IV

Когда он проснулся, ему показалось, что огромный дом как будто вымер.

«Куда все делись?» – удивился Аркадий и схватил со стола айфон. Еще так рано! Всего девять утра! Аркадий вскочил и торопливо натянул футболку и шорты.

– Женька! – закричал он, толкнувшись в комнату друга. Базарова там не было, кровать оказалась пуста. – Папа! – закричал Аркадий. – Дядя Паша!

Ответом ему было молчание. Вспомнив события вчерашнего вечера, Аркадий понесся вниз. А не разругались ли все, пока он спал?!

В гостиной Феня собирала со стола посуду. Шестимесячный ребенок сучил ножками на диване. Утро было солнечным, в открытые окна с раздернутыми занавесками лился яркий свет, и в этом свете Феня была так хороша, так свежа и румяна, что Аркадий невольно застеснялся. Красивая, здоровая молодая женщина, которая кормит ребенка грудью, а не подсовывает ему молочные смеси, боясь испортить формы, что может быть прекраснее? И хотя светские львицы, которые составляли круг общения Аркадия Кирсанова, презрительно назвали бы Феню деревенщиной, в ее простеньком ситцевом сарафанчике, с волосами, заплетенными в толстую косу, Аркадий разглядывал эту «деревенщину» с откровенным удовольствием и даже почувствовал приятное волнение.

«Когда я в последний раз был с женщиной?» – подумал он.

– Вам не дует? – испуганно спросила Феня. – Вот, решила проветрить, пока никого нет. Хотите, я окна закрою?

– Феня, почему же на «вы»? Мы с тобой ровесники.

Она мило покраснела.

– Я знаю, тебе неловко, что ты живешь с моим отцом. Он ведь намного старше. Но ничего такого особенного в этом нет. Так что обращайся ко мне, пожалуйста, на «ты» и не парься насчет того, что ты мне мачеха. Так ведь получается? – подмигнул Аркадий.

– Мы с Николаем Петровичем никогда не поженимся, – тихо сказала Феня. – Так что я вам… тебе никто.

«Если бы она была мне никто, я бы за ней приударил», – подумал Аркадий и преувеличенно бодро спросил:

– А где все?

– Павел Петрович на пробежке, Коля в саду, поливает яблони, а ваш друг отправился на озеро, – Феня сбивалась и опять называла его на «вы».

– Зачем?

– Купаться, я думаю, – пожала плечами Феня.

– Ну так и я пойду купаться!

В саду Аркадий увидел отца. Николай Петрович стоял у яблони, держа на весу толстый шланг, из которого лилась вода.

– А… встал… – сказал он, увидев сына. – А вот мы, деревенские, с шести утра на ногах. Трудимся не покладая рук. Хотя твой друг говорит, что мы бездельники.

– Это он не о тебе, он же ясно выразился.

– Лето нынче сухое, – пожаловался Николай Петрович. – Я даже и не припомню, чтобы была когда-нибудь такая сушь. Настоящая экологическая катастрофа. Так что нет моей вины в том, что яблони засыхают.

– Папа! Да что ты на этом зациклился!

– Так ведь вы молодежь, вам виднее. Поучите нас, стариков, как жить?

– Делать мне больше ничего! У тебя своя жизнь, а у меня своя. Я давно уже вырос, папа. Нравится тебе жить здесь – живи. Но давай не будем рассуждать на тему, где лучше, в городе или в деревне и кто полезнее для общества? А? Папа? Я сегодня здесь, завтра на Ибице, через месяц еще бог знает где. Такая уж у меня жизнь. Я не думаю о том, что будет завтра, у меня нет никаких планов. Тем более глобальных жизненных планов, – с улыбкой сказал Аркадий.

– Ну а работать ты собираешься? – с опаской спросил Николай Петрович.

– Собираюсь. Сначала в интернатуру. Мне еще учиться и учиться. А учеба – это относительная свобода. Со студента какой спрос? Как и с интерна.

– Как-то это, Аркаша… безответственно, – пожевал губами Николай Петрович.

– Пойду гляну, как там Женька? – беспечно сказал Аркадий и, насвистывая, пошел к озеру.

Спускаясь с горы на засыпанный песком берег, он увидел в темной воде Женькину голову. Базаров заплыл далеко. Щурясь на солнце, Аркадий стал спускаться на пляж. Торопливо сбросив одежду на песок, он взбежал на мостки и лихо сиганул с них в воду.

