Глава 6 Новые друзья Мы будто бы на своем собственном острове
Мы с Мейсоном двинулись вправо, и тут сзади донеслось гудение электромобиля. Обернувшись, мы увидели, что нас нагоняет серебристая тележка для гольфа. Я тут же подумал: «Спасены!» Водитель притормозил, остановился рядом с нами – им оказалась девчонка с длинной светлой косой. Лоуви.
– Привет, Джейк! Заблудились, что ли?
Я почувствовал, что краснею.
– Нет, идем в Природоохранный центр.
– Это твоя тележка там, на дороге?
– Да. Аккумулятор разрядился.
– Ну туда пешком полдня топать. И кстати, не в этом направлении. Залезайте, подвезу.
Я запрыгнул на заднее сиденье. Мейсон – на переднее, рядом с Лоуви.
– Я Мейсон.
Она улыбнулась.
– Привет, а я Лоуви. Ты тут тоже недавно?
– Ага.
– Ладно, я вам покажу, что тут где. – Она хихикнула. – А то опять заблудитесь.
Лоуви развернулась, и мы поехали влево. Она, как и Мейсон, оказалась этакой всезнайкой, но на сей раз я даже обрадовался. Лоуви вела себя как настоящий гид. Указывала, какие тропинки ведут к пляжу, провезла нас мимо общественного бассейна. Я старался держаться покрепче, потому что Лоуви останавливалась без предупреждения, выскакивала и что-то фотографировала на мобильный телефон.
– Отличный телефон, – сказал я. Мне так не хватало моего собственного!
– Спасибо. Мама хочет знать, что я и как, пока она на работе. А мне нравится фотографировать насекомых, птиц и… Ого, смотри! – взвизгнула Лоуви, указывая на ствол сухого дерева без кроны.
– Где?
– Впереди. В дупле.
Я сощурился и увидел маленькую сову, которая выглядывала из темной дыры. Круглые желтые глаза внимательно за нами наблюдали.
– Ух ты, совенок! – сказал Мейсон.
– Не-а. Никакой не совенок. Это малая ушастая сова. Они и взрослые совсем маленькие. И кстати, ты на размеры не смотри. Они проворные и очень свирепые.
– Я про них читал, – сказал Мейсон, спрыгивая с тележки, чтобы взглянуть поближе. – Они любят гнездиться в дуплах, где раньше жили дятлы.
– Правильно. – Лоуви указала на тележку. – Видишь бинокль на сиденье? Хватай, лучше разглядишь.
Мейсон взял бинокль, подошел поближе.
– Ты тут недавно? – спросила Лоуви.
– На лето. Мы из Атланты.
– А у вас там много ушастых сов? – поинтересовалась она, слегка поддразнивая.
Мейсон фыркнул.
– Я бойскаут, мы ходим в походы и изучаем диких животных. А в городе ничего такого нет, – объявил он, глядя в бинокль. – А ты знаешь, что у сов перья растут даже на лапах и на пальцах лап?
Я закатил глаза. Этот Мейсон – прямо ходячий гугл.
– Да, верно, – подтвердила Лоуви, смерив Мейсона оценивающим взглядом. – А еще перья на крыльях у них не такие, как у других птиц. Поэтому они летают очень-очень тихо, это помогает им ловить добычу.
Я смотрел, как они улыбаются друг другу, – и очень пожалел, что сам не знаю ничего такого же интересного.
– Поехали, ладно? – попросил я. – А то моя тележка так и стоит посреди дороги.
– Ладно, по местам, – скомандовала Лоуви, вновь усаживаясь за руль. – Но сперва я должна показать вам еще одно место. Совершенно потрясающее!
– Прикольно! – снова сказал Мейсон. Похоже, это было его любимое слово.
Лоуви отвезла нас на берег океана – как выяснилось, это место она любит больше всех на острове. Свернув с главной дороги, мы некоторое время тряслись по широкому деревянному настилу, положенному между высокими деревьями, потом миновали заболоченный участок и два больших дома, скрытых за ветками. Остановились так резко, что я едва не вывалился.
– Дальше на тележке никак, – объявила Лоуви.
