К подругам заявляюсь в слезах, с размазанной под глазами тушью и опухшим лицом. Всю дорогу плакала, таксист как-то странно на меня поглядывал, но когда получил тысячу рублей, подобрел, даже спросил, все ли в порядке и не нужно ли мне помочь. Деньги творят чудеса, говорят, но с нашей семьей вот не вышло. Маму не интересует ничего, кроме живописи, отца – только бизнес.
Нинка открывает дверь с третьего звонка. Закутанная в большое пуховое одеяло с синим пододеяльником, смотрит на меня сонными глазами. Я вспоминаю, что вчера она была на ночной смене, и становится немного неловко, что потревожила.
– Господи! – выдыхает Шорохова, вмиг просыпаясь.
В квартиру меня буквально втягивает, осматривает пристально, словно следы побоев ищет, которых, конечно же, нет.
– Разувайся давай, проходи на кухню, я через минуту приду, чай сделаю. Оденусь только.
Я неловко переминаюсь, но иду на кухню. Веры, судя по всему, нет. Не вернулась еще с пар, хотя я думала, что уже. Она тоже вроде бы собиралась уходить пораньше.
Нинка появляется в кухне через минуту. Сразу же включает чайник, достает бабушкин фирменный чай.
– А что в составе? – спрашиваю, глядя на непонятную россыпь.
– Откуда ж я знаю? – пожимает плечами. – Бабушка из деревни мне постоянно передает, ромашку, знаю, точно кладет. И еще что-то. Сама собирает травы, сушит, что-то покупает в аптеке, правда.
– Я не буду, наверное.
– Кофе?
– Нет. Есть обычный чай?
– Да, Верка где-то покупала, сейчас поищу.
Мне нравится травяной чай Нинкиной бабушки, но в моем положении пить что-то на основе трав довольно рискованно, поэтому я отказываюсь. Ни Нинка, ни Верка о моем положении пока тоже не знают. Я до последнего надеялась, что этот момент как-то утрясется. Разумеется, я не глупая, понимаю, что беременность не проходит просто так, как заболевание, знаю, что будет расти живот, затем будут роды, но…
Глупо было скрывать. Теперь вот… не знаю даже, как сообщить.
– Так что произошло? – спрашивает Нинка, впиваясь в меня цепким взглядом. – Видок у тебя тот еще.
– Папа, – вздыхаю. – Я не знаю, как домой возвращаться.
– Все так плохо?
О наших периодических ссорах с отцом подруги, конечно, знают. Я даже жила у них, когда захотелось работать, а отец категорически запретил и поставил меня перед выбором: либо его деньги, либо работа. Я, конечно, самостоятельность выбрала, но потом пришлось вернуться, чтобы собрать себя по кусочкам после тяжелого расставания с мужчиной, от которого сейчас жду ребенка.
– Я беременна, Нин, – выдаю на одном дыхании. – Двенадцать недель уже.
– Охренеть, – ошарашенно на меня смотрит. – Ты только узнала?
– Нет, давно узнала, еще когда на Мальдивы улетела. Там тест сделала.
– И молчала? – укоризненно спрашивает. – Как могла, а? Партизанка.
– Я просто, я… не знаю, Нин, почему смолчала. Не знала, как сообщать. Вообще, надеялась, что это неправда.
– Ты у врача была уже? На учет встала?
– Нет.
– Здрасте, приплыли, а как это? Там же анализы сдавать нужно, на гемоглобин, скрининги там всякие, да и вообще… УЗИ сделать. Ты ребеночка увидеть хочешь?
Слова Нинки вихрем проникают в сознание. Сразу же вину ощущаю перед еще не родившимся малышом. В попытках забыть случившееся я не подумала о его здоровье. О себе волновалась, а в больницу так ни разу и не сходила.
– Ни-и-и-ин, – снова слезы на глаза наворачиваются, как подумаю о том, чего не сделала. – Вот что я за дура-то такая?
– Почему дура-то сразу? Это ведь и завтра можно сделать, и послезавтра. Это быстро. У меня тетя работает в женской консультации, она тебя без очереди впихнет, если хочешь. Ну, или в частную клинику можно записаться, там тоже, думаю, быстро сделают. С твоими-то деньгами.
– Может, и нет никаких денег, – говорю. – Отец зол. Он в таком состоянии может не просто заблокировать – закрыть мои карты.
– Ну, к тетке пойдем. Там врачи первоклассные, посмотрят тебя, анализы возьмут, не переживай. Главное, не нервничай, это хуже, чем то, что ты не пошла в больницу.
– Ты так много знаешь. А я ничего почти.
– Говорю же – тетя у меня там работает. Я в свое время насмотрелась на беременных. Даже хотела идти учиться на акушера-гинеколога, но потом передумала.
