Домой из школы я иду с Рогером и Куртом. Но тут есть одна тонкость. Очень важно, чтобы они не узнали про мамины проблемы. Поэтому по тропинке от дороги до нашей двери я тащусь, едва переставляя ноги, так что Курт с Рогером успевают скрыться за поворотом раньше, чем я дохожу до порога.
Я стучу три раза. Мама отпирает замок и приоткрывает дверь. Цепочка натягивается, но мамы в щель не видно. Она прячется за дверью.
– Это я. Один, – говорю я.
Мама впускает меня.
От двери мама прямиком идет к себе и ложится. Свет горит, дверь заперта на цепочку. Обеда мама не приготовила. Это значит, что сегодня она очень тревожная.
Я варю вермишель, стараясь не производить никаких звуков. Тем не менее мама спрашивает, что это за шум.
– Это просто я, – говорю я.
– Дверь запер? – спрашивает мама испуганным голосом.
Естественно, я запер дверь.
– И цепочку накинул?
Я начинаю медленно раздражаться.
– Да!
Пока я обедаю, смотрю телевизор. Но без звука. Маму ужасно утомляют всякие звуки.
Вдруг что-то ударяет в окно. Я сжимаюсь, и тут же мама начинает плаксиво причитать:
– Что такое? Что стряслось?
Я отдергиваю занавеску – по стеклу стекает расплющенный снежок. Стайка малышни улепетывает со двора прочь.
Но маму уже заклинило. Сколько я ни говорю, что это всего-навсего шалости соседских ребят, толку чуть. Мама дышит тяжело и часто. Мне приходится идти к ней, садиться и держать ее за руку.
– Я чувствую, что-то случится, – шепчет мама.
Она все сильнее стискивает мою руку, мне больно.
– Что будет? – спрашиваю я.
– Не знаю, – говорит она. – Беда.
Чувство, что сейчас непременно случится что-нибудь ужасное, возникает у мамы довольно часто.
Мы сходимся на том, что лучше всего мне уйти в бункер.
На парковке я обнаруживаю, что удлинитель вставлен в розетку. Странно, я всегда его вынимаю. Я достаю фонарик и спускаюсь к бункеру.
Дверь приоткрыта, хотя я хорошо помню, как закрывал ее вчера.
Я крадучись подхожу к двери, заглядываю в щелку.
И столбенею.
В бункере сидит Питбуль-Терье и играет, елки зеленые, в мои игрушки!