Сначала Сиаре показалось, что Том разыгрывает ее, как прежде.
Как-то он целое лето доказывал ей, что умеет разговаривать с коровами. Всякий раз, когда они проходили мимо пасущегося стада, он останавливался поболтать с ними и «переводил» Сиаре их беседу.
– Блю говорит, что сегодня будет дождь, но Нелли считает, что Блю несет чепуху. Что ты говоришь, Нелли? Сиара очень красивая сегодня? Согласен, я и сам это заметил.
Сиара смеялась и шутливо толкала Тома, а счастье бурлило в ее груди от того, с какой лаской он смотрел на нее, от того, что он считал ее красивой.
Но сейчас в его глазах не было ни смеха, ни ласки. Сиара почувствовала, как ее накрывает волной паники.
– Продаешь Лохмор? Ты серьезно?
Том посмотрел в окно на регулярный парк, окружавший замок, и кивнул.
– С моей работой я вряд ли смогу часто сюда приезжать, так что не имеет смысла его оставлять.
Его голос был бесстрастным, как будто продажа Лохмора была ничего не значащей формальностью.
Сиара подошла к столику, чашка танцевала и звенела у нее на блюдце, когда она наливала себе еще чаю. Ее и саму чуть не шатало от того, с какой легкостью и равнодушием он отказывался от Лохмора, но она не могла допустить, чтобы Том заметил, как она расстроилась.
Лохмор был для нее всем. Ее детство в Дублине было грустным и одиноким, а тут она чувствовала себя окруженной вниманием, и не только со стороны дедушки и бабушки – вся прислуга в Лохморе относилась к ней как к родной. И здесь она в первый раз влюбилась… В того самого мужчину, который теперь готов пустить с молотка замок ее детства. С этим мужчиной она потеряла девственность и зачала ребенка, здесь, в Лохморском лесу, который он теперь так равнодушно собирается продать.
Сиару душили гнев и страх, и она постаралась сделать глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. В конце концов ей это удалось.
– Лохмор – ваш родовой замок. Ты не можешь продать его.
Том с болью взглянул на нее, подошел к дровнице, чтобы подбросить поленьев в затухающий огонь.
– Нет смысла сохранять замок, в котором не собираешься жить.
Сиара попыталась забрать у него полено.
– Давай я, – коротко сказала она.
Она тянула полено на себя, но Том его не отпускал.
– Я вполне способен разжечь камин, – сказал он.
– Это не твоя работа. Дай мне.
– Не путай меня с моим отцом.
У них и раньше бывали такие стычки. Но тогда Том не был таким решительным, теперь в нем появилась твердость. Сиара кинула полено в огонь и отступила. На самом деле она не знала, как себя вести. Теперь он был герцогом. Она должна уважать его решения. Но она была так напугана и подавлена, что не удержалась и дала выход своему раздражению:
– Ты сейчас загасишь весь огонь, ты же его совсем завалил. Поставь поленья шалашиком.
– Повторяю, я вполне способен разжечь камин, – сказал он, усмехнувшись.
Сердце взмыло у нее в груди.
Том всегда был неотразим, когда улыбался. В его глазах появлялись серебряные искорки, а сияние его улыбки заставляло забыть все печали и заботы этого мира. Но сегодня это было похоже на секундную вспышку, и Том снова повернулся к огню.
Сиара прислонилась к теплому мрамору камина и смотрела, как он ворочает поленья каминными щипцами.
– Ты сломаешь жизнь всем этим людям, если продашь Лохмор.
Том повернул к ней голову и почти прошептал:
– Я все равно продам его, Сиара.
Она вздрогнула от его слов, но еще больше – от воспоминания о том, как его шепот щекотал ей ухо, когда двенадцать лет назад на этом самом месте Том говорил ей, как много она значит для него, как он ее любит. А она смеялась от этой нежной щекотки и не решалась ему поверить.
Сиара отошла от камина, стараясь не ступать на старинный персидский ковер своими тяжелыми, не очень чистыми рабочими ботинками, подошла к окну и грустно посмотрела на аккуратно подстриженные деревья. Все лето она трудилась тут от рассвета до заката, стараясь восстановить парк таким, каким, судя по садовым книгам, он был сорок лет назад, пока его не перепланировали, уничтожив половину растений. Что будет с замком и его уникальным парком и садами при новых хозяевах?
