На подготовку ушло гораздо больше времени, чем предполагал Торопов. Листьев не раз вспоминал, чем отличается командир от замполита. Командир говорит «делай, как я», а замполит – «делай, как я говорю».
Мы жили в замке подполковника почти как пленники – Андрей Петрович перед отъездом усилил охрану, и теперь по периметру с завидной регулярностью проходили ребята, экипировка которых дополнилась бронежилетами и дробовиками. А на балконе, обнявшись со старенькой Арисакой, мирно дремал старый егерь Михалыч.
Я провел над картой много часов, изучив ее практически наизусть. Я знал каждый изгиб острова, каждую отметку высоты и каждый промер глубины. Вооружившись Яндексом, я изучил и окрестности острова, благо, на полторы тысячи километров эти окрестности были океаном.
Мне снова стали сниться кошмары. В этих беспокойных снах Баранов то подкармливал специально завезенных на остров тиранозавров «Растишкой», то сидя на пирсе, бросал в море расчлененные тела туристов, привлекая акул. И все это – с одной целью – чтобы осложнить нашу жизнь на острове. Как бы то ни было, но все эти сны оказались совершеннейшим пустяком по сравнению с тем, что нам пришлось пережить на этом злополучном острове.
Неделя шла за неделей. Был уже конец сентября, когда прозвучал долгожданный звонок. Горничная подозвала меня к телефону. На другом конце провода был Торопов.
– Ага, дружище! – воскликнул подполковник. – Слушай меня внимательно, и не перебивай! Я купил отличный корабль – списанный сторожевик «Скиф», доработанный контрабандистами. Отличное судно, на форсаже идет 40 узлов! Не представляешь, сколько геморроя я нажил, прежде чем найти этот корабль! Но как только люди узнали, что мы отправляемся на поиски сокровищ – все наперебой бросились помогать!
– Хм, – многозначительно ответил я.
– Говорю же – не перебивай! С бойцами тоже была проблема – я нашел лишь троих, но после познакомился с совершенно замечательным человеком. Ты не поверишь – он служил в Африке, и юго-восток знает, как свои пять пальцев! Правда, мы с ним сначала чуть не набили друг другу морды, но как только он узнал, что у нас карта Баранова – проникся таким уважением, что ты не можешь себе представить! Говорит, что скучает по Африке, по горячему тропическому ветру и соленому морю! Трогательная сентиментальность, ты не считаешь?
– Но…
– Да не перебивай же! Есть, правда, минус – у него нет одной ноги. Но, тем не менее – он, как раньше говорили – новый человек социалистической формации – воспитанный в коммунистических идеалах и заветах член «общества будущего». Вот такой мужик! В общем, я взял его коком. С его помощью я набрал остатки команды – видел бы ты их рожи! Сомалийские пираты, увидев их, сами сдадутся нам!
Капитана тоже нашел отличного – настоящего морского волка! Правда, без бороды и трубки… да ладно! О, еще забыл! Серебряков – это кок, про которого я говорил, женат на негритянке. Видел я ее – страшная, как вся моя жизнь! Так что я отлично понимаю, почему он хочет свалить из дома!
Короче, бросайте все, немедленно собирайтесь, и приезжайте во Владик.
И бросил трубку. Я еще несколько секунд вслушивался в гудки, а затем тоже нажал на отбой. Приезжайте! Молодец! А куда приезжать?
Но через секунду телефон снова зазвонил.
– А, совсем забыл, Димон, – вновь раздался голос политрука. – Я в гостинице «Приморье» – привыкаю к походным условиям. Номера для вас с Листьевым забронированы – жду. И захватите с собой Михалыча.
Началось. До этого момента мне все наше предприятие казалось… не знаю, каким-то фантастичным, нереальным. Какой-то детской игрой, когда мальчишки в песочнице договариваются уйти в пираты, но все заканчивается в без двадцати девять, когда начинаются «Спокойной ночи, малыши». Лишь теперь я понял, полностью осознал, что все происходящее – нифига не игра и не шутка. Еще секунду назад мне не верилось в это. А теперь уже поздно – верить, или не верить. Это как… как… я не знаю – как инопланетяне. В них можно верить, а можно и не верить, но даже те, кто верит в существование внеземного разума – сомневается в том, что увидит хотя бы одного маленького, крошечного зеленого человечка живьем. И, вдруг – раз! Инопланетяне валятся с неба, потрясая лучеметами, и уже поздно верить или не верить в них. Они есть – и это точно. Вот и тут точно так же. Мы едем, и это точно. Пора собирать чемоданы.
По-правде говоря, чемодана у меня не было даже одного. У меня была лишь спортивная сумка, куда я и упаковал свои нехитрые пожитки, втиснув в середину оба Стечкина – тот, что обронил дядя Степа, и тот, что я реквизировал у Полковника, не к ночи будет помянут. Доктор был тысячу раз прав – за этими сокровищами охотимся не мы одни, и пара весомых аргументов не повредит.
Наутро, едва солнце разогнало туман, мы – я, Листьев и Михалыч, погрузились на катер, и отправились во Владик. Несмотря на качку и пронизывающий ветер, я уснул. А разбудил меня сильный удар в бок. Солнце было уже высоко.
