Концепциями различных лингвистических школ и направлений, индивидуально-авторскими теориями накоплен огромный фактический материал, представляющий различные теоретические взгляды на природу феномена «язык». Рамки когнитивного подхода позволяют рассматривать их в режиме преемственности и дополнительности не только по отношению друг к другу, но и по отношению к другим научным областям. Интеграция идей одной науки с содержанием другой науки может осуществляться в форме заимствования подходов, идей, отдельных теоретических положений, обмена и взаимообогащения представлений, освоения ряда новых для лингвистики категорий и понятий, исследовательских принципов и принципов обработки информации, операторов, переноса методов, причудливой мозаики из понятий и методов, их переплавки и т. п.
Решение стоящей перед исследователем (активным, творческим субъектом) задачи описания способа порождающего конструирования такого сложного концептуального объекта, как язык, потребовало полного анализа целого набора условий (предпосылок), касающихся самого понятия научного предмета, знания, методологии и организации производства субъектом нового знания, научного познания и др.
Требуемые предпосылки формировались путем осмысления и извлечения данных из ряда научных областей – философии, логики, психологии, дидактики, семиотики, лингвистики, кибернетики в соответствии с необходимостью отыскания недостающего лингвисту оператора. Ниже мы пытаемся последовательно рассмотреть эти условия. Цель предпринимаемого обзора не в том, чтобы в очередной раз обобщить взгляды исследователей на природу научного познания с позиций отдельных научных дисциплин. Она и не в том, что новый ракурс освещения проблемы лингвистического познания как способа производства нового знания требует предъявления и объяснения содержания определенного концептуального каркаса, с позиций которого разворачивается мировоззренческая направленность воли исследователя, обретаются должная уверенность и устойчивое основание поиска путей решения многочисленных проблемных ситуаций. Она состоит в том, чтобы способствовать интенсификации прямых и обратных связей междисциплинарных исследований, чтобы создаваемая теория языка как объекта вписывалась в контекст современных тенденций развития науки и ее перспектив.
Философия науки говорит о том, что на современном этапе общенаучная картина мира, базирующаяся на принципах глобального эволюционализма, все отчетливее выступает в качестве онтологического основания будущей науки, объединяющего науки о природе и науки о духе. Эта целостная система научных представлений о природе, человеке и обществе становится фундаментальной исследовательской программой науки на этапе интенсивного междисциплинарного синтеза знаний. Длительное время существовало противопоставление между естественными и гуманитарными науками, и это приводило к усилению разрыва между ними. Современный синтез достижений различных областей знания протекает в условиях, когда все большую роль в научном познании начинают играть крупные комплексные программы и проблемно ориентированные междисциплинарные исследования [173, c. 350-351, 354].
Согласно общим, инвариантным принципам оснований и обоснования теорий порождаемая научная теория должна иметь как внутреннюю организацию, так и внешние связи [139, c. 92].
Что касается внутренней организации, то любая теория представляет собой логическую систему (множество терминов и предложений, связанных логическими отношениями). Исходные термины и предложения составляют основу, на которой непосредственно строится вся теория. Поэтому они называются собственными основаниями теории. Собственные они потому, что принадлежат этой же теории. Однако теория должна получить основания, лежащие не только в сфере данной теории, но и вне ее. Эти основания называются внешними основаниями теории. Собственные основания теории должны быть связаны с внешними по отношению к данной теории основаниями. Эти связи будут уже внешними связями, и они должны показать, какую роль играет гносеология в правильном установлении этих связей. К внешним основаниям теории относятся философские, логические, семиотические, методологические, прототеоретические, метатеоретические основания [139, c. 92-108]. Функцию философских оснований теории могут выполнять все принципы диалектического материализма. Как правило, философские основания должны выступать в единстве с другими основаниями, например, логическими, методологическими, семиотическими [139, c. 102]. Составной частью философских оснований являются категории и принципы гносеологии, то есть собственно гносеологические основания теории. Поэтому главным в установлении соотношения различных оснований теории явилось то, что решение стоящих перед нами задач потребовало не просто комплексного использования различных оснований, но их использования при ведущей роли гносеологических оснований. Именно гносеологические основания должны детерминировать принятие как собственных, так и внешних для создаваемой теории оснований. Роль гносеологии должна предстать фундаментальной.
Для философии, так же как для методологии, психологии, лингвистики, психолингвистики, дидактики, компьютерных и других наук, остро стоит задача разработки единых теоретико-методологических основ единства научного знания и познания. Об этом свидетельствует рассмотрение проблемы научного знания и познания в трудах Щедровицкого, Уемова, Канке, Коршунова, Алексеева, Панина, Петрова, Захарова, Касавина, Карпова, Копосова, Юревич, Микешиной, Мамчур, Портнова, Миронова, Иванова, Спирина, Степина и др.
При этом единодушие ученых-философов в их мнении о том, что всякие попытки отмежеваться от науки либо от философии чреваты интеллектуальным оскудением, остается неизменным. Избежать этого оскудения можно лишь в том случае, если использовать достаточно много разнообразных философских и научных ориентиров, а для производства наиболее значимых для научного познания обобщений прибегать к отождествлению нетождественного, непохожего [66, с. 315; 106, с. 111; 118].
