Отец женится… Мятная терпкость абсурда этой фразы
острым леденцом царапает гортань. Пробегает шквальной
волной по горлу, набухает вместе с гландами. Нечем ды-
шать… На глаза противно наворачиваются слёзы. Те, кото-
рые скупые – мужские или детские, мальчишеские…
Причём здесь слёзы? Просто земля уходит из-под ног,
плывёт в неизвестном направлении и увлекает за собой
Макса. А плакать не нужно. Глупо. Может быть, стоит вре-
зать ему? Напомнить, что у Макса вполне престижный ко-
ричневый пояс дзюдоиста. Он давно уже не смотрит на от-
ца снизу вверх. Не нуждается в его ежедневной опеке. Сам
делает сэндвичи в школу, загружает стиральную машину,
участвует в распределении домашнего бюджета. Он – пар-
тнёр, не папенькин сынок, а уж тем более – не маменькин.
Отец женится… После мамы, которая, думал Макс, была
для него незаменима. Неделю назад он так торжественно
сообщил о своём решении, словно ожидал от сына реак-
ции в виде брызжущей слюны восторга. Не дождался. Глаза
его погасли, и тон стал будничным.
Для этого сообщения он выбрал время их совместного
ужина. Макс пожарил яичницу с грибами и сыром, отец на-
резал салат. Они смотрели полуфинал чемпионата мира по
футболу и азартно спорили, кто выйдет в финал на этот раз
– Англия или Бразилия. Впереди светили выходные дни.
Макс поспорил на субботнюю поездку в Метулу. Хоть и да-
лековато, но там классный спортивный комплекс с катком.
И он выиграл спор. Победила Бразилия. Но в Метулу ехать
расхотелось. Отец испортил всё… И, похоже, Макс ему те-
перь больше не нужен.
Он вышагивает метры по комнате и не находит себе ме-
ста. На прошлой неделе отец впервые говорил с ним про-
сительным тоном. Даже тогда, шесть лет назад, в то зло-
счастное воскресенье, он приказал ему, девятилетнему
мальчику:
– Не плачь, сын. Держись. Будь мужчиной.
А теперь просил, и в потемневших его глазах была неу-
веренность и надежда:
– Я не прошу называть её мамой. Ты только попробуй
подружиться с ней. Прими её по-человечески, не смотри
на неё волком.
Если бы Макс был волком, можно было решить пробле-
мы проще. Загрызть того, кто вторгается на его личную тер-
риторию, кто посягает на его устойчивую жизнь с отцом.
– И давно ты с ней? – спросил Макс
– Полтора года, – ответил отец и покраснел.
И правильно, что покраснел. Полтора года двуличной
жизни. Обмана и предательства. «Сынок, не жди меня. Я се-
годня вернусь поздно. Нужно срочно закончить отчёт“; „Сы-
нок, я заночую в Кацрине у главного инженера стройки. Зав-
тра сдача проекта, не хочу мотаться на север ранним утром
в такой дождь“; „Сынок, может, на выходные пригласишь к
себе друзей? Борис и Майя в этот уик-энд едут на Мёртвое
море. Зовут меня с собой. Хочется с ними выбраться».
И Макс верил и в «сдачу проекта», и в «срочный отчёт»
и жалел отца, когда он ехал с Борей и Майей в отпуск тре-
тьим лишним. Они всегда были лучшими друзьями родите-
лей и, конечно, не оставили отца в одиночестве после ги-
бели мамы.
Макс однажды услышал, как Майя сказала мужу:
– Какие вы с Сашей разные! Сашка – однолюб. А если бы
это случилось со мной, я уверена, ты бы через полгода на-
шёл себе новую пассию.
– Надеюсь, ты не дашь мне повода доказать тебе обрат-
ное, – парировал Боря.
Они часто так пикировались.
Их словесная перепалка напомнила Максу смазанные
тушью памяти родительские вечерние посиделки. Тради-
ционный мамин крепкий чай в высоком стакане и малень-
кая чашечка любимого отцовского кофе. Аромат хрустяще-
го печенья, в которое мама добавляла корицу.
Максу вдруг показалось, что если он крепко зажмурит
глаза, а потом быстро откроет их, то печенье сейчас же ма-
териализуется в том же овальном фарфоровом блюде, со-
хранившемся от маминой бабушки. И его запах сладкими
волнами уже расходится по всей квартире, заставляя ско-
рее бежать на кухню, нетерпеливо топтаться около духов-
ки, чтобы попробовать первую порцию, прямо с противня.
