С букетом ромашек в руках Лада возвращалась домой. Букетик совсем небольшой, много поздних ромашек сорвать рука не поднималась, их и так на лугу всё меньше с каждым годом. Тропинка, ведущая от озера, где она только что искупалась, шла по краю луга, знакомого и любимого с детства. Тут покой и простор, тут с бесконечной высоты смотрит вниз синее-синее небо. Трава, совсем недавно высокая и сочная, слегка пожухла, и уже не летали над луговыми цветами шмели и пёстрые бабочки, не выскакивали из-под ног шустрые кузнечики. Отцвел и розовый иван-чай, которого тут великое множество, в котором и заблудиться можно, пропасть с головой.
Август, последние деньки месяца. В дымке облаков грустно светило солнце, и воздух уже не томился чудесным летним зноем. Каникулы промелькнули в мгновенье ока. Впереди учёба, второй курс. Позади фольклор, диалектология, латынь, которую вёл красавчик Ковалёв, скромняга, с трудом переносивший восторженные взгляды девчонок. Самые смелые строили молодому преподавателю глазки, наслаждаясь его смущением. Именно благодаря Ковалёву Лада на всю жизнь выучила десятки латинских пословиц. А ещё был старославянский язык, о существовании которого она даже и не знала, и много чего другого, нового и интересного.
Девушка счастливо вздохнула, замедлив шаг. Цветастый сарафан тут же с готовностью обвил её колени. Подумать только, через пару дней она войдёт в свою аудиторию на четвёртом этаже филфака, увидит своих друзей, кого-то даже обнимет. А вечером встретится с ним, со своим Лёшкой, нацелуется вволю. И скажет, что это совсем неправильно – расставаться так надолго. Вот такие веские у неё причины, чтобы улыбаться, выжимая русую косу, ещё хранившую капли воды из озера Любви. Да, это официальное его название, придуманное хорошим, умным человеком, милей не придумаешь… Вздрогнув, обняла себя за плечи, покрытые гусиной кожей. Быстрей домой!
– Ладушка, ты? Иди пить чай, замёрзла, небось?
– Да, бабуль, наливай, и погорячее…
Бабушка… Нет добрее человека. Лада росла без родителей, мама умерла, когда ей было всего пять лет. Молодую красивую женщину подкосила страшная болезнь. Лейкемия, Лада на всю жизнь возненавидела это ужасное, квакающее слово. Об отце она тоже ничего не знала, на все её вопросы бабуля хмурилась и махала рукой. «Заезжий молодец, был, да сплыл, я уж и имени его не помню» – вот это, единственное, что рассказала она внучке, когда та подросла.
– Твой-то иззвонился весь, – крикнула бабушка с кухни.
– Правда?
Водрузив цветы в вазу и поставив её на стол, Лада кинулась к телефону. Кошка Бусинка, развалившаяся в кресле, удивлённо подняла голову, навострила уши. Так и есть, три пропущенных звонка. Она быстро нажала кнопку вызова. Алексей ответил не сразу.
– Ладка, привет, не могу говорить, я за рулём, – в его голосе горделивая радость.
– Как? Ты купил машину?
– Ага!
– Леш, правда? Ну, Лёшка… – она вздохнула восторженно. – Поздравляю!
– Еду в Ивановск. Лад, водитель я ещё хреновый, так что отключаюсь. Созвонимся позже. Целую!
– Давай! Пока! И осторожнее там… – добавила быстро, но её уже никто не слышал.
Лёша мечтал о машине, и вот доказательство, что у мечты есть замечательное свойство сбываться. Лада рада за него, очень. Быстрей бы встретиться, она так скучает… По его весёлому голосу, ласковым рукам и мягким губам, без которых и жизнь не жизнь…
С Алексеем Вавиловым она познакомилась случайно. История совсем не романтическая, но бог с ней, с романтикой, главное, у неё есть Лёшка, её первая большая любовь. Просто ехали в одном троллейбусе, просто вышли на одной остановке, просто пошли рядом друг с другом. «А вы тоже в университет?» – спросил он тогда. Она кивнула, а сердце забилось в предвкушении чего-то хорошего, важного, настоящего… И небо показалось синей, и солнце ярче…
– Ты где там застряла! Чай стынет!
– Иду!
Лада села за стол на любимое место у окна. Там, за оконным стеклом, палисадник с цветущими флоксами, их сиреневые цветки колыхались, как синее море. Правда Лада ни разу не была на море, но какие её годы! Здесь ещё и туя, высоченная и стройная, как кипарис, которая, словно страж, охраняет их маленький домик.
– А ещё Васька приходил, тебя спрашивал, – бабушка придвинула ближе тарелку с печеньем. – Не сказала я ему, что ты на озеро ушла, – она хитро улыбнулась. – Привяжется, балабол, на целый день…
– Спасибо, ба, – при упоминании о Ваське Лада нахмурилась. – Его настойчивости можно только позавидовать.
Когда это случилось, классе в девятом? Парни наперебой стали вдруг проявлять к ней повышенное внимание. Когда она успела из гадкого утёнка превратиться в лебедя? В самую красивую девочку школы? Так Ладе сказала Тоська, близкая подружка, с которой за одной партой много лет провели. Вот чудеса! Да она просто дылда, махнувшая под потолок. Но если скажут, что у неё красивые глаза, Лада не будет спорить. Скажут, очень красивые, пожалуй, тоже согласится. Глаза у неё, что надо, бабуля говорит, мамины. Большие, синие, прикрытые чёрными ресницами, такими густыми и длинными, что тушь им совсем ни к чему.
Кудрявый десятиклассник Васёк больше других доставал Ладу, просто не давал проходу. Василий из хорошей, обеспеченной семьи, симпатичен и неглуп. Может, она и полюбила бы Васька, ведь любви уже хотелось, хотелось заглянуть в эту волшебную, взрослую страну, где происходят удивительные и стыдные вещи, но сердце с ней было категорически не согласно. Неплохой парень Васёк, но не герой её романа. Провожал, дарил цветы, как-то даже колечко на палец надеть пытался, золотое, с жемчужинкой. Прижал к стенке на школьном новогоднем вечере, шепнул в ухо: «Нравишься ты мне. Сильно…» Вырвалась, когда он руку ей на грудь положил и часто-часто задышал в ухо. Каков наглец! Кольцо Лада не взяла, и в школе Ваську обходила стороной, избегала, как могла…
Лёшка не такой, хотя она не раз видела дикое желание в его глазах, которое и страшило, и радовало. Когда-нибудь, может, совсем скоро случится у них то, о чём шёпотом, с многозначительными паузами рассказывала ей опытная Тоська. Раньше, позже, уже неважно, она выбрала Лёшку навсегда. Лада готова. И будет терпеливо ждать этой особенной ночи. С ним, своим любимым, своим избранником.
* * *
Суетной день подходил к концу. Сначала электричка, три долгих часа, которые девушка провела, уткнувшись в книгу Элизабет Гилберт. Молодые и дерзкие – ей нравились такие герои, как в этой истории, в которую затянуло с первых минут. Жаль, сама не такая. Захлопнула книгу, не успев дочитать, когда уже подъезжали к Ивановску. Лада повернулась к окну, с удовольствием глядя на знакомые, но не слишком впечатляющие картины пригорода; они сменили зелёную полоску леса, тянувшуюся вдоль железнодорожного полотна. А вот и вокзал, старинный, начала прошлого века, с островерхой башенкой, делавшей его похожим на маленький замок. Лада вытянула шею, высматривая на перроне Алексея. Обещал встретить, значит, встретит. Такие, как Лёша, всегда держат слово.
А вот и он! Увидела издали, его красная бейсболка сразу бросилась в глаза. И соломенные вихры торчат в разные стороны. Причёска не из модных, но ему нравится, значит, имеет право… Махнула рукой в окне, увидит ли?
Лёшка ворвался в вагон, невежливо расталкивая пассажиров, горящими глазами искал её поверх чужих голов. Увидев, засиял, рванулся вперёд и обнял, вобрал руками всю, без остатка. «Скучал», – шепнул ей в губы, поцеловал быстро. Схватив сумку, взял за руку, идём. На них уже сердились нетерпеливые, пробиравшиеся к выходу пассажиры, толкали в спины.
А потом… потом был замечательный вечер. Он катал Ладу по городу, ловко перестраиваясь среди потока машин, обгоняя тихоходов, и говорил, говорил. Рассказал, как успел поработать полтора месяца в бригаде грузчиков, как покупал машину, как выбрал эту белую Дэу за цвет и цену, неожиданно низкую. Ладе нравилось слушать его, иногда кивать и поддакивать, вскрикивать «осторожно», когда при крутом вираже, заложенным молодым водителем, их машина проскакивала в нескольких сантиметрах от встречного автомобиля. Наконец, договорившись о следующей встрече, Алексей отвёз свою усталую, переполненную впечатлениями долгого дня пассажирку в родное общежитие.
А здесь всё по-прежнему. Хотя нет, за конторкой новый вахтёр, усатый, хмурый и, наверное, строгий, сменивший старенькую тётю Валю. Лада взяла ключ, по знакомой лестнице с отполированными десятками рук перилами поднялась на третий этаж. Приехала ли Альбина? Нет, в комнате не валяются её футболки, тапки и полотенца там, где им совсем не место: соседка Лады по комнате – не самый большой на свете любитель порядка.
Отодвинув пыльную штору, Лада открыла окно. Свежий ветерок, словно дыханье тёплого августовского вечера, ворвался в комнату. Присела на подоконник, глядя на видневшийся вдали парк и речку, на берегу которой совсем недавно, в самое июньское пекло, она готовилась к экзаменам. Глаза закрывались. Девушка направилась к кровати, сдернула покрывало. Сейчас… Она полежит пять минут и потом вымоет полы, вытрясет накопившуюся за лето пыль. Всего пять минут…
Проснулась от стука в дверь. Разлепила глаза, не понимая, что к чему, пошла открывать.
– Ладуська! Здравствуй! – Аля, бросив сумку под ноги, бросилась ей на шею, рыжие кудри, гордость Альбины, взметнувшись тяжёлой волной, упали на плечи.
– Привет и тебе, буря и натиск! – ещё плохо соображая, Лада поцеловала её в щёку. – А сколько времени?
– Ещё нет двенадцати, а ты уже спишь? Лада, у меня така-ая новость, – тараторила подруга, втаскивая сумку в комнату. – Ты сейчас упадешь!
– Максим сделал тебе предложение?
– Да! – радостно выдохнула Альбина. – Но откуда ты всё знаешь?!
– А по какому ещё поводу могут так гореть твои глаза? – улыбнулась Лада.
– И не только глаза! Я вся – сплошное пламя!
– Поздравляю…
– Мы уже заявление подали, в октябре свадьба! Десятого, в субботу! Ты приглашена! – она говорила без остановки, выхватывая из сумки свои вещи и бросая их на кровать. Наконец ловким движеньем фокусника вытянула снизу бутылку сухого вина, объект её поисков, со стуком водрузила на стол. – Оп-ля! Неси чашки!
– Солнце моё, давай не сегодня?
– Ладно! А то не уснём, напившись, – засмеялась она. – А знаешь, как Макс предложение мне сделал?
Альбина продолжала свой рассказ, помогая себе энергичными жестами рук, а Ладе почему-то стало грустно. Втайне она тоже ждала этого от Алексея, ведь у него уже в весной заканчиваются занятия. Последний курс, диплом, а дальше? А дальше неизвестность. Укатит к себе, забудет…
– Лад, ты чего? – бросив взгляд на подругу, Альбина «считала» её настроение. – Вот увидишь, твой Лёшка быстро нас догонит. Никуда он от тебя не денется! Скорей реки повернут вспять, чем Алекс от тебя откажется!
