Каждая философская концепция и каждая наука возникают в связи с потребностями нового этапа развития общества и типа отношений людей. Однако парадигма С. Л. Рубинштейна более чем на полвека опередила свое время, раскрыв лучшее в сущности человека – возможности его развития. Формирование этой концепции происходило не в «уютной тиши кабинета». С. Л. Рубинштейн включился в создание новой психологической науки, системы образования и в реорганизацию психологических центров, неуклонно на протяжении жизни решая задачи подготовки кадров психологической науки и развивая их способность творчески мыслить. Масштабы его практической деятельности были огромны: он создавал заново научно-исследовательские учреждения, объединял на новой научной основе институты и центры Украины, Одессы, Ленинграда, Москвы. Он стремился всеми силами обеспечить понимание и поддержку новых идей научным сообществом, содействовал его консолидации.
Эта огромная деятельность, продолжавшаяся почти полвека, только временами получала поддержку. По большей части его жизненный путь отмечен бесчисленными препятствиями, социальной изоляцией. В самом начале научного творчества против Рубинштейна выступила дореволюционная профессура, критикуя за распространение идей Маркса и Эйнштейна. После краткого периода успеха (1930-х и начала 1940-х годов) и общественного признания его заслуг – в начале 1940-х годов ему была присуждена Сталинская премия, он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР и назначен директором-организатором и руководителем трех ведущих московских психологических центров (1942–1945), занимался организационной деятельностью, руководил научными исследованиями герценовского коллектива, создал две фундаментальные учебные монографии: «Основы психологии» (1935) и «Основы общей психологии» (1940, 1946). Со второй половины 1940-х годов началась его травля, обвинения в бихевиоризме, антимарксизме, космополитизме вчерашними единомышленниками, которых он опекал в науке и поддерживал в жизни.
С. Л. Рубинштейн явился основоположником, создателем системы новой психологической науки XX в., разработал ее основы, опираясь на оригинальную фундаментальную философскую парадигму (онтологию и философскую антропологию), которую он развивал начиная с 1910–1920-х годов до 1960 г. Ему удалось вскрыть роль и значение своей диалектической, онтологической, философской концепции для психологической науки в качестве ее методологии. В результате того способа связи философии и психологии, при котором первая служила методологическим основанием построения второй, а последняя – научным доказательством и испытанием первой на подлинность и эвристичность, С. Л. Рубинштейн сумел, опираясь на марксизм, использовать его позитивные идеи и преодолеть его догматическую интерпретацию. Эту задачу он решал, находясь в тисках советской идеологии и при этом активно практически действуя – строя психологическую науку.
Парадоксальность, противоречивость и трагичность его судьбы заключалась в том, что его идеи, с одной стороны, опережали уровень философско-психологического мышления эпохи, были недостаточно поняты во всей своей глубине, с другой стороны, они внедрялись им и его трудами, организационной и педагогической деятельностью в бытие современной ему психологической науки, воспринимались и реализовывались психологами как «общенародное» знание, служили развитию психологии как науки в целом. Но сам он не только как автор концепции, но и как созидатель на ее основе науки оценивался психологами как философ, а философами – как психолог, вопреки единству философии и психологии, которое ему удалось раскрыть в теории.
В последнее десятилетие жизни Рубинштейн оказался в атмосфере вынужденного одиночества и социального остракизма. Он противостоял этому умноженной силой своего творчества и энергичным научным объединением оставшихся с ним сотрудников и учеников. Смерть остановила его руку, заканчивающую последний труд жизни – «Человек и мир»[1]. При всей его фундаментальности и высшей степени сложности он стал мировоззренческим опытом в преддверии оттепели.
