Недовольно всхрапнув, мощный рыцарский конь, способный нести всадника в полном вооружении, дернулся в сторону, но остановился, осаженный умелой рукой наездника. Лишь переступил пару раз, с хрустом размалывая в труху попавшие под тяжелые копыта корни и ссохшиеся комья земли, да косил на невозмутимо сидящего в седле хозяина влажно поблескивающим глазом, выгибая крутую шею. Стремительно пролетевший мимо так, что был слышен только свист рассекаемого воздуха, сокол – мощногрудый, с продолговатыми черными пятнами под глазами сапсан – развернулся и с пронзительным клекотом завис перед всадником, делая частые взмахи крыльями, чтобы удержаться на месте. Рыцарь – о чем красноречиво свидетельствовали золотые шпоры на сапогах, – протянул вперед руку, и птица тотчас успокоилась, устроившись на этом импровизированном насесте. Подскочивший к наезднику сокольничий в фиолетовом одеянии с гербом сеньора с поклоном принял у него перчатку из толстой кожи с вцепившемся в нее соколом.
– Едут, ваша светлость!
Рыцарь повернулся в седле и бросил на кричавшего настолько выразительный взгляд, что тот побледнел и, судорожно сглотнув, произнес уже намного тише:
– Едут, ваша светлость.
Всадник еще некоторое время морозил провинившегося взглядом. Отвернулся. Слуга облегченно вздохнул, и в это время до него донесся негромкий голос дворянина:
– Пять плетей на конюшне.
– Ваша све… – попытался тот оправдаться. Он на чал работать в замке не так давно, иначе знал бы, что рыцарь не терпит даже намек на возражение.
– Десять!
Некоторые из присутствующих подумали: «легко отделался» или «повезло дураку».
– Да, господин.
Слуга попятился, мечтая оказаться как можно дальше от сеньора. Стоило ему скрыться за спинами других слуг, как он получил затрещину, да такую, что искры из глаз посыпались.
– Ты что пасть свою раззявил, – подтянув его по ближе к себе, зашипел старший слуга, кипя праведным негодованием. – Если у тебя зубов много лишних, так ты только скажи – я тебе их враз прорежу. Ты кто?
Неужто сам советник его светлости здесь передо мной стоит. Ах, слуга! И то правда, какой из тебя советник, чай, у нашего господина в советниках-то бароны да виконты ходят, а не морды деревенские. Молчать! Добр его светлость, добр. Моя б воля – так я тебе, паскуде этакой, голыми руками… – в подтверждение своих слов он потряс своими ручищами перед лицом слуги. – Голыми бы руками, говорю, язычище твой поганый выдернул.
Отвесив провинившемуся еще одну затрещину для закрепления полученного урока, старый слуга с чувством выполненного долга удалился.
Вдали показалась небольшая группка всадников. Ехали они неторопливо, сберегая силы коней.
В стане встречающих поднялась тихая, но присущая каждой встрече суета. Она возникает всегда, независимо от того, как тщательно готовилась предстоящая встреча: кто-то торопливо подтягивал ослабленные ремни доспехов (мало ли что может произойти!), кто-то тихо ругался себе под нос – заразившийся от окружавших людей тихой паникой конь взбрыкивал, мотал головой, сводя на нет все попытки хозяина взобраться в седло. Толпа слуг отхлынула подальше от рыцаря, свысока взиравшего на поднявшуюся суету, словно скала, у подножия которой кипит прибой. Подальше, чтобы не мешать переговорам благородных господ, но не слишком далеко – вдруг будут какие распоряжения. Старший слуга разъяренным медведем носился в толпе слуг, щедро раздавая как распоряжения, так и угрозы: мол, если что не так, то…
Впрочем, как всегда бывает в такой ситуации, к моменту встречи все привелось в порядок: выскальзывавшие из пальцев пряжки застегнулись, конь успокоился, слуги были на своих местах, воины построились за спиной господина, готовые выскочить вперед и закрыть собой в случае опасности, и даже вечно недовольный старший слуга затих.