– Как ей вообще разрешают водить электромобиль? – пробормотал я, вылезая, Мейсону на ухо.
Он пожал плечами.
– Вообще не понимаю. У нее одна-единственная скорость: быстро.
Лоуви указала на узкую дорожку:
– Дальше пешком.
– А еще она любит командовать, – прошептал я.
Пересмеиваясь, мы пошли вслед за Лоуви по засыпанной мягким песком тропке к берегу. Под ногами сновали черные муравьишки.
– Не бойся, – сказала Лоуви, услышав, как я хмыкаю и высоко задираю ноги. – Черные муравьи, в отличие от красных, не кусаются. Красных мы называет пожарниками, и укусы их потом чешутся будь здоров. Смотрите, а вон индейская кисть, – добавила Лоуви, указывая на красно-желтые дикие цветы, росшие повсюду на песчаных дюнах. Она остановилась, чтобы сфотографировать их на телефон. Мейсон вытащил свой и тоже сделал фото.
Я прямо ощущал пустоту в руках. Нет у меня телефона. И тут я вспомнил про тетрадку, которую оставил в тележке. На заметку: тетрадь носить с собой повсюду.
Я сначала услышал океан, а уж потом увидел.
Мы вышли на вершину дюны, и с последним шагом все вокруг изменилось. Впереди вдруг распахнулась синева неба и океана – они тянулись насколько хватало глаз. Я стоял неподвижно, вдыхая ветерок, в котором буквально на вкус ощущалась океанская соль. Пляж был длинный, на нем, кроме нас, – никого. Волны с белыми гребнями разбивались о берег.
– Ух ты! – только и сумел произнести я.
– Совершенно согласен, – откликнулся Мейсон.
– Давайте за мной! – выкрикнула Лоуви и помчалась по мягкому песку.
Мы с Мейсоном переглянулись, а потом бросились вдогонку. От подошв в сухом песке оставались глубокие полумесяцы. Лоуви остановилась рядом с ярко-оранжевым ромбом, приколоченным к деревянному столбу. На знаке было написано: «Гнездо головастой черепахи». Тут же стояло два деревянных колышка, и небольшой треугольный участок был огорожен оранжевой лентой.
– Что это такое? – спросил я, отдуваясь.
– Гнездо черепахи, – ответила Лоуви. – Моей черепахи, – добавила она с очень довольным видом. – Это я его нашла в первый день школьных каникул. Вот, смотрите. – Она указала на главный столбик. – Они даже написали на столбике мое имя. И дату, когда мы с «Черепашьим отрядом» обнаружили это гнездо.
Я наклонился и прочитал: «ЛОУВИ ЛЕГАР, 15.06».
– Ого! Так это тот день, когда я сюда приехал!
– И я, – добавил Мейсон.
– А что там внутри? – спросил я.
– Черепашьи яйца, разумеется! – с усмешкой ответила Лоуви.
Я почувствовал, что краснею.
– В смысле, я не знал, там яйца или маленькие черепашки. – Я пожал плечами. – В Нью-Джерси-то черепахи не водятся.
– В Атланте тоже, – добавил Мейсон. – Но я знаю, что черепахи – это рептилии.
– Правильно. Они, как и аллигаторы, откладывают много яиц, – сказала Лоуви.
Я видел, что ей интересно об этом говорить.
– Эта мама-черепаха выбрала очень хорошее место для кладки, – продолжала Лоуви голосом школьной учительницы. – «Черепашьему отряду» даже не пришлось ее перемещать, поэтому мы и не знаем, сколько их там. – Она тоже пожала плечами.
– А ты как думаешь – сколько? – спросил я, прикидывая: наверное, два или три.
– Ну, шестьдесят, сто… может, и больше.
– Ух ты, как много! – поразился я.
– Перемещать? Зачем тебе это? – спросил Мейсон. Ему, в отличие от меня, очень хотелось узнать что-то новое про черепах.
