Они снова сели.
– Особо рассказывать нечего. Мы возвращались с небольшого семейного праздника на вилле ее отца, когда все случилось.
Бляйбтрой подался вперед.
– По какому случаю было торжество?
Ветер за окном так сильно сотрясал строительные леса, что скрип и треск были слышны даже через звуконепроницаемые стеклопакеты. Марк вздохнул.
– Сандра получила крупный заказ на новый сценарий. Она была актрисой и сценаристом, но вы это и так знаете.
Он беспокойно поерзал на диване. Сандра всегда подтрунивала над Марком, что он такой непоседа. В кино он не мог спокойно высидеть и одной сцены.
– Это был бы ее первый сценарий для кинофильма, американцы были готовы заплатить огромные деньги, и мы отметили это с ее отцом.
– Профессор Константин Зеннер?
– Хирург, да. Он… – Марк запнулся. – Он был моим тестем. Вы наверняка знаете клинику Зеннера.
– Мы рекомендуем ее всем нашим пациентам, если требуется оперативное вмешательство. Слава богу, это бывает нечасто.
Марк снова поменял позу и от волнения оттянул кожу под подбородком, прежде чем продолжить.
– Мы ехали по практически пустой лесной дороге, которая ведет из Сакрова в сторону Шпандау.
– Сакров под Потсдамом?
– Тогда вы знаете, где это. Дом семьи Зеннер располагается прямо у воды с видом на Павлиний остров. Как бы то ни было, я ехал слишком быстро для однополосной дороги. Сандра разозлилась из-за этого, мне кажется, она даже грозилась выйти из машины.
Марк ненадолго закрыл глаза и, как обычно, попытался отогнать от себя те немногие воспоминания о трагической поездке.
– Что случилось затем? – осторожно спросил Бляйбтрой. Чем тише он говорил, тем женственнее звучал его голос.
– Честно говоря, я не знаю. Воспоминания о последних часах перед аварией стерты. Больше того, что вам рассказал, я не знаю. Мой тесть говорит о ретроградной амнезии. Праздник у Константина, разговоры на обратном пути – все это стерто. – Марк безрадостно рассмеялся. – К сожалению, только это. За остальное теперь отвечаете вы.
– Хм.
Врач скрестил руки на груди, что подчеркнуло недоверчивый тон его следующего вопроса.
– А воспоминания о последних секундах в машине так и не вернулись?
– Вернулись. Частично, но лишь с недавних пор. Правда, я не уверен, что из этого сон, а что случилось на самом деле.
– Интересно. Что же вы видите во сне?
Марк махнул рукой.
– Обычно на следующее утро я помню только несвязные обрывки диалогов. Сандра уговаривает меня и умоляет не препятствовать.
«Ты же сам всегда говорил, что цель оправдывает средства? Разве это не твой жизненный девиз?»
«Ты сошла с ума, Сандра. Цель никогда не может оправдать смерть».
– Чему вы пытались воспрепятствовать?
– Понятия не имею. Предполагаю, что мое подсознание играет со мной злую шутку, и я говорю здесь о несчастном случае.
Марк раздумывал, стоит ли рассказать профессору действительно все детали их последнего разговора, когда тот задал самый мучительный из всех вопросов:
– Почему она отстегнулась?
Марк сглотнул. Один раз, другой, но комок в горле лишь увеличился.
– Я не знаю, – наконец сказал он. – Сандра потянулась назад, вероятно, чтобы достать что-нибудь перекусить. Она была на шестом месяце, и мы всегда имели с собой сладости на случай неукротимого голода. А он наступал регулярно, особенно когда Сандра сердилась.
Марк задался вопросом, достал ли кто-нибудь плитку шоколада из бардачка, прежде чем сообщения об аварии появились в прессе, и у него перехватило дыхание.
– Что случилось затем? – тихо спросил Бляйбтрой.
«Я вдруг увидел, что Сандра что-то держит в руке. Фотографию? Она показала мне снимок, но он был бледный и крупнозернистый. Я ничего не разглядел. Я вообще не уверен, происходило ли это на самом деле. Потому что я вижу это только в своих снах, хотя день ото дня они становятся все более отчетливыми».
