Повисла пауза, Иван молча ждал, Анжелика с наслаждением курила, Вера упорно смотрела в пепельницу, стоящую на подлокотнике кресла, Сева – на Сергея, Артур – в окно. Пауза затягивалась. Потом сидящие в креслах начали переглядываться.
– Ну, смелее, – сказал Иван. – Напоминаю: все, что здесь происходит, за рамки этих стен не выйдет. Может быть, новенькая?
– Я пока воздержусь, – запротестовала Анжелика.
– Понятно, вам надо осмотреться. Тогда кто-то из давних знакомых? Кто хочет рассказать о своих проблемах? Открою маленькую тайну: у меня в запасе интересный ход. Я помогу вам избавиться от своих страхов. В соседней комнате, за дверью, которая находится у меня за спиной, вас ждет сюрприз.
– Сюрприз? – заволновалась вдруг Лида. – Какой сюрприз? Мы так не договаривались!
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Иван. – Это не больно. Сеансы групповой психотерапии – это вообще не больно. Скорее приятно. О деньгах говорить не принято, но, напоминаю, что время идет. А время вами оплачено. Итак…
– Я готов высказаться. – Сергей резким тычком в пепельницу затушил окурок.
Лида и Вера посмотрели на него с удивлением. Сергей заметил эти взгляды и сказал:
– Вижу, вас это удивляет. До сих пор я молчал. Молчал и… слушал. Но рано или поздно наступает момент, когда чаша переполняется. И своих проблем хватает, а туда все подливают и подливают чужие. Лично мне тоже надо высказаться.
– Кто бы возражал, – буркнул Сева.
– Итак, Сергей хочет высказаться, – спокойно сказал Иван. – Пожалуйста. Мы вас внимательно слушаем.
Сергей нервным жестом вытянул из пачки еще одну сигарету и прикурил. Лида невольно поморщилась, но промолчала. Только сделав три глубоких затяжки, Сергей, наконец, сказал:
– С чего бы начать? Да. Это вопрос. Как правило, начинают с начала. И я, пожалуй, начну сначала. Извините, нервничаю. Повторяюсь. Это все… погода, да. Сегодня отвратительная погода.
Он вдруг замолчал.
– Да, март в этом году удивительно холодный, – поддержала его Вера.
– Похоже, весна никогда не наступит, – тихо добавила Лида.
Мужчины и Жанна молчали. Анжелика курила.
– Погода премерзкая и настроение отвратительное, – подвел итог Сергей. – О погоде мы поговорили, что еще? Я все никак не соберусь с мыслями. Извините, сейчас разговорюсь. Итак, с самого начала. Я родился сорок два года назад в городе Москве, на улице… Да, я помню. На улице А. Эта улица находится в самом центре города. Моя мама… Я думаю, не будет никакого криминала, если я скажу, что моя мама всю жизнь проработала учительницей в школе, без уточнения предмета, который она преподавала. Мы жили в коммунальной квартире. Точнее, в двухкомнатной коммунальной квартире. Одна комната была очень большая, а другая очень маленькая, кухня же не большая, и не маленькая. Там помещались два стола и два шкафа с посудой. А если точнее, один буфет и один шкаф. Плита. Один холодильник, который был куплен в складчину. Я говорю о том, что было очень давно. О своем детстве. Мы с мамой жили в большой комнате, а в маленькой жила тетя… Без имен, я помню. В общем, тетя.
Он еще раз глубоко затянулся. Иван молчал, но взгляд его стал вдруг таким острым, словно он хотел пришпилить Сергея к спинке кресла. А тот продолжал:
– Что касается метража, у нас все было в порядке. На расширение мы не претендовали. Наша комната была очень большой. Около тридцати квадратных метров. Что вы так на меня смотрите? Да, бывают такие комнаты. В центре, в старых домах. Разумеется, нам с мамой хотелось жить в отдельной квартире. Забыл сказать: тетя была старше мамы ровно на десять лет, и у нее был сахарный диабет. Стыдно об этом говорить, но мы рассчитывали, что она умрет раньше, чем… В общем, вы меня поняли. А что такое двухкомнатная квартира в центре, вы все прекрасно знаете. Сколько это стоит. Мама, которая там родилась, в старом городе, ни за что не хотела переезжать. А тетя… Тетя болела, всю жизнь болела, она была одинока – ни мужа, ни детей. Одинокая, больная женщина… И мы с мамой оформили договор об опеке. В общем, не вдаваясь в подробности, такой договор, по которому мы за тетей ухаживаем, а ее комната потом, после ее смерти, отходит нам с мамой. Это отвратительно! – с чувством сказал вдруг он. – Отвратительно быть заинтересованным в чьей-то смерти! Тем более что эта женщина стала мне как родная! Мама работала, тянула семью в одиночку, ей приходилось заниматься репетиторством, подрабатывать. Ведь она так хотела дать мне хорошее образование. И дала. А тетя… В то время, как мама ходила по частным урокам, тетя разогревала мне еду, встречая из школы, а потом из института, штопала носки, гладила рубашки. И вот я должен был желать ей смерти! Отвратительно! – повторил он и достал из пачки еще одну сигарету.
