От ведьмы слышу! - читать онлайн

Роман же, похоже, взял инициативу в свои вампирские руки. Мало того что букеты дарит, так еще и смотрит на Машу так, словно она – его единственная радость на этой земле. Для третьего свидания рановато. Хотя приятно сознавать себя объектом такого пристального внимания…

Маша березовой веткой отмахивалась от комаров. Ей они ужасно надоедали, а к вампиру не смели даже приблизиться.

– Везет тебе, – шутливо сказала на это Марья. – Комары на тебя не садятся.

– Я могу сделать тебя вампиром…

Волна неожиданного холода прошла по ее телу. Даже зубы заныли. Маша резко остановилась и, дрожа как в лихорадке, посмотрела на своего спутника.

Сказал он это вслух?

Или ей почудилось?

– Что с тобой? – заботливо спросил ее Роман, осторожно косншись рукой прикрытого шелком девичьего плеча.

Маша перевела дыхание. Озноб прошел. Она посмотрела на вампира, тот ответил ей чистым, совершенно человеческим взглядом.

Почудилось.

Наверное.

– Я устала ходить, – сказала ведьмина дочка. – Давай присядем где-нибудь.

– Хорошо. – Вампир мягко взял ее за руку. – Вон там есть скамейки.

Все скамейки оказались заняты. В основном целующимися парочками и распивающими пиво трио.

– Нам не везет. – Роман явно был доволен таким исходом дела. – Маша, давай я буду носить тебя на руках.

Сердце у Маши сладко екнуло, но она гордо сказала:

– Ты что, обалдел?

– Тогда пойдем в наш офис. Ты там отдохнешь, я приготовлю чай или кофе. Или коктейль.

– А… это нормально?

– Нормально. Заодно посмотришь мебель, которую мы делаем. Может, тебе понравится.

Снаружи головной офис фирмы «Кадушкинъ и Сынъ» выглядел длинным двухэтажным зданием унылого стального оттенка. В широких окнах отблескивало солнце. Перед входом стояло с десяток иномарок.

– Это машины сотрудников, – пояснил Роман. – Рабочий день уже закончился, но многие остаются из-за поздних клиентов.

– А кто у вас в фирме работает: люди или…

– Или. Но ты не подумай чего плохого. Это просто традиция фирмы. Кроме того, некоторым вампирам трудно работать в одном с людьми коллективе…

Маша вопросительно глянула на вампира.

– Не у всех вампиров аллергия на кровь, – сказал тот.

Когда Маша вошла с Романом в офис, ей показалось, что она попала в чей-то дом с множеством комнат и комнатушек, обставленных прекрасной, стильной мебелью.

– Это демонстрационный зал, – пояснил вампир. – Здесь образцы интерьеров. Этим занимаюсь я. Вот, кстати. – Он подвел Машу к уголку, где располагалась мини-гостиная. – Мой проект. Нравится?

Маша ничего не понимала в мебели. Какая разница – кожаный диван с двумя подушками или плюшевая софа с тремя? Главное, чтобы сидеть было удобно. Но Роман явно ждал похвалы, и Маша сказала, чтобы не обидеть его:

– Классно.

Вампир-дизайнер расцвел.

Потом он привел Машу в свой рабочий кабинет, где стены были увешаны эскизами стульев и комодов, усадил ее в кресло и вышел с обещанием вернуться через десять минут и принести кофе и бутерброды для своей утомленной прогулкой пассии.

Пассия же, едва за вампиром захлопнулась дверь, вскочила с кресла и принялась осматриваться.

Как оказалось, кабинет Романа Кадушкина состоял из двух частей. За дверью из матового стекла была маленькая светлая комнатка, похожая на мастерскую художника. Стояли два мольберта: большой и поменьше, на столе разбросаны коробки с красками и пастелью, к стенам приколоты листы с рисунками. Эти рисунки Маше понравились больше.

«Он же настоящий художник!» – ахнула она про себя, разглядывая наброски карандашом.

Потом она повернулась к большому, в половину ее роста мольберту, чтобы посмотреть, что изображено на натянутом холсте.

И тихо вскрикнула, увидев себя.

Только написанная маслом Маша выглядела чуть старше пятнадцати лет и стояла на холсте гордая и прекрасная, как королева. И наряд был королевский: длинное, с горностаевым шлейфом платье из алой парчи. И в руке та держала скипетр, а голову ее венчала корона.

– Тебе нравится? – спросил Машу бесшумно подошедший к ней со спины Роман.

Маша даже взвизгнула:

– Как ты меня напугал!

– Извини, пожалуйста.