Марк пока рассказал об этом только своему тестю, и то лишь потому, что считал сновидения побочными эффектами медикаментов, которые он должен был принимать из-за осколка.
– Потом лопнула шина, – продолжил он. – Машина дважды перевернулась, прежде чем…
Марк попытался улыбнуться. По какой-то абсурдной причине он считал, что в настоящем должен преуменьшать значение трагедии перед незнакомыми людьми.
– Затем я очнулся в клинике Зеннера, а остальное вы можете прочитать в медицинской карте, – сказал он.
Бляйбтрой кивнул.
– Как вы себя чувствуете с тех пор?
Марк взялся за полупустой стакан. На то, чтобы долить воды, у него уже не было сил.
«Так, как чувствует себя человек, у которого на совести смерть жены и нерожденного сына».
– Я чувствую усталость, вялость. Любое движение дается мне с трудом. У меня болят суставы и голова. – Он попытался усмехнуться. – Отправьте меня в дом престарелых, и мне будет о чем там поговорить.
– Типичные признаки тяжелой депрессии.
– Или любой другой смертельной болезни. Я как-то погуглил эти симптомы. Первым делом выскочила реклама похоронной службы и магазина гробов.
Бляйбтрой приподнял левую бровь, чем еще раз напомнил Марку о жене. У Сандры от природы были изогнутые брови, которые придавали ее лицу неизменное удивленное выражение.
– Эти жалобы появились у вас только после аварии?
Марк медлил с ответом. Вообще-то и раньше бывали дни, когда он чувствовал себя как выжатый лимон – утомленным и разбитым, словно с похмелья, хотя не пил ни капли алкоголя. Константин очень беспокоился и за две недели до смерти Сандры уговорил его полностью провериться, включая анализы крови и томографию, но в итоге ничего необычного не обнаружили.
– Скажем так, авария не улучшила моего состояния…
Раздалось тихое жужжание, и Марк не сразу понял, что это будильник его наручных часов напоминает об очередном приеме таблеток. Он вытащил две продолговатые капсулы из крохотного карманчика, который по загадочной причине спрятан в правом кармане большинства джинсов. Раньше он хранил там жвачку.
– Вы принимаете эти лекарства из-за вашей травмы? – спросил профессор, когда Марк запил таблетки последним глотком воды.
Марк кивнул и инстинктивно коснулся своей повязки.
– Врачи не хотят рисковать и делать операцию. Осколок очень маленький, но прилегает к шейному отделу позвоночника. Таблетки, которые я принимаю, должны помочь инородному телу лучше срастись с мышечной тканью, не вызывать воспаления и не быть отторгнутым. Если ничего не получится, то его придется вырезать, но в таком случае я рискую остаться парализованным ниже шеи, когда очнусь от наркоза.
– Осколок причиняет боль?
– Нет, только чешется.
Настоящая боль сидела намного глубже. В отличие от смехотворного осколка она топором рассекала ему душу.
– Хорошо… – хотел продолжить Бляйбтрой, но Марк перебил его:
– Нет, ничего не хорошо. На этом мы закончим. Таблетки вызывают у меня сильную усталость, иногда тошноту. Так что мне нужно будет скоро прилечь, если вы не хотите, чтобы меня вырвало у вас на паркет. К тому же с меня хватит. С тех пор как я сел к вам в машину, меня только и кормят пустыми обещаниями. Но, вместо ответов, вы с коллегой подвергаете меня настоящему допросу. Итак, у вас сейчас есть две возможности. Или я немедленно выхожу в эту дверь…
– …Или я наконец-то открою вам нашу маленькую тайну, – закончил Бляйбтрой фразу. На его лице снова вспыхнула пятизвездочная рекламная улыбка. – Хорошо, пойдемте со мной.
Не переставая улыбаться, профессор неуклюже поднялся из кресла.
– Следуйте за мной. Возможно, вы всего в нескольких шагах от новой жизни.