– Давай спать…
Растревожила Алька душу, уснуть бы теперь… Или до самого утра она будет думать, когда, в какой особенный час, в каком особенном месте Лёша наконец-то спросит её: «Ты выйдешь за меня замуж?»
* * *
Этот час пришёлся на предновогодние дни, полные праздничной суеты и приятных хлопот, связанных с подготовкой к любимому празднику. Уже красовались на площадях новогодние ёлки, и вокруг них с заинтересованным видом ходили вместе с мамами закутанные малыши, разглядывая яркие игрушки. Уже были открыты ёлочные базары, где молодые парни бойко торговали главным атрибутом праздника, уже весело сверкали украшенные витрины магазинов и радовали глаз огни иллюминации на заснеженных улицах.
В тот день, в забитом под завязку кафе, где вовсю шло праздничное корпоративное мероприятие, они едва нашли столик у самого входа, ярко освещённого и шумного. Алексей хмурился, и Лада только потом поняла, почему. Он хотел другой обстановки для намеченного им важного события, более спокойной и приятной, стол у входной двери никак не вписывался в его планы. Подскочившего официанта в длиннополом фартуке Лёша сразу попросил принести шампанское, и уже тогда Лада подумала, что это неспроста.
Отослав шустрого официанта, Алексей сам решил открыть шампанское, но бутылка, словно сопротивляясь, не сразу покорилась его рукам. Волнуется! Лада деликатно отвела глаза, чтоб не смущать его взглядом, рассматривала елку, притулившуюся у самой стены; её неживые ветки были украшены синими и серебристыми шарами. Красиво и ничего лишнего. Наконец, любимый напиток и победителей, и бездельников, лучшее дополнение к любому торжеству, был разлит по высоким бокалам.
– Лада! – Алекс кашлянул и поднял свой бокал, где пузырьки, словно живые, золотыми цепочками весело бежали вверх. – Предновогодние дни – лучшее время, чтоб сказать: с одной невероятной девушкой я хочу провести всю жизнь. Но не знаю, согласна ли она… – Он замолчал, словно забыл отрепетированную заранее речь. Впрочем, пауза не затянулась. – Смотри, что у меня есть. – Молодой человек протянул ей подарочную коробку, перевязанную лентой. – Это тебе! Открывай!
Едва Лада приоткрыла крышку, несколько ярких тропических бабочек, радуясь освобождению, вылетели оттуда. Одна из них, жёлто-лимонная красавица с роскошными крылышками, приземлилась ей на плечо.
– Лёш! – восхищённо выдохнула Лада. – Это просто… просто чудо какое-то!
Удивлённые неожиданным событием, громко захлопали в ладоши молодые люди за соседним столом. Один из парней, улыбаясь, потряс в воздухе направленным вверх большим пальцем.
– Понравилось? – Лёшка довольно щурился. – А бабочка на плече – к счастью. Точно-точно! Посмотри, все ли вылетели?
– Все, но… – Она подняла на него удивлённые и счастливые глаза, увидев кольцо, лежавшее в коробке, его сверкающий камушек притягивал и манил. – Это тоже мне? – спросила и смутилась – что за вопрос, глупей не придумаешь.
– Тебе… Лада, ты выйдешь за меня замуж?
Дождалась… Милый, какой он милый… И спросил ведь теми же словами, о которых она мечтала, словно подслушал или прочитал её мысли. Подняла на него глаза, наполненные счастьем. Алексей замер, ожидая ответа. Он, что, думает, что не соглашусь? Милый, милый дурачок…
Неужели счастье вот так просто пришло к ней? Нашло дорожку? Или его раздавали сегодня, это счастье? И ей досталось, случайно, незаслуженно, просто так? Как раз в этот момент зазвучала музыка, торжественная и громкая, саксофонист на маленькой сцене выводил красивую и чувственную мелодию, словно аккомпанировал им и этим важным, незабываемым минутам.
– Лада, что ты молчишь? – голос Алексея зазвенел от напряжения. – Ответь?
– Да! Конечно, да!
И мелодия взвилась вверх, грянула оглушительно, подтверждая её слова.
– Как я рад! – Алекс почти выкрикнул это, схватил её за руку и они, смеясь, как сумасшедшие, вклинились в толпу танцующих. Танцевали и целовались, и это было так здорово, что не передать никакими словами…
Он выпитого шампанского, от его поцелуев у Лады кружилась голова, но это была такая ерунда по сравнению с тем, что только что произошло. Сто лет пройдёт, но этот день, когда она стала невестой, Лада не забудет никогда.
Потом они собирали в коробку бабочек, которые никуда не улетели, а приземлились рядом, в самых неожиданных местах. «Жаль, – думала Лада, – что эти красивые мотыльки живут всего несколько дней. Но я стану кормить их сахарным сиропом и не дам погибнуть». Да, всеми силами она будет беречь этих хрупких созданий – маленьких свидетелей её большой радости, нежданно-негаданно случившейся в этот вечер.
* * *
На лекции по зарубежной литературе Лада, уж в который раз, рисовала фасон свадебного платья, доводя его до совершенства. Алька заглядывала через руку, пыталась советовать что-то громким шёпотом и каждый раз опускала голову, уловив строгий взгляд преподавателя. Сегодня им не до Мольера, не до этого блестящего французского комедиографа с его «Тартюфом» и «Мещанином во дворянстве». Зарубежной литературе придётся подождать.
– Переклинило тебя, что ли, на этом розовом поясе, – Альбина постучала алыми ноготками по её рисунку. – Будь проще, дорогая моя.
– Это будет красивый штрих. И единственный, заметь.
Платье скромное, без рукавов, с вырезом лодочкой и атласным поясом, завязанным сбоку бантом, так и стояло у Лады перед глазами. Когда-то она увидела подобное в глянцевом журнале и влюбилась в его простое совершенство, загадала, что только в таком выйдет замуж. Платье надо заказать немедленно, иначе можно не успеть. День свадьбы, пятое апреля, приближался с сумасшедшей скоростью. Мерки сняты, ткань куплена, и портниха, которая брала недорого и с которой уже договорились, ждала её окончательного решения.
– Ладно, всё! Решено, пусть будет так, – сделав последний штрих, Лада решительным жестом отложила карандаш. – Иначе провожусь с выбором до самого лета.
– Девочки, мы вам не очень мешаем? – Татьяна Ивановна, их преподаватель и милейшая женщина, опустив очки на нос, укоризненно взглянула на девушек с маленькой кафедры.
– Простите… – они замолчали, виновато переглянувшись.
Так что там с Тартюфом? Лада переключилась на лекцию, но хватило её лишь на пять минут. Потому что есть дела поважнее. Сегодня пятница, вечером Алексей придёт к ней на чай, а Алька уедет домой, к мужу… В общем, вывод напрашивался сам… Тем более, Лёша в последние дни явно проявлял настойчивость в желании обладать своей невестой. Невеста – почти жена. Они останутся одни, и дальше… Дальше пугающая неизвестность, но, наверное, Лада позволит ему больше, чем обычно. Пусть это случится. И так уж Альбина, закатывая глаза, говорит, что их отношения – это какой-то детский сад, зовёт её белой вороной, в общем, как может, потешается над своей целомудренной подругой…
Бабушкино варенье и недорогое печенье – вот что ждало её жениха сегодня вечером. Негусто, а что делать? Проблема нехватки денег, которую Лада пыталась решать с переменным успехом, существовала всегда, насколько она себя помнила. Не хватало то на платье для школьного выпускного, то на зимние сапоги и шапку, и это сильно портило жизнь. Правда, у Лады стипендия, а ещё она иногда подрабатывала в клининговой фирме, держа это дело в строжайшем секрете. И бабушка помогала, как могла, но деньги катастрофически быстро заканчивались. Поэтому Лёше придётся довольствоваться в этот вечер очень скромным угощеньем.
Её сердце прыгнуло и замерло, когда раздался стук в дверь. Открыла – и большой букет роз, скрывая улыбающуюся Лёшкину физиономию, двинулся Ладе навстречу.
– Привет, любимая! – Алексей протянул ей тортик; через прозрачную коробку было видно, что торт щедро облит шоколадной глазурью.
Неужели вкуснейшая «Прага»? Ещё и розы в придачу! А её жених совсем неплох!
Чаепитие закончилось неожиданно быстро, и Алексей потянул Ладу к себе, усадил на колени. Она прерывисто вздохнула, когда он, быстро поцеловав девушку в губы, начал расстёгивать пуговицы её блузки. Лёшкино нетерпение было столь велико, что торопливые пальцы совсем его не слушались. Наконец, блузка полетела на пол, а с ней и кружевной бюстгальтер.
– Ты само совершенство, – прошептал он, пробуя на вкус её грудь.
Задыхаясь от наслаждения, Лада закинула назад голову, безмолвно требуя ласки. Мгновенье, как ты прекрасно! Ей хотелось выкрикнуть его имя или взлететь вверх быстрокрылой птицей, а может, просто умереть в его руках. Это были новые, непонятные желания и ощущения, сладкая волна наслаждения и стыда прошлась по телу… Алексей прижался лицом к её животу, шустрые руки парня пробрались под её юбку, и мир перестал существовать…
Прошла минута, а может, целая вечность. Легко и осторожно, словно драгоценную ношу, Алексей подхватил девушку на руки, шагнул к постели. Отвоёванная у мира сладкая добыча… Моя, моё… Проходят века, но все так же, как и сотни лет назад, мужчины приносят на ложе любви своих избранниц. Чтоб любить их, чтобы обладать ими… И нет ничего важнее любви в этот прекрасный миг…
Всё произошло слишком быстро. Спустя несколько минут ритмичные движения нависшего над ней горячего мужского тела, сопровождаемые его тяжёлым дыханьем, прекратились. Алекс устало поцеловал её искусанные губы и в изнеможении замер рядом.
Продолжай, прошу… Жаркая, разогретая его интимными поцелуями, она, замерев, ждала продолжения, ждала сладкой волны, которая прошибёт насквозь, подарит наслаждение и покой, дрожью пройдясь по телу. Мама дорогая, значит, это и так бывает? Чувствуя себя обманутой, Лада осторожно потянула на себя простыню.
Словно по щелчку пальцев или на счёт «раз», она открыла глаза. Красивый сон только что ушёл, но его обрывки ещё мелькали в сознании. Будто в романтическом фильме Лада видела золотое от звёзд небо, ромашковый луг, где лежала она, раскинув руки, глядя в эту звёздную, манящую бездну. Рядом, касаясь её руки, сидел мужчина рядом, лица которого не было видно. И вот упала звезда, разлетевшись тысячами сверкающих осколков… На счастье… Интересно, она успела загадать желание, там, в этом дивном сне?
Сегодня будет отличный день, к гадалке не ходи. А к чему ещё приснится такая красота? Позволив себе понежиться минутку, Лада вскочила, ей надо собираться. Наконец-то пришёл тот день, которого она ждала. Алексей повезёт её знакомиться с родителями. А она не готова. Что надеть, как держаться, о чём говорить? У Лады много вопросов и совсем нет ответов.
Ох уж эти вечные муки выбора нарядов! Хоть их совсем немного – пара платьев, несколько блузок и водолазок, которые она носит с брюками или юбкой. А дальше жирная точка. Алька бы посоветовала, но где она, Алька? Милуется со своим мужем, уехала к нему, как обычно, в свой законный выходной.