– Ой, нет, это ты извини. Я без спроса зашла в эту комнату.

– У меня нет от тебя тайн. Так тебе понравилась картина?

– Да. Только… Разве я такая?

– Такая, – с какой-то торжественной серьезностью ответил вампир.

– Ты замечательный художник! Правда…

– Живопись отвлекает… от мрачных мыслей, – как-то загадочно сказал вампир.

– А почему у тебя мрачные мысли? – скокетничала Маша. Мол, как это могут появиться мрачные мысли, если Роман находится в ее прекрасном обществе?!

Вампир смущенно потер переносицу и вдруг прочел:

Маша хотела было спросить, кто та, которая в Ромкином стихотворении увлекалась разведением герани, но вампир уже, видимо, сам застеснялся своего поэтического всплеска и потому весьма будничным голосом предложил:

– Пойдем кофе пить.

Маша подчинилась и пошла пить кофе и листать роскошные глянцевые каталоги мировых мебельных фирм. И больше не разговаривала с вампиром о портрете девушки в королевском платье, изображавшем на самом деле графиню Варвару Кадушкину, в девичестве Собаньскую, почившую во цвете лет и бывшую матерью художника Романа.

…Когда они, как обычно, прощались возле Машкиной квартиры, дверь неожиданно открылась и на пороге появилась источающая ехидство Дарья Премудрая.

– Добрый вечер, – ядовито улыбаясь, поприветствовала она парочку. – Нагулялись?

– А тебе какое дело? – моментально вспыхнула Маша, а вампир смущенно потупился.

– Мне-то – ничего… И что, – Дарья оценивающим взором окинула Романа с головы до пят, – это и есть тот самый вампир?

– Тот самый, – покаянно подал голос Кадушкин-младший. – Позвольте представиться: Роман.

– Я в курсе. Как меня зовут, вы наверняка знаете.

– Дарья, простите, вижу, вы не в настроении. Я уже ухожу. Маша, я позвоню завтра.

– Нет, отчего же! – чуть ли не хором воскликнули обе сестрицы. – Заходите к нам! Будем ужинать…

Роман поломался для вида, но вошел.

В коридоре он немного задержался.

– Ваша мама молодец, – сказал он сестрам. – Поставила такое защитное поле мощное. К вам сюда не проберется ни одно враждебно настроенное существо.

– Не понимаю, – надменно сказала Дарья.

– Дашка не верит в магию, отрицает существование ведьм, вампиров и всех прочих. Ты, Рома, с ее точки зрения, не существуешь.

– Машка, прекрати свою неуместную иронию. Не вижу ничего смешного в том, что у человека есть свои убеждения! – отрезала Дарья. – Чем питается твой вампир? Крови у нас в холодильнике нет.

– У него аллергия на кровь. Можешь не волноваться.

Компания расположилась в гостиной, где на полках дремали старые модели парусных кораблей.

– Здесь очень уютно, – похвалил обстановку вампир-дизайнер.

– Да? А я считаю это мещанской экзотикой, – срезала вампира Дарья. Она вообще держалась напряженно, видимо, не могла определить, как ей относиться к вампиру: то ли признать его существование, то ли продолжать изображать из себя диссидента в лагере конформистов.

– Дашка, не порть настроение. Скажи, что тебе просто завидно: я гуляла, а ты, как мышь, все сидишь со своими книжками…

– Ничего подобного! Было бы чему завидовать! Пустое времяпровождение.

– А вот и не пустое! Между прочим, Рома работает дизайнером интерьера. Вот. А еще он настоящий художник…

Дарья скептически поджала губы. Видимо, ей хотелось услышать, что этот гнусный вампир работает в морге или в ритуальной конторе. Другие профессии не подходили к его имиджу.

Однако хитрый вампир знал, как польстить неприступной Дарье.

– А кого вы сейчас читаете, Даша? – спросил он.

– Камю.

– «Бунтующий человек»? Помню, читал. В переводе его сложно воспринимать, поэтому я предпочел подлинник. Я слышал, вы увлекаетесь философией… Скажите, Даша, а как вы относитесь к философии последователей августинизма? Вам интересна антропологическая концепция Эриугены?

Дарья приуныла. Августинизм и Эриугена были ей не по зубам.

И тут вампир сразил юную интеллектуалку окончательно.

– Homo sum et nihil humanum a me alienum puto, – с правильным римским «h» произнес он. – Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Впрочем, в моем случае следует говорить: «Я вампир, и ничто человеческое мне не чуждо». Я очень рад знакомству с вами, Даша. Хотите, я принесу вам весьма интересную книгу. «О существах несуществующих». Она написана неизвестным автором где-то в конце пятнадцатого века. Там много написано о таких, как… я.