Неужели его мать и сестры не возражали против продажи? Они всегда проводили здесь лето и встречали Новый год, и вообще были очень привязаны к Лохмору. Его мать была высокомерной женщиной и сводила свои контакты с прислугой к минимуму, но ее преданность Лохмору была видна в том, с какой любовью и тщательностью они с покойным герцогом осматривали весь замок при каждом визите, заглядывали в самые отдаленные уголки, внимательно выискивали малейшие признаки разрушения и немедленно отдавали распоряжения о ремонте.
– А что думает твоя семья?
– Я еще не говорил им. Скажу на Новый год. – Том умолк, хмуро что-то обдумал, потом нервно кашлянул и добавил: – Крупная международная сеть отелей выразила свою заинтересованность в приобретении Лохмора.
– Лохмор превратят в гостиницу? – ахнула Си-ара. – Они же погубят замок! Я сто раз видела такое по всей Ирландии. Конференц-центр, поле для гольфа, пара бунгало – и от замка ничего не останется! Неужели ты хочешь ему такого будущего?
– Все меняется, Сиара, ничто не остается прежним. Но я уверен, кто бы его ни купил, новый хозяин отнесется с интересом и уважением к истории Лохмора.
– А я вот в этом не уверена. И что будет со слугами? Они всю жизнь работали на твою семью.
Том раздраженно махнул рукой.
– Для этого я и приехал – хочу сам им все объяснить. И я сделаю все возможное, чтобы новые владельцы сохранили весь штат.
– Работа в Лохморе – это не просто работа, это образ жизни. У многих тут работали и отцы, и деды, и даже прадеды. Они служили твоему отцу и твоему деду. Для них Лохмор и Бенсоны – неразделимы.
Том посмотрел на нее так, будто она жгла его раскаленными каминными щипцами.
– Завтра утром я встречаюсь со старшей прислугой, после этого соберу всех остальных и все объявлю. Покупатель хочет оформить сделку как можно быстрее.
– Дай им хоть Рождество отметить спокойно! Разве ты не можешь объявить им потом?
– Нет. Лучше, чтобы все узнали как можно раньше и имели время обдумать сложившуюся ситуацию. – Он развернулся и пошел к дверям. – Мне надо работать, пойду заберу ноутбук из машины.
– Я думаю, Стивен уже принес твой багаж. – Сиара проскользнула перед ним. – Пойду узнаю, куда он отнес ноут. Наверное, в библиотеку.
Она уже потянула ручку на себя, когда Том уперся в дверь ладонью.
Сиара застыла спиной к нему. У него был какой-то новый, незнакомый ей одеколон. Но все остальное было прежним – и бабочки, порхавшие в ее животе, и подгибающиеся колени, и тепло, разлившееся по всему телу…
– Почему ты так себя ведешь? – раздался за ее спиной мягкий голос.
Сиара медленно обернулась. Ей стоило огромного труда не протянуть руку, не погладить его по щеке, шершавой от легкой вечерней щетины, не провести пальцами по губам.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты все стараешься делать за меня. Каждую мелочь, которую я способен сделать сам.
Она поколебалась, но потом все-таки задала вопрос, который вертелся у нее на языке:
– Ты продаешь Лохмор из-за… Это как-то связано с тем, что было между нами?
Том сделал всего шаг назад, но этого было достаточно, чтобы она снова смогла дышать. Его рот напрягся.
– С чего бы это?
Двенадцать лет назад, когда Сиара узнала, что беременна, после того как прошел первый шок, у нее появилась наивная надежда, что у них все получится. Она догадывалась, что это будет нелегко – в конце концов, им было только восемнадцать, и у каждого были свои мечты и амбиции. Но самой наивной ошибкой было то, что она совершенно забыла о разнице в их положении. Они были из разных миров, и их семьи никогда не одобряли их взаимную симпатию.
