Когда сербы спрашивали Машу о причине переезда, она с загадочной улыбкой отвечала: «Лю́бав».
Недавние иммигранты часто привирают, а за первый год поправляются в среднем на десять килограмм. Маша набрала всего семь, чем очень гордилась. И вообще считала себя везучей: переехала в Сербию в самом начале 2022-го, без проблем открыла счет в местном банке и даже квартиру успела найти до того, как цены поползли вверх.
Пришлось, конечно, делать ремонт, искать русскоговорящих мастеров, ругаться с ними на сербском, мыкаться по съемным «апартманам» и даже сделать визаран пару раз – зато сейчас у нее был свой угол. В загране красовалась голубенькая «налепница» с годовым ВНЖ. Ну не счастье ли?
Но счастья не было, как и «лю́бави». Последняя глава Машиной личной жизни завершилась накануне переезда, а новых так и не наметилось. Она пока размышляла: завести кота для души или собаку для коммуникабельности. Онлайн-общения хватало, но хотелось иногда поговорить с кем-нибудь.
Поэтому ноябрьским утром, когда пожилой серб придержал для нее дверь подъезда, Маша чересчур жизнерадостно выдала:
– Хва́ла, добар дан!
– Добро ютро.
«Ютро, конечно! Какой там „дан“ в десятом часу?» – мысленно стукнула она себя по лбу.
И с каменным лицом принялась искать ключи в сумке. Сосед медленно, держась за новые перила, ушел к лифту. Тогда она вынула связку из кармана и приступила к извлечению почты из проклятого ящика.
Проклятые ящики висели вдоль дурацкой лестницы, посреди которой неделю назад установили эти чертовы перила. Разумеется, по просьбам пожилых жильцов. В Миранграде средний возраст жителя пятьдесят один год, а в этом доме – все восемьдесят.
Машин ящик теперь оказался зажат между стеной и перилами, в полуметре от верхней ступеньки. Требовалась изрядная сноровка, чтобы втиснуться в этот закуток, извернуться боком, вставить ключ в невидимое отверстие, да еще не выронить сумку и продукты.
У Маши такой сноровки не было. Тридцать – не восемьдесят, но тоже возраст, особенно если дни напролет гнешь спину над клавиатурой. Ну и семь непривычных килограмм тоже следовало учитывать.
Через пару минут она убедилась, что ящик опять пуст, собрала с пола яблоки и побрела к лифту. В треснутом зеркале на стенке кабины Маша разглядывала растрепанные волосы и покрасневший нос.
– Лю́бав, – задумчиво пробормотала она. – А откуда ей тут взяться?
А раскрыв двери лифта, чуть не упала в объятия молодого серба – как и полагается в романах. В красавце тоже все было как полагается: смеющиеся глаза, стильная борода, а под рукавами толстовки угадывались в меру крепкие бицепсы.
– Добро ютро! – сказал он и протянул Маше квитанцию за свет.
Из дальнейшего разговора она поняла, что старенький почтальон тоже испытывает сложности на подступах к ее ящику и часто кидает корреспонденцию в соседние.
– Како се зо́вешь?
– Мария.
– Да́мир. Видимо се, – сказал на прощание блистательный сосед.
Его шаги еще звучали на лестнице, когда Маша вошла в квартиру и перевела дыхание. Бывает же! В собственном доме! Целый год никого, а тут такое сокровище совсем рядом…
– Погоди, – оборвала она себя, – не по Сеньке шапка-то. Он вон какой, а я…
В прихожей висело большое зеркало. Лишний вес никуда не делся, нос у отражения по-прежнему был красный, волосы растрепаны, но глаза… глаза сияли.
Квитанцию ведь можно было просто в ящик сунуть, а не тащиться на другой этаж…
Ну конечно, это же повод!
А семь килограмм – тьфу! К Новому году и следа не останется.
Она торжественно отправила в мусор огромную шоколадку, следом полетели подсохшие слойки и вполне приличное печенье… С того дня Маша обходила стороной чевапчичные и прочие грильницы, зато начала делать зарядку, а еще купила кроссовки и нарезала круги по городу.
Во время одной из прогулок она повстречала пожилого соседа, с которым недавно так неудачно поздоровалась.
– Добар дан! – почти пропела Маша, перед этим на всякий случай проверив время.
– Добар дан, – расплылся в улыбке дедушка.