– Принесите…

Марья, ревниво следившая за этим диалогом, вдруг поднялась с дивана:

– Не буду вам мешать! – и ушла на кухню.

Роман вскочил за ней следом:

– Маша!

На кухне Марья принялась яростно драить пастой и без того блестящую мойку.

– Маш, ну ты чего? – жалобно спросил вампир у рассерженной девицы.

– Ничего! – фальшиво отвечала та. – Просто не хочу мешать такой… ученой беседе.

Вампир помолчал, а потом вдруг обнял Машу и прижался щекой к ее затылку.

– Какая ты еще девочка, Маша, – грустно прошептал он. – Милая маленькая девочка.

Марья замерла, не зная, как отнестись к такому афронту.

– Я пойду, – сказал вампир и поцеловал Машу в затылок. – Встретимся завтра…

Он с неуловимой скоростью переместился к кухонному окну, распахнул его, вскочил на подоконник…

Машка, прижав к груди перемазанные чистящей пастой руки, смотрела вслед темной тени, мелькнувшей за окном.

– Ты чего? – спросила ее вошедшая в кухню сестра. – А где твой вампир?

– Улетел…

Даша пощелкала перед носом сестры пальцами. Никакой реакции.

– Загипнотизировал, – сказала она.

– Дашка! – восторженным шепотом обратилась Марья к сестре. – Знаешь что? Я, кажется, влюбилась.

– В него?

– Да.

…Через два дня после вышеприведенного разговора Дарья и отправила телеграмму родителям в Одессу. Потому что Марья пошла на свидание с вампиром Романом Кадушкиным и не вернулась домой.

В квартире штормовым предупреждением висела тишина. Нехорошая, напряженная тишина, грозящая мощным катаклизмом или уж, по крайней мере, крепко замешенной ссорой.

Я сидела грозная, как Клеопатра на корзине со змеями, и выслушивала бестолковый рассказ моей дочери Дарьи. Дарья, в обычном своем состоянии известная как девушка скептического ума и острого языка, под моим суровым материнским взглядом терялась и никла, словно плакучая ива.

– Даша, не темни, – постучала я пальцем по ручке кресла. – Это с твоей стороны непорядочно. По отношению к сестре и ко мне. Если у вас произошла очередная ссора и Марья из-за этого сбежала из дому, то к чему придумывать какого-то несуществующего вампира? Это что, новый приступ твоей экзистенциальной фантазии?

– Не приступ это! – со всхлипом крикнула дочь.

С того момента как мы с Авдеем вернулись домой, она ревела почти беспрестанно, как в годы своего раннего детства. От этого нос бедной Дашуты распух, глаза покраснели, а голос приобрел интонации простуженного патефона. Дашку было жалко, но я держалась непреклонно: когда из дома исчезает одна дочь, другая наверняка в этом замешана. Тем более что однажды подобная ситуация уже имела место лет шесть назад: поссорившись с Дашкой то ли из-за куклы, то ли из-за новой компьютерной игрушки, Марья вспылила и усвистала на дачу к моей подруге Инари. Благо, тогда беглянку быстро вычислили и вернули в родные пенаты. А сейчас… Что там Дашка городит про вампира? Она, которая напрочь отрицает их существование?!

– Я не лгу! Все было именно так! Машка познакомилась на танцах с вампиром. То есть это позднее выяснилось, что он вампир… Они встречались.

– Что, ночью?! – ахнул Авдей.

– Нет! Днем. – Даша шумно высморкалась. Я поморщилась. Несмотря на возраст и увлечение философией, дочь в некоторых моментах оставалась ребенком, которого надо еще учить, как нос вытирать.

– Даша, вампиры, если это, конечно, вампиры, днем спят.

– А этот не спит. У него бессонница! Маша говорила…

– Ну-ну. И что еще «говорила» Маша?

– Что он не пьет кровь, потому что у него аллергия на гемоглобин. Что он рисует, а еще он читал Эриугену и знает латынь! Ну почему вы мне не верите?!

– Потому что это звучит неправдоподобно. Особенно из твоих уст. Зная твое неприятие всего сверхъестественного…

– Мамочка, пожалуйста, поверь мне! Мы с Машкой не ссорились. Нет, ну цапались так, по мелочам, но чтоб она из-за этого из дому сбежала…

У дочери были глаза честные, как у работников российского Монетного двора. Я вздохнула. И осмыслила происшедшее.

Происшедшее мне не понравилось.