Новоприбывшие остановились в отдалении, после чего предводитель отряда, в сопровождении двоих человек, неторопливо поехал в сторону встречавших. Остальные, повинуясь требовательному окрику, мгновенно спешились и раздались в стороны, держа наготове луки.
– Не доверяют, – шепнул державшийся по правую руку от сюзерена начальник охраны.
– Вижу, – ответил тот почти беззвучно, не оборачиваясь.
– Щиты наготове держать, – последовала новая команда.
Солдаты напряглись, держа подъезжавших в поле зрения. Кто-то сдвинул руку поближе к оружию, кто-то поудобнее перехватил щит. Врагов у их господина хватало, и излишняя беспечность могла привести к преждевременной кончине. Даже встреча со старыми друзьями – соратниками – сподвижниками – компаньонами (нужное подчеркнуть!) могла иметь совершенно неожиданный исход. А если гости ни в одну из этих категорий не входят? Значит, нужно быть вдвойне осторожным! Вон как сами-то гости осторожничают – стрелки уже и линию выстроили, чтобы не мешать друг другу в случае чего.
Командир охраны, нервно барабаня пальцами правой руки по бедру, бросал настороженные взгляды на выстроившихся стрелков. Не слишком комфортно чувствовать себя мишенью. Хоть самих стрел пока и не видно, но… Много ли времени нужно хорошему стрелку, чтобы натянуть лук и сделать выстрел? Миг-два, не больше! А плохих стрелков – это он знал точно! – среди новоприбывших не было. Не было среди них и слабых духом, не было и молодых, зачастую излишне горячих. Нет, только бывалые ветераны, которые либо погибнут, либо выполнят полученный приказ. Вернее, в данном случае – умрут, но выполнят. Хорошие соратники и опасные враги.
Начальник охраны взглянул на рыцаря и позавидовал его выдержке, тот по-прежнему сохранял полное спокойствие. Конечно, завяжись бой и немногочисленных лучников просто сметут в несколько раз превосходящими силами, но за свои жизни они успеют взять кровавую плату полной мерой. И, естественно, что первыми жертвами будут предводители – никакое искусство фехтования здесь не поможет. Стрелу не отбить мечом, не дотянуться до врага ответным выпадом. Именно это и пугало отнюдь не робкого воина. Наряду со страхом в душе бушевал гнев. Гнев на этих проклятых лучников, заставивших его почувствовать свою беспомощность перед оперенными, стремительными вестниками смерти, на себя, поддавшемуся липким, одурманивающим объятиям страха, на господина, затеявшего эти переговоры и упрямо демонстрирующего свою смелость – словно в ней кто-то сомневается, – выехав под прямой выстрел.
– Сэр Наль, сэр Прово, – произнес обернувшийся сюзерен. – Прошу вас составить мне компанию.
После чего шевельнул поводьями, двинув коня навстречу гостям. Сэр Прово и командир охраны последовали за ним.
Спокойствие на лице рыцаря было просто маской, призванной скрывать любые чувства. Маской, под которой никто не смог бы разглядеть смех. Не смех, а хохот!
«Наль, ты – тупица! – одного мимолетного взгляда хватило маркграфу, чтобы прочитать все мысли подчиненного. – Несмотря на золотые шпоры и гордую приставку “сэр”, ты так и остался тем простым мужиком, что лишь по капризу старика получил рыцарское звание. Быть может, только твои внуки смогут встать вровень с истинными дворянами, Наль. Да, Наль, они, а уж никак не ты. Ведь мало получить дворянское звание – нужно еще признание окружающих, Наль», – мысленно он никогда не называл своего начальника охраны сэром. Впрочем, вслух он никогда так не говорил. Не стоит отталкивать преданных людей, попирая их достоинство.
