Молодой аргентинец за соседним столиком кафе в престижном районе Буэнос-Айреса то и дело восхищенно посматривал на Бет красивыми глазами цвета шоколада.
– Вы позволите, сеньорита? – Собравшись наконец с духом, он поднялся с места и с улыбкой наклонился к девушке.
Но прежде чем она успела ответить, рядом возник еще один мужчина, высокий рост и мощное телосложение которого по логике не должны были позволять ему двигаться с такой скоростью, и в одно мгновение заломил руку молодого человека за спину.
– Рафаэль! – протестующе воскликнула Бет, вскакивая.
Рафаэль даже не обернулся.
– Отвали от нее, – холодно приказал он растерявшемуся парню, не ослабляя хватки.
– Сам отвали от меня. – Девушка бросила на Рафаэля замученный взгляд. – Я вообще не понимаю, откуда ты здесь взялся…
До чего же наивно было верить, что ей удалось сбежать из-под опеки Рафаэля Кордобы! Ему ничего не стоило выследить ее, чтобы испортить даже несколько минут покоя и одиночества.
– Этот человек беспокоит вас? – не испугавшись воинственного обидчика, спросил молодой аргентинец на ломаном английском.
Рафаэль Кордоба «беспокоил» Бет с первой минуты знакомства. Не только потому, что ее безумно раздражало его неусыпное внимание. Она не могла представить себе женщину, которую оставили бы равнодушной почти два метра мужского совершенства. Темные волосы обрамляли лицо со скульптурными чертами и синими глазами, на зависть звездам модельного бизнеса, а широкоплечую и длинноногую мускулистую фигуру не портил даже скучный костюм-тройка.
– Мне хотелось только поговорить с вами, – сказал юноша, так и не понявший причины нападения. – Вас не опасно оставлять с этим человеком?
– Да уж безопаснее, чем с тобой, ты…
– Пожалуйста, Рафаэль, – устало попросила Бет, отдавая должное отваге молодого аргентинца перед лицом явной опасности. – Все довольно… сложно. – Она ободряюще улыбнулась. – Но я уверена, что он не причинит мне вреда.
У Бет имелись веские основания для такой уверенности. Рафаэль Кордоба был телохранителем, приставленным к ней Цезарем Наварро, чтобы никто другой не причинил ей вреда. Вернее, не ей, а Габриэле Наварро – молодой женщине, за которую Бет принимали все, кроме разве что нее самой.
Совсем недавно она спокойно жила в Лондоне, получала удовольствие от новой работы в издательстве и немного волновалась за сводную сестру Грейс, улетевшую на выходные в Буэнос-Айрес с новым боссом, красавцем-миллиардером Цезарем Наварро, на его личном самолете. Ей даже в голову не могло прийти, что визит Грейс в Аргентину будет иметь для нее такие непредсказуемые последствия!
Бет уж точно не могла представить, что сама окажется в Буэнос-Айресе после того, как генетики по результатам анализа ДНК объявят ее Габриэлой – похищенной двадцать один год назад дочерью Карлоса и Эстер Наварро. И что их сын Цезарь приставит к ней своего цепного пса, который будет отпугивать от нее молодых людей.
– Отпусти его, Рафаэль. Я все равно ухожу. От твоего поведения у меня в кофе молоко прокисло.
Она бросила на столик деньги за кофе и вышла, не посмотрев на мужчин. Какой смысл, если с одним из них ей не позволят даже поговорить, а другой все равно снова увяжется за предполагаемой Габриэлой Наварро? Бет цеплялась за формулировку «предполагаемой», категорически отказываясь признать результаты теста, пока расследование Цезаря не даст дополнительных веских доказательств.
Несмотря на симпатию, которой она прониклась к Карлосу и Эстер за несколько прошедших дней, Бет не сомневалась, что произошла ошибка. Ее настоящие родители – Джеймс и Карла Лоуренс – любили ее. Приемные родители Блейки – тоже. От одной только мысли, что она не Элизабет Лоуренс и не Бет Блейк, а кто-то совсем другой и незнакомый, у девушки сводило живот и дрожали руки. Как и от постоянного присутствия рядом Рафаэля, который давил на нее своей мощью и вкрадчивыми повадками хищника. В тридцать три года ближайший друг Цезаря и бывший офицер аргентинского спецназа по-прежнему производил весьма грозное и опасное впечатление.