Основные философские и методологические идеи, составлявшие концепцию С. Л. Рубинштейна первого периода его творчества, при его жизни не были известны, сохраняясь в его архивах. Завершающая его творческий и жизненный путь онтологическая концепция, включавшая философскую антропологию, стала известна лишь в 1970-х годах. Поэтому при жизни в философских кругах С. Л. Рубинштейн не считался философом, хотя основные труды лучших периодов его жизни – 1930-х и 1950-х годов – снискали ему роль лидера психологической науки. Сердцевиной его творчества 1930–1940-х годов были три труда, в которых представлена новая система психологической науки – ее основы: это «Основы психологии» (1935), «Основы общей психологии» (1940, 1946) и предшествующая им статья о положениях К. Маркса, которые, как он доказал, составили философскую основу новой отечественной психологии. Эти труды образовали систему, на которую опирается подготовка психологических кадров. Эта система была единодушно признана как наиболее развернутое, глубоко обоснованное представление психологической науки психологическим и академическим сообществом.
Однако труды последнего периода жизни С. Л. Рубинштейна – три его монографии: «Бытие и сознание» (1958), «О мышлении и путях его исследования» (1958), «Принципы и пути развития психологии (1959) – и рукопись книги «Человек и мир» (1973) – представлялись, в силу кризиса психологической науки и социальной изоляции автора, как бы оторванными от предшествующих трудов, хотя и содержали принципы, идеи и теории, немедленно вошедшие в психологическую науку.
Вся школа С. Л. Рубинштейна преимущественно реализовала и развивала ряд направлений его концепции, а его ученики – К. А. Абульханова и А. В. Брушлинский – восстановили основные идеи его философско-психологической и психолого-методологической концепции, раскрыли ее значение, роль и место в психологической науке и отечественной философии. Задачи восстановления неизвестных идей С. Л. Рубинштейна, расшифровки последнего труда его жизни, раскрытия связи психологической концепции с философской парадигмой осуществлялись практически в течение полувека. Дальнейшее развитие всех направлений его многогранной концепции и ее ретроспективное историческое воссоздание осуществлялось его учениками и всей его школой. Однако они сами должны были «дорасти» до уровня мышления своего учителя и, доказывая свою роль на новом этапе развития отечественной психологии, противостоять бывшим «единомышленникам» С. Л. Рубинштейна, стремившимся сразу после кончины ученого забыть или исказить выдвинутые им идеи.
В связи с объемностью и сложностью этих задач и необоснованностью попытки немедленного их решения одновременно на всех уровнях (философском, методологическом, психологическом, теоретическом и эмпирическом), не все открытия разных периодов были «вычерпаны» (термин С. Л. Рубинштейна). Его творческое наследие до сих пор остается неиссякаемым источником для новых исследований.
Данное исследование посвящено восстановлению малоизученного первого (философско-психологического) периода творчества С. Л. Рубинштейна (1910–1920-е годы) и его роли как философско-методологического основания следующего периода (1930–1940-е годы), на протяжении которого С. Л. Рубинштейн заложил основы и разработал целостную систему отечественной психологической науки.
Наше первое исследование творчества С. Л. Рубинштейна раннего периода было направлено в основном на выявление методологического соотношения философских и психологических идей. В данной работе предпринята попытка рассмотрения его творческого пути как целого, состоящего из поставленной самим С. Л. Рубинштейном цели и подчиненных ее достижению различных взаимосвязанных задач на разных этапах его творчества. Решение каждой из этих задач осуществлялось им во временной исторической (и биографической) последовательности и, главное, в связи с философской и научной целью, которую он поставил в самом начале своего творческого пути, а достиг в конце своей жизни в своем последнем труде.
Воссоздание целостности философско-психологической концепции С. Л. Рубинштейна в историческом плане осложняется тем, что внешне периоды его творчества представляются различными по своему характеру: философско-методологический (1910–1920-е годы) сменяется психологическим (1930–1940-е годы), а период 1950-х годов снова завершается возвратом к разработке философской концепции, поэтому может создаться впечатление о оторванности этих периодов, об их несвязанности друг с другом.