«Знай свое место! Не забывайся!» – вечно твердила ей бабушка. Это сводило Сиару с ума, так же как и манера родных Тома полностью ее игнорировать. Она была служанкой, и ей постоянно напоминали, что она не должна заговаривать с хозяевами, если они не обратились к тебе первыми, и сразу же выходить из комнаты при появлении кого-то из Бэйнсвортов или их гостей.
Когда Том приглашал ее на какой-нибудь праздник в замке, его родители не скрывали своего недовольства, а сестры явно чувствовали себя неловко в компании прислуги. И не только у их семей эта дружба вызывала недоумение. Однажды вечером, когда в замке устроили концерт, Сиара случайно услышала разговор подруг герцогини:
– Что она о себе думает? Вы слышали ее простонародный говор? Можно подумать, Бенсоны будут общаться с прислугой!
Никто, кроме ее матери, так никогда и не узнал, что они с Томом были больше, чем друзьями. Они договорились хранить их отношения в секрете. Сначала Сиаре это нравилось, но потом, когда они стали ближе, ей стало неприятно лгать и прятаться, как будто их любовь была чем-то постыдным.
В тот день, когда она рассказала Тому о своей беременности, а он сбежал, Сиара улетела домой в Дублин первым самолетом, не в силах выносить дальнейшее унижение. Тянущая боль в животе началась уже над морем.
Как только она переступила порог дома, мама сразу поняла, что с ней что-то не так. Она повезла Сиару в больницу и всю дорогу держала дочь за руку. Это до смерти напугало ее – Морин Кейси не была склонна к таким проявлениям нежности, и Сиара поняла, что ее дела плохи.
В больнице врач, молодой мужчина с усталыми глазами, сказал ей, что у нее выкидыш. И только тогда Сиара призналась матери, кто был отцом ребенка. Та вспыхнула, в отчаянии посмотрела на дочь и, смешивая английские слова с ирландскими и давясь злыми слезами, разразилась яростным монологом, из которого Сиара с трудом, но определенно поняла, что тридцать пять лет назад, когда ее матери было столько же, сколько ей сейчас, они с отцом Тома были влюблены друг в друга. А потом она случайно прочитала в газете о помолвке герцога Бэйнсвортского с леди Селеной Филипс. Она кинулась к телефону и позвонила своему возлюбленному в Бэйнсворт-Холл. Тот был искренне удивлен ее звонком, сказал, что у него есть обязательства перед семьей, что он должен жениться на девушке своего круга и все никак не мог поверить, что Морин не понимала с самого начала, что у них нет будущего.
Через два года она тоже вышла замуж после скоротечного романа, но муж оставил семью, когда Сиаре был всего годик. Джек и Мэри Кейси не одобряли брак дочери, поэтому маленькая Сиара не знала ни бабушки, ни дедушки.
Ее детство было одиноким. Мать много работала, а Сиара целыми днями была предоставлена самой себе. Когда по вечерам Морин возвращалась домой, то была слишком усталой, чтобы поговорить или поиграть с Сиарой. Они вообще были не особо близки. То признание в больнице фактически так и осталось единственным откровенным разговором матери и дочери.
Теперь Сиара смотрела на Тома и впервые спрашивала себя, чем были их отношения для него. Слабая обида еще ворочалась у нее в душе, но на самом деле ей было просто очень жаль их прежних – восемнадцатилетних, глупых, наивных.
– Ты двенадцать лет не появлялся в Лохморе.
Том нахмурился.
– У меня было много дел.
Сиара о многом сожалела в своей жизни, но больше всего о той ночи, когда Том пришел к ней в спальню, бледный и нерешительный, и она сама бросилась к нему на шею. Конечно, теперь они не решатся заговорить об этом, но Сиара не могла забыть, насколько близки они были когда-то… Два наивных подростка, которые так сильно обидели друг друга.
– Тогда в Дублине… я была очень расстроена.
На щеках Тома вспыхнули красные пятна.
– У тебя были все основания.
