Иногда полезно пожурить подчиненных, показать свое недовольство – не ими самими, но их поступками.
Менц сердито выключила кнопку громкой связи и подошла к компьютеру.
– Все было у нас под контролем. Мы знали, где находится она, где находится он, куда он направляется, как он намерен туда попасть. Все было под контролем!
Голос ее разносился по комнате; она едва сдерживала гнев. Подчиненные поглядывали на нее украдкой.
– Из-за чего же мы утратили преимущество? Из-за недостатка информации! Из-за недостатка ума. Из-за недостаточной быстроты реакции – как здесь, так и там, в аэропорту! В результате мы оказались в невыгодном положении. Мы понятия не имеем, где он находится. Но мы хотя бы знаем, куда он направляется, и знаем, как можно быстрее туда попасть. Но этого недостаточно. Я хочу знать, кто такой Тобела Мпайипели, причем знать немедленно! Я хочу знать, почему Моника Клейнтьес обратилась к нему. И я хочу знать, где он сейчас. Я хочу знать, где диск с данными. Все! И мне наплевать, что вы должны сделать, чтобы добыть нужные сведения!
Она оглядела сотрудников, те опустили глаза в пол.
– Квинн, а те два придурка…
– Да, мэм?
– Пусть пишут рапорт. А когда напишут…
– Что, мэм?
– Пусть уходят. Они у нас больше не работают!
Она вышла из комнаты, жалея, что нельзя хлопнуть дверью. Прошла по коридору в свой кабинет – там как раз имелась дверь, которой можно было хлопнуть, – и бросилась в черное кожаное кресло.
Пусть дураки попотеют.
Пусть поймут, что, если не попотеешь как следует, Янина Менц выгонит и их. Потому что они, черт возьми, не имеют права на ошибку! Она обязана держать данное ей слово.
Директор уже все знал. Он сидел в кабинете в безупречной белоснежной рубашке и все знал, потому что слушал. Он слышал каждое слово, произнесенное в оперативном штабе – и, надо думать, все оценивал: и ее действия, и ее реакции, и ее стиль руководства.
Ей казалось, что прошла целая жизнь с их первой встречи, когда он спросил ее на собеседовании:
– Янина, вы-то сами этого хотите?
Тогда она ответила «да», потому что была белой женщиной, которая работала под руководством чернокожего мужчины, и возможностей у нее было не так много, несмотря на то что ее коэффициент IQ составлял 147, а в послужном списке не было ни одного промаха. Одни мелкие успехи. Подчеркнуть следует слово «мелкие», потому что она до сих пор не получила случая реализовать себя. И вот директор пригласил ее на обед в ресторан «Бухара» в торговом центре на Черч-стрит и изложил перед ней свое видение будущего:
– Янина, вице-президент хочет создать выдающуюся во всех отношениях разведывательную службу. Совершенно новую структуру, никак не связанную с прошлым. В следующем году вице-президент станет президентом. Ему известно, что он не обладает харизмой Нельсона Манделы – нашего Мадибы. Новому президенту предстоит тяжкий труд; придется преодолевать сопротивление на всех уровнях, бороться с подводными течениями как у нас в стране, так и за границей. Я получил карт-бланш, Янина. На создание новой структуры выделены значительные средства. Полагаю, что сегодня я вижу перед собой создательницу такой службы будущего. Вы талантливая, у вас выдающиеся умственные способности, за вами не тянется груз прошлых ошибок, вы законопослушны и трудолюбивы. Но вопрос состоит в другом: вы-то сами этого хотите?
О да, она очень хотела возглавить новую службу, больше, чем ему казалось! Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как ее муж воспылал страстью к молоденьким девушкам и заявил ей: «Семейная жизнь не для меня», как если бы во всем была виновата она, как если бы она и дочери в чем-то провинились. А на самом деле единственной причиной была Синди, которая так охотно раздвигала свои длинные ноги. Синди! Псевдохудожница с нечесаными патлами пыталась продавать расписанные вручную батики немецким туристам на Гринмаркет-сквер, а заодно стреляла своими большими карими глазами по женатым мужчинам, пока не поймала одного в капкан из своих твердых грудок без лифчика. Потом счастливая парочка переехала в Мпумалангу, в городок под названием Отдых Пилигрима, чтобы, по словам мужа, «открыть студию для Синди».