Если моя дочь связалась с вампиром, ничего хорошего ждать не приходится.

Поймите меня правильно. Мне чуждо видовое неприятие какой-либо нежити. Среди моих знакомых, помимо обычных людей, есть и вампиры. Один даже был моим непосредственным начальником, когда я еще работала ведущей радиоканала. Но я четко соблюдаю дистанцию: вот моя (и моих близких) жизнь, а вот – бытие инфернальной нежити. И я не желаю менять существующий modus vivendi.

…Значит, на латыни говорит вампир. Оригинально.

– Где Машкина записная книжка? – спрашиваю я. – Там наверняка есть телефон или другие координаты этого… Кадушкина.

– Нету. Я уже смотрела. Я только помню, Машка рассказывала, что его отец, ну, отец вампира, занимается мебелью.

Еще не легче.

– Гробы, что ли, делает? – Из меня непроизвольно лезет черный юмор. Дашка опять принимается реветь, а муж смотрит на меня с глубоким осуждением.

– Не гробы-ы-ы! Диваны-ы-ы! Мамочка, почему ты мне не вери-и-ишь!!!

Я обнимаю дочь и прижимаю ее непричесанную голову к своей груди.

– Успокойся, Дашута, маленькая. Верю я тебе. Не реви. Все мы выясним.

Мокрый дочкин нос утыкается мне в шею. Дурешка моя бестолковая. Никакой Кант тебе не поможет, когда придут неприятности. Вот мама – другое дело.

– Авдей, выясни по справочнику «Вся Москва», есть ли где-нибудь упоминание о мебельном производстве Кадушкина! – кричу я мужу, который в соседней комнате занялся розыском исчезнувшей дочери через компьютер.

– Уже! – откликается он. – Фирма элитарной мебели «Кадушкинъ и Сынъ». Адрес: Киево-Печерский проезд, 11, строение 2. Есть телефон и e-mail.

Муж входит в комнату собранный и подтянутый, как полководец перед сражением. Телефонную трубку он держит у уха, словно собрался отдавать приказ о начале военных действий.

– Алло, фирма «Кадушкинъ и Сынъ»? Замечательно. Нет, я не собираюсь заказывать у вас спальный гарнитур. Девушка, меня не интересуют образцы обивок! И образцы сервировочных столиков тоже! Как я могу поговорить с вашим директором… Черт, это же был автоответчик.

Муж растерянно опускает трубку и смотрит на меня.

– Так. – Я осторожно отстраняю дочку и встаю с кресла. – Нам придется туда ехать. Авдей, вызови такси. Не будем терять времени.

Но такси муж вызвать не успел.

В дверь позвонили, а потом принялись колотить. Вероятно, ногами.

– Машка вернулась! – завопила Дарья и кинулась открывать.

Мы полетели следом. Неотчетливо понимая, зачем нашей родной дочери стучаться в дверь, если у нее должны быть свои ключи…

– Ой.

Дашка, открывшая дверь, отступила к нам, под защиту родительских рук. А в дверном проеме стоял, глядя на нас ледяными, искрящимися глазами, вампир.

Стоял и не решался войти.

– Благословение этому дому и живущим в нем, – наконец произнес он положенное среди детей Тьмы приветствие. После него я, как ведьма и хозяйка дома, должна была сказать: «Войди и ты под благословенную сень», или послать незваного гостя ко всем демонам преисподней. Однако мне дочка не дала рта раскрыть.

– Это он! – закричала она. – Вампир Роман Кадушкин!

Она кинулась к вампиру, который, на мой взгляд, имел внешность скромного юноши-отличника, и заколотила кулачками по его груди:

– Куда ты дел мою сестру?!

Я посмотрела на юношу истинным зрением. Тот встретил мой взгляд без страха и смущения. Нет, все-таки вампиры наглые. Самоуверенные. И никакого почтения к старшим!

Пресловутый Роман легко повел рукой, и моя дочь отлетела от него, затормозив головой о папин живот.

– Ты что себе позволяешь, нежить проклятая! – Аж задохнулась я от справедливого возмущения.

Бледный вампир стал мертвенно-бледным.

– Не смейте так говорить! – блеснул он клыками и попытался сделать шаг в прихожую.

– Запрет на вход! – вытянула я вперед правую руку с выгнутой лодочкой ладонью. Из ладони скользнула раскаленная искра и шарахнула по вампиренышу хорошим упреждающим разрядом. Тот отступил.

– Зачем вы так, ведьма? – с укоризной спросил он. – Почему вы не пускаете ко мне Машу?

– ЧТО?!!

И на вампира обрушился шквал нашего негодования.