Когда они с Томом стали любовниками, Сиара послала к черту девиз своей семьи «У нас все прекрасно, а если нет, то мы сделаем вид». Она доверилась ему, как ни одному человеку в своей жизни: открыла ему свои секреты, свое одиночество, свои страхи и грехи. Она рассказала ему, что чувствует себя виноватой в том, что отец оставил их. Том снова и снова повторял ей, что ее вины тут нет, но внутри так и осталась эта заноза – чувство, что она настолько неинтересна и незначительна, что оказалась не нужна даже собственному отцу. Тогда она смущенно призналась Тому, что мечтает о большой семье и хотела бы минимум пятерых детей… и еще глубже полюбила его, когда Том ответил, что она будет лучшей матерью в мире. Си-ара доверилась ему всем сердцем. Ну что сказать – дура. Потому что от этого ей было во сто раз горше, когда он ее бросил, а ведь в глубине души она с самого начала знала, что рано или поздно это произойдет.
Эту ошибку она больше не повторит.
Сиара с грустью посмотрела на него.
– Лучше нам было остаться просто друзьями.
Том посмотрел ей в глаза, и Сиара сразу же усомнилась в своих словах. Но он кивнул и мягко сказал:
– Наверное, ты права.
Сиара повернулась и поставила чайную чашку на поднос – просто для того, чтобы улучить секунду и попытаться снова обрести хотя бы видимость душевного равновесия.
Ей нравилась ее новая жизнь в Лохморе. Да, иногда на нее накатывали воспоминания о Томе, но в целом все потихоньку наладилось. Прошло много лет, Сиара успела поучиться и поработать во многих чудесных местах в Ирландии, в Шотландии, в Англии, и она гордилась тем, что делает. Сиара несколько лет положила на то, чтобы разработать проект восстановления парков и садов своего детства, и теперь не готова была так просто отказаться от своей мечты. Она должна спасти Лохмор. И она сделает все возможное, чтобы убедить Тома не продавать замок.
Она взяла поднос со столика, повернулась и сказала:
– Прошу тебя, не говори никому – пусть спокойно отпразднуют Рождество.
– Я должен вернуться в Лондон к первому января. Я хотел поговорить со всеми до этого, чтобы понять, какие проблемы могут возникнуть, и помочь их решить.
– Тогда вернешься после Нового года, – спокойно ответила Сиара. – Лондон – это не край света.
Том что-то обдумал и кивнул, хотя и без энтузиазма.
– Посмотрим.
Сиара с грустью заметила, что ему в тягость каждая лишняя минута в Лохморе, но заставила себя улыбнуться и сказала:
– Кто знает, может, до Рождества ты еще передумаешь.
Том кинул на нее раздраженный взгляд.
– У меня есть покупатель. Я не передумаю.
Сиара нервно поежилась. Операцию «Спасите Лохмор» надо начинать немедленно.
– Слуги устраивают завтра вечер в память о твоем отце. Будет много гостей, зажжем гирлянды, споем рождественские гимны, потом танцы. Придешь?
– Я и забыл, как рано здесь начинают праздновать, – ответил он без тени ностальгии.
– Но ты придешь?
– Мой отец был не самым легким человеком, так что это широкий жест со стороны персонала.
Это было правдой. Его отца побаивалась почти вся прислуга Лохмора. Но он, по крайней мере, никогда и в мыслях не имел продать их замок.
Сиара пошла к дверям, держа поднос обеими руками. Том предусмотрительно распахнул перед ней дверь.
Уже в дверях она на секунду остановилась и сказала:
– Он был нелегким человеком, но его уважали. И он был верен Лохмору.
Том сжал челюсти.
– А я – нет?
Сиара пожала плечами и ответила:
– Я верю, что у тебя для этого есть веские причины.
На следующий вечер Том вполуха слушал бесконечный спор двух политиков, которые перехватили его, когда торжественная церемония зажигания рождественских гирлянд на елке закончилась и гости потекли в зал, где должны были начаться танцы. Он несколько раз пытался от них отделаться, но каждый из оппонентов был одержим идеей привлечь герцога Бэйнсвортского на свою сторону.
Том в который раз машинально осмотрел толпу в поисках Сиары и наконец увидел ее. Она танцевала с парнем по прозвищу Улыба, и улыбка у того действительно была что надо. На Сиаре было алое коктейльное платье и шелковые туфли на высоких каблуках, распущенные волосы блестящей каштановой волной падали ей на плечи, и, на взгляд Тома, это была самая красивая женщина в зале. И, наверное, самая упрямая.