Итак, она ответила директору, что согласна. Она не просто хотела работать – страстно жаждала. Она была охвачена гневом отвергнутой женщины – в чем, в чем, а в источнике своего гнева она не сомневалась. Кроме того, ее злость питалась и честолюбием; единственная дочь в семье бедных африканеров, она готова была заплатить любую цену за то, чтобы возвыситься над разрушающим душу, бессмысленным существованием своих родителей. Ее злость питалась и десятью годами участия в Борьбе; несмотря на все ее таланты, все, чем она могла похвастать в результате, – место заместителя директора, хотя она способна на большее! Янина прекрасно разбиралась в себе, в своей психике, и была беспристрастна в самооценке. Она умеет летать – и какое имеет значение, откуда дует ветер, поднимающий ей крылья?
Ничего подобного она ему тогда, конечно, не сказала. За обедом она слушала его, говорила холодно и ответила со спокойной уверенностью:
– Да, я хочу этого.
Со следующей же недели они начали вырабатывать общий подход: создание первоклассной разведывательной службы в стране, которая тщится вытащить себя за волосы из болота третьего мира. Новая независимая спецслужба с, так сказать, чистым послужным списком.
Она до сих пор хотела этого. Независимо от того, какую цену ей пришлось заплатить.
Зазвонил телефон – внутренний.
– Менц.
– Янина, зайдите ко мне, пожалуйста, – сказал директор.
Он сел в маршрутку, которая шла в Бельвиль, – первое, что подвернулось. Самое главное – убраться подальше от аэропорта, не важно, в каком направлении; он обдумывал возможные препятствия. Он не может вернуться к Монике Клейнтьес, потому что за ней определенно следят. Он не может ей позвонить. Он не может поехать домой. Он не может вернуться в аэропорт – сейчас там их уже, наверное, целые стаи. И если они хоть что-то соображают, они наверняка следят и за вокзалом.
Поэтому поездка на автобусе или на поезде тоже исключается.
Остается вопрос: как попасть в Лусаку?
Он сидел в темноте, зажатый между другими пассажирами, уборщиками, охранниками, рабочими. Возвращаясь домой, люди обсуждали подорожание хлеба, результаты футбольного матча, говорили о политике. Ему вдруг захотелось стать одним из них. Захотелось бросить диск на колени Монике и сказать: «Вы кое-что не учли». А потом вернуться к Мириам и Пакамиле. Тогда завтра он поедет на работу на своей «хонде-бенли», а в обеденный перерыв пройдется пешком к чистильщику обуви Иммануилу и сыграет с ним партию в шахматы, прерываемую вечно болтающими по телефону богатенькими клиентами. И они будут добродушно подшучивать над белыми на коса.
Но от прежней жизни его отделяет синяя спортивная сумка, в которой два пистолета Z88 и штука под названием внешний жесткий диск.
– А вы чем занимаетесь? – спросила Тобелу соседка.
– В настоящее время – путешествую.
Как же ему попасть в Лусаку?
Не скажешь, что он приходит на работу каждый день в шесть утра. Сейчас почти половина девятого вечера, а директор, несмотря на то что ему за пятьдесят, выглядит свежим, отдохнувшим и бодрым.
– Янина, у меня тут один интересный звонок. Сегодня наш Тигр напал на десантника.
– Что значит «напал»?
– Избил. Десантник в госпитале, а его командир начал звонить по начальству. Он жаждет крови.
– Уверена, сэр, что для драки имелся повод.
– Я тоже уверен, Янина. Просто хотел, чтобы вы были в курсе.
– Спасибо, сэр.
– Когда увидите его, спросите о драке.
– Хорошо… Это все, господин директор?
– Все, Янина. Знаю, вы очень заняты. – Директор по-отечески улыбнулся.
Она не спешила уходить. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал о работе оперативного штаба; он должен представить дело так, чтобы она заверила его, что все под контролем! Но директор молча улыбался.
Она вышла на лестницу и тут же остановилась.
Знаю, вы очень заняты.
Он ее испытывал, проверял; теперь она поняла это наверняка.