Бет с удовольствием собрала бы чемоданы и вернулась в Англию, вычеркнув из памяти все семейство Наварро, если бы не сестра, которая готовилась к свадьбе с Цезарем, назначенной на следующий месяц. С одной стороны, Бет радовалась за Грейс, потому что видела, как сильно она любит своего красавца-аргентинца и какой пылкой взаимностью отвечает ей этот обычно высокомерный и сдержанный мужчина. С другой – это только усиливало ощущение, что сама она попала в западню, из которой ей не выбраться. Даже если побег возможен в принципе, Бет не собиралась предпринимать его накануне свадьбы сводной сестры. Кроме того, при всей уверенности, что она была и остается Элизабет Лоуренс, которую удочерили Блейки, Бет не посмела бы нанести такой жестокий удар супругам Наварро, однажды уже потерявшим дочь.
К счастью, она не испытывала никакой моральной необходимости щадить чувства Рафаэля.
– Что же ты никак не отвяжешься? – огрызнулась Бет, услышав за спиной его широкие, мягкие, почти бесшумные шаги.
– Ты не подумала, как глупо исчезать из квартиры Цезаря таким детским и безрассудным способом?
Бет поморщилась, недовольная тем, что он делает ей замечания.
– Мне там нечем дышать.
– Ты не должна была волновать Эстер. – Рафаэль поджал губы.
И как ему это удается, скажите, пожалуйста, – сразу подобрать именно те слова, которые откликнутся в Бет угрызениями совести?
Как бы невыносимо ни складывалась ситуация для нее, Бет не могла позволить себе тревожить пожилую пару, на долю которой выпало столько страданий. Несмотря на взаимную любовь, переживания оттолкнули Карлоса и Эстер друг от друга, призрак потерянной дочери стоял между ними, делая совместную жизнь невыносимой. Когда Цезарь поступил в университет и покинул дом, они разъехались и долго жили порознь: Карлос – в Буэнос-Айресе, а Эстер – в США, где родилась и выросла. Но, искренне поверив, что Бет и есть их обожаемая, чудом вернувшаяся дочь, снова сошлись и делили спальню в квартире Цезаря.
А вот Бет не могла и не хотела верить в чудо. В невероятной роскоши, которую семья Наварро воспринимала как должное, она задыхалась как вытащенная из воды рыба. Ей полюбились Эстер и Карлос, нравилось дразнить надменного Цезаря, но в глубине души Бет понимала, что она чужая и в их семье, и в Аргентине. Она была англичанкой до мозга костей. Такой ее воспитали вполне обеспеченные, но далеко не богатые приемные родители – Клив и Хизер Блейки.
Бет тяжело вздохнула:
– Ладно, извини. Мне просто хотелось побыть одной.
Рафаэль смотрел на Бет Блейк сквозь зеркальные солнечные очки, легко читая смену эмоций на ее выразительном – и очень красивом – лице. Он сочувствовал ее очевидному дискомфорту в неожиданной и непривычной роли Габриэлы Наварро. Однако медицинские доказательства трудно опровергнуть. Рафаэль, с детства друживший с Цезарем, прекрасно понимал, как много Бет значит для всех Наварро – спокойного и рассудительного Карлоса, доброй и заботливой Эстер, самоуверенного Цезаря. Людей, которые пригрели его, когда родной отец вышвырнул из дома.
А это значило, что главной обязанностью Рафаэля на сегодняшний день было любыми средствами обеспечить безопасность своенравной и самостоятельной девицы, вне зависимости от того, хотела Бет Блейк признавать свою новую личность или нет. Сбежав из квартиры Цезаря, она – в очередной раз! – показала, что благодарности за круглосуточную и ежедневную вахту он от нее не дождется.
– Габриэла…
– Меня зовут Бет, черт бы тебя побрал! – Она сердито сверкнула на него глазами, разрумянившись от злости.
Когда Бет была спокойна, ее светлая нежная кожа напоминала фарфор. Природа наградила девушку очаровательной внешностью: большие темно-карие глаза под длинными ресницами, слегка вздернутый носик, капризно очерченные губы над упрямым подбородком. А такие густые шелковистые волосы, играющие оттенками от золотого до бледно-серебристого, Рафаэль до этого видел только у одной женщины – Эстер Наварро, биологической матери Бет, если верить тесту ДНК.
– Для меня ты Габриэла, – пожал плечами Рафаэль.