– Маша пошла два дня назад на встречу с тобой и не вернулась! Что ты с ней сделал?! – Это Дарья.

– Как ты посмел общаться с живым человеком?! Она тебе не жертва! – Это я.

– Я тебе уши надеру, засранец! – Это Авдей. Выражается с позиции грубой мужской силы.

К чести вампира следует отметить, что он терпеливо ждал, пока поток наших обвинений иссякнет сам собой, и не подавал никаких реплик. Только глаза его пылали так, что в прихожей можно было не включать света.

В конце концов мы примолкли, понимая, что речами толку не добьешься. И выжидательно посмотрели на вампира Кадушкина.

– Я даю слово чести вампира, что не видел Марию с тех пор, как расстался с ней в вашей квартире. Я ждал ее все это время, думая, что она просто не может прийти на свидание. Потом решил, что вы не пускаете ее ко мне. А теперь… Я и сам не знаю, что делать.

И вампир поступил совершенно не по-вампирски. Уселся на пол возле плинтуса, обхватив руками тощие коленки и тоскливым взглядом уставился в никуда.

– Ты в дверях-то не сиди, – сказала я ему. – Геморрой наживешь. Давай думать, где и как нашу девушку искать.

И, вздохнув, сняла заклятие, запрещающее вход.

…Магический кристалл, как ни пытала я его о местонахождении дочки, выдавал всякую чепуху: то каменные казематы из старой игры «Вольфенштейн», то кладбище, то вообще сплошной темный лес. Я в сердцах стукнула по нему хорошенько, и по блестящей сфере заструились помехи.

– Завис, собака, – беспомощно сказала я.

Вампир вздохнул, хотя это было для его племени нехарактерно. Насколько мне известно, вампиры не имеют потребности в дыхании. Видимо, остались рудиментарные рефлексы после инициации…

Дарья, моя завзятая материалистка, завороженно вглядывалась вместе со мной в глубину кристалла. Хмурила бровки и грызла ногти (когда же я отучу ее от этой привычки!). А потом, когда я отодвинула бесполезный магический предмет, вдруг воскликнула:

– Я вспомнила!

Мы так и подскочили.

– Давай, колись, дочура, – задушевно предложила я.

Дарья еще интенсивнее принялась за ногти.

– Я даже не знаю, как об этом сказать. Вы смеяться будете. Скажете, ерунду всякую несешь.

– Не тяни.

– Да. – Дашка с треском отгрызла ноготь на правом мизинце и принялась рассказывать: – Дело в том, что как раз два дня назад я видела как бы сон…

– Как бы?!

– Не знаю, что это было. Со мной раньше такого не случалось. Наверное, от жары и оттого, что я все время думала о свиданиях Машки с… ним. Я же за нее волновалась! И поверить не могла, что на самом деле существует всякое такое. Учтите, я и сейчас не верю.

– Ладно, ты ближе к сути, как говорил твой любимый Гегель.

– Я сидела на балконе, читала «Толкование сновидений» Фрейда. Маша как раз ушла на свидание…

– В котором это было часу?

– Где-то около шести вечера, я еще подумала: охота Машке бродить в такую жару, ведь даже вечером жуткое пекло. Вот. И я сидела, читала, а потом, наверное, задремала. Потому что увидела, как Маша идет на кладбище, то самое, которое было в кристалле. И кругом темно, холодно… А потом я увидела большой склеп, как в ужастиках показывают. Возле входа стоят два каменных ангела и пальцы прижали к губам: ч-ш-ш! А над дверью герб какой-то висит, почерневший. Машка открыла дверь и вошла в склеп. Там, посередине, на постаменте, стоит гроб без крышки. И Машка в него ложится…

– И крышка закрывается, – закончила я. – Перегрелась ты на солнце, доченька. И Фрейда тебе еще читать рановато.

– Мам, вот ты ехидничаешь, а я знаешь как кричала от страха! И проснулась.

– Что ж, значит, ты у нас сновидица. А может, ясновидящая?

– Не знаю, – с отчаянием в голосе ответила Дарья. – Только это кладбище я видела в твоем кристалле.

Я задумалась.

– Нет. Это нереально. Чтобы Маша пошла на кладбище?! Ложиться в гроб? Но даже если мы допустим, что твой сон был вещим и с Машей все подобным образом произошло, где мы отыщем то кладбище и тот самый склеп?

– Даша, а вы не разобрали надпись на том гербе? – неожиданно подал реплику вампир.

– Нет… Там не по-русски было написано. Правда, одно слово, кажется, помню. «Astra».

Вампир резко встал с облюбованного им подоконника.