Янина тихо рассмеялась. Если бы он только знал! Она глубоко вздохнула и медленно спустилась по ступенькам, считая шаги, как будто разрабатывая стратегический план.
Как только она появилась на пороге оперативного штаба, Радебе начал докладывать. В голосе его слышались извиняющиеся нотки. Он объяснил причины передислокации всех групп – шестеро лучших в аэропорту, шестеро на кейптаунском вокзале. Трое следят за железнодорожным терминалом и трое – за автобусным. Трое его подчиненных обзванивали все агентства проката машин в городе, требуя немедленно сообщить, если к ним явится человек, чья внешность подходит под описание Мпайипели, и попробует нанять машину. Они также намерены связаться со всеми частными авиакомпаниями. Еще три команды по два человека в каждой сидели в машинах на Уэйл-стрит, ожидая приказа. Ни в доме Моники Клейнтьес, ни в доме Мириам Нзулулвази никаких действий не замечено.
Янина кивнула. Квинн подтвердил, что телефон Нзулулвази поставлен на прослушку. Пока никаких звонков не было.
Раджкумар, не в меру обидчивый, докладывал с чувством оскорбленной гордости:
– В базе «Копья нации» нет сведений о Тобеле Мпайипели. Что касается адреса, по которому он зарегистрирован, – дом принадлежит некоему Орландо Арендсе. Возможно, тому самому Арендсе, которому сегодня звонила Моника, когда разыскивала Мпайипели. Но сам Арендсе зарегистрирован в Милнертон-Ридж. – Тучное тело заколыхалось; к Раджкумару возвращалась уверенность в себе. – Интерес представляет криминальное прошлое Арендсе: дважды сидел за торговлю краденым, в 1975 году и с 1982 по 1984 год. В 1989 году его обвиняли в незаконном хранении оружия, но признали невиновным. Дважды его арестовывали за наркоторговлю, в 1992 и 1995 годах, но до суда дело в обоих случаях так и не дошло. Одно точно: Орландо Арендсе – мафиозо. Наркоделец, причем крупный. Занимается и проститутками, и азартными играми, и торговлей краденым. Обычное крышевание. И, насколько я понял, за его деятельностью пристально следят «Скорпионы». Сдается мне, тот адресок в Митчеллз-Плейн может быть просто их явкой. – Раджив Раджкумар с довольным видом откинулся на спинку кресла.
– Молодец! – похвалила его Янина. Она начала шагать перед индусом от стены до стены, скрестив руки на груди.
Организованная преступность? Она обдумала все варианты, но едва ли они имели смысл.
– Мафиозо? – произнесла она вслух. – Не понимаю.
– За деньги можно купить странных компаньонов, – заметил Раджкумар. – А если он связан с наркотиками, речь идет о деньгах. Больших деньгах.
– Возможно, и сам Мпайипели – наркодилер, – предположил Квинн.
– Он механик по ремонту мотоциклов, – возразил Радебе. – Как-то не вяжется одно с другим.
Янина Менц перестала ходить, кивнула:
– Раджив, выясни, кто владелец мастерской.
– Данные компании устарели. Я, конечно, могу порыться, но…
Радебе заявил:
– Я вышлю туда машину. Иногда на двери есть телефоны, куда звонить в случае необходимости.
– Давай.
Она попыталась проанализировать то, что им уже было известно, рассмотреть факты под разными углами, но все время спотыкалась о криминальные кусочки головоломки.
– Мпайипели не замечен в связях с АНК, «Копьем нации», ПАК или АОНА?
– Нет. Но конечно, списки членов АНК несколько раз перетряхивались. Сведения у них неполные. А у ПАК и АОНА никогда и не было ничего подобного. Все сведения о ПАК косвенные и исходят от буров. Никакого Мпайипели там нет.
– Между Клейнтьесами и Мпайипели должна быть какая-то связь!
– Черт, – сказал Квинн. – Да он, может, работал у них садовником!
Радебе, который всегда взвешивал свои слова, нахмурился, как будто у него зародились серьезные сомнения:
– Пытаясь найти Мпайипели, Моника сначала позвонила Арендсе. Может быть, они связаны через Арендсе?