Целостность же всего его творческого пути определяется, согласно нашей гипотезе (опирающейся на уже проведенное исследование первого периода его творчества), тем, что в его начале С. Л. Рубинштейн разрабатывает основы создания новой системы психологической науки (отразив это в самих названиях своих трудов 1930–1940-х годов), а в конце жизни (1950-е годы) превращает психологическую науку в основание своего доказательства новой философской онтологической концепции.
Открыв новую онтологическую интерпретацию человека и его бытия как субъекта в мире, Рубинштейн фактически распространяет эту идею на раннее исследованную им личность как субъекта жизнедеятельности, преодолевающую ее реальные противоречия – как субъекта оптимистического и одновременно трагического – путем реализации отношения к ней с позиций утверждения свободы, справедливости, человечности в жизни, в отношениях людей, в другом человеке, в обществе.
Иными словами, уже на самом раннем этапе своего творчества С. Л. Рубинштейн создает целостную философскую концепцию. Затем применяет ее к психологии, доказав ее верность и конструктивность созданием новой системы психологической науки. Фактически он разрабатывает основы психологии как новой целостной системы. И затем, подтвердив основы своей философской концепции на примере конкретной психологической науки, он создает новую философскую парадигму.
Вопрос, как складывается целое из составляющих, разработанных последовательно во времени, представляется не простым, тем более что отдельные творческие этапы ученого связаны с разными жизненными пространствами: Марбург – Одесса – Москва. Они в известной мере обособляются, потому что обстоятельства жизни, профессиональные задачи на каждом этапе были различны. Рубинштейн начинает свой творческий путь как философ, затем становится ведущим психологом отечественной науки и, наконец, в конце жизни, не прерывая своей профессиональной деятельности психолога, снова заявляет о себе как философ. Не является ли жизненный путь ученого в таком случае замкнутым кругом или, напротив, разорванными во времени этапами?
Согласно нашим представлениям, можно интерпретировать творческий путь С. Л. Рубинштейна как единое целое не во времени, а в аспекте единой цели, которая реализовывалась последовательно на разных этапах его творческого пути. Таким образом, в самом его начале он создает такую целостную философскую концепцию, которая имплицитно содержит методологические возможности – основы – для построения новой психологической системы, ее основ, а эта научная система, в свою очередь, служит основой развертывания философской концепции в новую философскую парадигму. «Основы» – главное понятие в логике интеграции целостности творчества С. Л. Рубинштейна. Конкретно эти основы воплощены в «Основах психологии» и «Основах общей психологии». Целостность творчества С. Л. Рубинштейна заключается в разработке сначала философской концепции, которая выступила предпосылкой создания основ психологии, а последние, в свою очередь, становятся опорами для создания новых, философских основ. Связующим механизмом в диалектике этих переходов является методология, к разработке которой С. Л. Рубинштейн приступает еще в Марбурге как к проблеме метода. Затем, применяя ее к философским проблемам, на основе их решения он выявляет новые возможности методологии, которые реализуются им как способ построения психологической науки. В последней он выявляет специфическую для нее методологию, которая обобщается им и обеспечивает переход от конкретно-научного уровня психологии к философскому – к философско-антропологической онтологической парадигме.
С. Л. Рубинштейн искал путь и способ построения многоуровневой и всесторонней концепции бытия, т. е. онтологии, и стремился к определению в ней специфического места человека как субъекта (философской антропологии). Положения рукописи 1910–1920-х годов предстают как констатирующие сущность проблемы. В «Ранних рукописях» 1910–1920-х годов он сформулировал это как тезис. А уже в 1920-х годах, понимая, что этот тезис до некоторой степени представляет собой гипотезу, обратился к поиску метода ее доказательства, к объяснению этих фундаментальных идей. Поэтому как философ С. Л. Рубинштейн обращается к психологической науке, в которой, прежде всего, разрабатывает проблемы методологии науки, чтобы найти в них способ обоснования открытых им сущностей бытия человека и субъекта.