– Уф! – выдохнул он, вынырнув. – Холоднющая! Да, это тебе не Мальдивы… Базаров! Ты псих! – заорал он.

Женька развернулся на голос и рванул к берегу. Аркадий поплыл ему навстречу. Выпендриваться было не перед кем, поэтому плыл он обычным брасом, хотя, чтобы покрасоваться перед девочками, мог метров тридцать проплыть роскошным баттерфляем. Бассейн входил в обязательную программу Аркашиного воспитания наравне с изостудией и репетиторами английского и французского. Но Аркадий был ленив, у него имелись так называемые «парадные» выходы, на публику, в домашней же обстановке он предпочитал не надрываться. Базаров, у которого ни один стиль плавания не был поставлен, проигрывал Аркадию на первых двадцати метрах, но потом легко обгонял за счет своей выносливости.

– Вода, говорю, ледяная! – отфыркиваясь, сказал Аркадий, когда поравнялся с другом.

– Так уж и ледяная! Нормальная. – И Женька размашисто поплыл к берегу. Аркадий, который давно привык к тому, что проигрывает, лениво погреб следом.

Тут он увидел, как к озеру спускается дядя. Павел Петрович был в одних спортивных трусах, мокрую от пота футболку он держал в руке. Аркаша не мог не восхититься дядиным торсом, мускулатура была небольшой, но удивительно функциональной, что называется, рабочей. Живот подтянут, плечи развернуты, кубики пресса не оставляли сомнений в том, что Павел Петрович в отличной форме. Аркадий увидел, как дядя неторопливо снимает кроссовки. Женька тоже это заметил и погреб быстрее. Павел Петрович разогнулся и внимательно за ним наблюдал.

Женька вылез из воды и по мосткам лихо сбежал на песчаный берег. Теперь они стояли рядом. Базаров был на голову выше, но из-за своей худобы заметно проигрывал Кирсанову. Павел Петрович был замечательно красив, а Женька еле-еле дотягивал до так называемого среднего уровня. Волосы его намокли, и узкое вытянутое лицо теперь особенно поражало своей диспропорцией: лоб слишком большой, губы очень уж тонкие, нос длиннее, чем надо бы.

Они с Кирсановым сдержанно друг другу кивнули, и Павел Петрович неторопливо ступил на мостки. Подождав, пока Аркадий выйдет из воды, отставной офицер стал на самый край и четко, ласточкой вошел в воду, почти без брызг. Вынырнув метрах в пяти, он поплыл вроде бы неторопливо, но в то же время так быстро, как может плавать только человек, который провел в бассейне долгие часы, тренируясь. Теперь уже Базаров стоял и смотрел на того, кто был в воде.

Аркадий, которому надоело это немое противостояние, хлопнул друга по плечу:

– Ну как?

– Я бы, пожалуй, бросил ему вызов. – Женька кивнул на голову в воде. – Хотя плавает он здорово, признаю. И не выпендривается, просто плывет. Одно слово: царь зверей. Мне уже интересно узнать, почему он один? Уверен: он и трахается так же классно.

– Женька!

– А что? – лениво спросил Базаров. – Я же его похвалил.

– Идем завтракать! Или ты уже поел?

– Поел. Но я бы не отказался еще разок позавтракать. Лишний вес мне не грозит. – Он похлопал себя по впалому животу.

– А вот мне грозит, – вздохнул Аркадий. – Потому что я ленивый.

– Самокритично. А ну, в гору, бегом! – с силой толкнул его в спину Женька.

– Нет! Никогда!

– Бегом, я сказал!

Как всегда, Аркадий подчинился. Он давно уже понял, почему дружит с Женькой. Базаров был тем мотором, который не давал Аркаше Кирсанову застояться, который сгонял его с насиженного места и не позволял мозгам и телу заплыть жиром. Своей силы воли и фантазии Аркадию явно не хватало. Он питался силой своего друга, давая взамен положительные эмоции, свойственные человеку с темпераментом сангвиника. Аркадий не умел долго злиться, копить в себе обиду, мстить, интриговать. И Женька это ценил, а вовсе не деньги, которые Аркаша ему ссужал, и не комфорт, в котором они жили благодаря Кирсанову. Это была нормальная, полноценная мужская дружба.

Чувствуя, как Женька наступает на пятки, Аркадий бежал быстро. Но наверху он ничком повалился на траву и простонал:

– Не могу больше… Вода холодная… Горка крутая…

– Эх ты, неженка! – хмыкнул Женька. – Бери пример с дяди. Железный Феликс. Честное слово, он начинает мне нравиться!