С уходом двадцатого столетия при освещении важнейшего содержания ведущих направлений развития философии в ХХ веке в теоретической философии делается вывод о том, что главным и наименее замутненным достижением ХХ столетия является стремительное развитие научного знания, что в этот период произошли кардинальные изменения в самих основаниях философской мысли.
В области философского знания наблюдается раскрепощение философской мысли и получение творческого импульса для развития новых направлений: феноменологии, герменевтики, экзистенциализма, аналитической философии, постструктурализма и других. Новым для нее явлением является то, что философия в лице представителей ее новейших направлений недвусмысленно отказалась от претензий на роль универсального учения. Отличительной чертой философского развития в ХХ веке называется дальнейшая специализация философской мысли. Еще одной существенной чертой называется выдвижение на первый план проблемы онтологии языка и онтологии культурных смыслов [66, с. 5-6; 116, с. 277].
Вместе с тем непреложным остается положение о том, что язык философских (в том числе и гносеологических) категорий есть универсальный и всеобщий язык, лежащий в основании всех других языков рационального познания, будь то естественный или искусственный язык, язык метафор или язык символов. Теория познания при этом рассматривается как важнейшее условие самосознания не только философии, но и всей духовной культуры человечества. Это метафизическое сердце философии и весьма действенное средство общемировоззренческой стабилизации социума в условиях информационного взрыва и глобального антропокосмического поворота, который переживает сегодня человеческая цивилизация [118, с. 240].
Хотя имелось и имеется огромное разнообразие теоретикопознавательных стратегий, а также частных гносеологических языков и методов [118, c. 248], существование вечных, в полном смысле слова, стержневых проблем обеспечивает единство гносеологического знания в историческом времени и в интеллектуальном пространстве современной культуры.
Философское общение между представителями различных философских школ и направлений возможно только потому, что имеется общее теоретикопознавательное ядро, которое составляют вечные и всеобщие вопросы. К ним относят такие проблемы: какова природа знания? какими путями сознание человека добывает и проверяет знание об объекте? что такое сознание человека, его генезис и структура? как взаимодействуют различные виды знания, в чем причины их дифференциации и есть ли перспективы их синтеза? и др. [118, c. 245].
Согласно современным научным представлениям философское учение о знании мыслится как жизненно необходимое ученым частных научных дисциплин [182; 66; 1; 118, с. 242; 173].
Такой подход объясняется тем, что в самом общем и абстрактном виде теория познания трактуется как философское учение о знании и закономерностях познавательной деятельности человека. Она являет себя как учение о всеобщем в познавательных взаимоотношениях субъекта и объекта [182; 118, с. 233, 242]. Теория познания образует своеобразное посредствующее звено между онтологией и общей аксиологией. Ее интересует взаимодействие познающего субъекта и познаваемого объекта. В отличие от онтологии, которая ищет закономерности самого бытия, и общей аксиологии, которую интересует его ценностное человеческое измерение. Таким образом, общая методология гносеологического исследования должна быть ориентирована на выявление того, как приобретается знание об объекте, его бытии и как они соотносятся между собой. Отсюда вытекает возможность сформулировать ряд требований к частнопредметным когнитивным исследованиям, осуществляемым на различных уровнях познания – метауровне, общенаучном, частнопредметном. Наиболее важное заключается в том, что любая конкретная когнитивная наука должна основываться на всеобщих метафизических предпосылках в виде базовых теоретико-познавательных категорий «истина», «познание», «чувственное», «рациональное» и т. д. Во-вторых, только философия может обеспечить рациональный диалог между различными науками, изучающими познавательный процесс, и тем самым выполнить важнейшую интегративную функцию в условиях специализации и дифференциации современного научного знания благодаря своему всеобщему категориальному гносеологическому языку. В-третьих, все конкретные науки рассматривают познавательный процесс под определенными, строго фиксированными углами зрения, они «рассекают» единый объект в разных проблемных плоскостях, и только философская гносеология способна дать целостное понимание познавательного процесса и выступить в роли их методологического и мировоззренческого фундамента.
Основными ходами теоретико-познавательной мысли в философии называют негативистские (или «пессимистические»: скептицизм, агностицизм) и конструктивные (или «оптимистические»: «реалистические»: наивного реализма, натуралистические, праксеологические; «платонические», «имманентистские», «трансцендентализм») стратегии, и основанием для их отнесения к тем или иным служит решение вопроса о происхождении и сущности знания [118, c. 250-278].
Современная гносеологическая ситуация предстает крайне неоднозначной и определяется рядом тенденций, отражающих как противоречивость и даже кризисность культурной ситуации, так и радикальные перемены в философских умонастроениях. Проблема сознания оказывается центральной в современной культуре. Наметившийся онтологический поворот в современной философии подчеркивает важность гносеологии – ведь бытие сознания есть прежде всего бытие знания.