– Где мы? – спросил я.
– Бухта Золотой Рог, – ответил Михалыч. – Вылезай.
Гостиница «Приморье» оказалась в нескольких минутах ходьбы от морского вокзала. Как там сказал Торопов? Привыкает к походным условиям? Что же… если он таким образом привыкает к походным условиям, то плыть собрался, судя по всему, не на списанном сторожевике, а на круизном лайнере. В фойе нас встретил Слава, он же показал наши номера, где мы оставили вещи. И он же сопроводил нас в порт.
Я видел море. Я вырос на берегу моря. Я жил на берегу моря. Да и во Владике я бывал далеко не один раз. Но в порту был впервые. И чувства у меня были двоякие. С одной стороны я был поражен количеством кораблей, самых разнообразных – столько судов в одном месте я видел впервой. Там матросы драили палубу, здесь мужчина с седой бородой и фуражке без кокарды мирно дремал у штурвала, сжимая в зубах потухшую трубку. Словом – именно то, что и ожидает человек увидеть в порту. То, что показывают в фильмах, рисуют на картинах и так далее.
А с другой стороны – грязь. И вонь. Сильно пахло рыбой, тиной и водорослями. Если там, на ботах кораблей, был порядок и дисциплина, то на самой пристани было совсем иначе. Валялся мусор. Чего уж – мусор был не только на берегу – на волнах тоже покачивались пустые пластиковые бутылки, куски пенопласта от какой-то упаковки, доски. У стены спал явно нетрезвый матрос. Еще пара морских волков, не стесняясь в выражениях, обсуждали проходящих мимо девушек, которых, на счастье самих девушек, было немного. Водитель погрузчика, матерясь, разгонял прохожих.
И в каждом было чувство собственного превосходства над другими. Каждый смотрел на других людей свысока, так, словно любого прихлопнет, как муху, втопчет в грязь, а потом навернет ушицы, словно ничего и не было. Чувство собственного величия. Даже у того пьяного матроса, что спал у стены. Храпел он с таким видом, словно говорил: «вот я ухрюкался, и дрыхну здесь. А вам слабо!».
Вскоре мы увидели Торопова. Облаченный в тельняшку и черные брюки с ремнем с якорем на пряжке, он отчаянно пытался раскурить трубку, что ему совершенно не удавалось.
– Отлично, вот и вы! – воскликнул он. – Как, похож я на просоленного морского волка?
– Не особо, – заметил Палыч.
– Отлично, отлично, теперь все в сборе! – проигнорировал реплику военврача замполит. – Предлагаю пообедать, и опрокинуть по сто грамм за успех нашего мероприятия.
– Кто-то еще и не завтракал, – проворчал Михалыч.
– А потом прогуляемся, осмотримся, – предложил я.
– Какой осмотримся? – возмутился Андрей Петрович. – До отплытия дел еще куча!
– А когда отплываем? – поинтересовался я.
– Завтра!
– Как завтра!?
Вот тут у меня все упало. Во второй раз за неполные двадцать четыре часа. Я за всю жизнь дальше Владика никуда не ездил, и вот так, с бухты-барахты, отправляюсь за десятки тысяч километров! Сильно захотелось обратно, в свой «Адмирал Казакевич», за свою такую родную и знакомую барную стойку, и черт с ними, с сокровищами, пусть ищут без меня. Пусть даже со мной никто не поделится, лишь бы меня никто не трогал. Но было уже поздно.
На завтрак, который у некоторых настал в обед, был крабовый салат, уха, камбала с картофельным пюре и, конечно, по сто грамм. Кстати, эти сто грамм – было единственное, что влилось в меня с легкостью. Остальное не лезло в горло. Я долго ковырялся ложкой в супе, так, что он вконец остыл, победив супец лишь тогда, когда остальные уже допивали кофе.
– Димыч, у меня для тебя, как для самого молодого – особое задание, – произнес Торопов, в очередной раз пытаясь раскурить трубку. – Вот тебе записка. Как доешь – отнесешь ее в бар «Мадагаскар», найдешь там Евгения Серебрякова, хозяина бара. Соответственно, ему ее и передашь.
Он подробно объяснил, куда идти. Получалось, найти бар несложно, но я уже начал привыкать, что у подполковника на словах все легко. Особенно, когда делать что-то приходится не ему самому. Распорядившись записать все на его счет, Андрей Петрович встал из-за стола.
– А вы? – поинтересовался я.
– У нас есть еще пара дел, – уклончиво ответил замполит.
Оставшись один, я отказался от второго, заменив его еще одной стопочкой, и отправился на поиски «Мадагаскара».
Вопреки ожиданиям, найти бар оказалось на удивление легко. Он издалека бросался в глаза благодаря двум африканским маскам, висящим по сторонам от дверей. Да и интерьер оказался соответствующим – деревянные идолы, снова маски, несколько копий или дротиков, тоже явно африканского происхождения, тростниковые циновки на столах и леопардовая шкура на стене, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся искусственной, что, однако, не сильно портило впечатления.