Ключевыми, обеспечивающими смысловое целое творчества С. Л. Рубинштейна, как мы предполагаем, являются имплицитные и эксплицитные методологические принципы, особенности которых исследуются в данной работе. Под имплицитностью мы подразумеваем такой способ научного рассмотрения проблемы, той или иной психической «способности» (восприятия, памяти, сознания и т. д.), который содержит его трактовку (интерпретацию) без ее развернутого обоснования, объяснения и т. д., но который отвечает замыслу целого – решаемой задаче, выше обозначенному целому, связан с другими методологическими принципами. Так, например, с определенного момента С. Л. Рубинштейн начинает рассматривать сознание, не развертывая доказательство его связи с личностью, а подразумевая в способе определения данного феномена его принадлежность личности. Такой способ определения и исследования, связанный с подразумеваемым, но не эксплицируемым подходом, мы называем интерпретацией.
К проблеме интерпретации как предмету психологического исследования мы обратились в связи с участием К. А. Абульхановой в работе по расшифровке рукописи «Человек и мир» С. Л. Рубинштейна, которая затем была опубликована ею в виде монографии «Человек и мир».
Трудность расшифровки текста рукописи была связана с двумя обстоятельствами. Во-первых, С. Л. Рубинштейн, будучи больным, писал лежа, неразборчиво, а некоторые предложения нарочито не заканчивал в силу их идеологической остроты. Поэтому приходилось восстанавливать смысл текста из отдельных слов, а значение слов – из текста, расшифровывать и пометки, сделанные автором на полях томов Гегеля, Гуссерля, Канта, Спинозы, Кассирера и мн. др. авторов, изданных на немецком языке. Во-вторых, вторая часть рукописи с целью шифровки смысла текста, противоречившего официальной марксисткой догме, была написана в форме отдельных фрагментов, часто носящих дневниковый характер. Временами автор выражался эзоповским языком, особенно критикуя догматические положения советской философии. Это усложняло задачу восстановления аутентичного содержания текста его ученице, К. А. Абульхановой. А затем она сразу осуществляла вторичную «маскировку», сглаживая остроту ряда новых философских положений путем их комментирования. Она утверждала, что совершенно новые онтологические, антропологические идеи Рубинштейна якобы соответствуют марксовой концепции. Без этого рукопись никогда не была бы опубликована[2].
Именно осуществление К. А. Абульхановой этих противоположных процессов – расшифровки подлинного содержания текста и его зашифровки – и привлекли наше внимание к роли интерпретации и привели к ее выявлению в трудах С. Л. Рубинштейна, в герменевтике, в методологии науки, в психологии и как способности личности[3].
Первый труд С. Л. Рубинштейна отвечал направленности марбургской школы на поиски метода, объединяющего гуманитарные и точные науки. Рубинштейн обращается к философским проблемам онтологии и антропологии в 1910–1920-х годах, что составляло ядро его ранней концепции человека. В ней, наряду с этическим отношением к другому человеку, деятельности и жизни, проблемы познания выступают как одно из отношений человека к миру.
Далее проблемы познания он конкретизирует в исследовании процесса и метода научного познания целого ряда гуманитарных, точных, социальных наук (в духе Марбургской школы). Процесс и способ научного познания рассматривается им как методология наук. Но его интерпретация методологии отличается от идеи синтеза точного и гуманитарного знаний, единства их метода, которого искала Марбургская школа. Он ищет такую целостность познавательной системы, которая соответствовала бы онтологическому качеству объекта наук и новому способу, методу их объяснения, соединяющему то, что исследуется, с тем, как исследуется. Философские положения «Ранних рукописей» преобразуются – объясняются как метод познания бытия в широком смысле, т. е. методологически. Сущность – онтологическое качество объекта познания науки не дана непосредственно, а философски описывается в самом общем (пока абстрактном) виде, и методология становится интерпретацией. «Философские рукописи» 1910–1920-х годов могут рассматриваться как содержащие своеобразную философскую гипотезу, а последний философский труд С. Л. Рубинштейна «Человек и мир» конца 1950-х годов – как осуществленные на почве конкретной науки – психологии – ее проверка и доказательство.
