Губы обожгло полынной горечью не сорвавшегося крика, колени предательски ослабели и задрожали.
Однако Сесиль устояла, беззвучно повторяя давным-давно заученную намертво, как мантру фразу: – Нужно быть сильной, у меня нет права рыдать и просить пощады.
Да и не сравнить нынешние боль и обиду с испытанными тогда, более двадцати трех лет назад. Вот в те дни она света не видела от горя и невыносимой муки в вдребезги разбитом сердце. Ни пить, ни есть не могла, да и говорить ни с кем не хотелось. Их вообще было мерзко видеть, всех притворно сочувствующих придворных змей, втайне праздновавшим ее поражение. Ведь оно значило, что путь в хозяйскую спальню опять свободен.
А уж сколько глупых, непростительных ошибок Сесиль сделала, покидая герцогский замок – даже вспоминать после было тяжело и противно. Руки так и тянулись, отвесить себе оплеуху за наивность.
Ведь ничего не взяла, ни лоскутка из набитых роскошными нарядами шкафов, и пары запасного белья или туфель не додумалась прихватить. Да какие уж там туфли, если даже ларцы с драгоценностями, на какие в те времена не скупился Грэхем, остались стоять у зеркала.
Впрочем… чего поминать прошлое, если она снова вылетела из роскошного замка без гроша в кармане? Хотя Мэри предлагала, да откровенно уговаривала поехать в имение. В любое… на выбор. Но Сесиль упорно рвалась к человеку, которого считала мужем… ведь долг любящей и верной жены делить с мужчинами все тяготы жизни. И неважно, что он сам их для себя устроил.
Но Грэхем ее жертвы не принял… опять поступил по-своему, и это могло означать лишь одно, проигравшим он себя не считал и снова изобрел какой-то план. Можно даже не сомневаться, верной любовнице и помощнице тоже отведена в нем важная роль, вот только бывшему герцогу пока неведомо, что Сесиль смертельно устала от этих игр. И больше участвовать в них не собирается. Неимоверно надоело жить чужой жизнью под чужими личинами, терпеть злые шепотки придворных блюдолизов и непререкаемый тон приказов тайного мужа, его строгие инструкции и постоянный контроль. Раз он отказался от нее прилюдно – так тому и быть. Отныне Сесиль больше не желала его знать.
Резкий порыв холодного ветра ударил в лицо, рванул подол, словно торопя принимать решение.
Узница спрятала горькую усмешку и крепче стиснула зубы. Пора начинать жить по-новому.
– Идем, Дебора? – мягко спросил купивший ее старожил, протягивая руку к мешку, – помочь?
– Помоги, – голос женщины звучал хоть и хрипловато, но уверенно, – только я не Дебора, а Сесиль. Коротко – Силь.
– Как скажешь, – покладисто согласился он, – а я – Эстебан. Но все зовут Эст.
Легко забросил на плечо суму и неторопливо пошел прочь от башни. Сесиль вздохнула в последний раз и поспешила за ним.
Вначале ей казалось, будто они идут напрямик, но вскоре узница осознала свою ошибку. Эст вел ее по тропе, хотя прежде Силь не приходилось встречать таких троп. Извилистая, каменистая, то поднимавшаяся на бугор, то нырявшая в ложбину, дорожка упрямо вела вдоль скалистой гряды, тянувшейся посреди островка. Кто-то очистил тропу от камней, засыпал галькой и песком глубокие трещины. А на крутых подъемах и спусках вырубил в камне удобные ступени.
Силь не понаслышке знала, насколько это тяжкая работа. Ей самой пришлось научиться многое делать своими руками, когда оказалась с младенцем на руках в маленьком провинциальном городке. В том числе чистить дорожки и копать грядки. Не сразу, разумеется, этим занялась, а лишь после того, как осознала, насколько скудно оценил ее любовь баснословно богатый Грэхем.
Снова она его вспомнила, – с досадой зашипела Сесиль, – глупая, вредная привычка. Пора уже от нее избавляться. Иначе опять окажется замешанной в безумную интригу желающего править самодура.
– Устала? – искоса глянул Эст, – скоро дойдем. Мой дом девятый от башни.
Если бы она еще видела тут какие-нибудь дома, желчно ухмыльнулась узница. Хотя… если приглядеться, можно заметить прилепленные к скалам неказистые хижины, сложенные из неотёсанных обломков. До этого момента Силь искренне считала их загонами для скота… овец или коз. Хотя, откуда тут взяться козам?