Услышать мамин довольный смех и её предупреждение:
«Какой ты нетерпеливый, Максимуш. Осторожно, подожди
немного. Дай печенькам остыть».
Это был запах их семьи, их ещё не разрушенного дома.
Но овальное блюдо с золотым ободком и букетом сирени
по центру, бережно любимое мамой, разбилось в прошлом
году. Отец убирал посуду в буфете и по рассеянности сбро-
сил его на пол, превратив их с мамой прошлое в осколки
воспоминаний. Теперь Макс понимает, что это не случай-
ная рассеянность. Он просто в это время уже не думал о
маме, и блюдо это не напоминало ему её печенье с кори-
цей. Он уже был влюблён.
И в кого он влюбился! В какую-то девчонку. Её он соби-
рается привести к ним в дом. И с ней Макс должен будет
делить отца… Отцу – сорок три, ей – двадцать девять. Разве
не очевидно, что через десяток лет она бросит его ко всем
чертям и найдёт себе кого-то помоложе.
Он сошёл с ума, его отец. Доверительно сообщил Максу,
что Тамара мечтает об общем ребёнке. И он будет просто
счастлив, если у Макса появится брат или сестра.
– Постарайтесь на двойню, – съязвил Макс.
Но отец, поглощённый своими мыслями о будущем, про-
глотил этот яд без последствий.
Все полтора года он бессовестно врал, а Макс по наи-
вности жалел своего отца-«однолюба». В глубине души да-
же гордился им и был готов для него ограничить свою сво-
боду. Макс был просто слеп.
Отец женится… Как он может, ну как он может? После ма-
мы – чудной, особенной, неповторимой. И Макс должен
молчать, ждать, пока появится молодая мачеха и перевер-
нёт устойчивую жизнь. Ну это слишком. Макс должен дей-
ствовать. Сейчас же уйти из дома и поставить ультиматум:
«либо – я, либо – она». А если отец, опьянённый своей но-
вой любовью, выберет её, куда деться Максу ещё без па-
спорта и аттестата?
Максу просто необходимо было поделиться с кем-то
упавшей на него бедой. И он рассказал Ювалю, своему при-
ятелю по двору. А тот теперь капает на мозги.
– Плюнь, – говорит, – на отца, на мачеху и на школу —
строй новую жизнь.
Из чего, если нет даже осколков от старой, прежней? Но
Юваль этого не понимает, для него занятия – пустая трата
времени.
А Макс собирался просить отсрочку от воинской службы,
чтобы закончить тринадцатый и четырнадцатый классы и в
армию идти уже со специальностью. Он выбрал электронику.
А после армии – психотест и поступление в Технион. И мир
казался ему простым и ясным. Не счастливым и радужным,
откуда же быть ему счастливым, но принятым Максом.
Не понятным оставалось одно, и к этой мысли Макс не-
избежно возвращался уже шесть лет… Как он мог убить
свою мать?..
***
Три года психологи и социальные работники пытались
объяснить Максу, что в гибели мамы нет его вины, что сте-
чение обстоятельств, не зависящих от Макса, повлекли эту
неизмеримую трагедию. Что в той «русской рулетке» погиб-
нуть мог каждый, и действительно, вместе с мамой в один
день хоронили ещё пятерых жертв прицельного огня. Макс
молча слушал их доводы.
Накануне тринадцатилетия Макса специалисты посове-
товали отцу не организовывать сыну грандиозную «бар-
мицву» с обязательным присутствием близких друзей и
дальних родственников, которые никоим образом не заме-
нят ему отсутствие матери. А лучше взять мальчика и от-
правиться с ним в путешествие. Вдвоём. Выйти из замкну-
того круга игры в молчанку, в которую Макс, так и не вы-
плакавшись, втянул отца. Психологи утверждали, что та-
кая поездка, несомненно, принесёт пользу, отвлечёт Мак-
са, и есть много шансов, что по возвращении он будет ина-
че воспринимать ситуацию.
Отец разложил карту Европы и сказал:
– Выбирай.
Макс закрыл глаза и палец его, совершив несложную
траекторию, оказался в «итальянском сапожке». Туда они и
поехали. Отец справедливо решил, что средневековые со-
вершенства архитектуры вряд ли привлекут сына, и они от-
правились к озёрам, на север Италии, обнаружив, что кра-
сота бывает ирреальной. Настолько необычной, что захва-
тывает дух, и мозг отказывается воспринимать то, что ви-
дят глаза.
