВ. Американская же сторона настаивала на согласовании ограничений по СНВ, по-прежнему отказываясь рассматривать как таковые ядерные средства передового базирования[29]. Поэтому диалог по противоракетной обороне не получал развития.
Анализ обобщаемого материала показал, что за всем этим «топтанием на месте» стояли определенные причины. Во-первых, предыдущая американская администрация ставила во главу угла ограничение оборонительных систем с целью замораживания верхнего уровня СНВ. Администрация же Никсона обусловила начало переговоров об ограничении систем противоракетной обороны согласованием ограничений по СНВ, не включая в их число ядерные средства передового базирования. Во-вторых, администрация США подходила к переговорам с точки зрения их увязки с вьетнамской проблемой, помощью ДРВ, оказываемой СССР. Отсюда и стремление «дозировать» продвижение на переговорах в течение всего 1970 года.
Переговоры сдвинулись с места лишь в начале 1971 года, после того, как администрация США согласилась с тем, что в порядке компенсации за американские ядерные средства передового базирования СССР будет иметь большее количество МБР чем США[30].
Исследование деятельности государственных органов по укреплению обороноспособности показало, что в канун 1971 года и в советском руководстве обсуждалось неудовлетворительное положение дел в советско-американских отношениях. В январе А.А. Громыко и Ю.В. Андропов обратились в Политбюро с совместной аналитической запиской «О состоянии советско-американских отношений и основных направлениях нашей дальнейшей политики в отношении США»[31]