Женщина помрачнела, представив себе жизнь в подобной развалюхе, и в который раз пожалела о собственном упрямстве. Не зря добрая Мэри смотрела на нее с таким состраданием, теперь этот взгляд до конца жизни будет жечь душу немым укором.
– Пришли… – негромко объявил Эст, свернув к одной из убогих построек, – входи.
Протянул руку и распахнул невысокую дверку, связанную из кривых жердочек, обитых старыми козлиными шкурами.
Как же тут можно жить? – внутренне содрогнулась Сесиль, делая первый, робкий шажок и тотчас яростно одернула себя, – а чего ты ждала? Судьи ведь сказали, что сюда отправляют самых неисправимых преступников. Тех, у кого было все, дворцы, деньги, развлечения, власть… но не хватало ума все это ценить и беречь.
Упрямо поджала губы и решительно вошла в полутемную постройку. Здесь не было ни окон, ни светильников, очага и того не оказалось. И вообще как-то пусто и прохладно, только висят вдоль стен низки крупных рыбин, да разные сачки и инструменты. А стена напротив входа и вовсе оказалась крутым склоном скалы, в которой темнела неширокая овальная ниша.
Эст шагнул следом, прикрыл дверцу и, обогнув остановившуюся узницу, прошел вперед, к замеченной Силь нише. Перед узницей распахнулась новая дверь, открывая проход в освещенное помещение. То ли пещеру, то ли выработку… но оттуда уютно дохнуло теплом и запахом жареной рыбы. Даже на расстоянии в несколько шагов узница рассмотрела застеленный шкурами пол и ей стало понятно, что именно это и есть обещанный дом.
Ну что ж, по крайней мере, не продуваемая сквозняками пристройка, признала она, проходя в пещеру.
Дом оказался именно пещерой, хотя кто-то приложил много усилий, чтобы сделать ее жильем. Вдоль стен вырубили или выложили широкие полати, покрытые светлыми шкурами, посреди очаг, с пристроенной к нему кухонной плитой. В очаге тлел уголь, а к уходящей в стену каменной трубе была пристроена небольшая коптильня.
В стенах темнело еще несколько ведущих куда-то ходов и хозяин коротко пояснил:
– Тут раньше жили маги, они умели делать различные тоннели. В купальню провели горячую воду, пробили от очагов дымоходы. А это вход в спальни, я живу в левой. Устраивайся и приходи пить чай.
Поставил перед Силь ее мешок, прихватил чайник и направился к плите.
Женщина проводила его задумчивым скептическим взглядом, гадая, на что ей сейчас намекнули? Чтобы поселилась вместе с ним или наоборот?
И тотчас снова рассердилась на себя: вот откуда у нее появилась эта рабская привычка угадывать чужие желания и ни в чем им не перечить? Ведь за семнадцать лет, прожитых в непрерывной борьбе с жестокой судьбой, она постепенно закалилась духовно, научилась отбиваться от прямых нападок и игнорировать намеки. И всему прочему, что с юности умели простые девушки, тоже научилась. Грэхем каждый раз искренне изумлялся, узнавая о ее очередном умении.
Тьфу на него, опять вспомнился. Нужно как-то отвлечься. Сесиль подхватила мешок и направилась к указанному хозяином тоннелю.
– Вещи лучше разобрать сразу, – негромко предупредил Эст и сухо добавил – если есть еда.
Само собой, хотелось съязвить узнице, но она сдержалась, вспомнив, насколько беспомощно наивной была сама, пока не столкнулась с житейскими проблемами. В те времена юной чтице и в голову не пришло бы, что оставленные в бауле свежие пирожки уже через несколько часов прокиснут и испортят все остальное мерзкой вонью.
В тоннеле оказалось светло от неизвестного зелья, налитого в обычную бутыль. Та болталась под потолком, освещая ведущие наверх пологие ступени и Силь, подавив досаду, шагнула на них. Если бы не опыт поездок с отрядом Гассела, узнице никогда не пришло бы в голову, что все, происходящее с нею сейчас, может быть обычной проверкой, какие так любят устраивать новичкам бывалые воины. С одной стороны, их можно понять, лучше загодя знать, рядом с кем однажды придется драться и можно ли будет полностью доверять напарнику. Но с другой, иногда такие испытания бывали довольно жестоки и те из новобранцев, кто ничего не ждал и не подозревал заранее, получали нешуточные синяки и шишки.