Вместе они дошли до дома. Сосед оказался разговорчивым, посочувствовал насчет лю́бави, рассказал, что у самого два холостых внука. Маша слушала без особого интереса, но разобрав имена: Дамир и Дали́бор – навострила уши. Родители мальчишек погибли в автокатастрофе двадцать лет назад, и заботы по воспитанию легли на дедушку.
Теперь оба строители, по очереди ездят на заработки в Германию, красавцы, но один просто замечательный парень, а второй – не пришей кобыле хвост. Так Маша перевела для себя заковыристую фразу, которой дедушка припечатал горе-внука. Речь наверняка шла о незнакомом ей Далиборе.
В лифте соседи тепло распрощались. Дома Маша привела себя в порядок, поправила прическу и макияж – это уже стало привычкой. Между тем почти три недели миновало с судьбоносной встречи, а Дамира с квитанцией все не было. Она задумалась, не проверить ли ящик?
Размышления прервал звонок в дверь. Знакомые глаза, улыбка и сразу два конверта в руках. Маша не стушевалась:
– Може, кафу?
Это было уместно, сербы пьют ее в любое время дня и ночи. Секунду поколебавшись, Дамир улыбнулся и развел руками:
– Изви́ни… Нэ мо́гу.
Заперев за гостем дверь, Маша лишь развела руками. Улыбался, пришел сам, никто его не заставлял – и «нэ мо́гу». Чего вдруг? Она никак не могла привыкнуть к галантности сербов, их способности сразу перейти на ты… отличить флирт от простой вежливости в этой стране нереально!
Через неделю ситуация повторилась. Потом еще. Дамир звонил в дверь, отдавал квитанцию и уходил. Был неизменно весел и любезен, но не предпринимал никаких шагов к завоеванию все более прекрасной «рускини».
От переживаний аппетит совсем пропал, Маша уже смело могла гулять рядом с пекарнями и кондитерскими без мысли зайти внутрь. Килограммы таяли вместе с надеждами на новую любовь.
На католическое Рождество Дамир принес очередной конверт и сказал, что почты не будет до конца праздников. Маша совсем упала духом. Впереди маячил Новый год, одинокий во всех смыслах, и после него будущее не сулило ничего хорошего.
Тридцатого декабря она возвращалась из магазина с крошечной пачкой майонеза-лайт и увидела у дома желтый велосипед с надписью «Пошта». Безобидный транспорт едва ли вызывал у кого-либо столько эмоций. Его владелец, поджарый дядечка лет пятидесяти, как раз вышел из подъезда, поправляя сумку на плече.
– Добар да-аан! – яда в Машином приветствии было больше, чем в последнем бокале Моцарта.
Почтальон поздоровался, еще не зная, что его ждет.
С помощью небогатого словарного запаса, одной свободной руки и такой-то матери она добрых пять минут объясняла, что к работе своей надо относиться ответственно, а ее квитанции нужно класть в ее «санду́че», а никак не в соседний. Почтальон кивал и лепетал что-то невразумительное, а в конце концов вскочил на железного коня и, пообещав впредь быть особенно внимательным в ее подъезде, скрылся вдали.
– Йогой бы занялся лучше, спринтер! – выдохнула вслед Маша.
Она решила проверить почтовый ящик, раз уж письмоносец снизошел к простым смертным в канун Нового года. В отличие от некоторых, Маша йогой занималась и на этот раз легко справилась с задачей. К удивлению, вместо квитанции в руках оказался полиэтиленовый пакетик с какой-то зеленой трухой.
Она сунула находку в карман и прошмыгнула к лифту, а перевести дыхание решилась только заперев дверь квартиры. Когда зиплок поддался усилиям дрожащих пальцев, все сомнения развеялись.
Маша всегда была хорошей девочкой, но девочка эта родилась, увы, не вчера и запах марихуаны опознала сразу.
Пакетик явно не раз открывали, чтобы употребить содержимое по назначению. На дне осталось совсем чуть-чуть, но легче от этого не было. Травка в ее ящике! А теперь – и в квартире!
В Сербии марихуана на полулегальном положении: просто так не раздобудешь, но по рецепту от врача можно купить в особых аптеках. Ее прописывают при болевом синдроме, тревожности, бессоннице… Маша догадывалась, что половина старичков в доме долбит на вполне законных основаниях.
Но кому из этих божьих одуванчиков потребовалось хранить травку в ее ящике?
Над этой загадкой Маша ломала голову вечером, пока варила овощи и яйца для оливье, и ночью, ворочаясь с боку на бок, и даже на следующий день, когда пришло время резать салат под «Иронию судьбы».