К конкретной реализации философской наукой проблематики научного познания относятся современные концепции социальной теории познания, креативной онтологии знания, исторической эпистемологии, использующей для реконструкции истории познания междисциплинарный метод case studies. Философская наука приходит к необходимости осмысления таких феноменов, как текст, контекст и дискурс. По мнению философов, лингвистический поворот в философии и гуманитарных науках в целом до сих пор не закончился. Одно из его следствий для философии состоит в том, что отныне осмысление фактов и методов лингвистики на постоянной основе включается в предмет теории познания и философии науки, а также и в другие философские дисциплины. Лингвистика стала для философии одним из коммуникативных партнеров наряду с психологией, этнографией, историей культуры, когнитивными науками, и плодотворность этого междисциплинарного взаимодействия носит двусторонний характер.
Философское знание обращается к синтезу данных и достижений других наук путем метода конструктивного переноса ряда новых концептов – «познавательная установка», «местность», «предельный опыт» и др. [197, c. 67].
В философском знании отмечается, что такая фундаментальная область, как эпистемология, переживает не самые легкие времена. Дальнейшее ее развитие невозможно без взаимодействия с науками, имеющими непосредственное отношение к информационным технологиям, компьютерным и когнитивным наукам. Отличие традиционной гносеологии от теорий знания, связанных с компьютерной революцией, состоит в том, что первая концентрируется на процедуре, дескрипции, обращаясь к высказываниям и правилам для получения знания, тогда как «компьютерная» теория познания делает центром своего внимания регуляцию, обращается к нормативным предложениям, использует знания для продуцирования правил. Сегодня разрабатывать теорию знания и познавательной деятельности классическими приемами и средствами недостаточно и не всегда возможно, изменяется инструментарий эпистемолога, требования к его профессиональной подготовке.
Философия становится дисциплиной, сопричастной когнитивной науке, экспериментальной деятельности, осуществляемой, в частности, при разработке программ искусственного интеллекта (ИИ). Выяснилось, что именно в этой сфере возможна проверка самых тонких и абстрактных гипотез о природе человеческого разума [115, c. 49]. Таким образом, эпистемология впервые за всю историю получает прямой выход в сферу конструктивной инженерной и технологической деятельности [115, c. 50].
В ракурсе нашей проблематики особое значение приобретает развитие философского представления о необходимости обогащения философского принципа научной рациональности. Если основу рациональности человеческой деятельности в целом диалектический материализм усматривает в ее целеполагающем характере, в детерминированности этой деятельности идеальными моделями предполагаемого результата [1, c. 208-209], то в современных условиях на передний план выдвигается (как было уже отмечено во Введении) «необходимость «расшатать» бинарное мышление, привычное мышление в оппозициях. Возможные пути реализации принципа усматриваются в приемах тернарного мышления, когда равноправны не два, а три начала, или системность, гармонизация, дополнительность, одновременность вместо оппозиции, герменевтический круг, или «круговая методология» и другие [115, c. 48].
Философская наука также выказывает озабоченность поисками решения застарелых проблем школьного образования, связанных с обращенностью познавательной деятельности учащихся к действительности. Одной из таких проблем является неинтегрированность знания – разрыв между знанием и индивидуальностью, при котором изученные факты и теории, приобретенные навыки манипулирования данными (внутрипредметная техника) не пропущены через личность и, как следствие, в долгосрочном плане не связываются личностью ни с существующим миром, ни с ее внутренними или внешними, например, профессиональными потребностями. В качестве одной из главных причин неинтегрированности знаний у школьников называется разрыв между новыми достижениями науки и старыми образовательными технологиями. Интегрированное знание получает свое определение. Это синтезированный в познавательной практике индивидуума комплекс амбивалентных продуктов рационального и внерационального, мышления и восприятия, который ассимилируется психикой в виде целостной системы с согласованной структурой и межобъектной динамикой и проявляется как пропущенное через личность единство теоретического и практического опыта человека в его внутренней и внешней, сознательной и бессознательной активности. Путь к интегрированному знанию лежит прежде всего через познание, а не простое обучение [68, c. 37-53].
Ставится вопрос обоснования переноса понятий и принципов ряда наук. Философы высказывают мнение о трудностях и опасностях, которые поджидают исследователя – право на перенос понятий и принципов из одной концепции в другую требует предварительной рефлексии, в целом методологически грамотного мышления [115, c. 48; 173], а также о необходимости преимущественного использования в исследованиях понимательных стратегий вместо описательных [159, с. 189-191].
К наиболее развитым и систематическим вариантам праксеологической (рассматривающей знание как следствие активной предметно-практической деятельности человека в окружающем его мире) доктрины относят диалектический материализм или марксистскую теорию познания. Проведенное нами исследование позволяет сделать следующий вывод применительно к лингвистическому полю знания.