– Боюсь, что ты ему не нравишься все больше и больше. – Аркадий со вздохом поднялся. – Я как раз хотел с тобой об этом поговорить…

– Только давай после завтрака? Не хочу портить себе аппетит.

В саду они увидели Феню, которая гуляла с малышом.

– Какая хорошенькая! – восхищенно сказал Женька. – Прямо, ух! Кровь с молоком! Вот бы такую, а…

– Слушай, заткнись! Она все-таки моя мачеха!

– Мачеха! Ха!

Увидев их, Феня застеснялась. Но Базаров решительно направился к ней.

– Какой классный пацан! – похвалил он ребенка. – Как его зовут?

– Митя. Дмитрий, – еще больше засмущалась Феня.

В Женьке было что-то такое, что заставляло женщин краснеть. Он смотрел на них так, словно раздевал. Когда Аркадий ему об этом сказал, Базаров усмехнулся:

– Я же врач.

Вот и сейчас он беззастенчиво разглядывал Феню, особенно ее большую, налитую молоком грудь. Молодая женщина нервно одернула сарафан и, сняв с головы косынку, накинула ее на плечи, прикрыв молочно-белую шею.

– Ребенок капризничает. Он здоров? – строго спросил Женька.

– Зубки, должно быть режутся.

– Дай-ка я посмотрю, – и Базаров взял Митю на руки.

К удивлению Аркадия и Фени, ребенок тут же затих. Женька внимательно его осмотрел и вернул матери.

– Здоров, – коротко сказал он. – А зубы да, режутся. Лекарств никаких не давай, это химия. Если поднимется температура, можно обтереть слабым раствором уксуса.

– Спасибо, – благодарно сказала Феня. – Ой, вы, наверное, кушать хотите? – засуетилась она.

– Не беспокойся, – небрежно сказал Женька. – Что мы, бутерброды не сделаем?

И Феня осталась в саду.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил Базаров, когда они, позавтракав, уселись в беседке.

Павел Петрович ушел к себе, Феня побежала менять ребенку памперс, а Николай Петрович занялся теплицей. Зашел в нее и чего-то там продергивал, подвязывал…

– Дядя, кажется, знает, почему мы здесь, – вздохнул Аркадий.

– Знает?!

– Вчера вечером, когда я спустился вниз, он читал ту самую статью. Про дочку депутата Чернова.

– Как он мог узнать?! Откуда?!

– А если случайно услышал наш разговор? Мы с тобой вчера громко говорили.

– Тогда почему он еще не отреагировал?

– Надо знать дядю. Он никогда не рубит с плеча. Должно быть, наводит справки по своим каналам. Да, он ушел в отставку, но связи-то остались!

– Чем он сейчас занимается? – небрежно спросил Женька. – Откуда такие деньги?

– Консультантом в каком-то банке.

– Неплохо!

– Я обещал рассказать тебе его историю…

– Я весь внимание, – насмешливо сказал Женька.

– Так вот: я начну с деда. Ты ведь в курсе, что он был боевым генералом, прошел Афган? – Базаров кивнул. – А трагически погиб уже в Москве, ему и было-то всего пятьдесят два года. Мог бы еще жить и жить. Это случилось в августе девяносто первого. Был путч. ГКЧП, помнишь?

– Смутно.

– Попытка государственного переворота. Дед был упертым партийцем, бабушка тоже, она заведовала кафедрой марксизма-ленинизма в престижном вузе. Когда в стране началась перестройка, им это не понравилось. Они сочли Горбачева предателем. Дед встал на сторону путчистов. Чем все закончилось, ты знаешь. Их, я имею в виду, верхушку заговорщиков, отдали под суд. Дед не вынес позора. В общем, он застрелил мою бабушку, а потом застрелился сам. Двойное самоубийство, потому что оба написали предсмертные записки. Бабушка просто со всеми попрощалась, а он написал, что совершил роковую ошибку. Что не знает, куда дальше пойдет страна, и боится этого. Дядя Паша в то время уже окончил академию и работал с иностранцами. «Интердевочку» хотя бы помнишь?

– Смутно, – повторил Женька.

– Дядя работал с проститутками, которые обслуживали иностранцев. А там были такие девочки, закачаешься! Отбирали лучших.

– Твой дядя лично их дегустировал? – усмехнулся Базаров.