– Может быть. – Янина снова зашагала по комнате, переваривая полученные сведения, взвешивая все за и против. Как мало им известно! Им просто необходим прорыв, необходимо пролить свет над завесой невежества. Но как развязать язык наркобарону?
Она еще некоторое время походила туда-сюда.
– Ладно, – сказала она наконец. – Вот что мы сделаем.
В Бельвиле, в грязном общественном туалете, он зашел в кабинку, запер за собой дверь и вытащил пистолеты из скатанных в трубку журналов. Выйдя из кабинки, он по одному бросил их в разные корзины для мусора и зашагал по направлению к Дурбан-роуд. Он по-прежнему понятия не имел, куда направляется. Только понимал, что уходят минуты, а он всего на десять километров ближе к Лусаке, чем был в аэропорту. Им снова овладело искушение все бросить и вернуться домой. Но не давал покоя вопрос: так ли поступил Джонни Клейнтьес, когда он был нужен ему, Тобеле? И всегда ответ был одним и тем же: нет. Сколько бы он ни думал, как бы ему ни претило находиться здесь, как бы ни давили на него растущие тревога и тоска. Он многим обязан Джонни Клейнтьесу, значит, придется ради него пошевелиться. Тобела повернул за угол Фортреккер и Дурбан-роуд, увидел машины, стоящие на светофоре, и его осенило. Он ускорил шаг и направился к стоянке такси.
Надо вернуться в город. Быстро.
Во второй раз за день капитан Тигр Мазибуко выключил телефон после разговора с Яниной Менц и начал хрипло выкрикивать приказы команде «Альфа»:
– Открывайте ящики! Нам предстоит работа. Автоматы, пистолеты-пулеметы, гранаты со слезоточивым газом, бронежилеты и приборы ночного видения. И раскрасьте лица!
Бойцы охотно включились в работу, споро вскрывали ящики с боеприпасами, то и дело поглядывая на своего командира и недоумевая, почему им отдан такой приказ. Но Мазибуко сам ничего не понимал. Он вспоминал разговор с Менц. Почему он сегодня напал на офицера? Потому что поганец натравил на Малыша Джо Мороку свою немецкую овчарку. Что сделал Малыш Джо? Не отдал честь паршивому лейтенантику. Почему? Потому что Малыш Джо – это Малыш Джо. Он постоянно погружен в собственные мысли и не знает, что происходит вокруг него. Обыкновенная рассеянность, вот и все. А когда лейтенант обрушил на него целый поток непристойностей, исход был очевиден. Малыш Джо готов терпеть все, что угодно, только от одного человека, и этот человек – его капитан, Тигр Мазибуко. Вот почему Малыша Джо сразу вызволили с гауптвахты. Малыш Джо посоветовал лейтенанту совершить непристойные действия с самим собой или со своей собакой, и лейтенант натравил на него овчарку, чтобы собака его укусила. Что в любом случае, говоря военным языком, является нарушением закона в самом худшем смысле слова. Малыш Джо пострадал физически? Нет. Лейтенант и собака огорчили Малыша Джо. А это так же плохо, как и укус до крови. В его случае даже хуже. Была допущена несправедливость, как ни смотри. Тигр Мазибуко предпочел не действовать по официальным каналам, чтобы восстановить справедливость. Если он просто пожалуется по начальству, другие подразделения подумают, что об их ОБР можно вытирать ноги. Нет, ему надо было создать прецедент. А десантники пусть жалуются.
– Да, они в самом деле жалуются. Они требуют дисциплинарного взыскания.
– Тогда накажите меня. – Мазибуко говорил вызывающе, потому что понимал: до того, как он избил лейтенанта «Летучих мышей», бойцы ОБР были неприкасаемыми.
– Но только после того, как вы выполните задание. – И Янина Менц сообщила ему, что им предстоит сделать.
Ему передали бронежилет и оружие, прибор ночного видения и, в последнюю очередь, маскировочную краску. Он быстро и ловко нанес ее на лицо. Потом бойцы выстроились перед ним, и он проверил у каждого снаряжение.
– У меня для вас новая кличка, – заявил он. – С сегодняшнего дня вас будут знать как «Охотников за гангстерами».