«Впрочем, наш нынешний гость от тебя не слишком отличается, такой же мужлан. Ведь он так же прям, как и ты. Будет сражаться до конца, даже без надежды на успех, и не колебаясь прикажет перебить нас стрелами, но только если мы сами нападем. Первым он не нарушит слово, что и дает мне возможность демонстрировать храбрость безо всякого риска… почти без риска. Ведь у меня слишком большие планы, чтобы рисковать собой».
Сам он признавал только выгоду и расчет, хоть ни когда явно не демонстрировал своих взглядов, более того, потешаясь в глубине души и даже – чего уж тут скрывать – презирая безрассудно храбрых, честных и излишне щепитильных людей, опираться и доверять – насколько это возможно и… необходимо – он предпочитал только таким. На людях старался не слишком отличаться от них, бравируя и храбрясь. И это у него неплохо получалось! Он имел репутацию отчаянного смельчака. Хотя никогда не рисковал сверх меры.
Да, однажды он лично возглавил атаку своих бойцов, первым влетев в ряды врагов и своим примером воодушевляя солдат, о чем впоследствии пели менестрели по замкам, прославляя его храбрость. Верно, но атака свежих сил тяжелой рыцарской конницы, имеющих к тому же численное превосходство, с разгона ударивших во фланг не успевших перестроиться, измотанных долгим боем всадников на усталых, заморенных конях – не слишком большой риск.
Так же, как восхищались некоторые идеалисты его бесстрашным вызовом герцогскому всевластию, имеющим мало общего с настоящим бесстрашием. Просто было глупо не воспользоваться благоприятной ситуацией. Главное не расслабляться после первых успехов, а продолжать наращивать силы и укреплять свои позиции. Чем он сейчас и занимался.
– Барон Ульф, – рыцарь склонил голову, приветствуя гостя.
– Маркграф Турон… Господа… – ответные слова были отрывистыми, словно команды на поле боя, а вместо плавного поклона – резкий рывок головой вверх – вниз.
– Легка ли была ваша дорога? Как семья?
– Все хорошо, благодарю. Может, быть перейдем к делу? Вы же предложили мне встретиться совсем не для того, чтобы интересоваться здоровьем моей семьи.
– Барон[11], – в голосе рыцаря прозвучала легкая укоризна. – Нельзя же так сразу… Вы не в бою, чтобы рубить сплеча.
– Предпочитаю решить все вопросы сейчас, не откладывая.
– Может, пройдем в мой шатер? Выпьем вина, поговорим. У меня великолепное вино – таренское…
Барон задумчиво пригладил пышные седые усы, почесал переносицу и, махнув рукой, согласился.
Заметив, что сопровождающие барона Ульфа воины спешились, намереваясь последовать за своим господином, маркграф Турон сказал:
– Барон, может, лучше поговорить с глазу на глаз?
– Хорошо, – ответил Ульф, переглянувшись со своими сопровождающими. – Надеюсь, больше ни каких условий?
– Не беспокойтесь, барон, – улыбнулся маркграф. – Больше никаких условий.
Сопровождающие обоих господ воины встали на стражу по обе стороны от входа. Маркграф вежливо пропустил гостя вперед и вошел следом, задернув полог.
Время от времени из шатра до воинов доносились отдельные звуки и слова, но понять по отдельным отрывочным репликам, о чем идет речь, было невозможно. Впрочем, стоящие на страже вассалы и не пытались строить догадки. Пару раз в шатер заглядывал старший слуга маркграфа, лично занося кувшины с вином.
Через некоторое время разговор пошел на повышенных тонах, и стоящие на страже воины напряглись, настороженно ощупывая глазами возможных противников. Прикидывали свои действия на случай, если переговоры между господами зайдут в тупик и перейдут в стадию открытого столкновения. В этом случае людям барона пришлось бы намного сложнее, чем их оппонентам: им пришлось бы с боем прорываться из лагеря маркгафа, и шансов вывести сюзерена живым было немного. Поэтому они облегченно вздохнули, когда барон Ульф стремительно вылетел из шатра, бурча ругательства себе под нос, точнее под густые усы, и, отдав вассалам распоряжение следовать за собой, забрался в седло.