Сегодня утром, сразу после настоящего ирландского завтрака, приготовленного Либби, – яичница с беконом, сосиски с фасолью, кровяной пудинг и картофельный хлеб – к нему подошел старший дворецкий и вежливо, но настойчиво пригласил «их светлость» пройтись по замку. По пути Стивен рассказал Тому обо всех мерах, которые предпринимал покойный герцог, чтобы сохранить этот уникальный исторический объект, обо всех нововведениях и реставрационных работах, между делом прочитав целую лекцию о значении замка не только для графства Уиклоу, но и для всей Ирландии. Эта экскурсия закончилась во дворе перед парадным крыльцом, где, разумеется, совершенно случайно оказался Лиам Гири, управляющий поместьем, и Сиара тоже была тут как тут. Прежде чем Том успел что-то понять, он, незнамо как, оказался на пассажирском сиденье внедорожника, и Лиам повез его по всему поместью, рассказывая о планах расширения молочного стада и возможности устройства буйволовой фермы.
На обратном пути в замок они снова, разумеется, совершенно случайно встретили Сиару, на этот раз болтавшую со своим непосредственным начальником, старшим садовником Шоном.
– Вы же еще не видели фруктовый сад, сэр! – восторженно рявкнул Шон. – Мы расширили его, на все рынки графства фрукты поставляем. А уж Сиара-то как расстаралась! Мы в этом году высадили саженцы яблок и слив, все старые сорта, которыми Лохмор на всю Ирландию славился.
И Шон потащил его в безупречно ухоженный сад, террасами спускавшийся к озеру, взахлеб рассказывая о своих планах расширить еще и теплицы.
В теплицах их опять поджидала Сиара, которая стала показывать ему собственные достижения – традиционные для Лохмора растения, которые она снова начала здесь разводить.
Но Том держался с ней очень холодно, помня ее вчерашний упрек, что он недостаточно предан Лохмору. Когда Сиара сказала ему это, Том в запале чуть не сказал ей правду: Лохмор, стараниями «преданного» отца, оказался весь в долгах, и он не видит другого способа рассчитаться с ними, кроме как продать поместье.
Том узнал об этом только после смерти отца. Сначала он пришел в ярость – особенно когда понял, что отец не сказал матери ни слова о долгах, предоставив эту тяжелую обязанность Тому. Но потом осталась только давящая тоска. Ему было очень горько, что у них с отцом были такие холодные отношения. Возможно, если бы они больше уважали, больше доверяли друг другу, судьба Лохмора сложилась бы теперь иначе.
После смерти герцога Том в который раз поклялся себе, что, если у него будут дети, он будет им самым любящим и внимательным отцом.
Политики уже перекинулись на земельный налог, и оба пришли в негодование, когда Том прервал их, сказав, что их подходы абсолютно похожи и совершенно непродуктивны.
Тем временем Сиара заметила его, повернулась к своему белозубому партнеру и что-то прошептала ему на ухо. Улыба повернулся и тоже с интересом посмотрел на Тома, потом ответил что-то Сиаре, и даже издалека Том мог видеть, что она покраснела.
Том взял с подноса подошедшего официанта бокал виски, но мягкий богатый вкус десятилетнего односолодового напитка не смог улучшить его настроение.
Он с подозрением смотрел на Сиару, которая покинула своего партнера и теперь направлялась к нему. Что она придумала на этот раз? Хорошо хоть, политики наконец умолкли при ее приближении.
Сиара подарила им ослепительную улыбку и сказала:
– Простите, что прерываю ваш разговор, но его светлость обещал мне танец.
Она взяла Тома под руку и потянула его в центр зала. Сначала тот сопротивлялся, но потом решил, что Сиара в любом случае лучше, чем два унылых политикана. Хотя и ненамного.
– Мне кажется, у нас проблемы, – предупредил ее Том.
Сиара, лукаво склонив голову, ждала объяснений.
– Во-первых, я не обещал тебе никакого танца.
– Мне показалось, что тебя пора спасать.
Это она верно подметила.
– Во-вторых, боюсь, твой предыдущий партнер меня возненавидит.