Реализация требований закона «восхождения», его принципов и категорий в процессе понимания текста как знако-знаниевого образования обеспечивает нахождение способа, средств и путей построения теоретического объекта «язык». Так, следование принципу отражения материального мира и практики, принципу системности объектов способствует не только образованию предметной области языкознания, но и отображению типов изображаемых языковыми знаками реальностей или онтологий. В свою очередь, выявленные онтологические системы, включенные в структуру базы лингвистического знания, позволяют не только планировать («задавать») познавательные цели деятельности понимания, но и намечают путь, которым они могут быть достигнуты. Принцип системности нашел спецификацию в лингвистическом познании в форме системы идеальных объектов («вещи, свойства и отношения», «объекты, атрибуты и связи», «множество»), которыми мышление оперирует как специфическими предметами, замещающими объекты реального и идеального миров и т.д. Принцип диалектической противоречивости нацеливал на постановку многочисленных проблем, их решение. Он аксиологичен, сопряжен с критикой и самокритикой исследователя, его способностью самостоятельно и ответственно мыслить и действовать. Только обращение к категориям (познавательной деятельности, познавательного отражения, гносеологического отношения, гносеологического образа, рационального и чувственного в познании, противоречия, задачи, субъекта познания, объекта, субъективного образа, значения и др.) в процессе осуществления информационно-конструктивной деятельности позволяет произвести частичные и целостный гносеологический образ языка. Созданные модели лингвистического знания являются доказательствами того, что язык как научный предмет может быть сконструирован исследователем в рамках закона восхождения в виде объекта его мысли (образа) на основании извлечения, структурирования и формализации знаний (данных) из научных описаний общественнофиксированного знания о его системно-структурной организации.
В физике предмет теории получил специальное название – «физическая реальность». В других науках подобного названия нет, но все равно фактически они имеют дело с какого-то рода реальностью и т. д. С точки зрения гносеологии под реальностью теории понимают предмет теории, то есть область идеализированных объектов. Под приложением же теории, то есть под прикладной наукой, зачастую понимают область материальных, чувственно данных объектов. То есть это есть материальный, опосредованный идеализированным предметом объект [137, c. 18]. Наряду с этим существуют «чистая», то есть теоретическая, изучающая идеальные теоретические объекты, числа, фигуры и т. д., математика и прикладная математика как отдельные дисциплины. Названий «чистая» и «прикладная» физика, биология и другие науки не имеется, но это не мешает им быть таковыми фактически [137, c. 18]. Подобно этому область лингвистических идеализированных объектов – научных понятий в их системной организации (понятийная модель системы языка или знание о нем) может быть отнесена к «чистой» лингвистике, к когнитивной функции языка, а материальные, чувственно данные языковые единицы – к его коммуникативной функции, и это обеспечит сущностное единство основных проявлений языка.
Предмет языкознания, произведенный методом «восхождения», предстает предметом теории (в когнитивной модели объект есть знание о нем) – это то, что изучает данная теория, то есть то, на чем аналитически истинны законы этой теории. А они предстают истинными на области предметов, созданных чисто умственно, вообще не имеющих в природе аналогов. Ясно, что истинность порожденной теории не может быть эмпирической, так как идеализированные предметы представлены через смыслы слов (терминов) и не являются чувственно воспринимаемыми, но может быть только аналитической истинностью, устанавливаемой на основе смысла слов (терминов). В связи с этим в качестве непосредственной лингвистической материальной базы исследования предлагается использовать корпус явных конъюнктивных научных определений (терминов) базовых понятий, обеспечивающих «полный охват» конструируемого предмета «язык». Содержание названного вида текстов как знако-знаниевых образований обеспечивает такую проблемную ситуацию, в которой объект познания представляет собой некую тайну, загадочное «Х», относительно которого мы хотим получить знание. Согласно теории познания, если нечто, существующее в мире, в нашем сознании или в культуре, не является для нас таинственным, не несет в себе тайны, этого самого «Х», то оно никогда и не будет выступать перед нами в роли объекта познавательной деятельности [118, c. 284].
Лингвист-когнитолог, осуществивший полный цикл языкового познания и описывающий его ход и результаты в виде концептуальной модели языкаобъекта, методик образования понятий, технологии построения понятийного объекта, с полным правом может заявить о состоявшемся умственном применении в лингвистике положения Маркса о познании некоторого конкретного целого, в котором имеются всегда два этапа. Ему удалось мысленно разложить это целое на отдельные стороны, выделить некоторые определяющие свойства, отношения, то есть движение от «конкретного, данного в представлении, ко все более и более тощим абстракциям, …к простейшим определениям». На этом пути полное представление испарилось до степени абстрактного определения этого объекта, что обнаружило себя в выявлении определения языка как системного объекта. Далее ему удалось мысленно воспроизвести целое концептуальное образование на основе полученных абстракций «как богатой совокупности, с многочисленными определениями и отношениями». Таким образом, на втором пути абстрактные определения привели к воспроизведению конкретного посредством мышления. Использованный Марксом и заимствованный нами познавательный принцип носит название единства логического и исторического. Он гласит, что в теоретической системе знания собственная история объекта должна быть вскрыта в его существенных и необходимых моментах логически, но при этом необходимо опираться на историю его познания, ибо развитие идей в той или иной степени запечатлело собственную историю объекта. Словом, теоретическая реконструкция собственной истории объекта опирается на историю его познания (на его гносеологическое развитие), а его гносеологическое развитие проясняется только на основании логики собственного развития, вскрытой теоретической мыслью [118, c. 285; 173, с. 256].
Продолжим ход нашей мысли о возможности, необходимости и приоритете создания «чистой», логической модели языка как объекта познания, а также о признании существующей теории языковых единиц через призму коммуникативной функции языка как приложения несуществующей, пока не созданной языковедческой наукой целостной логической теории предмета «язык». Приведем ряд пояснений из области методологических принципов теорий. Это необходимо сделать с той целью, чтобы разъяснить существо предмета теории, или нового научного предмета языкознания, его предметной области.