Лада заправляла постель клетчатым мохнатым пледом, когда зазвонил телефон. Портниха? Неужели платье уже готово?
– Полночи дошивала, – подтвердила женщина. – Забирайте сегодня, мне надо срочно уехать. Мама заболела.
– Мне жаль… Да, хорошо, заберём, – ответила рассеянно, уже прикидывая, как лучше это сделать.
Легко сказать, заберём, тут нужна Лёшина помощь. Платье не из тех, что легко сложить в пакетик и унести, неплохо бы воспользоваться машиной. А у Алексея с Тимуром, его другом и будущим свидетелем на свадьбе, какие-то сумасшедшие планы на сегодняшнее утро, не хочется ему мешать. Поразмыслив пару минут – как она ненавидела свою нерешительность – Лада всё же набрала Лёшкин номер, прижала телефон к уху, слушая длинные гудки.
– Здравствуй, дорогой!
Сказала и поморщилась, всё-таки не любитель она произносить вслух такие слова. Милый, любимый… Этим словам нужна особая обстановка, а ещё – его горящие глаза напротив.
– Лада? – голосе Алекса удивление. – Что-то случилось? Я заеду в двенадцать.
Вот что значит, не донимать парня звонками, привык, что она никогда не звонит просто так.
– Лёш, я с просьбой. Платье моё готово, ты не мог бы забрать?
– Не вопрос. Сбрось адрес смс-кой.
– Хорошо. Тогда до встречи?
– Да. Целую. Люблю.
Как приятно слышать такие слова. Тепло, таившееся где-то внутри, разлилось по телу. Зажав телефон в руке, Лада села на кровать, на разбросанные платья и блузки. А наряд на сегодняшний вечер она выберет вслепую. Закрыв глаза, нашарила что-то сзади, потянула на себя. Так и есть, жёлтое платье с чёрным горохом. Шёлк приятно холодил руку. Именно в нём Лада была в день их знакомства, и сегодня оно принесёт ей удачу. Главное – верить, и всё будет хорошо.
Если б Лада знала, как сильно она ошибалась…
Десять минут первого. Ну, и где Лёшка? Лада отвела взгляд от своих наручных часиков, старинных и необычных: вокруг циферблата талантливая рука мастера разместила целую гирлянду серебряных цветов. Их подарил бабушке её муж, а та – любимой внучке на восемнадцатилетие. Она прошлась по комнате, постояла у двери, прислушиваясь, не раздаются ли в коридоре его торопливые шаги. Но там было тихо.
Волнение мутной рекой поднялось изнутри, сдавило горло. А всё потому, что Алекс никогда не опаздывал. В этом смысле он идеален. «Но всё когда-то случается впервые», – пытаясь успокоить себя, подумала Лада. Не помогло, предчувствие беды, острое и отчётливое, ледяными пальцами сжало сердце.
В который раз, не сосчитать, она выбирала в списке контактов его номер, пытаясь дозвониться. Ну же, Лёша, ответь! Тебе же так нравится её рингтон, звучавший голосом любимой Земфиры. Но абонент находится вне действия сети. Именно так снова и снова отвечал ей равнодушный металлический голос.
Прошёл час, но ничего не изменилось. Лада сидела на кровати, полуживая от страха, и плакала, это единственное, на что она способна сейчас. Иногда она поднимала голову, закидывала её вверх, чтоб остановить эти стеклянные, колючие слёзы, но они не слушались, текли и текли. По её лицу, по её сердцу…
Мысль позвонить Альбине, разделить с ней свои страхи, пришла не сразу. Но, слава Всевышнему, пришла. Её разумная подруга обязательно подскажет, что делать в такой ужасной ситуации.
– Аля, Лёша пропал! Уже два часа, как должен быть здесь… И не звонит… И его телефон не отвечае-ет…
Лада заплакала навзрыд, потому что картины, одна страшней другой, уже проносились в сознании. Она отгоняла страшные виденья, чтоб не наманивать беду, чтоб эти мысли не стали реальностью.
– Значит, так! – Альбина задумалась всего на пару секунд. – Прекрати реветь! Ещё ничего не случилось, поняла? И звони другу его, Тимуру, вряд ли ты догадалась это сделать.
– Да, да…
Непослушными пальцами Лада открыла список контактов, нашла нужное имя. Нажала и замерла. Ответь, умоляю… С напряжённым вниманием она вслушивалась в длинные гудки. Но вот они прекратились. Ответа нет… Отчаяние, безжалостное и мрачное, теперь оно правило её миром… Телефон, словно ненужная, не оправдавшая себя вещь, выскользнул из рук Лады и с глухим стуком упал на пол.
* * *
Ужас неопределённости… Теперь Лада знала, что это такое. Ожидание его шагов или стука в дверь становилось невыносимым. Словно маятник старинных часов, она ходила от окна к двери. Надо что-то предпринять, какое-то действие, пусть неправильное и глупое, но не сидеть вот так, бессмысленно глядя в пустоту. Больше всего Ладу пугало, что Лёшка не звонил. Так хотелось услышать его сбивчивый голос и слова, просто и логично объяснявшие неожиданное исчезновение. И тогда она засмеётся во весь голос, а может, заплачет от радости и облегчения. Но он не звонил, словно его уже не было на белом свете…
Хватит! Спугнув эту бредовую мысль, Лада решительно встала. Она отправится к Тимуру, это совсем рядом, а потом поедет к Лёше на съёмную квартиру. Давно бы так надо сделать, а не торчать тут три часа в полном бездействии, бесконечно нажимая кнопки телефона.
Быстро собравшись, вышла на улицу. Не шла, почти бежала. Пятиэтажка Тимура, где тот живёт вместе с родителями, всего через пару кварталов. Лада никогда не была там, но однажды, проезжая мимо, Лёша показал ей дом своего друга.
Какое счастье, что ещё сидят иногда у подъезда всезнающие бабушки. «Сорок пятая квартира», – на вопрос о Тимуре махнула рукой в сторону двери одна из них. Глубоко вздохнув, Лада нажала кнопки домофона и замерла, ожидая ответа.
– Кто это? – спросил мужской голос.
– Можно мне с Тимуром поговорить?
Чёрт, забыла поздороваться, нехорошо…
– А его нет дома.
– Где он, не скажете? И не могли бы открыть мне дверь? – добавила не раздумывая.
Последняя просьба прозвучала слишком требовательно, что совсем на неё не похоже. Но вежливая и скромная Лада сейчас в отчаянии, и так хочется, чтоб какие-то люди были рядом. И помогли…
– Заходите…
На площадке второго этажа, стоя у распахнутой двери сорок пятой квартиры, ждал её темноволосый мужчина, смотрел насмешливо и снисходительно.
– Простите… мою настойчивость… – Его взгляд сбивал с толку, и она не знала, с чего начать. – Пропал Алексей, друг Тимура. А ещё он мой жених…
– Тимур?
– Да нет, – упавшим голосом произнесла Лада. – Алексей… Их телефоны не отвечают… Уже четвёртый час не отвечают…
– Иван, кто там? – из глубины квартиры раздался женский голос.
– Это знакомая Тимки. Зайди, – мужчина посторонился, пропуская девушку в прихожую. – Сейчас я наберу его.
То, что произошло дальше, не приснится даже в самом страшном сне. Иван потянулся за телефоном, лежавшим на тумбе у зеркала, и в тот же миг телефон ожил, залился прерывистой трелью. Мужчина взглянул на дисплей с недоумением, но всё же нажал кнопку ответа.
– Да. Да, этой мой сын. А что случилось?
Он слушал, и его лицо каменело.
– Что?! Не может быть! – выкрикнул вдруг отчаянно. – Повторите…
– Иван, кто это? – его жена вышла в коридор, встала рядом. – Что-то с Тимуром?
– Мать, Тимка-то… – произнёс мужчина каким-то странным, сдавленным голосом. Ставшее серым лицо исказила гримаса боли. – Они говорят – нет больше нашего Тимки.
– Что ты несёшь?! – она выхватила телефон из его рук, прижала к щеке. – Я мать Тимура, говорите.
Иван взглянул на жену с надеждой, словно ждал, что сейчас всё разъяснится и то, что он услышал, окажется ужасной, непростительной ошибкой.
– Разбился… – словно не понимая значения этого слова, прошептала женщина. – Насмерть… Нет… Не-е-т!!!
Боже мой! Лада охнула, потрясённая этими страшными словами и животным криком раненого живого существа, непроизвольно прижалась спиной к двери, ища защиты от приблизившегося вплотную горя. Понимание того, что произошло, вдруг озарило сознание, заставило ужаснуться. Разбился? На машине? Он же вместе с Алексеем… А что с ним?! Что с Лёшей?!
Ей хотелось выкрикнуть этот вопрос, пусть скажут, пусть ответят, но голоса не было. Она смотрела, как повисла на руках мужа несчастная женщина, только что узнавшая о гибели сына. Мужчина плакал навзрыд, прижимая её к себе, а женщина замерла, словно тоже уже умирала, её глаза, стеклянные, страшные, ещё сухие, застыли в невыразимой боли.
Что было дальше, Лада помнила плохо. Кажется, она всё же спросила, что с Лёшей, но её никто не услышал, и она, как заведённая, снова и снова повторяла этот вопрос, размазывая по щекам слёзы, словно обиженный ребёнок. Наконец, подошёл Иван, сказал, что Алексей в реанимации, его спасают, спасут…
Жив… Она беззвучно выдохнула это слово. Жив! Скупая радость на секунду полоснула сердце. Надо бежать… К нему… Быть рядом, умолять держаться, сжимая в ладони его руку… А в дверь уже входили какие-то люди, как потом оказалось, друзья Ивана. Надо ехать… Зачем-то надо ехать туда, где всё это произошло, в это проклятое место… Они отвезут… И туда, и потом в больницу…
Вместе со всеми, как робот, Лада вышла из квартиры, куда-то шла, потом села, согнувшись, на заднее сиденье машины…
Подъехали быстро. Страшно поднять глаза, увидеть помятый автомобиль, выдержать это зрелище. Но они уже встретились – Лада и огромное, во всю Вселенную, несчастье. Искорёженный нос автомобиля, кругом кровь и что-то разбитое, растерзанное, смятое…
Только на заднем сиденье чистое, нетронутое бедой, бесстыдно раскинувшись, лежало её свадебное платье. Вызывающе белое, невыносимо белое, виноватое уже тем, что уцелело… И алый пояс замер на подоле, словно струйка крови…
Невольно вскрикнув, Лада закрыла глаза, чтоб не видеть этой резавшей глаза страшной картины, и, словно в поисках защиты нырнув в глубокую яму, манившую бездонной чернотой, потеряла сознание.
* * *
Женский плач, безудержный и скорбный, заставил Ладу открыть глаза. Она пришла в себя в полицейской машине. Пожилой полицейский, сидевший рядом, открыл дверь, велел ей выйти, подышать воздухом. Уберегая, махнул в сторону, противоположную от страшного места. Слабая от перенесённого потрясения, Лада вцепилась рукой в дорожное ограждение и бросила взгляд в Ту сторону.