– Зря смеешься. Да, он их отбирал. Дегустировал или нет, не знаю. Скорее да. Женщин у него было как грязи. Но когда дед покончил с собой, дядю от работы с иностранцами отстранили. На какое-то время его карьера застопорилась. Но надо знать моего дядю… В общем, года через три он опять пошел в гору. Получил очередное звание, сначала капитана, потом майора. И тут он встретил ее…

– Женщину?

– Да. Она была женой олигарха. Но не модель, внешность, я бы сказал, заурядная, и не девочка уже, лет тридцати с небольшим. Они все нажили вместе, поженились еще студентами. Я имею в виду ее мужа-олигарха. Я видел ее фото. Далеко не красавица. Только что волосы роскошные – золотая коса ниже пояса. И глаза… Странные какие–то. Чуть раскосые, взгляд словно бы мимо тебя. Ее звали Нелли. Детей у них с мужем не было. Может быть, поэтому он ей изменял направо и налево. А она ему нет, до того, как встретила моего дядю.

– Я ее понимаю! – присвистнул Базаров. – Кто бы устоял?

– Короче, начался бурный роман. Дядя уговаривал Нелли бросить мужа и уйти к нему. Она вроде бы согласилась. Но ее муж словно почувствовал что-то и увез ее за границу. Дядя рванул было туда. Но тут вопрос встал ребром: либо любимая женщина, либо карьера. Хочешь полковничьи погоны – выполняй приказы и не занимайся самодеятельностью. А про вояжи за границу забудь, пока Родина туда не пошлет. В общем, дядю Пашу «закрыли». Он страшно переживал.

– Ставить все на кон ради бабы? – пожал плечами Женька. – А я думал, он мужик!

– Да, он мужик. Поэтому выбрал карьеру. Прошло какое-то время, и дядя узнал, что его Нелли умерла. Покончила с собой, выбросилась из окна пентхауса. Дядя было засомневался. Она, конечно, была со странностями, но не до такой степени. И она его любила. Она хотела вернуться в Россию, развестись с мужем. Если бы все это случилось здесь, на родине, дядя выяснил бы, что там произошло на самом деле. И наказал бы виновных. Но поскольку дело было за границей, он оказался бессилен. Во всем винил себя. Если бы он отказался от карьеры, любимая женщина осталась бы жива. А он смалодушничал. Дядя именно так считает. К карьере он остыл и через какое-то время вышел в отставку, так и не дослужившись до полковника.

– Когда она умерла, эта Нелли?

– Да лет пятнадцать назад. Точно не помню.

– Думаешь, муженек постарался? Детей нет, любовь прошла. А если они все нажили в законном браке, то при разводе надо делить имущество. Вот он ее и… Для того и за границу увез.

– Может быть. Но доказательств нет, понимаешь? Вот с тех пор дядя Паша и один.

– Зря, – пожал плечами Женька. – Все это слюни-сопли. Какая-то слезливая мелодрама. Из прошлого века. Я же говорю: паноптикум… А интересная у тебя, Аркаша, семья! У меня все серенько, провинция, одним словом. Родились, учились, женились. Детишек наплодили. Один вот здесь сидит, с генеральской родней чаи распивает. Мой-то папаша армейским доктором всю жизнь трудился, мотался по гарнизонам, пока не осел в одном из них. Это, кстати, не так далеко отсюда, в соседней области, – небрежно сказал Женька. – На хорошей машине за пару часов можно доехать.

– Ну так поехали! Небось родители по тебе соскучились? Сколько ты уже дома не был?

– Успеется, – лениво сказал Женька. – Чего там делать, в этой дыре? Она еще дырее, чем ваша дача. Здесь хотя бы туристы есть, летом жизнь кипит. А у нас что лето, что зима, сплошная серость и скука. Летом даже хуже. Все зарываются в грядки. Только и разговоров, что о тле и видах на урожай. Ты им о мировом кризисе, а они тебе в ответ: «Уродится ли нынче картошка?» А как увидят меня, так первый вопрос: «Ну, как там Пугачева с Галкиным?» А когда начинаю объяснять им, что мне это безразлично, смотрят как на дурака. Они думают, что Москва – это та же деревня, только большая. Если я про соседей ничего не знаю, выходит, вру, что в Москве живу.

– А как там в самом деле Пугачева с Галкиным? – озабоченно спросил Аркадий. – Надо же будет о чем-то с ними говорить, с твоими родителями!