Сестре Цезаря было всего два года, когда ее похитили, вряд ли стоило ожидать, что ее память сохранила что-то из прежней жизни. Но Рафаэль, обычно проводивший школьные каникулы в семье Наварро, прекрасно помнил маленького золотоволосого ангела, которого оба старших мальчика бесконечно тискали и баловали.
В этот момент Бет располагала к тисканью не больше чем разъяренная тигрица.
– Как хорошо, что мне абсолютно наплевать, за кого ты меня принимаешь!
– Я ни за кого тебя не принимаю, я верю результатам медицинских тестов. И по удачному стечению обстоятельств тоже не придаю большого значения твоему мнению обо мне. – Рафаэль позволил себе насмешливую улыбку, прочитав в ее карих глазах, что Бет Блейк не одобряет его юмора на свой счет.
Она фыркнула:
– На твое счастье, ты даже представить себе не можешь, что я о тебе думаю.
Ну почему же… Плотоядные взгляды, которые она порой бросала на него исподтишка, подсказывали Рафаэлю, что по-мужски он привлекал Бет так же сильно, как бесил в качестве охранника. Ему тоже было трудно игнорировать упругую грудь и плавный изгиб бедер своей подопечной, но Рафаэль был твердо намерен держаться в профессиональных рамках, чтобы никакие посторонние соображения не мешали ему охранять ее.
– Возможно, это и правда счастье, – небрежно заметил он. – Не пора ли вернуться?
– Зачем спрашивать, если ты все равно собираешься отконвоировать меня обратно, хочу я этого или нет?
– Хотелось бы понять, почему ты так упорно сопротивляешься судьбе? – Рафаэль прохладно посмотрел на нее сквозь зеркальные очки.
Бет нахмурилась:
– А что, если я не считаю это судьбой?
– Грейс сразу признала семью Наварро своей.
– Не сравнивай меня с Грейс. Она сама решила влюбиться в Цезаря, принять его предложение и стать членом семьи со всеми вытекающими последствиями.
Рафаэль выгнул темную бровь:
– Разве можно решить влюбиться в кого-то?
Поскольку до недавнего времени он был личным телохранителем Цезаря, роман между его боссом и Грейс разворачивался у него на глазах. И Рафаэль не сказал бы, что все у них складывалось так мирно и гладко, как выходило со слов Бет. Возможно, сейчас эта пара и являла собой образец любви и согласия, но поначалу клочки летали по закоулочкам, когда Грейс с Цезарем яростно не соглашались ни в чем, кроме обоюдного влечения.
Примерно как они с Бет…
Нет, совсем не так. Как бы Рафаэля ни привлекали искрометная натура Бет, ее красота или соблазнительные контуры тела, он был твердо намерен ограничиться эстетическим восприятием. Вернувшаяся в семью любимая сестренка Цезаря никогда не пополнит список одноразовых женщин, побывавших в его постели за последние пятнадцать лет.
Других отношений Рафаэль не допускал, слишком рано познакомившись с женским коварством благодаря молодой мачехе.
– Наверное, нет. – Бет состроила гримасу. – Но любовь к Цезарю – это веская причина постараться привыкнуть к чужому для нее образу жизни.
– А ты не любишь Цезаря и родителей достаточно, чтобы сделать то же самое? – В тоне Рафаэля явно сквозило неодобрение. Вероятно, если бы он снял свои проклятые очки, взгляд проницательных синих глаз оказался бы столь же осуждающим.
– Не передергивай, Рафаэль, – пробормотала Бет. – Как я могу любить людей, о существовании которых не знала еще пару недель назад?
В этом и заключалась главная причина ее растерянности. Она не понимала, как вести себя в сложившейся ситуации. Как Бет ни ворошила воспоминания детства, никто из семейства Наварро не казался ей даже смутно знакомым. Это укрепляло ее сомнения в родстве, что бы ни говорили тесты.
Оба старших Наварро – вместе и по отдельности – утверждали, что со временем Бет привыкнет к своему новому положению и даже, может быть, что-нибудь вспомнит. Имея в виду время, которое она должна будет провести с ними в Аргентине.
– За двадцать один год не было дня, чтобы они не думали о тебе. – Рафаэль явно не был готов проявить такое же стоическое терпение. Или какое бы то ни было терпение, если судить по тому, как мрачно он смотрел на нее с высоты своего роста.
Бет тяжело вздохнула:
– Мне очень жаль. Но только как постороннему человеку, который может представить себе горе родителей похищенного ребенка.