Так можно сойти с ума! Женщина стояла на коленях у автомобиля и рыдала, причитая, отталкивая руки мужа, который пытался её поднять. Не сразу, но ему удалось это сделать. Повиснув на руках Ивана, она обвела вокруг себя безумным взглядом. Увидела Ладу и вдруг, вырвавшись, рванулась к ней. Растрёпанные волосы, перекошенное от ярости лицо… Ладе стало страшно, она попыталась сделать шаг назад, но шагать было некуда…
– А всё из-за этой гадины! – истерично закричала женщины. – Алёша, бедный… Вёз ей платье, гнал, торопился. Ты заставила его поехать, гоняла по своим делам… – Она наступала, заставляя Ладу пятиться, отступать, двигаясь вдоль ограды. – Ещё бы, свадьба на носу! Тварь! Мозги от радости съехали! – В безумном гневе она выкрикивала слова, которые хлестали, как удары плёткой. – Зачем только Тимочка поехал с ним?! Заче-е-м?!
Звук её голоса ещё не стих, а Лада уже бежала по дороге вдоль металлической ограды, которая, словно наказывая, держала её здесь, не отпускала. Мчавшиеся навстречу машины сигналили, она видела за стеклами недовольные лица водителей. Их губы шевелились, словно эти люди тоже посылали ей проклятья…
Добежав до перехода, где наконец-то закончился длинный барьер, Лада выскочила на тротуар. Ноги не держали. Увидев автобусную остановку, она, сделав пару последних шагов, рухнула грязную скамейку. Её трясло. Женщина, сидевшая рядом, недовольно поджала губы, брезгливо отодвинулась. Кажется, Ладу приняли за пьяную…
Злые слова матери Тимура ещё звучали в памяти, повторялись на все лады, болью отдаваясь в висках… Она никогда их не забудет, она никогда не отмоется от своей вины…
Сейчас… Сейчас Лада соберётся с силами и отправится к Лёше в больницу. Милый, родной, как он держится там? Кажется, говорили о второй городской больнице? Сейчас… Лада с трудом поднялась навстречу подъехавшему автобусу. И надо позвонить Альбине. Но как она расскажет об этом ужасе по телефону? Никак, это никак невозможно… Бесконечное отчаяние с новой силой охватило её. И снова полились слёзы, тихие и бесполезные, разъедая покрасневшие глаза…
С пересадками Лада через полчаса добралась до больницы. Медсестра за стеклом справочной на вопрос о Лёше заглянула в записи, ответила, что идёт операция. «Делают, всё, что можно», – добавила дежурную фразу и, наверное, в тот же миг забыла о пострадавшем в аварии молодом парне, включив механизм защиты от негативных эмоций, которые здесь на каждом шагу.
А Лада будет ждать. Не уйдёт, пока не узнает обнадёживающие новости. Да, она будет ждать, пока не выйдет из белых дверей усталый седой врач. Улыбнувшись, он скажет: «Все хорошо, не волнуйтесь, операция прошла успешно». И заколотится от радости её бедное сердце. Боже, молю, пусть так и будет…
Лада села у окна, глядя на улицу, на дорогу, чёрной лентой уходившую вдаль. Конец марта, дождливая серость, время, когда из последних сил люди ждут настоящую, яркую и солнечную весну с её любовью и счастьем…
Подъехавший к самой двери серый автомобиль заставил дрогнуть сердце. В машине двое. Неужели родители Алексея?! Так быстро? Выскочивший из машины крепкий мужчина, быстро обойдя машину, открыл пассажирскую дверь и помог выйти женщине. Стремительность, с которой женщина направилась к входу, её заплаканные глаза говорили о том, что она приехала сюда по такой же причине, что и Лада.
Приехавшие остановились у окна справочной. Лада прислушалась. Обострившийся до предела слух уловил фамилию Вавилов, которую произнесла женщина. Да, это его родители… Не при таких обстоятельствах Лада должна была встретиться сегодня с ними… Наверное, ей надо подойти и назвать себя? Или нет? Она была в замешательстве, не зная, как поступить.
«Лучше сделать и пожалеть…» – сказала себе Лада и встала. Теперь дело за малым, нужно вспомнить, как их зовут. Александр и Светлана, да, это так, но вот отчеств её память выдать не смогла. Страшно, но Лада уже шагнула к ним, стоявшим совсем рядом. Мужчина взглянул с недоумением, подняв на неё карие, как у Лёши, глаза, но, кажется, сразу понял, кто это. Светлана лишь скользнула по приближающейся фигуре отрешённым взглядом. Она кусала губы, пытаясь сдержать слёзы, но те уже дрожали на ресницах, готовые скатиться вниз, на бледные безжизненные щёки.
– Здравствуйте, – Лада замолчала, принявшись крутить в руках голубой шарфик, сдёрнутый с шеи. Слова не шли, обессиленные, они словно застряли в горле тугим комком.
– Вы Лада? – В голосе мужчины ледяной холод.
А что она хотела? Радостных восклицаний и приветственных объятий. Сейчас не то время…
– Это я, да…
– Мы ждали вас вечером… А тут вот… – он едва сдержал горестный вздох. – Что за проклятый день! Ах, Лёша-Лёша …
– Саша, прошу, замолчи!
Женщина вырвала свою ладонь из его руки, отошла в сторону. Лада понимала её, и это состояние, когда не находишь себе места в ожидании известия, важней которого в этот миг ничего нет. Александр усадил жену на стул и, наклонившись, слушал, что она говорила ему. Спустя минуту, подошёл к девушке.
– Лада, вы езжайте домой, – произнёс он, отводя глаза в сторону. – Мы тут сами… Светлана нервничает…
– Почему?! Я хочу узнать о Лёше…
– Езжайте домой, – перебив, произнёс он твёрдо и взглянул в её глаза жёстким взглядом врага.
Этот взгляд сверлил Ладе спину, пока она шла к выходу. Подчинилась безропотно, почему? Она имела право быть рядом с Алексеем, но её прогнали, как нашкодившего щенка. Или это обезумевшая мать Тимура наговорила про неё гадостей?
Ещё никогда в жизни Ладе не было так плохо…
* * *
Вернувшаяся поздно вечером Альбина застала Ладу лежавшей на постели лицом к стене. Девушка даже не пошевелилась в ответ на звук открываемой двери. Несмазанные петли, будто странная птица коростель, скрипнули печально и громко, но Лада, накрывшись пледом с головой, не хотела знать, не хотела слышать, кто там зашел и зачем.
– Эй, подруга! – Альбина осторожно тронула её за плечо. – Лада, спишь?
Лада наконец поднялась, застыла, сидя на кровати, словно изваяние. Но через секунду, всхлипнув, бросилась подруге на шею, заплакала горько, сотрясаясь всем телом от глухих рыданий.
– Ну-ну, успокойся… – Альбина гладила её по плечам, целовала русую голову, уже понимая, что случилось что-то страшное. Дав подруге выплакаться, спросила осторожно: – Звонила тебе целый день… Скажи, что произошло?
Это вопрос вызвал новую порцию слёз. Наконец, перескакивая с одного на другое, Лада рассказала ей всё: и о страшной аварии, и о зловещих словах матери Тимура, и о встрече с Лёшиными родителями и её неожиданном финале. Поражённая, Альбина молчала, не зная, что сказать.
– Бедный Тимур… – произнесла она наконец. – А Леша… – взглянув на заплаканное лицо Лады, быстро добавила: – Выкарабкается, уверена! Сильный, молодой! Завтра с утра поедем и всё узнаем. А тебе-то досталось как, без вины виноватой сделали. Не понимаю, что за люди такие!
Попытка Альбины напоить подругу чаем с домашними пирогами не увенчалась успехом. «Аля, тут жить не хочется, а ты… Какие пироги», – пробормотала Лада и, отвернувшись к стене, снова легла в постель. Хоть и не уснёт, но эти разговоры невыносимы…
Уже перестала ворочаться Алька, заснула, задышала ровно, уже до утра стихли шаги в гулком коридоре, и в наступившей тишине громко, в полный голос зазвучали её мысли. Тишина, эта лучшая мелодия на свете, выслушает их, сделает отчётливее и яснее. Но у неё только одна мысль, и имя ей Лёша… Только бы выздоровел, только бы простил ей это белое платье… Как открутить назад это день? Вычеркнуть из жизни, словно его и не было?
Через окно Лада видела край фиолетового неба с тусклой россыпью звезд. Звёзды-обманщики, бесполезные светлячки… Никогда в жизни больше не загадает она желание, глядя, как падают их осколки в чёрную бездну. Никогда…
Её глаза закрылись. Организм, лишившись сил, позволил ей забыться беспокойным, коротким сном.
Едва забрезжил рассвет, Лада разлепила ресницы. Ужас прошедшего дня мгновенно всплыл в памяти, страшные картины вчерашней беды не исчезли, не растворились в темноте ночи. Слёзы снова навернулись на глаза, но она не будет плакать. Хватит, есть дела поважнее. Ей надо узнать, что с Лёшей, и быть рядом, иначе сойдёт с ума.
К восьми подруги уже были там, у больничных дверей. Серое здание больницы на фоне голубого неба казалось мрачным и неприветливым, может, потому, что там жила боль. Такая же, как и у неё в сердце…
– Альбин, иди, спроси, – Лада подтолкнула девушку к окну справочной. – Мне страшно…
Она ждала у дверей, сцепив на груди холодные руки, наблюдала, как, отстояв небольшую очередь, Алька наклонилась к окошку. О, небо, пусть ей скажут, что с Лёшей всё в порядке, пусть она услышит эти золотые слова.
Лада замерла, глядя на Альбину, шагавшую к ней с непроницаемым лицом. Привыкшая верить в лучшее, она ожидала хороших вестей. И только немного места, чтоб не застали врасплох, Лада оставила в сердце для дурных вестей.
– В общем, Лара, он ещё без сознания. Черепно-мозговая травма средней тяжести, переломы…
Увидев, как побледнела девушка, Альбина испуганно замолчала. Она наморщила лоб, видимо, пытаясь подобрать слова, которые утешат и подбодрят, но ничего не приходило в голову. Обняв подругу, повела её к выходу. Здесь им нечего делать.
Это случилось снова… То, чего Лада так боялась и даже мысли о таком страшном гнала прочь, всё же произошло, словно судьба, забавляясь, проверяла её на прочность. Альбина уже открыла дверь, но Лада, собравшаяся шагнуть следом, вдруг увидела сквозь стекло родителей Алексея. А чуть поодаль шла она, эта сумасшедшая женщина, мать Тимура, чьи слова так больно отхлестали её вчера. Что делать? Лада была в панике. Ничего не подозревавшая Альбина тянула её за руку, и они лицом к лицу столкнулись в дверях.
Александр кивнул, прошёл мимо, Светлана опустив голову, молча двинулась за ним. Её туфли на высоких каблуках дробно отбивали шаг, их звук был так неуместен здесь. А эта ужасная, убитая горем женщина, может, она не узнает Ладу и пройдёт мимо? Пусть они не встретятся сейчас, пусть встретятся в другой жизни. Когда угодно, только не сейчас… Пожалуйста! После таких встреч остаются раны… На всю жизнь.
Но та уже увидела Ладу, и злобой сверкнули ее безумные глаза. Женщина подняла вверх руку, зажатую в кулак, и что-то крикнула, громко и торжествующе.
Крепко зажав уши ладонями, Лада бросилась прочь.
– Очнулся! Николай Степанович, он очнулся!
Веки дрогнули, и Алексей окончательно открыл глаза. И тут же снова закрыл их, пронзённый болью от яркого света и этого радостного, звонкого женского голоса. Где он? Сознание, словно сопротивляясь новой реальности, возвращало его в мир медленно и неохотно, какими-то рваными рывками, которые стопудовым молотом разламывали виски. Алексей пошевелил рукой, словно вспоминая это простое и привычное действие, и тут же острая боль в груди снова отправила его в липкую пелену беспамятства.