– Но разве мы в этом виноваты? – робко сказала Лида. – Это жизнь, которая ставит нас в такие… такие… – она замялась, – обстоятельства.
– Да, но мы должны оставаться людьми при любых обстоятельствах, – прикурив, сказал Сергей. – Извините, нервничаю. – И без всякой паузы: – Она умерла на день позже мамы.
– Кто умер? – переспросил Артур.
– Тетя. Тетя, которая болела сахарным диабетом, умерла на день позже женщины, которая считала себя абсолютно здоровой и не ходила по врачам до последнего. Я имею в виду маму. Когда она туда, наконец, пошла, было уже поздно. «Запущенная болезнь, ничего нельзя сделать», – так сказали врачи. Перед этим последние два года моей жизни были ужасными. Я давно уже понял, что надо заработать денег и купить, наконец, отдельную квартиру, не дожидаясь, пока маленькая комната освободится. Я давно это понял. И начал работать. Заработал. Много. Купил машину. Сначала одну, потом другую, более дорогую, потом… – Он осекся. – Когда у меня появились эти проклятые деньги, они обе стали болеть. Причем, так болеть, что я не мог уехать из квартиры. В доме постоянно толкался народ. Сиделки, врачи, медсестры, заботливые соседи. Тетя была очень общительной. К ней приходили старушки даже из соседних домов. Я старался как можно меньше времени проводить дома. Уходил рано, приезжал поздно. Оправдывал себя тем, что зарабатываю деньги.
– А почему же не съехал? – спросил вдруг Сева. – Если сиделки?
– Чувство долга. Меня так воспитали. Я не мог их бросить. Они хотели, чтобы я остался, и хотя это не было сказано вслух, я все понимал по их глазам. Обе они цеплялись за меня, чтобы продлить свою жизнь, понимаете? Я был величиной постоянной, и им казалось, что как только я съеду, наступит конец. Я и прошел этот путь до конца. До похорон, которые пришлись на один день. Только после всего этого у меня возникла острая тяга к одиночеству. И отвращение к старости и болезням. Я не мог больше общаться с пожилыми людьми. И… Я продал эту квартиру в центре. Вы меня понимаете?
– Да, конечно, – сказала Вера.
– А вы? – Сергей посмотрел на Лиду и на Артура, сидящего по правую руку от нее.
Лида молчала. Артур кривил губы, пытаясь изобразить улыбку.
– Что же вас так тяготит, Сергей? – спросил Иван.
– Тяготит? – Сергей еще раз затянулся сигаретой. – Черт его знает! Такое ощущение, что я сам теперь старик. За эти сорок лет в коммуналке, рядом с тяжелобольной женщиной, я успел состариться. Стыдно признаться, но когда они умерли, я не почувствовал скорбь. Не хотелось даже заплакать. Я ничего не почувствовал. Душа моя была пуста. Она состарилась и хотела теперь только одного: покоя.
Он замолчал. Другие тоже молчали. Видя, что никто не собирается его перебивать или дополнять, Сергей продолжил:
– Да, я хотел еще рассказать о своей личной жизни.
– Быть может, не стоит? – тихо спросила Лида.
– Отчего же? Это интересно! Или вы думали, что никакой личной жизни у меня не было? Ну, разумеется, была! Когда мне стукнуло двадцать шесть, – сказал Сергей с усмешкой, – я встретил девушку. Она была моложе лет… лет на пять. Да, на пять. То есть у меня и до того были девушки, в институте и… Впрочем, неважно. Были. Но на этой девушке я захотел жениться. Проблема была в том, что у нее тоже не было отдельного жилья. Правда, она не жила в коммуналке, как я, а в отдельной двухкомнатной квартире, с родителями. Очень маленькой квартире. Она тоже меня полюбила. Мы стали встречаться. Потом стали друг с другом спать…
Анжелика фыркнула.
– Что смешного я сказал? Между прочим, это было не смешно. Урывками, дожидаясь, пока ее родители или моя мама уйдут на работу, а за стеной – больная соседка, которая все знала. И даже больше, чем нужно. Потому что она все слышала. Ей, старой деве, было любопытно. Да. Любопытно. Когда у нас родился ребенок…
– Ребенок? – удивленно спросила Вера.
– А что вас удивляет? Что, вы не знаете, откуда берутся дети?
– Я знаю, но…
– Не похоже, что у меня могут быть дети? Представьте себе, у меня дочь, – раздраженно сказал Сергей. – Почти уже взрослая и очень самостоятельная. Разумеется, мы с ее матерью могли расписаться. Но зачем? Мы ведь все равно не могли жить вместе. То есть мы пытались. Но у нее мне было не комфортно, да и на работу ездить далеко. Она ведь жила на окраине. А я, напоминаю, вынужден был много работать, чтобы заработать денег. И решить, наконец, наши проблемы. Она тоже не могла жить у меня. Отдельной комнаты не было, приходилось ставить ширму. В общем, мы мучились так пятнадцать лет. Долгих пятнадцать лет… Когда я предложил ей снять отдельную квартиру, она отказалась.