– Я знаю, где находится этот склеп, – сказал он.

…Давненько я не бывала на кладбищах.

А точнее сказать, я их принципиально избегаю.

Из моих родственников и друзей туда никто пока, благодарение небесам, не переселился. Поэтому у меня не было дорогих сердцу могил и я не принимала участия в траурных процессиях. Мое Ремесло, конечно, обязывало меня посещать кладбища, если б была нужда в таких ингредиентах для ворожбы, как кости мертвецов, земля с могил (некоторые дилетантки считают, что с ее помощью отлично наводится порча) и раскормленные кладбищенские черви.

Словом, кладбища – это не моя стихия.

Особенно такие старые и заброшенные.

Даже при дневном свете кладбище выглядело зловеще. За покосившейся, кое-где обмотанной ржавой колючей проволокой оградой кустилась дурман-трава и волчья ягода. За широкими стволами деревьев не видно было могил.

Вампир, шедший впереди нашего разыскного отряда, неожиданно ринулся в самую гущу зарослей глухой крапивы.

– Тут в ограде есть дырка, – сообщил он. – Лезьте.

Мы, разумеется, полезли.

…И по другую сторону ограды кладбище выглядело не лучше. Скорее, наоборот.

– Мерзость запустения! – высказалась моя многознающая дочь, выдирая репьи из челки.

– Не кидайся цитатами, – привычно одернула я ее.

Авдей посмотрел на нас с сожалением:

– Вы и здесь будете ссориться? Другого времени и места не нашли?

Вампир Кадушкин, опередивший нас на десяток шагов, терпеливо ждал, опершись о покосившийся гранитный обелиск.

– Нам туда, – указал он в сторону непроходимой чащобы из деревьев и могильных оградок.

За те полчаса, что мы угробили на блуждание по упомянутой чащобе, я натерла ногу, Авдей потерял запонку (золотую, с монограммой), а Дашка утратила весь свой бойцовский пыл и пугливо жалась ко мне при каждом шорохе. Мне был понятен ее страх. Солнечный день сменился каким-то серым, тоскливым сумраком, на лица нам липла паутина, и вдобавок ко всему становилось зябко. Один Кадушкин шагал впереди как ни в чем не бывало. Вампиры – они к кладбищенской экзотике привычные.

Однако когда перед нами неровной глыбой черного мрамора воздвигся склеп, я поняла, что ирония моя неуместна.

Каменные ангелы укоризненно смотрели на нас, дерзнувших нарушить забвение мрачного места.

– Вот! – шепотом воскликнула Дашка. – Я все таким и увидела! И герб висит…

– Это герб нашего рода, – спокойно сказал вампир. – И это наш фамильный склеп.

И прежде чем я успела как-то озвучить полученное сообщение, он потянул на себя тяжелую дверь склепа и скрылся внутри.

…Там действительно стоял гроб. Громадный, занимающий почти все пространство склепа.

Я на негнущихся ногах подошла к этому чудищу. А что, если Дашкин сон сбылся и моя вторая дочь – там?! Под тяжелой, напоминающей чугунную плиту, крышкой… И с тех пор прошло два дня.

Я застонала и что было силы ударила руками о высокую крышку.

Та на удивление легко отъехала, словно была прикреплена на шарнирах.

В гробу, на замурзанном розовом матрасике в белый горошек, подложив обе ладошки под щеку и свернувшись калачиком, сладко спала Машка. От ее ровного дыхания колыхалось вылезшее из матрасика белое пушистое перышко. Перышками же был усыпан и дочкин стильный сарафан, привезенный дедом Баронетом из командировки в Непал… Перышки меня добили окончательно.

– Этого не может быть! – возопила я. – Машенька, девочка моя!

От моего вопля содрогнулись стены склепа и где-то вдалеке подняли истерический шум грачи. Маша села в гробу, как гоголевская панночка, протерла глаза и, увидев нас, сказала:

– Вот блин!

Потом осмотрелась получше и явно удивилась и гробу, и склепу.

– Куда это меня занесло? – присвистнула дочурка.

– Спокойно, Маша, – тоном психиатра сказала я (пришлось срочно принять деловой вид). – Это мы. Ты в фамильном склепе вампиров Кадушкиных. Вон, кстати, твой приятель стоит, клыки скалит. Аккуратно вылезай из гроба (Авдей, помоги) и покажи мне свою шею.

Машка вылезла и с явной неохотой продемонстрировала мне шею.

– Я уже не маленькая, – буркнула она. – Умываюсь по утрам.

Я пристально обследовала шею. Никаких намеков на укус.