Уже стемнело, когда он окончательно пришёл в себя. Первое, что увидел – свои безжизненные руки, лежавшие поверх одеяла. На одной бинты, ослепляющие белизной, на другой – прикреплённый лейкопластырем катетер с трубкой, которая тянулась к стоявшему рядом штативу капельницы. Если б Алексей мог повернуть голову, он увидел бы медицинские приборы, экраны и паутину разноцветных проводов, среди которых теперь лежал он, больной и слабый, словно поверженный воин в плену у врага.
В это мгновенье страшная картина произошедшей трагедии вдруг ярко возникла в его сознании, вспыхнула ослеплявшим факелом. Он попал в аварию?! Разбился, и поэтому здесь, в этой белой комнате? А Тимур, что с ним?! Не желая верить, что это всё-таки случилось, Алексей снова и снова прокручивал в памяти жуткое виденье: свернувший со своей полосы и мчавшийся навстречу грязный КАМАЗ, и он, вцепившийся в руль в неистовом желании увернуться, не быть раздавленным этой гигантской махиной. Только б успеть… Да, это была его последняя мысль, перед тем, как страшный удар сдавил автомобиль….
Кажется, он вскрикнул, и какие-то люди быстрым шагом вошли в палату, остановились рядом. Алексей видел их неясно, словно сквозь мутное стекло. Непроизвольно мигнув, он попытался сфокусировать взгляд.
– Ну, что, с возвращением? – склонившийся к нему седовласый врач улыбался, карие глаза внимательно всматривались в лицо больного.– Ох, и напугал ты нас, парень. Сейчас укольчик сделаем, поспишь, и дело быстрей на лад пойдёт.
Он махнул рукой медсестре в голубом халате, которая тут же занялась приготовлениями к процедуре.
Провалившись в сон на несколько часов, Алексей проснулся от пульсирующей в затылке боли; она была такой сильной, что хотелось умереть. Слабые огоньки приборов расцвечивали бликами лицо матери. Она сидела рядом на стуле, закрыв глаза.
– Мама!
Вместо голоса – сдавленный хрип, но она услышала, вскочила. На лице, белей снега, появились слезы. Она плакала и улыбалась, целуя его неподвижную руку.
– Милый, милый… – её улыбка, словно торжествующий гимн победы над смертью… – Господи, спасибо за чудо…
– Ты здесь, мама…
Так нужен был ему сейчас этот родной человек… Как никто другой… Только она, с её ласковыми руками и тихим голосом. В попытке приподняться, Алексей дёрнулся, потянувшись к ней, и болевой шок, опоясавший грудную клетку, снова отрубил сознание, накрыв его на несколько мгновений тёмным туманом небытия…
О гибели друга он узнал только через три дня. Светлане пришлось сказать сыну правду, потому что уже невозможно было не ответить на его настойчивые вопросы о Тимуре. Правду, о которой Лёша уже догадывался, хоть и боялся услышать подтверждение своим мыслям: раз молчат, значит, тут что-то не так. И вот узнал на горе, на беду…
Огромное чувство вины – самая тяжёлая ноша. Теперь это чувство будет с ним навсегда… Он, только он виновен в гибели Тима. Сам-то жив, а друга нет и никогда не будет, и не у кого вымаливать прощение за свою чудовищную оплошность. Наверное, он мог что-то сделать, наверное, в той ситуации был выход…
Глядя в окаменевшее лицо сына, Светлана, пытаясь не дать развиться у него чувство вины, говорила, что виновник аварии найден. Это шофёр, севший пьяным за руль КАМАЗа, и он будет отвечать по закону.
Ах, мама, нет, твой сын виноват по всем пунктам, сколько бы их не было… Ви-но-ват… И само это слово, как жёсткий приговор опасному преступнику, как удар хлыста по его спине…
До самой ночи Алексей лежал, глядя в белый потолок невидящими глазами. Тимура, молодого парня, который ещё и жизни-то не видел, больше нет. И Лёша больше никогда не увидит улыбающееся лицо своего лучшего друга. Ни сегодня, ни завтра… Никогда… Почему так несправедлива жизнь, кто ему ответит?
* * *
Восстановление шло медленно и мучительно. Сколько он уже здесь, в этих больничных, пропитанных болью стенах? Дней пять? А Лада так и не появилась. Почему? Его невеста, почти жена должна быть рядом. Или что-то случилось? Родители обходили молчанием этот вопрос. «Выздоровеешь, сам спросишь», – наконец, сказала мама, поставив точку в этом разговоре.
Осторожно переместив сломанную руку, Алексей повернулся на бок. В большое, в полстены, окно видны голые верхушки деревьев на фоне голубого неба и часть офисного здания напротив. Несколько видимых его глазам окон сверкали в лучах полуденного солнца. Чтобы занять себя, чтобы отвлечься от невыносимых мыслей о прошедших два дня назад похоронах Тимура, он разглядывал людей, мелькавших за этими окнами, которые занимались неведомой ему работой. Агентство недвижимости? А может, проектное бюро, где работают талантливые и амбициозные архитекторы?
Худенькая девушка в белой блузке подошла к окну, оперлась о подоконник руками. Лица не было видно, но почему-то Алексей решил, что ей грустно. Девушка вскинула руку, прикоснулась к лицу. Неужели плачет? Обидел начальник? Очень может быть… Незнакомка развернулась, лихо взлетели вверх её светлые волосы, собранные в хвост. Интересно, как её зовут? Она чем-то напомнила ему Ладу, хоть Лада красивее, лучше её нет…
Алексей улыбнулся. Раз думает о девушках, значит, выздоравливает. Быстрей бы уж… Но всё же, почему Лада не приходит к нему сюда, в эту палату, как и сейчас, как и сто лет назад приходили к своим раненым мужчинам любящие их женщины?
Он не мог найти ни одной причины, которая показалась бы достаточно убедительной. Лада не из тех, что бросают в трудную минуту. Его телефон пострадал в аварии, а номера её Лёша не помнил… Чувство лёгкой досады, хорошо знакомое тем, кто с нетерпением ждёт чего-то нужного, но никак не может получить, уже разлилось внутри. Если не придёт, тогда вот в ту девушку из окна напротив он возьмет и влюбится. Да нет, мысль дурацкая, только Лада ему нужна, только её синие глаза Алексей хотел видеть каждый день, только к её груди прижиматься ночами…
Он задремал, но ненадолго, тихий стук в дверь заставил открыть глаза.
– Я могу войти? – раздался в приоткрытую дверь высокий женский голос.
– Заходите…
Голос после сна хриплый, противный, таким голосом только детей пугать на детских утренниках. Алексей кашлянул, неловко прочистив горло, и удивлённо взглянул на вошедшую девушку.
– Наверное, вы перепутали палаты?
– Сейчас проверим! Вавилов Алексей? – деловито поинтересовалась незнакомка.
– Да.
Он чувствовал себя по-идиотски, весь в бинтах и проводах, не человек, а какой-то сломанный механизм, который решили починить, вместо того, чтобы выбросить на помойку. Но посетительницу, похоже, совершенно не интересовал его вид. Она прошла вперёд и остановилась перед ним, освещённая лучами уходящего солнца, щедро и любовно расцвеченная ими. Солнце позолотило её волосы, нежные щёки, белую блузку, видневшуюся из-под больничной накидки. Сверкнули, переливаясь, изумрудные серёжки в её ушах. Почему-то это зрелище заворожило Алексея. Может, он просто давно не видел красивых девчонок?
– Как вы себя чувствуете, Алексей Вавилов? – спросила «золотая» незнакомка, разглядывая его с лёгкой улыбкой. Наверное, он просто смешон с этой дурацкой ногой на вытяжении.
– Неплохо, если не считать переломанных рук, ног и треснувшей головы.
– Но вы живы, это главное! Остальное заживет. У нас хорошая медицина. – Не чувствуя ни малейшей скованности, она села рядом на стул, аккуратно скрестив ноги в чёрных туфельках. Луч солнца немедленно переместился на её колени, обтянутые тонкими колготками. – Почему вы не спрашиваете, кто я такая?
– Кто вы такая? – эхом повторил Алексей.
– Здоровое любопытство – признак здоровья, – снова улыбнулась девушка.
Умеет заинтриговать. Девушка явно тянула время, наслаждаясь его замешательством.
– В вашем высказывании мне нравится слово «здоровое», – хмуро ответил Лёша, подстраиваясь под стиль её общения. В другое время такая ситуация позабавила б его. Но не теперь. – А всё-таки, я могу получить прямой ответ на прямо поставленный вопрос?
– Всё просто. У меня сегодня выдался не очень хороший день, – она слегка нахмурилась, позволив обозначиться упрямой складке на переносице. – Пришлось отправиться в кафе, чтоб чашкой кофе восстановить душевное равновесие.
Незнакомка замолчала, словно ожидала его реплики, её глаза смеялись.
– Понятно, – произнёс Алексей, хотя ничего не было понятно. – В ответ вы хотите нарушить моё душевное равновесие? И всё же, что с ответом на мой вопрос?
– А вы нетерпеливы, – странная посетительница встала, прошлась по палате, словно давала возможность себя рассмотреть и восхититься её красотой. – Так вот, кому-то было хуже, чем мне. Шедшая навстречу мне девушка плакала, и я не могла не подойти. У неё красивое имя Лада.
– Лада плакала? – Лёша дёрнулся, нога на вытяжении качнулась, и его лицо сморщилось от боли. От боли за себя, за Ладу, которая плакала. – Почему?
– Уже не в первый раз её не пускают к тебе! – Девушка гневно сверкнула глазами. – На входе в отделение предупреждают, что посещения разрешены пока только для родителей. И закрывают перед ней двери.
– Правда?! Но вас же пустили?
– Я изобретательна, – на её лице появилось довольное выражение. – Назвала номер соседней палаты. И вот я здесь, чтобы сказать, что Лада переживает за вас и ждёт выздоровления.
Ну и ну! Хорошо, что люди иногда помогают друг другу. Но как так, почему не пускают? Что за порядки тут, чёрт возьми?
– Признайтесь, больной, вам стало легче? Тогда я ухожу, так и не дождавшись вашего спасибо.
– Спасибо, – хрипло произнёс ей в спину Алексей. – Большое спасибо, – добавил громче.
Незнакомка подошла к двери, обернулась на прощанье. Лихим веером взметнулись на её голове светлые, затянутые в хвост волосы.
* * *
Ушла… Только теперь Алексей сообразил, что упустил возможность передать весточку Ладе. Пару добрых слов поддержки, которые ей очень нужны… Вот безмозглый кретин! Или это после аварии так плохо варит его голова?
Дверь скрипнула. Вернулась?! Он не успел обрадоваться, уже понял, что это его лечащий врач. За спиной доктора – улыбающееся мамино лицо.
– Ну, что тут у нас, – врач взглянул на монитор, одобряюще покачал головой. – Ваш сын явно идёт на поправку.
– Да… – Светлана ответила ему благодарным взглядом. Настоящая благодарность не сразу находит слова.
– Прошу, не утомляйте больного. Полчаса, не более. – Глаза из-под низко надвинутой медицинской шапочки смотрели серьёзно и строго. – Ну, а меня ждут, – добавил доктор, направляясь к двери.
– Как ты чувствуешь себя, Лёш? – мама присела на кровать рядом.
Лёша чувствовал себя так, словно по нему проехал танк, но он никогда не расскажет об этом своей маме.
– Всё нормально. Уже намного лучше. Мам, а Ладу, оказывается, ко мне просто не пускают.