Отец не расставался с любимым фотоаппаратом, с тру-
дом успевая ставить его на зарядку. Макс перепробовал
все местные пиццы, признав их бесспорное превосходство
над ранее известными ему одноимёнными изделиями. Они
взбирались в горы, выбрав самые рискованные для нович-
ков маршруты, ездили на скоростных лодках по прозрач-
ной глади приальпийского озера Гарда. Макс впервые за
много лет вдруг перестал бояться получать наслаждение
от жизни. Он научился распространённым итальянским
фразам, чем приводил в восторг эмоциональных местных
жителей пасторальных городков, плохо понимающих ан-
глийский язык.
И возвращение домой оправдало прогнозы психологов.
Через некоторое время Макс вышел из того угла, в который
загнал себя, упрямо отказываясь прислушиваться к логич-
ным доводам взрослых.
Но всё же помогла не поездка в Италию, не монологи
психологов, не шахматный кружок, к которому он в одно-
часье потерял интерес, словно гибель мамы была разыгра-
на на доске в клетку. Мамы, которая обожала шахматы и на-
зывала себя беспроигрышной чёрной королевой. Не помог
навороченный фотоаппарат, полученный в подарок от от-
ца, старавшегося привлечь сына к самому большому сво-
ему увлечению, открывавшему перед Максом, по мнению
отца, калейдоскоп бесконечных возможностей.
А помог спортивный клуб дзюдо, где молчание Макса
приветствовалось и было обращено в другую форму.
– А мужчины, вообще, не должны быть многословны, —
сказал Вадим, тренер секции, – ты должен делать своё дело.
И делать хорошо. А если на душе плохо, ты побеждай. Зна-
ешь, как помогает.
Макс победил на первых же соревнованиях. Каждую по-
беду он мысленно посвящал маме. И пояс его каждый раз
менял свой цвет. Хорошо быть победителем!
Да, Макс смог вернуться к действительности. Пропустив
безоблачное детство, как последнюю электричку, он сразу
стал взрослым, самостоятельным. Он научился говорить о
матери спокойно, рассудительно.
Но никто не знал, что и спустя шесть лет он каждый вечер
просит у мамы прощения за её гибель. Психологи посчитали
бы это своей неудачей в процессе его реабилитации.
***
Болел ли у него зуб в тот день? Он болел накануне, в суб-
боту. Вернее, ныл, такими штришками: плюс-минус, плюс-
минус. Зуб ныл, Максим тоже ныл. Мама вздохнула и пообе-
щала его записать к стоматологу. Так и сказала по-русски»к
стоматологу», а когда Максим не понял этого слова, то рас-
смеялась, поцеловала сына в щёку и пообещала, что от её
поцелуя вся боль быстро пройдет.
Боль прошла, и Максим на утро поехал в школу. А мама
– на работу. Вечером она собралась пойти с ним к врачу, а
потом выбирать подарки-сюрпризы для детей на именины
Максима. Мама была большая выдумщица, и каждый день
рождения сына превращала в игру с сюрпризами. Макс да-
же помнит, как ребята из класса ждали этого дня и как за-
горались их глаза, когда он раздавал приглашения, искусно
сделанные мамой.
Зуб вновь разболелся на третьем уроке. Макс втягивал
холодный воздух, и он моментально пронизывал болью. И
мама сказала, что зуб этот молочный, и ничего хорошего от
него уже ждать не приходится. Нужно его ликвидировать,
то есть, вырвать. Конечно, можно было потерпеть до ве-
чера. И даже попросить у школьной медсестры Дафны ма-
ленькую таблетку от зубной боли. Об этом сказал ему отец,
когда Макс позвонил к нему на переменке.
– Потерпи до конца учебного дня, приедешь домой, там
разберёмся, – сказал отец, занятый своими чертежами пе-
ред очередной сдачей проекта.
Но у Макса были веские причины не ждать конца этого
дня. На четвёртом уроке намечалась контрольная работа
по ТАНАХу [3], к которой он плохо подготовился в выходные,
а на продлёнке, новом школьном проекте, их класс объе-
диняли с параллельным классом, в котором учился Рони
Кадош. С Рони у него были отдельные счёты – тот настра-