– Марья, посмотри мне в глаза.

Дочь подчинилась.

И глаза как глаза – обычные, человеческие.

– Машка! – Я обняла ее и слегка шлепнула пониже спины. – Как ты нас всех напугала! За каким псом тебя сюда понесло, а?!

– Откуда я знаю! Понесло, и все! – воскликнула Марья и, высвободившись из моих объятий, кинулась к вампиру:

– Ромка, это правда ваш склеп? Здорово! Я так классно отоспалась, никто не мешал! Ты не сердишься, что я не пришла на свиданку?

Вампир смотрел на Машу в явном замешательстве. Кажется, он тоже не ожидал от нее подобного поведения.

– Со мной она даже не поздоровалась! – горестно констатировал Авдей. – Вампир ей дороже родного отца!

– Да уж, выросла дочка, – в тон ему подпела я. – Заженихалась. Приданое собирать пора.

– А на фига ей приданое! – подключилась Дашка. – Склеп есть, гроб есть. Что еще для счастья надо… С милым рай и в гробу.

Вампир залился краской и отскочил от Маши. Засмущался бедный мальчик. Ничего. Я еще этого мальчика порасспрошу. И как моя дочь в гробу оказалась – тоже.

– Марья, домой! – сурово приказал Авдей. – А то и в самом деле раньше времени замуж выскочишь.

– И чтоб больше на это кладбище ни ногой! – погрозила я пальцем. – Ну, господин Кадушкин, извольте вывести нас обратно.

Хорошо, что такси, привезшее нас в это жуткое место, дожидалось у обочины.

– С вас еще сто баксов за сложность маршрута и ожидание, – мрачно сообщил шофер. – Иначе обратно пешком пойдете.

– Будет тебе сто баксов, командир, – чересчур ласково улыбнулась я. – Ты только вези.

Авдей усадил девчонок в машину (Машу – почти силой), а я задержалась на минутку – приватно сказать несколько слов вампиру.

– Роман… Если бы не ты, мы бы не нашли Марью. За это я тебе благодарна. И если бы ты не очаровал (а ты ведь очаровал?) мою дочь, она бы не попала на это кладбище. Я пока не знаю, друг ты нашей семье или наоборот. Но я хочу, чтобы ты запомнил: ведьмы не дают в обиду своих близких. И да будет тебе известно, что ведьмы, как, впрочем, и вампиры, очень корпоративные существа. И у каждого своя корпоративная вечеринка. Надеюсь, ты все понял.

Я села в машину. Роман, за все время моей отповеди не произнесший ни слова, стоял на пыльной дороге, опустив голову.

– Пацан, садись, долго мне тебя ждать?! – высунулся из окошка шофер.

– Езжайте, – махнул рукой вампир. – Я своим ходом.

– Рома! – обиженно пискнула Машка.

– Все замечательно, – сказала я. – Поезжайте, пожалуйста.

…Я иногда жалею, что у моего супруга в брюки продет ремень из слишком мягкой кожи.

Потому что кое-кому не помешала бы приличная порка!

Устраивать родителям истерику! В пятнадцать-то лет! Из-за мальчишки!

– Я в твои годы еще в бумажные куколки играла! – гремела я на лиловую от злости и слез Машку. – А ты с вампирами романы крутишь! Романы… тьфу!

Дарье тоже досталось.

– Вместо того чтобы делами заниматься, читаешь всякую чепуху целыми днями!

– А что же мне, папины романы читать, что ли! – неосмотрительно вякнула Дарья, и тут взорвался папа-писатель, оскорбленный в лучших чувствах:

– Вы эгоистки! Лентяйки! Привыкли жить без проблем, все мы за вас делаем! Хоть бы картошку чистить научились!

– У нас на кухне комбайн стоит.

– Ах, какие у нас умные дети, Авдей! Они умеют нажимать на кнопки и дерзить родителям! Я таки прихожу в восторг от таких детей, как сказал бы боцман Бецман!

Дочери выпучили на меня глаза:

– Кто?!

И тут я разревелась:

– Вы негодные девчонки! Сколько времени прошло, как мы приехали, а вы еще ни разу не спросили у нас, где же ваш младший брат!

Дочери помолчали, а потом Марья выдала:

– А разве он не приехал? То-то я чувствую, воздух в квартире стал посвежее…

– Как ты смеешь говорить такие гадости!

…В отличие от Машки Дарья была сообразительней. И она сообразила, что совершила тактическую ошибку, разгневав папу. И это чревато последствиями вроде запрета на пользование нашей библиотекой и персональным сайтом. Поэтому Дарья принялась подлизываться.