Несколько столов были заняты – за ними сидели самые разнообразные люди, всех национальностей – и русские, и китайцы, и японцы, и негры и еще много кто. И все эти люди одновременно говорили, причем на своих языках, создавая невообразимый гвалт. Я на некоторое время замер, пытаясь сообразить, кто сможет подсказать, где найти хозяина заведения, причем, желательно, на том языке, который я знаю.
И тут я увидел его. Я сразу понял, что это и есть Евгений Серебряков. Левая его нога была отнята по самое бедро, а под левым плечом он держал костыль и необычайно ловко управлял им. Высокий лоб и проницательные серые глаза говорили о недюжем уме, а бугрящиеся под рубашкой мышцы – о недюжей силе.
Но была в нем и другая сила, далеко не физическая. Чувствовалась уверенность в себе. Такая спокойная, холодная сила. Я бы даже сказал… а, вот нужное слово! Дзен! Если раньше я не вполне понимал этого слова, то теперь я мог однозначно сказать, что видел человека, который познал дзен. Картину завершала татуировка в виде змеи, кусающей себя за хвост, обвившейся вокруг запястья Серебрякова.
Не скрою – впервые услышав про одноногого, я сразу вспомнил про другого одноногого, о котором Полковник, земля ему пухом, предупреждал Леночку. Были у меня определенные опасения. Но увидев этого человека, я расслабился. Бандитов я на своем веку повидал немало, и этот явно бандитом не был.
– Прошу прощения, Серебряков – это вы? – поинтересовался я, подойдя.
– Так точно! А ты?..
Вместо ответа я протянул записку от замполита. Развернув лист бумаги, одноногий на миг вернулся из дзена в бренный мир, вздрогнул, но сразу ушел обратно.
– А-а, – протянул хозяин бара. – Стало быть ты – и есть тот самый Дима, который виновник нашего маленького предприятия? Рад познакомиться!
И он сильно сжал мою руку в своей широкой, загорелой ладони.
И в этот момент один из посетителей, сидевших в дальнем углу, внезапно вскочил с места и ринулся к дверям. Я бы и не обратил внимания, но гость задел табурет, который с грохотом покатился по полу. Я резко обернулся, и, хотя видел человека всего мгновение – сразу узнал его. Это был тот самый трехпалый бандит, который приходил к Полковнику!
– Стоять! – завопил я.
– Скотина! – прорычал Серебряков. – Он свалил, не заплатив!
– Это он! Один из бандитов! – пояснил я. – Его зовут дядя Степа!
– Да по мне – хоть Иван Федорович Крузенштерн – человек и пароход! – ответил Евгений. – Он все равно заплатит за заказ! Чен, догони его!
Невысокий, жилистый китаец, вскочил с места, как пружина, и помчался за беглецом.
– Как, говоришь? – кок повернулся ко мне. – Дядя Саша?
– Дядя Степа, – поправил я. – Один из тех недоносков, что разгромили мою гостиницу. Бандюган и редкостная сволочь.
– Что? – взревел он. – Бандит! В моем доме! Ли, беги, помоги Чену. Эй, Толик… местный алкоголик. Подь сюды. Ты же, вроде, сидел с ним рядом?
Толиком оказался старый-престарый сморщенный дед с красным носом и клочковатой седой бородой. Он покорно встал и подошел к хозяину, о чем я сразу пожалел. От старика невыносимо разило перегаром и дешевым табаком. К тому же его изрядно потряхивало.
– Ну, Толик, расскажи мне… ты когда-нибудь прежде видел этого… дядю Сашу?
– Дядю Степу, – снова поправил я.
– Нет-нет, никогда, – проскрипел дед.
– И имени этого не слышал?
– Нет-нет, не слышал.
– Смотри, дружище… – протянул Серебряков. – Свяжешься с таким человеком, и вся твоя жизнь… мнда… он что-нибудь говорил?
– Нет-нет, ничего, – ответил старик.
– Пользы от тебя… как от козла молока, – проворчал одноногий.
– Буш, я допью его водочку? – прогнусавил алкоголик.
– А? А… да на здоровье, – отмахнулся кок.
Его уже занимало другое. К этому времени вернулись оба китайца, отправленных в погоню. Что удивительно – они совершенно не запыхались, словно стояли тут, за углом! Но, что печально – вернулись без дяди Степы.
– Сибко-сибко усел, – развел руками один.
– Совсем сибко, – поддакнул второй.
– Хреново, – покачал головой одноногий. – Может, хоть кто-то из вас его видел здесь раньше?
– С ним биль красивый серный зенсина, – сказал китаец.
– О! Это да, – протянул Евгений. – Негритянка с такой шикарной задницей!
– Да… – кивнул я, вспомнив Бьянку. – Шикарная была…
– Не удивительно, что я его не помню! – щелкнул пальцами Серебряков. – Понимаешь… – доверительно прошептал он, наклонившись ко мне. – Питаю слабость к черным женщинам, и ничего не могу с собой поделать. У меня у самого жена черная. Но эта… Бьянка, кажется… там такие ноги!