– Тебе не кажется, что Карлос и Эстер уже достаточно пережили из-за тебя?
– Не вижу, как я могу быть в этом виноватой…
– А ведь это самые добрые и милые люди, каких мне приходилось знать.
– Не сомневаюсь. Но у меня уже были две пары родителей, которых я любила. Третья – это немножко слишком.
– Разница в том, что они твои настоящие родители.
– Почему никто из вас не хочет понять меня? – Глаза Бет потемнели, как у Цезаря в минуты гнева. – Я не верю в эту историю и хочу вернуться в Англию.
– Все стараются… – начал было Рафаэль, но затолкал обратно внушение, которое собирался ей сделать.
Грызня с клиентом никак не способствовала доверительным отношениям, необходимым для успеха миссии телохранителя. Бет Блейк и так упорно не желала доверять ему, о чем Рафаэль собирался поговорить с ее братом с глазу на глаз при первой возможности.
– Если не хочешь оставаться в Аргентине ради Карлоса и Эстер, подумай о Грейс и о ее свадьбе в следующем месяце.
– Удар ниже пояса, Рафаэль, – фыркнула Бет. – Когда ничего не помогает, остается играть на родственных привязанностях.
Он ухмыльнулся без тени раскаяния:
– И как, действует?
– Да, – неохотно согласилась она.
– Может, тебя утешит, если я скажу, что Грейс тоже непрерывно ссорилась с Цезарем, когда они только познакомились.
Бет удивленно подняла светлые брови:
– И что это доказывает?
В этот момент она так напоминала старшего брата, что Рафаэль с трудом удержался от смеха. Если бы Бет видела себя со стороны, она бы больше не стала отрицать принадлежность к семье. Сейчас она выглядела стопроцентной Наварро от пальцев ног до кончика носа.
– Что Наварро не так уж плохи, если Грейс сумела полюбить их за такое короткое время.
Бет запрокинула голову, чтобы смерить Рафаэля изучающим взглядом:
– Тебе нравится моя старшая сестра?
– Да, – без колебаний признался он.
Грейс, такая же живая, энергичная и прямолинейная, как Бет, очень подходила Цезарю, который порой бывал излишне авторитарным и заносчивым.
– Да ты не безнадежен, Рафаэль! – усмехнулась Бет.
– В каком смысле?
– В смысле твоей принадлежности к человеческой расе, а не к промышленной партии бездушных роботов, как я было подумала.
Рафаэль со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
– Ты зашла слишком далеко, Габриэла!
– И что? – На сей раз Бет предпочла не услышать, как он – наверняка намеренно – ее назвал. Но только на сей раз…
– Не давай мне повода доказывать тебе, до какой степени я не робот!
Бет снова пожалела, что глаза Рафаэля спрятаны за зеркальными стеклами очков. Хотя еще неизвестно, хотела ли она сейчас видеть его взгляд – наверняка такой же острый, как тон.
– Это должно меня напугать?
– Существуют гораздо более… приятные способы унять вздорную женщину, чем угрожать ей, – пробормотал Рафаэль.
Бет почувствовала, как в ответ на его слова по спине пробежал холодок. Но не страха, а возбуждения…
В этом заключалась причина, заставлявшая ее бесконечно бросать ему вызов. До сих пор ни один мужчина не вызывал у нее реакцию, хотя бы отдаленно похожую на ту, что она испытывала рядом с Рафаэлем. Его высокомерная красота, мощь атлетичного тела под безупречно сшитым дизайнерским костюмом, даже здоровый мужской запах, подчеркнутый туалетной водой с оттенками сандала и лимона, будоражили чувства. Она угадывала его присутствие в помещении до того, как он попадался ей на глаза. Не очень комфортное состояние для женщины, которая всегда считала, что относится к противоположному полу с разумной сдержанностью.
– Избавь меня от своей неандертальской философии.
В сдержанной улыбке Рафаэля не было юмора.
– Поверь, никто из женщин еще не жаловался на мои… методы.
Еще бы! Когда женщину «унимает» воплощенный соблазн, какие могут быть причины для жалоб? А вот Бет могла найти множество, но не желала выслушивать поучительные истории из жизни многочисленных пассий Рафаэля.
– Ну и дуры. – Она отвернулась и быстро зашагала в сторону дома.
Рафаэль пристроился позади, в двух шагах от нее. Легкое напряжение в низу живота подсказывало Бет, что он следит взглядом за покачиванием ее ягодиц и бедер в облегающих джинсах.