– А правда, – сказала она. – Где вы Яську оставили?

Этот вопрос несколько разрядил атмосферу. Даже пара шаровых молний, спорадически возникших как зримое свидетельство моего гнева, растворилась в воздухе без вреда для окружающих.

– Пойду приготовлю чай, – заявила я. – Авдей, расскажи все сам. А то у меня нервы уже не выдерживают. Пора валерьянку пить. Причем литрами.

На кухне я запустила тостер, достала из холодильника джем (это же надо, сожрать за время нашего отсутствия восемь банок из десяти! А потом на прыщи жалуются). Под тихое сопение чайника я прислушивалась к голосу Авдея, повествующего о приключениях нашего капитана Славки. Девочки реплик не подавали. Или не верили (что вряд ли), или им это было до фонаря (что похоже на правду).

Нет, в самом деле, кого мы вырастили?!

С этим мысленным риторическим вопросом я насыпала в плетеную корзинку арахис в шоколаде, поставила тосты и крикнула:

– Чай готов!

Муж отконвоировал дочек в кухню. Они расселись за столом и принялись разглядывать узоры на чашках, то есть молчаливо игнорировать мои гневные взгляды.

– Вика, сделай мне кофе, – попросил Авдей. – Пойду принесу коньяк.

Маша при этих словах подняла голову и проводила отца взглядом карманного воришки, схваченного на месте преступления. Я перехватила этот взгляд и очень выразительно посмотрела на дочь.

Авдей вернулся, продемонстрировав мне бутылку с жалкими остатками «Арарата» на донышке. Когда мы уезжали в Одессу, бутылка была едва початой…

– Так, – тяжело сказал муж, ставя бутылку на стол, – вы у нас еще и пьете. Доченьки.

– Пап, тебе жалко, что ли?! У тебя этих бутылок целый шкаф! – слезливо воскликнула Марья. – У меня было шоковое состояние после того нападения на танцах, вот я и выпила… немножко.

– Немножко?! – Авдей гневно измерил взглядом примерное количество выпитого. – Такая доза коня свалит!

Я успокаивающе погладила мужа по плечу:

– Пей кофе, я разберусь.

– Ты, Марья, глупости говоришь, – обратилась я к дочери. – Во-первых, ничего нам для вас не жалко. Ни коньяку, ни алмазов в каменных пещерах. Ты, между прочим, на Новый год сломала замочек на моем новом рубиновом колье, но я молчу. Просто нам, как родителям, обидно такое отношение. Мы для вас не авторитет. Слушать наши воспитательные речи вам скучно и грустно. Вы считаете себя крутыми, самостоятельными и более продвинутыми, чем мы, негодные шнурки. Вы уже начали пить коньяк, целоваться с мальчиками и гулять в подозрительных местах…

– Ко мне это не относится! – гордо высказалась Дарья и закашлялась, подавившись тостом.

Я похлопала ее по спине, чтоб перестала кашлять, и продолжила:

– Чем бы вы ни занимались, получается так, что мы вам мешаем. В принципе это нормально, дети всегда стремились вырваться из-под родительской опеки.

– У Вовенарга написано… – встряла Дарья.

– Не знаю, что там писал Вовенарг. Но как мать, я заявляю следующее: хотите настоящей самостоятельности – живите отдельно и на собственные средства.

– Это как? – оживилась было Марья, но сникла, услыхав мои комментарии, которые не нужно приводить в тексте, поскольку любому родителю, вставшему на тернистый путь воспитания непослушного чада, они известны.

– Вот видите, – со змеиной улыбкой поглядела я на дочерей, испуганных перспективой нищеты, бездомности, голода, холода, рабства у сутенеров и смерти от наркотиков и СПИДа. – Как вам, оказывается, легко изображать самостоятельность за нашими плечами, и как вы боитесь ее на самом деле.

– Это волюнтаризм, – прошептала Дарья, избегая встречаться со мной взглядом.

– Конечно. Дашенька, меня не было дома две недели. Кто-нибудь из вас удосужился перестирать накопившееся в корзине белье? Ваше белье? Маму дожидались… Мама-диктатор приедет, все перестирает, уберет, по магазинам побежит, доченькам деликатесы покупать. Чтобы дочки потом ее же и попрекали волюнтаризмом.

– Вика, успокойся, пожалуйста, – тихо подал голос Авдей. – Скандалами ничего хорошего не добьешься.

– Знаю… – Я махнула рукой и принялась пить порядком остывший чай. Фу, гадость.

– Мама и папа, – вдруг встала Маша. – Простите меня. Я больше так не буду.