– Правда? – лёгкая тень пробежала по её лицу.
– Ты передай медсестре, чтоб не тормозили её на входе, ладно?
Светлана хотела что-то сказать, но взглянув на сына, передумала и просто кивнула.
– Скоро заберём тебя отсюда, – она погладила его щёку, основательно заросшую щетиной. – Отец уже договорился с отличным реабилитационным центром. Это в Московской области. Массаж, ЛФК, физиотерапия и ещё много всего полезного. Пару месяцев – и будешь, как новенький.
– Ну, если так надо…
Алексей взглянул в бледное лицо матери. Тяжело ей далась эта история, вот и морщинки у глаз стали отчетливей, а в уголках рта залегли скорбные складки. Добавил матери горя непутёвый сын…
– Все хочу спросить тебя… – он отвёл глаза в сторону. – Как думаешь, простят меня когда-нибудь родители Тимура?
– Ну что ты, милый?! Ты не виноват, нет! – с горячностью ответила Светлана. – Лёш, в той ситуации никто бы избежал столкновения. Не мучай себя такими вопросами, ладно?
Вряд ли это получится. У него сердце разрывалось, когда думал о Тимке. Никогда, никогда он не позволит себе забыть о своей вине. Это чувство поселилось внутри всерьёз и надолго. Может быть, навсегда…
– Мама Тимура никак с горем смириться не может, – продолжила Светлана. – Уже боюсь за неё… Но давай-ка ты поешь, Лёш, – перевела она разговор, встала, зашуршала пакетами.
У него тут домашний обед, а Тимка… Нет его и никогда не будет… Сегодня опять придётся просить снотворное на ночь…
Следующий день неожиданно принёс новую встречу с незнакомкой, так странно возникшей в его жизни. Без лишних разговоров она поставила пакет с фруктами ему на тумбочку.
– Кстати, я Марта.
– Я так и подумал.
– Что подумали? Выражайтесь яснее, юноша, – произнесла Марта строгим голосом, но глаза смеялись.
– Подумал, что у необыкновенной девушки должно быть необыкновенное имя. И, да, мы как-то упустили момент знакомства. – Алексей коснулся щеки здоровой рукой и впервые пожалел, что не попросил маму помочь побриться. Лежит тут таким дикобразом, стыдоба… – А вы видели Ладу?
– Видела, и поэтому я здесь. Зашла сказать, ваша подруга рада, что вы выздоравливаете. Это ведь так?
– Ну, умирать я точно не собираюсь. – Впервые за все эти дни какая-то отчаянная лихость, граничившая с радостью, поднялась в душе. – Спасибо, что зашли.
– Мне не трудно, я работаю рядом, – Марта махнула рукой в направлении окна.
– Вы случайно с Ладой телефонами не обменялись? Мой разбился, а номера её не помню.
– Сейчас, – из заднего кармана брюк она достала телефон, сверкнувший на солнце золотой крышкой. – И где мы его запишем?
– Я запомню, диктуй!
– Девятьсот три…
– Это что такое?! – лечащий врач показался на пороге, его недовольно сведённые брови ясно говорили об отношении к происходившему. – Родители просили ограничить Алексея от любых контактов. Прошу покинуть палату.
Как не вовремя! И что значит, просили оградить? Фраза про родителей совсем, совсем ему не понравилась.
– Восемьсот пять… – продолжала диктовать Марта.
– Идите же, девушка, идите! – доктор добавил в голос жёстких ноток, указывая рукой на дверь.
– Двадцать один ноль шесть, – произнесла она уже у самого выхода и, гневно сверкнув глазами на врача, закрыла за собой дверь.
– Не понял последние цифры! Марта!
Но она не услышала, девушки уже не было рядом, лишь тонкий цветочный аромат духов, словно автограф, оставленный быстрым росчерком пера, напоминал об её недавнем присутствии.
– Ты танцевала, как богиня, – наклонившись к самому лицу Марты, так, что его дыханье коснулось щеки, прошептал Дэн.
– Отстань, – девушка дернула плечом, глубоко вздохнула, пытаясь восстановить дыханье.
Она ещё там, в этом танце, в вихре музыки и движений, то кружилась, так, что разлетались в стороны распущенные по плечам светлые волосы, то прогнувшись, падала на колени, замирала на мгновенье, и только гибкие руки продолжали красивый и чувственный рассказ о любви.
– Отберут тебя, даже не сомневайся! – продолжал Дэн жарким шепотом, словно невзначай, положив руку на её талию.
Сделав полшага вперёд, чтобы отцепить эту ненужную, в рыжих веснушках, руку, она ждала. Ждала, что скажет Марьяна, её слово, и только оно, имело сейчас значение. Вытянувшаяся в струнку фигурка в чёрном трико и взволнованное лицо юной танцовщицы отражались в зеркальных стенах танцевального зала. А Марьяна, пристально глядя на неё, молчала, словно прислушивалась к своему внутреннему голосу, строгому судье, который решит судьбу её ученицы. А может, внимала ещё чему-то тайному, неведомому Марте, о чём знает только она, Марьяна, известная и талантливая танцовщица.
– Что я могу сказать, – строгим голосом начала Марьяна и вдруг, не выдержав, засмеялась и произнесла громким и торжественным голосом: – У тебя всё получилось, Марта! Это была чудесная история счастливой любви. И радость, и восторг… Мне хотелось плакать, правда… Повторишь на конкурсе с теми же чувствами – победишь!
Марьяне хотелось бы добавить, что в их группе нет равных ей, этой девочке с длинными ногами и гибким станом, которая так хорошо чувствует музыку, но она не скажет этого вслух.
– Так это значит…
– Да, – перебила она Марту, – на конкурс едешь именно ты!
– Ес! Ес!
Изящно крутнувшись, словно желая начать новый танец, девушка издала воинственный клич и выскочила из зала.
Марте нравилось быть лучшей, первой, самой первой, обогнав тех, кто рядом. Чтоб нервничали, злились, дышали в спину. А она будет наслаждаться успехом, который будоражил и опьянял, добиться его вершин сродни победы в большом спорте. У Марты пока нет хрустальных кубков и золотых медалей, но это временное явление. На зависть неудачникам она хочет первенствовать во что бы то ни стало, и неважно, в чём: в танцах, в работе, на сцене самодеятельного театра.
«Вот такой я скорприончик», – думала Марта, выходя на улицу, залитую солнцем.
Хотя театр уже в прошлом, она неожиданно охладела к нему, привлёкшему вначале яркой возможностью перевоплощений. Одна в тысячах лиц, это казалось так круто. Но теперь только танец… И здесь Марта будет тратить себя, не жалея, и обязательно добьется успеха.
Выхватив из висевшей через плечо сумки солнцезащитные очки, она подняла голову и гордо прошествовала мимо Дэна. Конечно, парень ждал её, кто б сомневался в этом.
– Марта, постой, давай подвезу?
А что, и пусть везёт, пусть служит ей, верные и преданные люди рядом, восхищёнными глазами взирающие на свою королеву, не помешают.
Уловив её колебания, парень распахнул переднюю дверцу новенькой Тойоты.
– Ладно, Санчо Панса, вези!
Марта улыбнулась, увидев непонимание на его веснушчатом лице. Ну, конечно, когда ж Дэну читать книги, если есть клубы, тусовки, зарубежные курорты, и везде надо успеть.
– Хорошая машина, – забросив сумку на заднее сиденье, она села, сразу оценив комфортное кожаное кресло, позволившее удобно откинуть назад спину и расслабить усталое тело.
Ещё бы ей не разбираться в автомобилях! С недавних пор у Марты имелась своя машина, жёлтая Ауди в отличной комплектации, но отец пока не разрешал ездить по городу. Бережёт дочку, своё сокровище. Только за городом, по дороге на дачу, она может насладиться тихим урчанием мощного мотора и ровным ходом послушного её рукам автомобиля, всей этой красотой под названием «дорогой автомобиль».
Благодаря отцу, его единственная дочь Марта Чернобай упакована по жизни. У неё есть всё, что может пожелать современная двадцатитрехлетняя девушка. Всё, кроме самого важного и нужного – мамы, восемь лет назад одним прекрасным вечером навсегда захлопнувшей дверь их квартиры. Легко и просто она ушла из жизни их семьи. Заезжий итальянец, этот молодой прохвост с ослепительной улыбкой, сын Рима сумел вскружить ей голову и увести в свой вечный город. Мать пишет ей, звонит, присылает подарки, но Марта не простила, нет. Не умеет она прощать предательство, никогда и никому не простит, тем более, самому близкому человеку. Это было больно, это был удар под дых, удар, которого не ждёшь… Воспоминания о матери до сих пор заставляют сжиматься её сердце. Не отболит никак эта беда…
Тряхнув головой, отгоняя грусть, Марта покосилась на Дэна, сосредоточенно смотревшего на дорогу. Да, профиль у парня явно не греческий. Почему-то вспомнился тот, другой, лежавший в белой палате, пропитанной запахом болезней, словно раненый боец, вынесенный санитаром с поля боя. Белые бинты и неподвижно лежавшие поверх простыни обнажённые руки с бугорками мышц придавали мужественности его облику. И это не осталось незамеченным цепким глазом Марты, когда она, словно Наташа Ростова, пришла подарить покой его душе.
Да нет, это смешно, какая из неё Наташа Ростова, ей до героини Толстого, как до Луны. Она современная девчонка, в чём-то даже жесткая, без сантиментов.
Как странно они встретились, Марта и этот симпатичный парень, в жизни которого настали не лучшие времена… Окно его палаты Марта может видеть из длинного коридора своего офиса, и это тоже необычно. А в мире, девушка хорошо это знала, нет ничего случайного… Жаль, что она не успела рассказать Алексею о том окне напротив, откуда может посылать ему приветы. Иногда такая ерунда очень много может значить…
– Есть предложение заехать в кафе? – на мгновенье отвлекшись от дороги, Дэн повернул к ней голову. – Должны же мы отпраздновать твой успех.
– Чего? – Марта выпрямилась в кресле. – Домой, мой милый, вези домой. Твоя пассажирка очень устала…
Он, что, не понимает, что не вписывается в её систему ценностей. Ни внешности, ни харизмы… С Дэном ей не по пути.
– Может, завтра?
Что он там мямлит? Марта любила дерзких, настойчивых, уверенных, даже наглых. И чего ж Дэн сразу сдался, отвёз бы в кафе, не спрашивая разрешения, удивил бы эффектом неожиданности. Самке нужен сильный самец. И где она только вычитала эту дурацкую фразу?
* * *
– Рад за тебя, рад, – огромными лапищами отец обнял Марту за плечи. – Когда ехать?
– Через два дня, – она выскользнула из-под его руки и упала в кресло, стоявшее у стола в отцовском кабинете, который был оформлен в стиле лофт модным дизайнером. – Надеюсь, мой работодатель отпустит меня?
– Отпустит. Но заставит отработать. И это не обсуждается, – помедлив, добавил мужчина.
Марта закатила глаза. Вот зря она согласилась работать в компании своего отца! Его требовательность по отношению к сотрудникам не знала границ и просто зашкаливала, когда дело касалось родной дочери! Но она смирялась с этим маленьким недостатком своего единственного родителя, потому что по-настоящему любила его. Развитое чувство самоценности, собственной привлекательности, уверенность в себе – это всё от отца. И если б только это.
– Возвращайся с победой! Нам неудачники не нужны, – он шутил, но в шутке была львиная доля правды.
