Отец Майк Хорриган жил в небольшом кирпичном домике, стоящем за церковью Святого Причастия, в которой он служил последние четырнадцать лет. За домом находились уединенный вымощенный кирпичом дворик и пышный сад. Однако, выйдя из парадной двери, он сразу оказался на церковной парковке, на которой команда по баскетболу местной старшей школы организовала сбор средств с помощью мытья машин. Паркер Логан, самый высокий игрок команды, казался настоящим великаном рядом с «Тойотой Приус», которую он тер губкой на краю парковки.
Отец Хорриган заметил мать Паркера, Бетси, которая разговаривала с Синтией, управляющей приходской канцелярией, сидя за столом для пикников между церковью и парковкой. Он до сих пор помнил, с какой радостью Бетси хвасталась ростом десятилетнего Паркера, который вымахал так, что стал выше ее. Тогда муж Бетси подхватил:
– Дорогуша, мне встречались доги выше тебя.
От отца Хорригана не укрылось, что обе женщины быстро понизили голоса, заметив его.
Бетси приветливо помахала ему рукой.
– Привет, отец Майк.
– Вы что, опять обсуждали реалити-шоу «Настоящие домохозяйки», да? – подначил он их.
– Виноваты, вы нас раскусили, – призналась Синтия.
– Тут нет причин чувствовать себя виноватыми, – ответил он. – Одно дело смотреть реалити-шоу, и совсем другое – жить так, как живут его героини.
Синтия посмотрела на него с сочувствием.
– Простите, что спрашиваю, отец мой, но вас что-то беспокоит?
Отцу Хорригану было всего двадцать шесть лет, когда он стал священником церкви Святого Причастия, и Синтия, которая была старше его почти на двадцать лет, всегда относилась к нему как мать. В те годы, что он служил здесь, он каждый день проводил с ней больше времени, чем с кем-либо еще. И она хорошо его знала. Мысли о звонке Марси Бакли и впрямь тяготили его. Он понимал, что, скорее всего, Джонни вот-вот объявится, как это бывает с детьми, но в голосе его матери звучала такая мука. У него не шли из головы слова Марси о том, что для нее было бы облегчением, узнай она, что Джонни забрала его биологическая мать. Тогда он, по крайней мере, был бы в безопасности. Отец Хорриган хотел успокоить ее, если это вообще было возможно.
– Бетси, ты не будешь возражать, если я на минутку заберу у тебя Синтию? – спросил он. – Это касается одной из наших прихожанок.
– Нисколько, – ответила Бетси. – Я собиралась испечь шоколадные пирожные, которыми я обещала угостить ребят, когда они соберут необходимую сумму, так что мне надо браться за работу.
Оставшись один на один с Синтией, он спросил ее, помнит ли она Сандру Карпентер.
– У нее еще была дочь по имени Мишель, – добавил он, надеясь помочь ей вспомнить.
– Да, конечно, но я уже несколько лет как потеряла с ней связь.
В начале его служения в церкви Святого Причастия Сандра регулярно посещала службы. Ее дочь, Мишель, которой было шестнадцать лет, когда он познакомился с ней, приходила к мессе только под нажимом своей матери, но она всегда оставалась вежливой и милой. Когда она окончила школу, ее воскресные посещения церкви постепенно стали более спорадическими и в конечном итоге прекратились совсем. Всякий раз, когда отец Хорриган спрашивал Сандру о Мишель, она отвечала, что у ее дочери все хорошо.
Однажды Сандра ответила не сразу и вдруг разразилась слезами. Сперва Мишель получала хорошие оценки в Балтиморском университете, но, проучившись там два года, решила сделать перерыв в учебе. Она планировала несколько лет прожить в Рехобот-Бич, работая официанткой полный рабочий день. А затем вернуться в университет и закончить его, не накопив долгов.
– Когда она впервые сказала мне, что хочет переехать в Рехобот, она все твердила, что от нас до этого города надо ехать всего два с половиной часа, так что видеться мы сможем часто. И поначалу так оно и было. Но потом я не видела ее более трех месяцев. Она говорила мне, что занята, что болеет, использовала всякие отговорки. Я видела, что она избегает меня, и вчера вечером она наконец сообщила мне, почему. Она беременна, уже на девятом месяце, и понятия не имеет, что ей делать. Я сказала, что могу ей помочь, если она хочет сама воспитать этого ребенка, но нам пришлось считаться с реальностью. Ей двадцать два года. Если она будет работать неполный рабочий день, то ей будет едва хватать на жизнь и не на что будет содержать ребенка. Она знает, что, если станет матерью-одиночкой, то ей никогда не удастся закончить университет.
Когда отец Хорриган спросил, кто отец ребенка, Сандра покачала головой.
– Кто-то из парней, с которыми она познакомилась в одном из пляжных баров. Они переспали всего один раз, хотя такие отношения совсем на нее не похожи. Она даже не знает фамилии этого парня и как с ним можно связаться. Я все никак не могу прийти в себя – уму непостижимо, как она могла повести себя так глупо и безрассудно.