В круг идей 1920-х годов, казалось бы посвященных исключительно познанию, методологии наук, внезапно «врывается» тема субъекта («Принцип творческой самодеятельности», 1922), которая уже разработана в ранней философской концепции, и на ее основе происходит обращение к психологическим работам Н. Н. Ланге и Э. Шпрангера. Рассматривая в 1920-е годы всю совокупность наук – психологию, физику, математику, социологию, он выбирает ту, которая наиболее адекватна его философской концепции, в которой человек исследуется в качестве субъекта, а его бытие – в качестве жизни личности. Это, по нашему предположению, свидетельствует о том, что анализ процесса познания, особенностей его метода и системы осуществлялся С. Л. Рубинштейном не случайно, а с целью связать методологию познания с психологией, перейти на более конкретный уровень исследования метода науки, с одной стороны, и с концепцией субъекта 1910–1920-х годов, с другой.
Однако важно и то, что уже в 1920-е годы Рубинштейн различает, дифференцируя метод и методологию познания и науку, как систему знаний. Это различение характерно и для его работ 1930-х годов, когда в психологии он дифференцировал методологические способы познания и их результат – систему знаний.
Задачей данной работы является прослеживание внутренней методологической связи его философско-психологического и научного пути.
Эту связь образуют, по нашему предположению, методологические принципы, которые обеспечивают непрерывность интерпретации философских положений и проблем метода и методологии ряда наук, в частности психологической науки, что обеспечивает превращение результатов научного познания в новое качество – систему знаний науки (психологии). Эти превращения в одних случаях специально объясняются, доказываются, в других – подразумеваются. Мы обозначили их и дифференцировали как эксплицитные и имплицитные методологические принципы и положения концепции С. Л. Рубинштейна, развивавшейся на протяжении полувека. Их прослеживание позволяет осуществить анализ истории и поступательного непрерывного развития рубинштейновской философско-психологической концепции. Они являются способами научного познания как процесса и организуют его результаты в систему знаний. Благодаря этому создается непротиворечивость соотношения в психологии научного познания и знания, связанная с ранее разработанной философско-антропологической парадигмой субъекта.
Встает парадоксальная проблема: каким образом, сложившись сразу как завершенная система, философская концепция субъекта, построенная С. Л. Рубинштейном в 1910–1920-х годы, не остается неизменной на протяжении почти полувека его научного творчества, а порождает все новые идеи, направления, принципы развития психологии, с одной стороны, и остается ее фундаментом – с другой? Творчество С. Л. Рубинштейна, охватывающее практически половину столетия, в силу этого представляет своеобразную систему, непрерывно разворачивающуюся, открывающую методологическую перспективу новым исследованиям, т. е. парадигму, которая может обеспечить смену методологических задач в связи с изменениями социального контекста, и, главное, отвечает исходной философско-методологической цели С. Л. Рубинштейна. Мы исследуем, как она влияет на процесс познания в психологии и на преобразование его результатов в качественно иную форму – уже сложившегося знания, которое, сохраняя свою определенность как науки, одновременно открывает перспективу дальнейшему процессу познания. В этом отношении парадигма представляет собой связь нового, достигаемого познанием, и уже сложившегося, определенного, устойчивого, что характеризует любую науку.
Интерпретация, на наш взгляд, отвечая принципу релятивизма, относительности в теории Эйнштейна, в самом широком смысле слова обеспечивает соотношение изменчивого – в самой действительности и науке о ней – и устойчивого, т. е. установленных в результате исследований качеств, объектов, их закономерностей, которое, на первый взгляд, кажется противоречием.