За думами и праздничными хлопотами она почти позабыла о незадавшемся романе. Но его герой неожиданно явился. Дамир возник на пороге в восьмом часу вечера, красивый и какой-то по-печорински трагичный.
– Добро вече, – он вошел в квартиру и прикрыл дверь. – Сречна нова година!
– Сречна, – выдохнула Маша.
Она совсем растерялась. Вот уж не ждала! Дома, слава богу, чисто и сама нарядная… но в комнате-то, на самом видном месте, лежит злосчастный пакетик!
– Може кафу? – вцепилась она в спасительную мысль.
– Може.
Они прошли на кухню. Место уютное, но для признаний в любви совершенно неподходящее. Мысли Маши метались: может, сходить в комнату за шампанским? Или вовсе пригласить гостя туда, а самой как-нибудь проскочить вперед и…
А что и? Чего она вообще распереживалась так? Нет уж, пусть идет как идет. Если мужчина решил объясниться с дамой – сделает это и на кухне.
Впрочем, мужчина не спешил. Маша насыпала в турку кофе, наполнила водой и поставила на конфорку, а Дамир не проронил ни слова. Над черной гущей трижды поднялась и опала шапка из пены, а он молчал. Сидел на стуле и молчал как рыба об лед.
– Мария, – прозвучало наконец, когда она выключила плиту и доставала чашки из шкафа, – ти…
И, конечно, в эту самую секунду зазвонили в дверь. Прямо как в «Иронии судьбы»: требовательно, бескомпромиссно и очень не вовремя.
Только нарушителями спокойствия оказались не пьяные гуляки или веселые подружки – в прихожую ворвался знакомый дедушка, а с ним, видимо, паршивый внук по имени Далибор. Во всяком случае, первое впечатление от этого гражданина было не самым приятным: небритое лицо, затасканный спортивный костюм, но главное – суровый взгляд, которым он буквально пригвоздил хозяйку к полу.
– Да́мире! – грозно возопил старый серб. – Зна́о сам да си о́вде!
– Деда?
На голову вышедшего из кухни Дамира обрушился целый поток гнева. Увы, из всего сказанного Маша уверенно опознала только «псове рече» – сербский матерный за время ремонта выучила как родной. И увы, некоторые слова предназначались ей. За что старик так зол на любимого внука и тем более – на нее, было совершенно непонятно.
Плохого внука, Далибора, в пылу ссоры оттеснили в глубь прихожей, к открытой двери в комнату. Он молча разглядывал праздничный стол, а у Маши уже не было сил для объяснений.
Перепалка переходила в настоящий скандал. Крики становились все громче. Дамир хватался за голову, старик – за сердце. В конце концов, он прислонился к стене и изнуренно покачал головой.
Приехала небыстрая скорая и увезла деда с внуками в больницу. Салат, шампанское и проклятый пакетик Маша отправила в мусорку. С глаз долой – из сердца вон.
Она просидела за пустым столом до утра, но ничего не прояснилось в жизни или хотя бы в голове. Ждала признания в любви, а получила целое знакомство с семьей. Да какое!
Праздничные выходные тянулись бесконечно. Старый город за окном заволокло туманом. Один раз Маша вышла за продуктами, втайне надеясь увидеть Дамира, но встретила лишь его брата с каким-то строительным хламом в руках.
Маша тут же шмыгнула за угол. Поинтересоваться здоровьем дедушки она не решилась, а уж выяснить у Далибора, что вообще произошло, не смела и мечтать. Этот насупленный серб с колючим взглядом пугал ее до чертиков.
– Ну, почему? Что я им такого сделала? – недоумевала она, настругивая себе полезный салатик по рецепту из интернета.
Ясно было, что старик следил за Дамиром и знал, куда он захаживает несколько раз в месяц. Но отчего он так злился? Чем плоха Маша? Не бесприданница какая-нибудь; хоть и на фрилансе, но сама себя обеспечивает. Невеста не хуже других!
А теперь шансов на хэппи-энд у этой истории нет вовсе, ведь Далибор наверняка разглядел чертов пакетик…
Выходить наружу совсем не хотелось, но к концу праздников дома исчерпались запасы продуктов. Изможденная неизвестностью Маша решилась на новую вылазку. Путь к супермаркету пролегал мимо автовокзала; за решетчатым забором она с удивлением разглядела знакомую фигуру. Фигура стояла на платформе для междугородних рейсов и держала в руке чемодан.
– Дамир?
Парень обернулся, и она ахнула: под прекрасным серым глазом красовался уродливый синяк.