– Ничего себе.
Об этом я не знала, что даже удивительно, учитывая, сколько лет мы с Нинкой дружим.
– В общем, я все организую. Завтра же к врачу пойдем, не раскисай, главное.
Мы обе замолкаем. Тишину нарушает лишь стрелка настенных часов, которые хозяйка квартиры категорически запретила снимать.
– А… – Нинка замолкает, но я и так прекрасно знаю, о чем именно она хочет спросить.
– Не знает.
– Ох… – только и выдает подруга.
– И не буду говорить.
– А папа? В курсе?
– Что я беременна – да. Кто отец ребенка – нет. Мы поэтому и поссорились. Он настойчиво спрашивал, я отказывалась рассказать. Он… он… аборт предложил сделать, раз такое дело.
– Сволочь, – резко выпаливает Нинка и тут же замолкает. – Прости.
– Это еще не все.
Я в подробностях рассказываю ей о разговоре с отцом. Каждый раз Нинка широко распахивает глаза и мотает головой. Вот такой у меня отец, да. Я и сама не знала до сегодняшнего дня, что он способен на такие слова. Надеюсь, это только слова, поступков не будет.
– А ты? Ты сама как думаешь?
– Двенадцать недель, Нин. Аборт делать поздно, да я и не думала о нем совсем. Сразу поняла, что рожать буду. Это ведь его ребенок, понимаешь? Частичка Багрова во мне.
Не хочу даже думать, как звучат мои слова. Мне кажется, что они похожи на бред одержимой, но я все равно их произношу. Я бесповоротно влюблена в Кирилла Багрова. Влюбилась давно, еще когда он приходил в наш дом с родителями. Взрослый, безумно красивый, серьезный и всегда собранный, он заставлял мое сердце биться чаще. Я долго училась за границей, а когда вернулась – едва ли не в первую вылазку в клуб встретила его за столиком. Могла ли я пройти мимо и не попробовать? Конечно, нет.
Он в ту же ночь стал моим первым мужчиной. Сразу после мы расстались, разумеется, но потом столкнулись в кафе, куда я устроилась на работу, и закрутилось. Я не надеялась на что-то серьезное, но вынести информацию о его женитьбе оказалось сложно. Долгие недели на Мальдивах я приходила в себя, боролась с постоянной тошнотой, пока не узнала о беременности. И вот… Багров ничего не знает, отец настаивает на аборте, а я… я ни за что не смогу навредить своему ребенку. Пусть он и зачат случайно, я уже его жду. Не могу иначе, ведь внутри меня не просто ребенок. Там малыш от Багрова. Его сын или дочка.
От раздумий отвлекает щелчок замка. Верка возвращается домой. Вихрем врывается вначале в коридор, а затем и на кухню. С улыбкой, счастливая, правда, как только нас видит – замирает. Вмиг становится серьезнее.
Приходится и ей все рассказать, правда, уже легче. То, что я не могу произнести, говорит Нинка. Верка только молча слушает. Не комментирует, пока мы с Ниной окончательно не замолкаем.
– А может, и нет никакого ребенка? – спрашивает. – Ты же только тест сделала, а они врут. У моей подруги вот…
– Ша, Рязанцева, – тут же затыкает ее Нинка, но уже поздно.
Эта мысль настойчивой хваткой просачивается в мои мысли, занимает там едва ли не главную позицию. Ни на секунду не отпускает.
– Не слушай ее. Тест ты сделала, месячных у тебя нет, – перечисляет Нинка. – Беременна, конечно.
– А если нет? – спрашиваю. – Запиши меня к врачу. Завтра же, Нин. Я должна узнать.
– Конечно-конечно, уже записываю, – встает из-за стола. – Со мной пошли, – говорит Верке и буквально выталкивает ее из кухни.
Я слышу, как они ссорятся. Делают это шепотом, но я все равно слышу. Слов не разберу, по тону понятно, что не сошлись во мнениях. Я теперь тоже сомневаюсь. Вдруг никакого ребенка нет? Может, это сбой у меня из-за первого раза. Гормоны шалят. Я ведь до Багрова сексом ни с кем не занималась, а потом стресс.
– Завтра в десять к врачу, – сообщает Нина. – Не думай даже, все будет. Или… ты, наоборот, обрадуешься, если не беременна?
– Не знаю, Нин… не знаю.
Не обрадуюсь. Страшно признаться, но я не представляю, как услышать эту новость. Я столько месяцев ходила с мыслью, что жду ребенка от Кирилла. Что внутри меня растет его частичка, и что теперь у меня появится малыш, который навсегда свяжет нас с ним. Пускай не физически, но я готова довольствоваться малым.