Ей, разумеется, ничего подобного не грозит… но быть настороже не помешает.
Лестница привела в пещеру, разгороженную на небольшие комнатки. Непонятно, из чего неведомый строитель сложил их стенки, но дверей не было совсем. Их заменяли занавеси, сшитые из козьих шкур и лишь теперь Сесиль поняла, почему Эст не пошел вместе с ней.
Опасался, что у гостьи начнется истерика или, хуже того, она попытается сбежать. Ну да, любая из придворных кокеток на ее месте искренне или не очень изображала бы сейчас оскорбленную монахиню. Ну, по меньшей мере неистовое возмущение. Но Сесиль и в этом вопросе больше не была прежней. Странно устраивать скандалы после того, как несколько дней ела и спала бок о бок с толпой грубоватых, бесцеремонных наемников.
И неважно, что тогда ее охранял Орж, воины и сами относились к женщине с заботой. А судя по запомнившимся сочувственным взглядам – даже жалели.
Видимо понимали, насколько она заморочена Грэхемом, – желчно усмехнулась Силь и решительно отдернула занавесь на первом же проходе справа.
Комнатка оказалась небольшой, но уютной. Высокая и широкая лежанка, задрапированные валяными коврами стены, старинный сундук и несколько вбитых в стену кольев, заменявших вешалку.
Вполне могло быть и хуже.
Силь присела на лежанку, начала развязывать суму и остановилась, ощутив исходящее от постели тепло. Мягкое, неназойливое, словно кто-то тут недавно спал. Вмиг вернулись, подстегнутые воображением все недавние подозрения, и узница замерла, пытаясь сообразить, как такое могло быть, если Эст пришел вместе с ней, а до этого бродил по улице?
За это время постель непременно должна была остыть и значит, если здесь больше никого нет, нужно искать другую причину. Женщина встала с лежанки, обошла комнатку, прощупывая стены. А убедившись, что они сложены из отёсанных камней, и никаких тайных проходов не имеют, вернулась к кровати. Приподняла край мехового одеяла, укрывавшего пышную перину и ощутила дохнувшее в лицо тепло. Уже смелее заглянула под лежанку и облегчённо засмеялась, впервые за несколько дней.
Кровать стояла над идущей от очага каменной трубой, и можно не сомневаться, сделано это специально. Чтобы зимними холодными ночами не греть своим телом отсыревшие за день одеяло и перину.
Вещи, неизвестно кем уложенные в суму, узницу порадовали и огорчили одновременно. Радовала забота незнакомых людей, явно знавших, куда она попадет. Несколько легких, но теплых кофт, связанных из тончайшего пуха, мягкие меховые ботиночки, две юбки. Замшевая и суконная, а к ним – длинный и плотный холщовый фартук с глубокими карманами. Еще пара смен простого, льняного белья и такая же пижама.
А огорчило собственное упрямство, из-за которого она тут сидит.
Сесиль сложила одежду в сундук и задумалась, глядя в суму, где остались мешочки с продуктами. Нет, пирожков не нашлось, зато были очень неожиданные вещи. Сухофрукты и изюм, ядра орехов и картонный ларец с шоколадными трюфелями. А еще какие-то лекарства, подписанные загадочным языком старинных целителей.
И все это наводило на неожиданную догадку, ключ к которой снова нашелся в опыте путешествий с наемниками. До этого момента Сесиль даже не подозревала, насколько по-разному ведут себя женщины и мужчины, получившие коробку конфет или туесок орехов.
Большинство дам утащило бы конфеты в свои комнаты и наслаждалось ими несколько дней или минут. Иногда они могли угостить лучшую подругу или жениха. А те, кто похитрее – покровительниц.
А вот мужчины, особенно воины, непременно выставят лакомство на общий стол и если оно будет любимым всеми, то его поделят на мелкие кусочки, лишь бы никого не обделить.
И если на этом острове фрукты большая редкость, а посылки приходят раз в полгода, то спрятать сейчас мешочки с деликатесами будет не просто глупой ошибкой а неимоверной подлостью.
И неважно, что тут нет простодушных воинов, лишь знатные преступники, но и они за время ссылки никак не могли остаться теми, кем пришли на остров. Насколько успела понять герцогская фаворитка, в таком обществе любой либо меняется, либо остается в изгоях.