Языковеду-практику, да и теоретику, традиционно привыкшему иметь дело с «наблюдаемым» – с наглядно присутствующими языковыми единицами его анализа (словами, конструкциями), непросто не только произвести целостное системное новообразование, но и новый непривычный мысленно-конкретный предмет в виде структурированных идеализированных объектов своего предмета.
В силу укоренившегося содержания языкового образования, он не способен осознанно обращаться с научными понятиями-терминами – ни создавать на их основе идеальные объекты и системы таких объектов, ни оперировать с ними, ни следовать законам логики (правилам мышления и высказывания), ни обосновывать свои понятийные образования. Ему непросто научиться прилагать свою ментальную активность по отношению к терминам и дефинициям своей дисциплины. Многолетняя лингвистическая и дидактическая практика автора показывает, что даже у преподавателей-словесников, носителей передаваемого будущим учителям-филологам знания не обнаруживается строгой, упорядоченной системы понятий, концептуального каркаса с его обоснованием, то есть предметного знания соответствующей научной дисциплины.
Их знание имеет тематическую (не путать с ментальной), а не логическую, концептуальную организацию (о выявленных свойствах традиционного теоретического лингвистического знания на фоне понятийного [60; 62; 64; 57; 59; 56]. Существующее предметное содержание языковых дисциплин не учитывает необходимости образования предмета научного познания, где он выступает как развивающаяся целостность, развертывания единого научного знания, порождения его из понятий, формирования познавательной деятельности на базе научных понятий.
Мы полагаем, что создание логической модели языка-объекта обеспечит вхождение и языковедения как отдельной дисциплины в ряд «чистого языковедения». Выявленный предмет науки о языке будет способствовать развитию когнитивной лингвистики наряду с коммуникативной как ее зеркального отражения. Учебная же дисциплина «язык» закономерно станет «малой» лингвистикой, являя собой единство науки и учебного предмета, научного и учебного знания.
Согласно методологическим принципам теорий, развитая теория имеет исходные (аксиомы) и производные предложения, логически следующие из аксиом. Однако доказательства могут быть и из аксиом, и на основе анализа свойств области предметов теории. Последнее доказательство называется предметным доказательством. Поэтому нельзя доказывать системность языка как объекта из аксиом досемиотического этапа развития науки о языке, не владея самим предметным знанием. Скорее более эффективными здесь пока окажутся постулаты ИИ, за которыми в когнитивной лингвистике уже признается их методологический характер.
Для подтверждения правоты наших рассуждений о свойствах идеализированных, материально не существующих, мысленно-конкретных предметов – понятий, мы прибегаем к доказательству, устанавливающему аналитическую (а не только эмпирическую) истинность наших концептуальных построений. То есть для подтверждения нашей гипотезы о возможности построения логического конструкта под названием «язык» мы пользуемся методом предметного доказательства на базе системных свойств типов языковых знаков (язык-система знаков), а не постулатов на базе типов языковых единиц (язык-средство общения).
По нашему мнению, обоснование лингвистической теории по критерию аналитической истинности в большей мере соответствует гносеологическому требованию о том, что содержательные (то есть интерпретированные) теории могут иметь аналитическую истинность (на области абстрактных, то есть теоретических объектов). А приложения теории в виде исследований коммуникативной функции языка – эмпирическую истинность (то есть истинность на области материальных объектов). В нашем мнении мы опираемся на общетеоретические рассуждения по этому поводу ученых-теоретиков философии [134, 137, с. 19].
Не останавливаясь специально на раскрытии содержания категорий, принципов, понятий теории познания (они нашли широкое освещение в соответствующих философских трудах), обратимся теперь к тем гносеологическим представлениям, которые необходимо «переплавить», то есть операционализировать, перевести в лингвистические действия.
Итак, в теории познания выделяется три этапа «превращения» материального в идеальное.
Первый – снятие «копии» с объекта, его моделирование в системе предметно-практических операций. Исходя из определенных задач, целей, потребностей, опираясь на созданные в обществе орудия труда, субъект как бы «движется» по объекту; в системе действий он тем самым захватывает определенные стороны объективного мира. В этом случае форма предмета как бы превращается в форму деятельности, функционально представляющую, отражающую предметный мир.
На втором этапе внешне-предметные действия превращаются во внутренние. В процессе развития взаимодействия субъекта с объектом определенная система действий, в форме которых осуществляется моделирование объекта, начинает свертываться, из внешней превращаться во внутреннюю. Соответственно и выраженная в системе действий внешняя модель превращается во внутреннюю. Рождается интеллектуальная деятельность, которая представляет собой оперирование уже не с реальными объективными предметами, а с их идеальными образами. Этот этап может быть представлен как процесс превращения формы деятельности в форму предмета, но уже существующего не в виде материального объекта, а в виде образа. Как видим, деятельность имеет двоякий результат. Первый – изменение объекта, т.е. переход формы деятельности в форму объективного предмета, который становится репрезентантом других объективных явлений, носителем информации о них. Второй – своеобразный процесс захвата субъектом информации об объекте деятельности, превращение материального в идеальный образ, отражающий объект.