– Проигрывать – это не ко мне, папочка, – Марта постучала пальцами по подлокотникам кресла, заставив зазвенеть тонкие браслеты на запястьях. Любимые и единственные её украшения – золотые и серебряные браслеты – подчёркивали хрупкость и изящество девичьих рук.
– Вечером будь дома, у нас гость, – отец отвёл глаза в сторону.
– Наверное, гостья, пап?! И кто на этот раз?
Как она ненавидела повторявшиеся с завидной очерёдностью попытки отца устроить свою личную жизнь! Хочет другой, счастливой жизни? Никак не успокоится? Не понимает, что любовь – дело молодых, с гладкими телами и адреналином в крови, а не седеющих пятидесятилетних мужчин, у которых взрослые дочери на выданье!
– Это моя приятельница Анастасия Олеговна, и прошу, будь с ней повежливее, – не замечая язвительных ноток в голосе дочери, продолжал отец.
Его голос стал жёстче, когда надо, он умел приказать, но Марта не солдат в его гарнизоне и вполне позволяла себе ослушаться. Если б не желание отца жениться, она терпела бы его баб. Пусть ублажают друг друга, пусть кувыркаются на его огромной кровати. Но отец выбирал подругу на всю оставшуюся жизнь. А зачем ей делить с кем-то близкого человека? Марта не враг сама себе, поэтому и встречала каждую очередную его пассию со стойким неприятием.
– Повежливее, значит? Есть, мой генерал, – ответила вяло и встала, собираясь уйти к себе.
Совсем не порадовал Марту разговор с отцом, зато всколыхнул воспоминания о том времени, когда стряслась у неё первая любовь. Тогда вовсю цвела духмяной сиренью её семнадцатая весна, светило на синем небе улыбающееся солнце, и казалось, что вот-вот случится какое-то великое чудо.
В тот день юная студентка Марта Чернобай возвращалась с занятий. Отчаянная и смелая, порой до безрассудства, она боялась только одного – крупных, с мощными челюстями собак. Наверное, этот страх шёл из глубокого детства, такие псины казались ей злыми и агрессивными, и, завидев подобную на своём пути, Марта предпочитала обходить её стороной. Именно такое создание ждало её в тот день на ступеньках лестницы. Едва открыв дверь подъезда, девушка увидела оскаленную морду и неподвижные чёрные глаза огромной мохнатой собаки, которые, казалось, высматривали свою жертву. Секунда – и пёс бросится ей на шею, вцепится в горло мёртвой хваткой.
Вскрикнув, она выскочила назад и со всего маху врезалась в грудь незнакомого парня.
– Что такое? – вобрав её в кольцо своих рук, спросил он. – Вы увидели привидение? – Серые глаза смотрели насмешливо, а губы, произносившие эти слова, были неприлично близко.
– Это ты о себе? – Опьянённая крепким мужским запахом, Марта всё же попыталась вырваться, и немедленно, уж слишком плотно прижималась её взволнованная грудь к крепкой груди парня. Ещё немного – и они станут неразрывным целым. – Да отпусти же меня!
Эта близость становилась опасной, потому что её тело повело себя странным образом. Телу понравились уверенные объятия парня, в сильных мужских руках было и приятно, и безопасно, казалось, здесь её законное место.
Чтоб не выглядеть смешно, Марта перестала дёргаться, взглянула строго в его глаза. Впечатляющие глазищи! В этих туманах пропасть можно, утонуть навеки, а мир вокруг превратится в ничто, в серое ненужное облако.
– Кстати, я Ян, – парень разжал руки, – и готов проводить симпатичную незнакомку до дверей квартиры. А что вас там так напугало?
Никогда, никогда Марта не признается в своей маленькой слабости! Её молчание он оценил как знак согласия и открыл дверь подъезда. Собаки там уже не оказалось, и они благополучно добрались до её пятнадцатой квартиры. Было приятно идти рядом с сильным и красивым мужчиной. Глупое сердце то замирало, то пускалось вскачь. Кажется, тогда она и влюбилась. Самое время. Слишком долго Марта ждала в приёмной Её величества Любви, стучала долго и безуспешно, пока её наконец не впустили. Ну, здравствуй, страна любви.
* * *
А дальше всё произошло именно так, как и хотела Марта, словно кто-то всемогущий подслушал её тайные мысли, выведал скрытые желания.
Сначала весь вечер ей не давала покоя мысль, увидит ли она снова своего сероглазого спасителя? Почему симпатичный парень так быстро ушёл? Мог бы попытаться напроситься чай. Марта б не позволила, нет, но хотя бы знала, что он был не прочь продолжить знакомство. А парень просто исчез, словно его и не было вовсе. Марта расстроена, честнее сказать, очень расстроена.
Но уже на следующий день, выскочив из машины, стоявшей у подъезда её дома, Ян преградил ей путь. В руках небольшой букет, цветы, лиловые и белые, изящно упакованы в бледно-сиреневую бумагу.
– Здравствуй!
– Привет! – Марта взяла протянутый букетик, поднесла к лицу. – А у кого-то неплохой вкус.
– Красивой девушке – красивые цветы.
– Красивой? Ты так считаешь? Или просто заговариваешь мне зубы?
– И то, и другое, – засмеялся Ян. – Давайте дружить, Марта?
Что тут скажешь на такое обезоруживающее заявление? Она сто раз согласна, но откуда-то знает: мужчинам-охотникам не нужно лёгких побед. То, что само идёт в руки, им неинтересно. Марта даст ему шанс завоевать себя, выйти на охоту и вернуться с самой лучшей добычей. Вот тогда он почувствует сладкий вкус победы, завоёванной потом и кровью. В общем, пусть в лепёшку расшибается, Марта не будет ему помогать, не преподнесёт ему себя на блюдечке с золотой каёмочкой. И откуда в ней столько женской хитрости?
Три долгих и прекрасных месяца длился конфетно-букетный период. С каждой новой встречей поцелуи Яна становились всё требовательнее, объятия всё жарче, и его ласковые руки были уже везде, где можно и где нельзя. А у неё внутри закипал маленький бурлящий котёл – не загасить…
В тот день Марте показалось, что воздух на улице стал теплее, а солнце ярче. И это не удивительно – настал долгожданный день, когда ей стукнуло восемнадцать лет. Взрослая! Наконец-то! Хотелось крикнуть об этом на весь мир.
Именно в этот день она решила стать по-настоящему взрослой. Женщиной, которая познает то, чего так страстно желало её юное тело. То, из-за чего развязывались войны, сходились на дуэлях мужчины, и отрекались от престола влюблённые в простолюдинок монархи. Великие безумства творят люди ради тайной стороны любви.
Ян не подозревал о готовившейся для него роли. Заехал с самого утра с цветами и подарками, не ожидая встретить на пороге именинницу в лиловом кружевном белье. Отводя взгляд, Марта молча протянула ему руку, повела за собой. Ей было стыдно за свою не прикрытую приличиями спешку, но так, самую малость. Стыд сегодня не её кумир. Откуда, откуда в ней столько наглости?!
Войдя, успела только задёрнуть шторы в своей сиреневой спальне, а его горячее дыханье уже обожгло шею, и его руки уже гладили, ласкали, нежили, а губы пробовали на вкус её тело. Дурея от его удивительного запаха, от его прикосновений, от мыслей, что должно сейчас произойти, Марта закинула ослабевшие руки ему на шею и закрыла глаза. Волны мелких мурашек пробежали по её спине, и воздух застрял в горле, когда Ян, подхватив девушку на руки, осторожно положил её на чёрные шёлковые простыни. Желание, словно горячее сладкое вино, растеклось по венам, пока он раздевал её, рассматривая жадным и восхищённым взглядом…
– Марта, ты готова? – голос отца вклинился в её воспоминания. Он постучал в дверь костяшками пальцев. – Мы ждём тебя внизу.
Мы?! Мы – это только она и он, её отец, никаких других «мы» Марта знать не хочет!
– Спускаюсь, – пробормотала она в ответ, поднимаясь с кресла.
Жаркие воспоминания оборвались, но это даже к лучшему. Долой воспоминания! Ян уехал на стажировку в Швецию, и, кажется, их отношения медленно шли к своему завершению. Да, им было хорошо вдвоём, но она не станет ни о чём жалеть. Отгорело, ушло… Но будут новые встречи, новые любовные истории, и другие глаза будут смотреть на неё с нежностью и восхищением…
А пока… Пока она займётся этой Олеговной, и видит Бог, этой даме не светит в их доме спокойная жизнь.
Полная тихой ярости, Марта спустилась в гостиную. Здесь, в просторной зале весело и ярко горел камин, позволяя наслаждаться переливами света и танцем огненных язычков, ласкавших чёрные стенки очага. Роскошный витой экран придавал таинственности красивому зрелищу.
Молодая женщина, сидевшая у камина, поднялась ей навстречу. С лёгкой улыбкой, открыто и просто смотрела она на приближающуюся к ней девушку, словно заранее была уверена в её расположении и симпатии. Скромное синее платье строгих линий, лишённое украшений, плотно облегало фигуру, стройности которой может позавидовать любая женщина. Прямые светлые волосы распущены по плечам. Про себя Марта прибавила к внешним достоинствам новой отцовской подруги минимум косметики на ухоженном лице, и стало понятно, что вряд ли она начнёт вот так сразу дерзить этой приятной женщине. Плюсиков было слишком много. Может, потом для этого и найдутся причины, но пока Марта мысленно аплодировала отцу.
Вечер удался. Анастасия Олеговна держалась скромно и с достоинством, говорила мало и по делу. Марта начала подозревать, что перед ней идеальная женщины. Оказывается, они существуют на свете. Ну, что ж, если так и дальше пойдёт, пусть забирает отца под своё крыло, так и быть. Марта поставит точку в затянувшейся войне за единоличное обладание отцом. И займётся своей личной жизнью. Тем более, что тот симпатичный, перевязанный-перебинтованный парень никак не выходил у неё из головы.
– Давай уже, иди! Вряд ли они помнят всех посетителей в лицо, – Марта говорила негромко, но уверенно, теплота в её голосе удивительным образом сочеталась с тоном, не терпящим возражений. – Действуй, как я. И привет передавай раненому бойцу.
– Хорошо. Спасибо тебе, Марта!
– Да ладно! – телефон отключился, а Лада ещё с минуту стояла у входа в общежитие, где внезапно застал её звонок новой приятельницы, так неожиданно появившейся в жизни.
Надо идти, и побыстрее, мороз уже щипал щёки, стыли руки в тонких перчатках. Для Лады эта зима была особенно неприветливой, и, казалось, навсегда поселился в её сердце липкий, противный холод.
В больнице, изобразив на лице суровую решимость, чтоб у дежурной сестры не возникло желание её остановить, Лада быстрым шагом прошла вглубь коридора. Она не любила больницы с их атмосферой отчаяния, безнадёжности и боли, но кто ж их любит? У нужной палаты замедлила шаг. Очень хотелось надеяться, что там, за этой белой дверью, Лада не встретит Лёшиных родителей, их неприветливые лица ещё стояли у неё перед глазами. Такое сложно забыть. Так пусть ей повезёт хотя б в этой мелочи.
Палата была пуста. Ни личных вещей на тумбочке, ни откинутого в спешке одеяла, когда можно предположить, что больного увезли на процедуры, не было. Разъяснила ситуацию медсестра: Вавилова забрали родители, увезли в центр реабилитации.
– Адреса вы, конечно, не знаете?
Женщина отрицательно покачала головой и уткнулась в бумаги.