Однако психологическая наука, в которую в 1930-х годы С. Л. Рубинштейн вступил фактически сразу в качестве лидера, находилась в этот период в сложном, кризисном состоянии. Она переживала одновременно два кризиса: общеизвестный, состоящий в противостоянии направлений – психологии сознания и бихевиоризма; и второй – идеологический. Создание новой «советской» науки на основе положений марксизма затруднялось недостаточно глубоким знакомством с ними психологов, неявностью способа их приложения к уже существующему в психологии знанию. Преодоление Рубинштейном первого кризиса известно, поэтому мы останавливаемся на анализе второго, идеологического кризиса.
Рубинштейну нужно было решить более сложную, идеологически важную задачу – определить, что в концепции К. Маркса является важнейшим для психологии. В силу того что интерпретация трудов и идей К. Маркса представлялась в те годы искажением содержания его концепции, нужно было выявить, во-первых, те ее положения, которые терминологически, текстуально и содержательно относились к психологии, во-вторых, идеи, содержащиеся преимущественно в ранних рукописях Маркса, которые служили бы подтверждением уже созданной С. Л. Рубинштейном его собственной философской концепции. Но онтологический подход, составлявший основу концепции С. Л. Рубинштейна, не отвечал утвердившимся в советском марксизме понятиям материи и бытия, поскольку они относились к официальному историческому материализму в диаде «бытие и сознание». Понятие же человека, тотально отсутствующее в советской философии, приравнивалось к идеологически неприемлемым концепциям философской антропологии. Поэтому методологически задача, решавшаяся С. Л. Рубинштейном в период 1930-х годов, была сверхтрудной и осуществлялась в значительной степени имплицитными, т. е. подразумеваемыми, но не открыто утвержденными идеями, способами «перевода» К. Маркса на «язык психологии». Он извлек из марксового учения категорию труда, вычленив его из контекста политэкономической теории и внедрив уже в новом качестве – деятельности — в новый контекст – в психологию: в систему ее категорий и закономерностей. Так он реинтерпретировал[4] понятие труда в понятие деятельности. Но одновременно, выделив разные качества труда, он раскрыл его, согласно К. Марксу, как природную способность, природные силы индивида, т. е. фактически личности, тем самым обнажив связь с психологией и далее подразумевая личность как субъекта деятельности. В 1930-х годах в статье о роли идей Маркса для психологии он фактически объясняет и «легализует» возможность употребления этого понятия в психологии[5].
Единство сознания и деятельности становится эксплицитным методологическим принципом, составившим основу практически 20-летнего периода плодотворного развития психологии. Однако единство сознания и деятельности достигается неприменением союза «и». С. Л. Рубинштейн, подразумевая субъекта, пока не объясняет, не обосновывает основания этого единства. Ранее введенная Рубинштейном категория субъекта, посредством которой он и «снял» противоречие тезиса и антитезиса, лежавшее в основе кризиса, останется имплицитной (хотя в качестве понятия нередко упоминается на страницах «Основ психологии» (1935) и «Основ общей психологии» (1940, 1946). Принцип же единства сознания и деятельности функционирует в психологии как эксплицитный, а основание единства – субъект – ранее эксплицитный, остается имплицитным, не объясненным для психологов. Почему? Научное «доверие» к этому принципу возникло тогда в связи с тем, что посредством него был разрешен второй кризис психологии. Но ввести в психологию понятие субъекта, в то время как традиционно ведущими были понятия сознания и поведения, а понятие личности почти не употреблялось, было невозможно. Рубинштейн опирается на него внутренне в утверждении единства сознания и деятельности. Но он не мог положить его в основу новой психологии как научной системы знаний в первом варианте «Основ психологии» (1935).
Соотношение имплицитных и эксплицитных принципов в его концепции составляет операциональное конструктивное, тактически стратегическое содержание методологии науки, ее «технологию».
Однако в целом имплицитность принципа субъекта у Рубинштейна подразумевает уже философски доказанный принцип, который в тексте существует в скрытой, подспудной форме, однако выступая как способ постановки и исследования психологических проблем.