– Почему? – удивленно спросила Жанна. – Жила бы там с… с девочкой.
– Женщины – странные существа, – криво улыбнулся Сергей. – Когда у меня не было ничего, она меня любила. А когда я разбогател, и все, наконец, закончилось, я имею в виду отвратительное ожидание, она от меня ушла. То есть мы никогда и не жили вместе, так чтобы постоянно. Ушла в том смысле, что отказалась ко мне переехать. Она сказала, что за эти годы я сильно изменился. Что у меня развился комплекс Робинзона.
– Кого? – вскинула брови Анжелика.
– Патологическая тяга к одиночеству. Что мне не нужен никто. Что я стал странным. Так вот, я и хотел спросить, в чем моя странность? Почему она мне отказала?
– Кто считает Сергея странным? – спросил Иван.
– Абсолютно нет! – фыркнула Анжелика. – Нормальный мужик!
– Спасибо, – усмехнулся Сергей.
– Хотите, я выйду за вас замуж? – не унималась окончательно освоившаяся Анжелика.
– Еще раз спасибо. Но мне нужна моя семья.
– Сева? – спросил Иван.
– Я? – Тот отчего-то испугался. – А что я? Все мы со странностями. Я, например, тоже…
– О вас мы еще поговорим. Вера?
– Я ничего такого не замечала. То есть не заметила.
– Артур?
– А что такого? – пожал плечами красавчик. – По-моему, странная она. Женщина, которая вас, как вы говорите, бросила.
– Вы, очевидно, относитесь к категории мужчин, которые во всем обвиняют женщин, – сделала выпад Лида. – Что касается меня, я воздержусь от комментариев.
– Как угодно. Жанна? – Иван посмотрел на хорошенькую блондинку.
– Я? Мне только двадцать пять. Я моложе вас всех. Могу ли я судить о чувствах зрелых людей? На мой взгляд, если она разлюбила, так правильно сделала, что ушла.
– Я не сказал: «разлюбила», – заметил Сергей. – Мне так не показалось.
– Жизнь – сложная штука, – сказал Сева. – Сегодня ушла, завтра вернется.
– Но мне хотелось бы знать это наверняка!
– По-моему, вы что-то не договариваете, – сказал Иван. – Сергей! Есть что-то еще?
– Возможно.
– Раз уж вы начали, надо идти до конца.
– Хорошо. Есть моя связь с другой женщиной, – нехотя сказал Сергей.
– Ага! – погрозила пальчиком Анжелика. – Вот видите! Вы просто запутались в своих ба… женщинах. Только и всего.
– Я не запутался, – сердито сказал Сергей. – Я точно знаю, с кем хочу остаться.
– И с кем же? – тихо спросила Вера.
– Давайте не будем выносить сюда семейные проблемы, – вмешался Артур. – Хорошо, что у Сергея только две женщины. Если я начну рассказывать о тех, с кем пришлось расстаться, и тех, с кем я хотел бы жить, а с кем бы ни за что не хотел, то мне понадобится неделя.
– О! Мы с удовольствием послушаем! – захлопала в ладоши Анжелика.
– Лично я не собираюсь это слушать, – возмущенно сказала Лида. – И вообще, давайте без интима.
– Ничего себе! – высказалась все та же Анжелика. – Можно подумать, что вы – девственница!
– Я не девственница!
– Кстати, – Анжелика обвела подведенными глазами присутствующих, – среди нас, вообще-то, есть девственники? Это чтобы мне не вляпаться. Я иногда такое могу сказать!
– Вообще-то, мы здесь бываем довольно откровенны, – ответил за всех Иван.
– Ну слава богу!
– Но это не значит, что надо пошлить, – тихо, но твердо сказала Лида.
– Позволю себе заметить, что уже девять часов, – посмотрел на часы Иван. – А у меня еще сюрприз.
– Что за сюрприз? – жадно спросила Анжелика.
– Я придумал способ, как помочь вам побороть собственные страхи. Сергей только что признался, что испытывает комплекс Робинзона. На самом же деле, он тянется к людям, он хочет общения. Робинзон ведь все годы, проведенные на острове, искал способ выбраться, и в конце концов у него появился Пятница. Общение Сергею необходимо, как и всем прочим, просто надо прогнать свой страх. Переступить через прошлое, думать о нем, как о том, что никогда больше не вернется. Надо идти дальше. Я подвел промежуточный итог. Остальные выскажутся потом. А сейчас я кое-что принесу.
– Что именно? – спросила нетерпеливая Анжелика.
Иван поднялся и ушел в комнату, соседнюю с приемной. Через дверь, проделанную строителями в стене между смежными квартирами. Анжелика потянула из пачки еще одну сигарету.
– Вы не слишком много курите? – поморщилась Лида.
– Вам-то что?
– Ничего. Но надо думать о людях, которые находятся рядом с вами. Мужчины столько не курят, сколько вы!
– Что касается людей, о которых надо думать… – Анжелика глубоко затянулась. – Лично я думаю, что вы слишком правильная. И слишком скучная. Скажите, а муж у вас есть?
– Вам-то что?
– Я думаю, что нет. И это как раз ваша проблема!