– Ну мне в любом случае нельзя, – заметила Лоуви. – Трогать кладку запрещено законом. На это нужно разрешение. Взрослые из «Черепашьего отряда» решают, удачно расположено гнездо или нет. Если до него могут доплеснуть волны, или рядом прогулочная дорожка, или еще что в этом роде, они перемещают яйца выше на дюны. Моя тетя Сисси тоже в «Черепашьем отряде». Кстати, как и твоя бабушка, мисс Хелен, – обратилась она ко мне.
Я этого не знал. Зато теперь понял, откуда у бабушки на электромобиле флажок «Черепаший отряд».
– Вот только в этом году она в патрулировании не участвовала. Да и в прошлом тоже. Решила уйти из отряда?
– Не знаю, – ответил я. – Но два года назад умер дедушка Эд. И бабушка очень грустила.
Я не стал рассказывать про дедушкину аварию. Не смог себя заставить.
– А как ты нашла черепашье гнездо? – спросил Мейсон.
– Члены отряда каждое утро обходят пляж, ищут черепашьи следы.
– Я люблю ходить по следу. А как выглядит черепаший след? – заинтересовался Мейсон.
Лоуви хмыкнула.
– Как след от шины.
Мейсон приподнял брови.
– Такой большой?
– Ну, взрослая самка черепахи весит больше ста килограммов, – объяснила Лоуви.
Мы с Мейсоном дружно вытаращили глаза.
– Прикольно! – сказал Мейсон. – Вот бы на такую посмотреть!
– Увидеть, как черепаха откладывает яйца, почти невозможно. Они с большой опаской выползают на берег – и она ни за что не выйдет, если рядом человек или другое животное. И яйца они кладут только поздно ночью, в темноте. – Лоуви улыбнулась. – Но можем попробовать. Вдруг повезет?
– А когда детеныши вылупляются? – спросил Мейсон.
– Когда положено, – ответила Лоуви.
Мейсон закатил глаза, мол, а то я сам не знаю.
Лоуви улыбнулась.
– Обычно примерно через два месяца.
Я увидел, как человек-гугл что-то подсчитывает в голове.
– Значит, они вылупятся в августе, до того, как мы уедем в школу. Можно будет посмотреть!
– А то! – сказала Лоуви. – Я‑то уж точно этого не пропущу. Это же мое гнездо, – добавила она.
– А еще ты знаешь… – опять начал Мейсон.
Я застонал – снова какие-то факты.
– …что головастая черепаха – символ штата Северная Каролина? И что они под угрозой вымирания?
– А то! – ответила Лоуви. – Потому что это самое мое любимое животное на свете.
Теперь понятно, почему у нее на зеленой футболке нарисована черепаха, а на шее – серебряный медальон в форме черепахи. «Да уж, – подумал я, – помешалась она на этих черепахах».
– Очень жарко, – сказал я – захотелось чего-то новенького. – Пошли искупаемся!
Лоуви сорвалась с места, крикнув через плечо:
– Догоняйте!
Мы с Лоуви прыгнули в воду одновременно. Со смехом сбросили обувь, промчались по мелководью – одежда намокнет, ну и ладно. Брели по прохладной воде, пока волны не сбили нас с ног. В Южной Каролине вода оказалась куда теплее, чем в Нью-Джерси. Мы стояли на мягком песчаном дне, смеялись, брызгались – с мокрой одежды бежали капли, она липла к коже.
– Мейсон, давай! – крикнул я. – Тут так здорово!
Мейсон смотрел на нас с берега.
– Не полезу я в воду – там акулы! – крикнул он.
Акулы? У меня мурашки побежали по коже, я стал вглядываться в воду.
– Лоуви, тут правда есть акулы?
– Конечно, они везде есть! – откликнулась Лоуви, а потом, увидев у меня на лице испуг, рассмеялась. – Ты не переживай. Они не нами питаются. Мы их не интересуем… обычно.
Она фыркнула, нырнула в очередную волну, уплыла дальше.
Я обернулся, посмотрел на берег. Мейсон искал ракушки в песке. За спиной у меня плескалась, лежа на спине, Лоуви. Больше поблизости никого. Мы будто бы на своем собственном острове.
У меня появились друзья, подумал я с удивлением.
Одиночество отступило – впервые за все это лето.