В утверждении роли для психологии принципа единства сознания и деятельности С. Л. Рубинштейн в «Основах психологии» рассмотрел «единицы» сознания, связывая его с субъектом лишь при определении предмета психологии. В «Основах общей психологии» он вывел на первый план деятельность и в значительной мере – личность. Пользуясь терминами последних лет, он «поворачивал» то сознание, то деятельность разными сторонами, «вычерпывая» из них разное содержание для раскрытия их связи, которую он начал исследовать уже экспериментально во второй половине 1930-х годов с коллективом сотрудников ленинградского герценовского педагогического института.
Связь сознания и деятельности Рубинштейн исследует экспериментально на методологическом основании развития. Стратегия многочисленных исследований (предметом которых являлись и восприятие, и память, и речь, и мышление) заключалась в том, что функционирование каждой психологической «единицы» (восприятия, речи, сознания и т. д.) включалось в осуществление деятельности, что приводило к их развитию и совершенствованию. Деятельность выступала в качестве условия, способа, причины развития всех психических функций. Здесь совершенно очевидна связь с формулой 1922 г., представленной в статье «Принцип творческой самодеятельности»: в деятельности субъект проявляется, реализуется и развивается. Здесь эта формула исследуется и доказывается экспериментально. Это была уже эмпирическая интерпретация роли деятельности как развивающей по отношению к сознанию (и его «составляющим», «образующим»).
«Центр тяжести» в основе своей концепции 1930-х годов Рубинштейн переносит с субъекта на его деятельность и по причинам научно-психологическим, ведь деятельность является многокачественным, полифункциональным проявлением субъекта, а это позволяло ему строить разнообразные «уравнения» при ее изучении и исследовать через нее – в ее осуществлении – психику, сознание. Совершенно очевидно, что категория деятельности уже в 1920-е годы была осмыслена и разработана Рубинштейном (о чем свидетельствует статья «Принцип творческой самодеятельности», 1922). Что касается общепринятой философской формулы деятельности, то она носила более абстрактный характер и в советской философии сводилась к формуле «цель – средство – результат».
Таким образом, схема нашего исследования творчества С. Л. Рубинштейна охватывает:
1. Детальный анализ раннего этапа (1910–1920-е годы) творческого пути С. Л. Рубинштейна как философского, обеспечивающего методологические предпосылки, основания перехода к философско-методологическому и собственно психологическому этапу (1930-е годы).
2. Раскрытие внутренней взаимосвязи разработанных в этот период методологических принципов (имплицитных и эксплицитных) как способов психологического познания (теоретического и эмпирического).
3. Исследование перехода от психологического познания к построению основ психологической науки как соотношения процессуального и результативного в науке, исследуемого и уже определенного, познанного знания.
4. Анализ изменений статуса психологической науки на основе идей, представленных С. Л. Рубинштейном в «Основах общей психологии» в контексте ее социальной детерминации (1940–1950-е годы).
5. Сохранение и развитие рубинштейновской концепции в психологии и философии как радикально нового этапа психологической науки и обоснование его философской парадигмы.
Данное исследование охватывает практически все этапы жизненного и творческого пути С. Л. Рубинштейна, но представляет их не только и не столько в биографическом плане и последовательности, а в той смысловой связи, которая определилась замыслом С. Л. Рубинштейна, научной, философской целью его жизни и творчества. Текст работы частично имеет методологический, интерпретационный и описательный характер, поскольку максимально насыщен идеями С. Л. Рубинштейна и содержит сравнение трех трудов – «Основы психологии» (1935), «Основы общей психологии» (1940, 1946) и «Бытие и сознание» – и.
Исследование опирается на труды школы С. Л. Рубинштейна, на системный подход, разработанный в пострубинштейновский период Б. Ф. Ломовым, его школой в общей и исторической психологии (В. А. Кольцова и др.), поэтому оно и исторично (ретроспективно), и современно (перспективно).