Она переобулась, поправила прическу перед маленьким зеркалом, и, прихватив суму, решительно покинула занятую спальню. Но пройдя пару шагов опомнилась, опустила мешок на пол и дальше шла неторопливо, изучая свое новое жилище.
А добравшись до пещеры, где Эст сосредоточенно жарил на старинной чугунной сковороде ломти рыбы, вдруг захотела подшутить, отомстить за проверки и испытания.
Молча прошла к неказистому столу, кривясь, провела пальцем по некрашеной, затертой столешнице и присела на скамью, капризно посматривая на хозяина.
– Чай ждешь? – оглянулся он, и Сесиль неожиданно порадовало разочарование, мелькнувшее во взгляде Эста.
– Нет, – смилостивилась она, – жду, пока ты закончишь свою работу.
– Чтобы налил тебе чаю? – упрямился он.
– Чтобы принес мой мешок, я его в проходе оставила, – с укоризной поправила Силь и беззаботно усмехнулась, – не знаю, принято ли у вас угощать соседей… но там еще и лекарства.
Мужчина молчал долгие пять секунд, потом резко отставил в сторону сковороду, отбросил на припечек лопатку и, вытирая на ходу руки, ринулся в сторону прохода.
Значит, правильно она сообразила, порадовалась Силь, провожая его взглядом. В таком случае неизбежно появление гостей, а к этому принято готовиться. Или как тут у них обычно проходят подобные угощения?
Если бы узники острова происходили из разных сословий, можно было предположить любой обычай, до простой раздачи узелков. Но сюда, как ей сообщили, отправляют лишь преступников с самым высоким статусом, а для них такое оскорбительно, и стало быть – неприемлемо. Родовая гордость и самоуважение ни одному не позволят брать нищенский узелок, точно стоящая под храмом побирушка. И в таком случае единственным вариантом остается соседское чаепитие.
Выходит, придется всех как-то размещать и тогда интересно, сколько же тут узников? И хватит ли им этого стола? Кстати, его неплохо бы помыть… или она не успеет?
Эст с мешком в руках появился из прохода как раз вовремя, Силь уже начала беспокоиться, не уснул ли ее неожиданный хозяин? Оказалось, он успел сменить одежду и теперь щеголял хотя и чистой, но сильно потертой рубахой и давно немодными штанами.
Так сколько же он здесь живет и сколько ему лет, задавала себе все новые вопросы узница, наблюдая за действиями Эста. А мужчина невозмутимо поставил на скамью мешок и начал доставать и раскладывать по столу его содержимое. Туго набитые мешочки с сухофруктами, ларчик, склянки с зельями и незамеченные Силью коробочки с приправами.
– Я не люблю тмин и кориандр, – объявил Эст, – если…
– Я тоже, – перебила узница, сообразив, что он намерен сделать. – а так же острый перец. Зато обожаю душистый, базилик и укроп.
– Укропа и базилика у нас хватает своих, – успокоил мужчина, – и вообще зелени, в каждом доме есть маленькая оранжерея. А вот фрукты и орехи не растут. И с сахаром туговато. Мы варим из земляники и дикой малины пастилу, с ней и пьем чай.
– А где берете малину? – поразилась Силь.
– Растет в ущельях, выходящих на низину гейзеров. Там много ягод и разных трав… думаю, маги специально сажали. Значит отсыпаем себе перца, а остальное отдаем любителям.
– Конечно, – подтвердила Силь, – а сколько тут… людей?
– Преступников, ты хотела сказать?
– Имею право, – неожиданно для себя разозлилась женщина, – сама такая.
– Это несомненно так, – кивнул он с хмурой усмешкой, – но никому не нравится, когда постоянно топают сапогами по самому больному месту. Поэтому тут никто не упоминает это слово.
– Ты сам его сказал!
– Чтобы предупредить!
– Предупредить можно и попросту, как про тмин! Вовсе не обязательно устраивать бесконечные проверки и ловушки! Их нужно было делать сначала, когда еще не купил кота в мешке!
– Сначала нужно было тебя спасать, – мрачно огрызнулся Эст, – пока не побежала за тем подлецом.
– Не побежала бы, – внезапно успокоилась узница, – устала бегать. Так сколько тут людей?
– Двадцать три, с тобой и тем… гадом. Но его мы звать не будем, он проверку не прошел.
– И где все разместятся?
– Тут есть парадная столовая… похоже, маги были не такими уж отшельниками.