Отец Хорриган предложил Сандре поговорить с Мишель, если та считает, что он может ей помочь, и, к его удивлению, девушка приняла его предложение. Когда она пришла к нему, он заметил, что из-за беременности ее лицо стало полнее, но она была все так же вежлива и мила, как и когда была подростком. Он предложил ей помощь и поддержку церкви на тот случай, если она решит воспитывать ребенка сама, однако она твердо заявила, что предпочитает отдать своего ребенка в семью, которая будет любить его как родного. УЗИ показало, что родится мальчик.
– Мне от них ничего не надо, – сказала она. – Я даже не хочу, чтобы они узнали, кто я. Но я хочу быть абсолютно уверена, что они хорошие люди и обеспечат ему достойную жизнь – только тогда я смогу жить дальше. Но как я могу быть уверена, что это именно так, если столь многие люди совсем не таковы, какими кажутся на первый взгляд?
Это был один из тех моментов, которые подтверждали веру отца Хорригана в то, что Господь приводит людей в определенные места неспроста. Он знал как раз такую супружескую пару, которая идеально подошла бы на роли приемных родителей – Эндрю и Марси Бакли. Он и сейчас хорошо помнил облегчение, отразившееся на лице Мишель, когда он описал ей тех, кто сможет любить ее ребенка как своего родного сына. И, разумеется, радость на лицах приемных родителей, когда им отдали Джонни в больнице. Он тогда сфотографировал их, чтобы показать снимок Мишель.
– Тут ясно видно, что они уже любят его, – сказала она.
Ему хотелось верить, что потом Мишель не начала жалеть о своем решении отдать малыша, но с тех пор она больше не приходила в его церковь, а когда он пытался дозвониться до нее, не брала трубку и не перезванивала. Через несколько месяцев после усыновления Сандра решила переехать в другой приход, сказав, что ей слишком тяжело видеть, как чета Бакли растит ее внука.
Само собой, отец Хорриган полагал, что, будучи управляющей приходской канцелярией, Синтия ничего об этом не знает.
– Думаю, последний раз я видела Сандру семь лет назад, – сказала Синтия. – Жаль, что она вдруг перестала приходить.
– А у нас есть ее контактные данные? – спросил отец Хорриган. – Я бы хотел ей позвонить.
Возможно, он сможет успокоить Марси, не нарушая обещания, данного Мишель.
Несколько минут спустя он уже находился у себя в доме и набирал номер Сандры Карпентер. После трех гудков ему ответил женский голос.
– Алло?
Голос в трубке принадлежал немощной, старой женщине и был не похож на голос Сандры, каким он его помнил.
– Это отец Майк Хорриган, священник церкви Святого Причастия. Я ищу Сандру Карпентер. – Он не разговаривал с ней уже семь лет. Вполне вероятно, что она давно сменила номер своего телефона.
– Вы нашли меня, отец Майк. Я так рада слышать вас.
Ее голос зазвучал немного бодрее, но остался все таким же слабым. Они несколько минут поболтали о ее уходе на пенсию с должности секретаря в федеральном учреждении и о новом священнике церкви Иоанна Предтечи, который наделал немало шуму, включая в свои мессы «комедийные номера».
– Что ж, я рад слышать, что вы там прижились. Нам было жаль, что вы перестали появляться у нас. Надеюсь, вы не будете против, если я скажу, что мне бы хотелось узнать, как идут дела у Мишель. Где она живет? Здесь, в столице?
Он решил, что не надо расстраивать ни Сандру, ни Мишель, сообщая им, что Джонни пропал. И надеялся получить от Сандры подтверждение, что Мишель находится далеко от Лонг-Айленда и штата Нью-Йорк, не причинив ей ненужного беспокойства.
Последовала долгая пауза.
– Сандра? Вы у телефона?
– Видимо, до вас не дошла эта новость.
По ее тону он понял, что речь идет не о хорошей новости.
– Нет, я ничего не слышал.
– Я потеряла ее.
– О, Сандра, мне так жаль. Что случилось?
– В первый раз я потеряла ее вскоре после рождения ребенка. Она очень изменилась, стала совершенно другой. Отчужденной. Подавленной. Сломленной. Она отгородилась от всех, кого знала, включая меня, утратила всякое стремление к счастью. И полностью отказалась от мысли вернуться в университет. Переехала в Денвер, потом в Филадельфию. В мои дни рождения и на Рождество она звонила мне, но в остальном вела себя так, будто я ей чужая.
Он повторил, что ему очень жаль, затем спросил:
– Я могу ей чем-то помочь?
– Нет. Полгода назад моя дочь умерла.
– О, Сандра, нет.
– Она умерла от передозировки наркотика. Полиция нашла мой номер в контактах ее мобильного телефона, так что мне хотя бы сообщили о ее смерти. Я все еще поверить не могу, что ее больше нет. Хорошо, что она хотя бы знала, что у ее сына все благополучно. Несмотря на все то, что произошло потом, она говорила мне, что никогда не жалела о том, что родила его и о том, что подарила ему шанс на счастливую жизнь. Кстати, как поживает малыш Джонни?