– Необязательно, – зевнул Женька. – Они болтливые, как все провинциалы. Ты только делай озабоченное лицо и кивай: ага, ну как же? Знаю, знаю… И мама с папой будут счастливы. Потом мама выйдет на лавочку у подъезда и будет всем рассказывать, какой воспитанный и умный молодой человек Женин друг. Чтобы прослыть умным человеком в маленьком провинциальном городке, достаточно ни с кем не спорить и говорить «здравствуйте» тетушкам на лавочке. Они – это и есть общественное мнение. А если еще и спросишь: «Как ваше здоровье?» – так тебя и вовсе запишут в Эйнштейны. Хотя я сомневаюсь, что они в курсе, кто такой Эйнштейн.

– Какой ты, Женька, злой, – не удержался Аркадий.

– Я просто ненавижу свою родину. Не страну, в которой живу, а ту дыру, в которой, к несчастью своему, родился. Что ж так не повезло-то, а? У меня мозг Склифосовского, руки Пирогова, амбиции Черчилля, а восемьсот километров до Москвы я иду вот уже десять лет и еще не дошел, потому что понятия не имею, когда у меня там будет своя квартира? А теперь еще и в историю вляпался! Жениться, что ли, по расчету? Бабам я нравлюсь, хотя не могу понять почему? Подарков не дарю, комплименты говорить не умею, в инстаграм им не лайкаю.

– Женщины любят силу. Ну и чтобы в постели…

– Это да, это я могу… – Женька снова зевнул. – Мы здесь всего один день, а такое чувство, будто вечность. В город, что ли, смотаться? Ночные клубы там есть достойные?

– Не знаю, надо у дяди спросить.

– Я так понимаю, что твой дядя – здешняя звезда? – насмешливо спросил Женька. – Как же! Бывший сотрудник ФСБ, подполковник, а теперь банкир! На «крузаке» ездит, а племяннику с барского плеча за просто так «Инфинити» дарит!

– Не за просто так! Я универ окончил!

– Ну да, это, конечно, повод. А меня папаша по плечу похлопает, молодец, мол, сынок, вот и вся благодарность. Учиться, Аркаша, – это не подвиг, это долг, – серьезно сказал Женька. – Ну да вам, буржуям, этого не понять. Что делать-то сегодня будем? – Он резко сменил тему.

– Не знаю, надо бы отцу помочь.

– Грядки хочешь прополоть? – вскинул брови Женька. – А морковку от свеклы отличить сможешь? Тем паче от лебеды?

– Хватит прикалываться, Базаров, – миролюбиво сказал Аркаша. – Может, съездить куда-нибудь надо?

– Это дело, – сразу оживился Женька. – А то закиснем тут, глядишь, через денек-другой подлещиков пойдем удить, а там и о видах на урожай задумаемся. А и в самом деле: уродится нынче картошка или нет?

– Как ей уродиться, когда сельское хозяйство развалили? – подмигнул ему Аркаша и повел подбородком вправо: к ним от теплицы направлялся Николай Петрович.

– Погодка-то, а? – издалека начал он. – У нас этим летом, право дело, Сочи!

– В СочАх лягушки не квакают, – насмешливо сказал Женька. – И комаров нет.

– Так и у нас нет! Ну, почти нет. Откуда им взяться? Сосны, песок…

– Пап, дела есть какие? Я имею в виду в городе, – торопливо добавил Аркадий, который и в самом деле не отличил бы свеклу от лебеды, попроси его отец прополоть грядки.

– А как же! – оживился Николай Петрович. – Не в самом райцентре, а в пригороде. Дядя Мотя меня вот уже два года в гости зовет, а я все никак не выберусь. Неудобно, родня все-таки, хоть и дальняя. Он мне в свое время очень помог. Подсказал, к кому обратиться, чтобы наследство побыстрее оформить и чтобы берег разрешили приватизировать и застроить. Надо бы отблагодарить, – он пожевал губами. – Ты бы съездил к нему, сынок, посылочку отвез, да на словах бы передал: помнит, мол, папа, только занят очень. Ты Леночку помнишь, дочку его?

– Какую Леночку? – напрягся Аркадий.

– Беленькая такая, на два года моложе тебя. Вы, помнится, играли вместе.

– Нет, папа, не помню, – с сожалением сказал Кирсанов-младший.

– А вот она все время о тебе спрашивает. Я дяде Моте вчера позвонил, сказал, что сынок в гости едет. Он очень обрадовался: пусть и к нам как-нибудь заедет, Леночке все будет повеселее.