Сиара подняла брови и посмотрела в противоположный конец зала, где Улыба танцевал какой-то экстравагантный танец в окружении толпы женщин разного возраста, хлопавших в такт музыке.
– Это Винс Макнамара, он врач в Лохморе. Его партнер Дэнни уехал кататься на лыжах в Шотландию. Винс счастлив танцевать с каждым, кто согласен восхищаться его танцами.
– Что подводит нас к третьей проблеме. Ты, возможно, этого не помнишь, но я не умею танцевать.
В ее глазах засверкали лукавые искорки.
– О, это я хорошо помню. Но тебе необходимо проникнуться духом Рождества.
И Сиара повела его в круг гостей, танцующих под рок-н-ролльную обработку рождественской классики. Он наклонился к ней и сказал тихим голосом, чтобы могла слышать только она:
– Сиара, я все равно продам Лохмор.
Она пожала плечами.
– Да, ты уже говорил вчера.
Она пахла розами и ванилью. Он пытался не смотреть на то, как ее бедра покачиваются в такт музыке.
– Я раскусил тебя.
– Что ты имеешь в виду?
– Ирландский завтрак Либби, экскурсии по замку и поместью, глинтвейн и колядки. Но ты меня не переубедишь.
– Это просто совпадения.
Заиграла медленная музыка, и вокруг них остались только пары. Ему лучше уйти. Ему лучше уйти прямо сейчас. Вместо этого Том решил сыграть с Сиарой в ее же игру. Он положил руку ей на талию. Сиара попыталась отстраниться, но Том только крепче прижал ее. Сиара слабо улыбнулась.
– Я не уверена, что это хорошая идея. Многие будут корчить кислые мины, если мы будем танцевать вместе.
– Ты первая начала. Теперь признавайся, что ты сказала остальному персоналу?
Отведя глаза, Сиара быстро ответила:
– Ничего.
Он наклонился к ней и заглянул ей в глаза.
– Сиара…
Это все из-за шампанского. Она выпила пару бокалов и слегка опьянела.
Десять минут назад пригласить Тома на танец казалось ей отличной идеей.
Она просто хотела, чтобы у него было веселое Рождество, и он казался таким несчастным, зажатый между этими двумя скучными типами. Но сейчас, когда Том обнимал ее и они медленно покачивались под томную музыку, «отличная идея» на глазах превращалась в полную катастрофу.
Ее рука в его руке – это было такое знакомое чувство, будившее затаенные надежды. Его рука на ее талии – сильная, крепкая – от нее будто искорки разбегались по всему телу. Сиара старалась расслабиться, не реагировать на ее прикосновения, но внутри у нее все переворачивалось.
И что же ей теперь делать? Она должна спасти Лохмор. Как всегда говорила ее мама: улыбнись и вперед!
Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.
– Хорошо… Признаюсь, я сказала им: нам нужно сделать что-то, чтобы ты снова почувствовал себя здесь как дома, чтобы ты ощутил себя частью Лохмора.
Она почувствовала, как напряглись мышцы плеча под ее ладонью.
Том наклонился к ее уху и тихо сказал:
– Мой дом не здесь. Моя жизнь не здесь.
От этих слов внутри у нее все похолодело, но Сиара заставила себя небрежно бросить:
– Мне просто кажется, если ты продашь Лохмор, то тебе самому будет жаль. Разве тебе не хотелось бы оставить своим наследникам родовой замок?
– Пока у меня нет наследников.
– Ну, я уверена, рано или поздно ты обзаведешься семьей. Готова поспорить, у твоей мамы есть список кандидатур на роль герцогини Бэйнсвортской.
И наверняка это все титулованные красавицы с безупречной родословной.
Том в ответ молча пожал плечами. Он медленно вел ее в танце, постоянно не попадая в ритм, но Сиаре это казалось даже милым.
– У тебя есть кто-нибудь? – неожиданно спросил он.
Сиара удивленно вскинула глаза.
– В данный момент нет.
– У тебя кто-то был?
Но она почему-то не могла говорить с Томом о других мужчинах.
– Вроде того.
– Что это значит?
– Я много езжу по работе. Трудно завести серьезные отношения, когда все время переезжаешь с места на место. А у тебя?