Существенную роль в этом процессе играет развивающаяся знаковая система, язык. Интериоризация требует постоянной опоры на материальные средства. Ими являются орудия труда и языковые знаки. Языковые знаки, будучи связаны с предметно-практической деятельностью, фиксируют захваченную в материальной деятельности информацию и становятся носителями идеальных образов.
Третий этап характерен для идеального уровня. Он выражает творческиконструктивные стороны человеческого интеллекта, его сознания. Одна из особенностей идеального заключается в том, что преобразование объективного содержания, являющегося отражением материального, здесь происходит без того, чтобы осуществлялось непосредственное изменение самого материального объекта. Сформировавшиеся у человека образы служат исходным материалом для создания новых образов, идеальных конструкций.
Важной стороной этой творчески-конструктивной деятельности являются образы, позволяющие сформировать план дальнейшей материальной деятельности. Тем самым результат деятельности представлен до его материального воплощения.
В сфере идеального субъект приобретает новую способность. Он может двигаться не только от прошлого к настоящему, но и от настоящего к прошлому, от следствия к причине. Тем самым развитие уже не является только однонаправленным, что характерно для материальных процессов. Оно разнонаправленно.
Творчески-преобразующая сторона идеального связана с тем, что в ходе деятельности формируется система интеллектуальных операций, посредством которых осуществляются воспроизведение объекта в идеальном плане, а также его переработка. Важную роль в этом процессе играют перцептивные действия.
Преобразование материального в идеальное состоит не только в «переводе» материальной копии в идеальный, субъективный образ. Оно заключается и в «переводе» материальных операций в идеальные, интеллектуальные действия. Именно деятельность, в формах которой осуществляется многократно повторяющееся моделирование объективных отношений, и служит основой для развития интеллектуальных способов деятельности, реализующих бытие идеального, как отражения объективного мира [78, c. 50-53].
Таким образом, с позиции теории познания установлено, что «образ есть результат функционального вычленения психического содержания отражения из нервных моделей, в которых кодируется информация о внешних объектах и самих действиях. Причиной вычленения является внешне-предметная деятельность и, как следствие, развивающийся язык (данное положение подтверждает основной принцип материализма о первичности материи и вторичности сознания: образ воспроизводит объект – следовательно, вторичен по отношению к нему). Будучи выделен из содержания модели, а также объективирован в системе определенных двигательных актов органов чувств, в языковых знаках, образ начинает активно влиять на поведение субъекта, отражая объект, выявляя его роль для человека. Как показывают исследования условий бодрствования мозга, осознание объекта (и это прямо подтверждает активность образов) изменяет характер его воздействия на человека, создает условия для актуализации нейродинамических механизмов, в которых закодированы исторически сложившиеся у субъекта формы деятельности, порождает определенную предрасположенность (установку) к деятельности. Значение идеального образа состоит не в том, что он выступает причиной актуализации нейродинамических процессов, а в том, что с помощью образа, выраженного в материально-знаковой форме, происходит как бы замыкание внешних факторов (мир предметов, отношений между людьми, внешне-предметная деятельность) и внутренних механизмов мозга» [78, c. 71-72].
В философских исследованиях проблемы «язык и сознание» схема развертывания абстрактной сущности языка, основанная на категориальном аппарате диалектики, представляется следующим образом.
На первом этапе она формируется на уровне всеобщего знания и представлена универсальной семиотической способностью человечества, универсальной семиотической мегасистемой человечества. На втором этапе сущность языка развивается на уровне общего и представлена отдельными семиотическими системами, национальными языками, взаимодействующими с другими семиотическими системами, коммуникацией в национальных коллективах и социальных группах. На третьем этапе она обнаруживается на уровне особенного – в речевой деятельности как проявления семиотической способности индивидуума, выражения и объективации индивидуального сознания. Наконец, на последнем, четвертом этапе сущность языка проявляется на уровне единичного – в конкретных семиотических, в том числе речевых, актах [145, c. 363-364]. Для нас существенным здесь является принципиальный подход к пониманию семиотической сущности языка. Преломляя общенаучную модель генезиса гносеологического образа на этапе восхождения от абстрактного к конкретному, мы извлекаем из нее следующие требования, которыми языковеду необходимо руководствоваться при производстве знания об абстракции «язык», то есть перевести их в лингвокогнитивные действия.
1. Согласно теории диалектического познания этапы развития знания должны быть организованы и наполнены содержанием в виде единства эмпирического и теоретического познания и выделения в нем моментов чувственного и рационального отражения.
2. Формирование абстракции должно осуществляться в процессе формирования субъективного образа и пройти фазы становления, развития, созревания и завершения образа.
3. В ходе познавательного отражения развивающегося объекта следует выделить этапы чувственного и собственно рационального познания, а между ними выделить промежуточный этап.
4. Следует отдавать себе отчет в том, что структура объекта воспроизводится в структуре деятельности оперативных образов (тех, которые связаны с задачами деятельности). Сам образ выступает как процесс. Объективным является то познание, с помощью которого отображается собственная определенность объекта.