– Шта е? Кто е? – залепетала она. – Може, позо́вем полицию?
Дамир замахал на нее рукой:
– Нэ, нэ! Полиция – нэ!
Маша не успела уточнить, почему нэ и отчего серб забыл родной язык. Он воровато оглянулся, шагнул к забору и громко шепнул:
– Санду́че…
Но осекся, увидев испуг на Машином лице: к платформе приближался нехороший Далибор. Сегодня он выглядел приличнее, чем всегда, но напугал уже не только Машу. Дамир тоже переменился в лице. К счастью, в эту минуту подъехал автобус, и он первым прыгнул в распахнувшуюся дверь.
Маша спешно зашагала прочь. Наполняя тележку в супермаркете, она проклинала покупку этой квартиры, эмиграцию, даже разрыв с бывшим. Да, год назад в жизни все было тухло, зато никаких тайников с травкой, внезапных отъездов и бандитских рож!
По пути домой она старалась выкинуть всю эту историю из головы, но отсутствие ясности не давало покоя. Почему явно симпатизирующий мужчина так ничего и не предпринял? Что за угроза исходит от его брата? Что довело старика до сердечного приступа? Как в ее ящике оказался пакет марихуаны? И связаны ли между собой эти события?
Воображение услужливо нарисовало картину с больным дедушкой, который держит травку в чужом ящике, потому что стыдится демонстрировать слабость перед любимым внуком.
Маша остановилась у входа в собственный подъезд: нет, не сходятся концы с концами, хоть убей!
Из задумчивости ее вывело движение за стеклянной дверью: внутри, у почтовых ящиков, согнувшись буквой «зю», возился злодей-Далибор. Через минуту затаившаяся Маша увидела в его руках туго набитый пакетик марихуаны и квитанцию – наверняка ее собственную!
Негодяй хмурился и что-то обдумывал, разглядывая добычу, а потом решительно зашагал к лифту.
Маша дождалась, когда он уедет наверх, вошла в подъезд и проверила собственный ящик. Внутри, разумеется, ничего не было.
Дома она сунула покупки в холодильник и рухнула на стул. На крупного наркоторговца этот качок не похож, максимум на громилу, а Дамир не мог заниматься таким делом добровольно… Может, их дед получал травку по рецепту, а сам торговал ею? Наверняка насквозь лживый почтальон был курьером, а ее ящик использовался для закладок!
А теперь, когда дед заболел, им приходится срочно рвать когти! И влюбленный Дамир раскрыл тайну и пытался предупредить…
Но зачем делать закладку в собственном подъезде? Зачем деду вовлекать в это дело постороннего, когда есть внуки – в преданности старшего сомневаться не приходилось.
Нет, все равно не сходилось. Что-то Маша все время упускала, какой-то элемент не вписывался в картину.
По идее, почтальон может только положить что-то в ящик, а не взять. И потом, он ездит по графику: последние квитанции были аж в канун новогодних праздников. Не самый удобный курьер, если подумать. И врет отвратительно: смешно вспомнить, как он отрицал свою вину и вызвал такой всплеск гнева Маши.
Но ведь правда: он совсем не настолько стар и немощен, как ей говорили. И, возможно, почтальон ни в чем не виноват, а врал в этой истории только один человек…
– Ой, Машка, ну ты и ду-ууура!
Когда застрекотал дверной звонок, она почти обрадовалась – очень уж не хотелось снова плакать в одиночестве.
На пороге стоял Далибор. Чисто выбритый, в костюме и с бутылкой вина. Маша настороженно смотрела на него: о многом она успела догадаться минуту назад, но его роль в этой истории пока оставалась неясной.
Брат Дамира вблизи был совсем не так страшен, как казалось ранее. Костюм на нем сидел лучше, мускулы выглядели мощнее, а губы даже красивее. И взгляд совсем не тяжелый, а очень даже прямой и честный.
– Чао! Я зовусь Дали́бор. Мало гово́рю по-русски.
Он вынул из кармана квитанцию за свет, протянул хозяйке и добавил:
– Брал сам из твоего санду́че… ящика. Треба нам гово́рим.
– А вино тоже мне? – усмехнулась Маша.
Далибор улыбнулся, и они прошли в комнату.
Он рассказал грустную историю. В последние годы Дамир спускал все заработки на игровых автоматах, а теперь еще и подсел на травку. Чтобы скрыть последнее пристрастие от деда, он сделал себе тайник…
– У тво́ем ящику, – пояснил Далибор. – Ключ е и́сти… такой же.