Аркаша, в планы которого не входило развлекать какую-то Леночку, вопросительно посмотрел на Базарова. Тот молча кивнул.

– Хорошо, папа, – с улыбкой сказал Аркадий. – Завтра и поедем. Чего тянуть?

– Вот и хорошо! – обрадовался Николай Петрович. – Пойду, скажу Фене, чтобы посылку собирала! Тесто бы поставила, пирожков домашних напекла. Надо бы ее заранее предупредить.

И он торопливо направился к дому.

– Чуешь, чем пахнет? – подмигнул Базаров Аркадию.

– Чем?

– Женить тебя задумали. Видать, этот дядя Мотя не простой мужик, раз с бумагами помог.

– Ну да. Замглавы районной администрации вроде бы. Дядя Паша говорит, он в мэры метит. Выборы скоро.

– Вот и решил пристроить дочку. Кирсановы – это имя!

– Так мы же родственники!

– Седьмая вода на киселе. Все правильно: деньги к деньгам. А связи к связям.

– Да ну! Чушь все это! Раз так – я не поеду!

– Поедешь, – ласково сказал Базаров. – Дядя скажет, так и женишься.

– Базаров, ты спятил! Сейчас не девятнадцатый век! И даже не двадцатый! Браки по расчету – это архаизм!

– Как раз таки очень актуально. Новая аристократия народилась. Круг замкнулся, Аркаша, дворянство опять передается по наследству. Кто у нас в Думе сидит? Дети депутатов. Кто при наборе в мед пользуется приоритетом? Дети врачей. Я уж не говорю о чиновниках. Дядя (который тоже в ФСБ не с улицы попал) ясно сказал, что хочет поскорее увидеть твоих детей. Ему надо определиться, кому отписать наследство. Приблудную девчонку он не потерпит. Я тебе советую не упрямиться. Ты, Аркаша, не боец.

– Но и жениться на ком попало я не собираюсь!

– Разумеется, у тебя будет выбор, – спокойно сказал Базаров. – Вот мы и едем на смотрины. Чем бы до вечера заняться? Да и сам вечер надо как-то скоротать. Может, баньку истопим? Баня да пиво. Попаримся, потом оттянемся.

– Баня в такую жару? – с сомнением спросил Аркадий.

– А мы из нее в озеро станем сигать! Надеюсь, твой дядя нас не осудит?

– Не думаю, что ему это понравится, но осудить? Вряд ли. Ладно, пойду у папы спрошу: как ее топить, баню-то?

– Слушай, дитя Интернета, а что будет, если вас, дураков, возьмут да и обесточат? Большой дядя рванет рубильник вниз, и всем вам крышка. Один идиот до того дошел, что, убив приятеля, задал в Инете запрос: куда спрятать труп? А ты пойди да и набей: как истопить баню?

– А что? Мысль! Как это я сразу не додумался?

– За тебя Инет думает. Скажи спасибо, что я рядом. Ты даже не можешь сообразить, что необязательно бежать к папе с каким-нибудь вопросом, раз у тебя есть новейший айфон. Вот кто тебе отец родной. Самое смешное, что он гораздо умнее твоего папы, этот айфон.

Аркаша не стал препираться с Базаровым, махнул рукой и пошел в дом. Теоретически он знал, как топить баню. Нужны дрова и спички. Но вроде бы там есть какая-то тонкость. Надо где-то чего-то открыть, чтобы не угореть. Но где открыть и что? Все это, разумеется, есть в Инете. Папа смеяться не будет, если сын обратится к нему с таким вопросом. А вот дядя…

Язык у дяди злой, а ум острый. Отец, само собой, не промолчит, и дядя всласть поиздевается над «дитем Интернета». Павел Петрович прохладно относится не только к Социальным сетям. При слове «инстаграм» отставной офицер морщится, словно от кислого. Не по вкусу ему и блютуз. Хотя новости в Инете читает! И с банком своим связывается по электронной почте. Вот все они так: живут прошлым, заранее проклиная будущее и активно юзая настоящее. Засели в нем, как гнилые зубы во рту, а стоит приблизиться стоматологу, давай орать: мы еще о-го-го, надо будет, проволоку перекусим! Не трогайте нас! Так Женька говорит, когда злой. И когда дядя начинает наезжать, сам Аркаша с лучшим другом поневоле соглашается.

Загрузка...