5. Содержанием первого этапа должна являться деятельность по воспроизведению объекта, снятие «копии» с объекта, его моделирование в системе предметно-практических операций, создание основы процесса отражения.
6. Содержанием второго этапа на уровне сенсорной обработки явится деятельность по «превращению» материального в идеальное, произойдет становление первичных чувственных образов; на уровне интеллектуальной обработки следует осуществить процесс превращения формы деятельности в форму предмета, существующего не в виде материального объекта, а в виде образа. Здесь необходимо зафиксировать в своем сознании переход от чувственного образа к мысленной абстракции.
7. Содержанием третьего этапа должно являться преобразование образов (процесс на уровне идеального). Здесь преобразование объективного содержания, являющегося отражением материального, происходит без того, чтобы осуществлялось непосредственное изменение самого материального объекта. Сформировавшиеся у индивида образы должны служить исходным материалом для создания новых образов, идеальных конструкций.
Нахождению решения такого узлового вопроса, как статус существования самого предмета лингвистической науки, способствует обращение к философскому понятию синтеза как метода научного исследования, состоящего в соединении разнообразных явлений, вещей, качеств, противоположностей или противоречивого множества в единство, в котором противоречия и противоположность сглаживаются или снимаются. Результатом синтеза и явится совершенно новое образование, свойства которого есть не только внешняя сумма свойств компонентов, но также и результат их взаимопроникновения и взаимовлияния. Поэтому истинный синтез не агрегат, а «созидательный синтез» (по Канту основное действие мышления есть «синтез трансцендентальной апперцепции», при помощи которого результаты эмпирического созерцания связываются в единство познания» [182, c. 415].
Рефлексия над уже построенной теорией позволяет уточнить развитие общенаучной модели познания, запечатленной в новом лингвистическом теоретическом образце.
Итак, в качестве результата осмысления философских данных и проверенных в исследовании эффективных предпосылок для практического их воплощения мы предлагаем общий, нормативный проект лингвистического диалектического познания.
Подготовительный этап. Наблюдение объекта, именуемого термином, заключенного в неразвитой форме в знаке – тексте научной дефиниции; его «живое» созерцание; синтетический чувственный процесс; симультанное узнавание в процессе интуитивного понимания – схватывается весь объект в целом, то есть имеет место первичный синтез.
Первый, чувственный этап лингвистического познания. Наблюдение абстрактных объектов и действия с ними при исследовании значений выражений методом структурирования мысли, заключенной в тексте научного определения. Субъект познания в ситуации поиска или в процессе решения задач на объекты (признаки). Выявление их состава, связей и отношений; процесс мысленного расчленения объекта изучения на составные признаки; процесс «переведения» комплексов признаков объекта на другие символические «языки»; фиксация первичных чувственных образов – восприятия и представления об объекте изучения – имеет место вторичный синтез. Субъект оперирует в своем сознании комбинациями, комплексами взаимосвязанных гносеологических чувственных образов, которые индуцируются у другого субъекта при восприятии и обработке соответствующего знака.
Первый уровень этапа рационального лингвистического познания. Процесс развертывания решения задач на конкретизацию свойств, выявленных благодаря анализу значений выражений совокупностей признаков объекта – качественных, количественных и функциональных в последовательности мысли от анализа к синтезу и от синтеза к анализу посредством классификации, сравнения и различения, категоризации; расширение ракурсов осмысления содержания образа; включение в состав прежних категорий новых философских категорий в соответствии с практикой познания и логикой образования объекта (значения, формы, функции, уровни образования объекта); усмотрение в нем стремления к структурной – вертикально-горизонтальной организации.
Второй уровень этапа рационального лингвистического познания. Развертывающийся процесс решения задач на выявление новых ракурсов осмысления содержания образа в мыслительной форме «анализ через синтез» посредством обобщения и специализации, абстрагирования и конкретизации. Субъект в своем сознании оперирует понятийными образами или информацией. Объект включается во все новые связи и отношения: содержание образа усложняется по вертикали и по горизонтали, что способствует обнаружению в нем соответственно новых свойств и качеств и его фиксации на разнообразных языках представления знаний.
В проблеме соотношения различных оснований теорий главным является то, что решение задач, стоящих перед ними, требует не просто комплексного использования различных оснований, а использования их при ведущей роли гносеологических оснований. Это значит, что прежде чем анализировать какието основания теории, надо проанализировать ее гносеологические основания.
Как нами было неоднократно показано, в работе гносеологическими основаниями, детерминирующими принятие как собственно лингвистических, так и внешних для созданной теории оснований, являются закономерности диалектико-материалистического познания. Основным критерием гносеологической обоснованности теории явилась возможность быть отображением действительности и отвечать критерию практики.
Доказательству и раскрытию этих положений и посвящена настоящая работа.
Как было показано ранее, согласно требованию методологии науки порождаемая научная теория должна обрести как внешние связи, так и внутреннюю организацию [139, c. 92] и, как мы показали в предыдущем разделе, в настоящей работе одним из оснований предлагаемой теории явилось ее философское основание. К другим внешним основаниям теории относят следующие: логические, семиотические, методологические, прототеоретические, метатеоретические [139, c. 92-108 и сл.]. Что касается внутренней организации теории, то она должна отвечать условию логической системы (любая теория должна представлять собой логическую систему – множество терминов и предложений, связанных логическими отношениями) [139, c. 92]. Это та логическая теория, с помощью которой из собственных оснований теории выводятся ее производные термины и предложения [139, c. 93]. Какому условию должна удовлетворять логическая теория, чтобы быть логикой данной теории? Логические проблемы науки ХХ века достаточно ясно показали необходимость различных логических теорий для определенных теоретических построений. Истинностные оценки базируются на определенных гносеологических предпосылках истинности. Применимость логической теории в качестве логических оснований некоторой логической теории зависит от принимаемых этой теорией гносеологических предпосылок [139, c. 94]. В нашей работе логика находит свое применение с позиции диалектической гносеологии. Применительно к когнитивной теории, это предписание потребовало своего видоизменения: логическая система обнаружила себя как понятийный каркас и набор утверждений, связанных логическими отношениями. Построение объекта «язык» (через посредство частичных и целостной концептуальной модели знания) в соответствии с нормами диалектической гносеологии потребовало построения логической системы не только объекта, но и лингвистической деятельности, то есть познания объекта в форме деятельности или согласования предметных и логических оснований лингвистической теории. При этом деятельность нашла свою реализацию в сложно организованной сети различных актов преобразования объектов, когда продукты одной деятельности переходили в другую и становились ее компонентами, т.е. она осуществлялась в соответствии с нормами научного познания и деятельности [173, c. 105].
Выявив это необходимое предусловие, попытаемся определить, как логика может способствовать решению стоящей перед нами задачи производства знания об объекте «язык». С этой целью зададимся предварительно лишь одним вопросом: насколько в общих теориях языка соблюдается требование одинаковости гносеологических и логических предпосылок к пониманию языка как объекта науки. Для наблюдения выделим всего один аспект – следование логическим принципам понимания этого объекта, а в качестве материала для поиска ответа на него (чтобы не расширять поле проблематизации) используем анализ отечественных лингвистических теорий, изложенный в работе [12, c. 22-24].
При осмыслении многочисленных обзоров состояния и методологии, достижений и перспектив языковедческой науки в конце ХХ – начале ХХI вв. учеными делается вывод о том, что во всех разделах языкознания проявляется большое разнообразие мнений и теорий при истолковании одних и тех же фактов, при освещении одних и тех же объектов науки. И в этом плюрализме мнений усматривается не слабость науки и недостаток научных исследований, а их достоинство [12, c. 22-24]. С точки зрения логики и системного анализа с таким оптимистичным утверждением нельзя согласиться безоговорочно. Скорее, следует признать, что такое положение свидетельствует об объективных трудностях определения и описания такого объекта науки, нежели о достоинствах многочисленных, но не интегрирующих исследований и об отсутствии последовательного обобщения и синтеза частных теоретических схем объекта. В подобном плюрализме мнений при освещении одного и того же объекта могут и должны быть усмотрены не только положительные, но и отрицательные стороны. Множественность толкований одного и того же объекта не способствует, а препятствует синтезу научного знания, способному привести к созданию общей теории языка как системного объекта, которая будет отвечать современной идее единства научного знания, а вместе с ним и познания.
С этой точки зрения, видимо, нельзя признать случайным наличие целого ряда «общих языкознаний»: В. И. Кодухова, Б. Н. Головина, Ф. М. Березина, А. Е. Супруна, А. Н. Савченко, В. В. Иоффе, П. В. Чеснокова, В. А. Гречко, В. Н. Базылева, Н. Ф. Алефиренко, З. Д. Поповой и И. А. Стернина и др.
Назовем хотя бы одну такую сторону, вызывающую сомнение, – о разнообразии теорий языка как объекта науки. Хотя с точки зрения теории познания противоречие является необходимым условием возникновения познавательной деятельности, направленной на достижение истинности в понимании объекта, имеющаяся ситуация с самим определением языка свидетельствует о другом. Многочисленные проблемы в понимании языка, о которых говорят не менее многочисленные теоретические работы, не предстают исходным пунктом для поиска логического, то есть единого способа их разрешения. В общих трудах не задается единая точка зрения на весьма разнородный теоретический материал, подлежащий синтезу и обобщению. Отсутствие согласованного представления о языке-объекте у лингвистического сообщества или даже само отсутствие этого предмета в пользовании определенного исследователя приводит к нарушению логического закона тождества: предмет обсуждения должен быть строго определен и не может меняться до конца обсуждения. Многие имеющиеся в теории языкознания определения свойств языка также зачастую не согласуются друг с другом [69, c. 18, а также глава 2 настоящей работы], и это не способствует объединению сил, идей и решений исследователей. Следовательно, нужно сделать вывод о продолжающемся обсуждении учеными не одного, а нескольких научных логических объектов. Согласно фундаментальному положению теории системного анализа, наличие противоречий в понимании объекта является сигналом о недостаточной системности существующей деятельности. Разрешение имеющейся проблемы должно осуществляться путем перехода на новый, более высокий уровень системности в нашей деятельности [133, c. 7].