Как так?! Незнакомое чувство гнева, такое сильное, что с ним не справиться, поднялось внутри. Что же Лёша, совсем не вспоминал о ней? Почему они никак не встретятся, почему? Есть в этом что-то неслучайное, чья-то злая воля… Лада вышла на улицу, постояла в раздумьях. На сером небе сквозь серые облака еле заметно пробивалось серое солнце. И её жизнь такая же серая, всё в ней не так. Вчера позвонила бабушке, осторожно сказала про Лёшу, но та разохалась, разволновалась. Будет пить лекарства весь день…
Надо идти. Сегодня она снова пропустила занятия, не лезет в неё пока никакая учеба. Вернётся в общежитие, может, займётся курсовой, чтоб прогнать свои горестные мысли.
Ещё издали Лада увидела её… Боже мой! Мама Тимура выглядела ужасно. Мертвенно-белое лицо, блуждающий взгляд, растрёпанные волосы спутанными прядками выбивались из-под криво сидевшей шапки. Она вытягивала шею под размотанным полосатым шарфом, высматривая кого-то. Неужели её?! И как разыскала только?! В ужасе девушка сделала шаг назад, но женщина уже увидела Ладу, и дикой радостью засветились её глаза.
– А-а, пришла… Думала, не найду тебя, тварь, – произнесла она зловещим голосом, едва шевеля бледными губами. – Ты не ответила мне, за что ты так с моим сыном?! Отвечай, гадина!
Наклонив голову, она шла навстречу, вытянув руку, словно желая вцепиться в горло своей жертве. Куда спрятаться от её страшных слов?! От глаз, в которых сверкали молнии? Приоткрытая дверь общежития манила, обещала защиту от этой женщины, сошедшей с ума от невыносимого горя. Но ослабевшие ноги не слушались, словно она не она, а тряпичная кукла. Сжавшись от страха, несколько секунд Лада стояла не двигаясь, словно приросла к месту, не веря, что это снова происходит с ней.
– Из-за тебя его нет на свете! – громко выкрикнула её мучительница. – Не дам тебе покоя, так и знай! Гори ты в аду! Убийца!
Она выплюнула это слово, и, будто выстрел, раздавшийся совсем рядом, это страшное слово заставило Ладу вздрогнуть, привело в чувство. Закрыв лицо тыльной стороной ладони, чтобы не видеть эти безумные глаза, она бросилась к двери.
– Не убежишь! Найду! Где хочешь, найду! И ответишь за всё! Тёма-а, сынок… – в бессильном отчаянии женщина зарыдала глухо и страшно.
Мамочки, есть ли на свете убежище, где можно спрятаться от этого ужаса?! Стремглав поднявшись по лестнице, Лада ворвалась к себе в комнату. Её колотило, сердце билось где-то в горле, мешая дышать. Боль от отчаяния, слабости и бессилия разлилась по телу. Больше она не сможет вынести такой встречи и просто умрёт, если такое повторится! Желание исчезнуть отсюда, из этого опасного места, из этого злого города было невыносимым. Бежать! Спрятаться! Туда, где не обижают, где любят, туда, где не произносят невозможных, убийственных слов! Да хоть куда-нибудь…
Плохо соображая, что делает, Лада выхватила из шкафа сумку, сгребла в неё с полки одежду и бельё, покидала туда вещи из тумбочки. Да, паспорт и деньги, её мизерные накопления, не забыть!
Через пять минут девушка уже мчалась вниз, словно какая-то неведомая сила гнала её. Низко надвинув капюшон пуховика, быстро направилась к остановке. Она поедет к бабушке, отсидится там, придёт в себя, залижет раны.
В шумном зале вокзала, в этом человеческом муравейнике, среди множества людей, суетившихся между белыми мраморными колоннами, простыми и строгими, ей стало немного легче. Лада присела у стены, украшенной мозаикой, глядя на сложенного из кусочков стекла и камня широкоплечего рабочего с молотом в руках. Рабочий смотрел на неё строго и серьёзно, будто призывал не делать ошибок. Лада задумалась. Нет, к бабушке она не поедет, та, поняв, что внучка приехала не вовремя, заподозрит неладное, расстроится, и у неё обязательно подскочит давление. А там и до скорой недалеко.
Так что дальше? Одно ясно – в общежитие она ни за что не вернётся.
«Граждане пассажиры, будьте осторожны, поезд Абакан – Москва прибывает на первый путь». Прислушавшись, Лада подняла голову. Сама судьба подсказывала ей, что делать. Красивый голос, раздавшийся из динамика, заставил вскочить и направиться к кассе.
– Один билет до Москвы, общий вагон, – Лада протянула кассиру деньги и паспорт.
И всё, обратного хода нет, даже если она миллион раз пожалеет об этом.
* * *
Вагонные колеса бодро стучали на стыках, словно выбивали ритм веселой песенки. Мельтешили за окном телеграфные столбы, проносились так близко, что хотелось отшатнуться. А за ними поля, прикрытые первым снегом, ряды белых деревьев, и снова, как в калейдоскопе, поля и деревья, поля и деревья. Все дальше и дальше, всё быстрей и быстрей уносил поезд Ладу от страшного места, туда, где её никто не сможет достать.
Она откинула спинку мягкого кресла, отвернулась к окну. Из динамика еле слышно звучала музыка, что-то нежное про снег и печаль пел красивый мужской голос. Рядом тихо переговаривались люди, запахло колбасой и копчёной курицей. На сердце стало легко-легко, словно каким-то чудесным образом Лада избежала огромной беды, которая совсем скоро должна была обрушиться на её бедную голову. А она выскользнула из этой чёрной полосы, сумела, изловчилась и вот-вот окажется на белой, правильной и счастливой…
Разбудила её тишина. Не стучали на стыках колёса, поезд стоял на какой-то большой станции. Странно, что Лада заснула, но, видимо, стресс совсем лишил её сил. У входа в вагон раздался шум, заходили новые пассажиры. Радом с ней на свободное кресло взгромоздилась внушительных размеров сумка. Её хозяин, немолодой мужчина с приветливым лицом, с трудом убрал свою поклажу на полку и плюхнулся рядом.
– Приветствую! – он взглянул внимательно в её печальное лицо. – В Москву?
Лада кивнула.
– Дайте догадаюсь, хотите попробовать себя в модельном бизнесе?
Вот привязался? Не отвечать – невежливо, а быть невежливой Ладу ещё не научила жизнь.
– И в мыслях такого нет? – вяло ответила она.
– Разве? – сосед был явно удивлён её ответом. – С такой внешностью вам туда самая дорога.
– С какой это, такой?
– Ну, милая, вы напрашиваетесь на комплимент? – засмеялся мужчина. – Я давно не встречал подобных красавиц.
– Да не выдумывайте, – Лада отвернулась к окну, надеясь, что этот жест даст понять надоедливому попутчику, что ей не очень приятно такое внимание.
Картинка за окном не порадовала – небольшая деревушка с обветшалыми домами, заснеженная и печальная, промелькнула перед глазами.
– Если вы об этом не задумывались, так задумайтесь, – продолжал сосед. – Успех и неплохие деньги вам гарантированы.
– Мне это не интересно, – Лада попыталась произнести свою фразу твёрдым голосом.
Её общительный собеседник хмыкнул и замолчал, но ненадолго.
– А что в Москве собираетесь делать?
Вот любопытная Варвара! Вопрос хороший, но у неё нет на него ответа. Пока Лада просто наслаждалась покоем и редким для неё в последнее время ощущением безопасности, решив, что обо всём другом, неприятном, подумает позже. Хотя Москву она выбрала не случайно, где-то на уровне подсознания жила мысль о том, что в столице есть у неё свой человек – одноклассница Таня, с которой сидели когда-то за одной партой. Отзывчивая Танька не даст бывшей подруге пропасть.
– Всё-то вам надо знать, – с досадой произнесла она.
– Просто я вас чувствую, – неожиданно произнёс сосед. – Неспокойно у вас на сердце.
Почему человека так тянет на откровенность в замкнутом пространстве поезда? Почему под стук колёс так хочется вытянуть на свет свои беды и рассказать о них случайному человеку? Разложить свои жизненные неурядицы перед глазами чужого человека, как карточный пасьянс, и пусть решает, что с ними делать. Как бы то ни было, но уже несколько минут спустя Лада рассказывала сидевшему рядом мужчине свою историю. Авария, ненависть матери погибшего парня, побег в неизвестность… Разворошила опять в душе притихшую было печаль…
Случайный попутчик слушал внимательно, в глазах его она видела искреннее сочувствие. Если эти глаза не врут…
– Бедная девочка… – Когда Лада замолчала, он ободряюще сжал её руку чуть выше локтя. – Знаешь, всё бывает в этой жизни. А теперь забудь и отпусти от себя эти беды. Сделай это, обещаешь?
Она кивнула. Да, пора забыть об этом кошмаре и начинать думать о будущем, тем более, что оно не выглядело слишком радужным.
Не прошло и часа, как они с Василием Николаевичем, так он назвал себя, стали друзьями. С ним было легко и просто, и Лада уже грустно улыбалась его шуткам и жевала предложенное соседом яблоко. Но показались пригороды Москвы, поплыли мимо многоэтажки, то безликие, скучного серого цвета, то разноцветные, радующие глаз; их хаотичные ряды изредка прорезались широкими дорогами и кругляшками площадей. Здравствуй, Москва, огромный жёсткий мегаполис, как ты встретишь ещё одну девчонку, приехавшую к тебе в поисках безопасности и защиты?
Со своим попутчиком она рассталась на перроне.
– Не пропадай, ладно? – обняв за плечи, давал ей последние напутствия Василий Николаевич. – И звони.
– Хорошо.
Ещё в поезде они обменялись телефонами, и с Лады было взято обещание обращаться к своему новому знакомому по любому поводу.
– Давай, удачи!
Он ушёл, а Лада направилась в зал ожидания. Высокие потолки, огромные окна, колонны внутри здания, а ещё разномастная толпа пассажиров – всё это никак не получалось оставить без внимания. Лавируя в потоке людей, ежеминутно сталкиваясь с кем-то и извиняясь, Лада наконец-то нашла себе место, вклинившись между толстячком в шапке-ушанке и интеллигентной старушкой в очках. Расстегнув пуховик, достала телефон, нашла в списке Татьянин номер. А если не ответит, что дальше? Только теперь пришла ей в голову эта невесёлая мысль.
Татьяна ответила.
– Тань, привет! – радостным шёпотом произнесла Лада. – Угадай, кто тебе звонит?
– Ладка, ты?!
– Да! Как твои дела? А я в Москве сейчас.
Последняя фраза вряд ли была услышана, потонув в Татьяниных словах. У неё всё круто, говорила она, месяц назад родила здоровых малышей. «И, прикинь, Лад, двойню! Мальчик и девочка, Сашка и Маринка, прикинь? Муж счастлив до безобразия».
Улыбка на лице Лады, появившаяся, стоило ей услышать Татьянин голос, медленно погасла. Ей не хватит совести завалиться к молодой маме в съёмную квартиру. Даже и спрашивать не станет об этом.
– Ладно, Ладусь, мои уже орут. Я побежала, угу?
– Конечно! Пока, Тань, пока…
Вот так… План «А» провалился, а план «Б» даже не был намечен. И что теперь?!
* * *
«Спокойно! – сказала себе Лада. – Отнесись ко всему произошедшему как к маленькому приключению». И вообще, ей пора становиться взрослой и уже как-то начинать решать возникавшие проблемы. Сейчас она залезет в интернет и найдёт себе недорогую комнату, снимет её на недельку. А там видно будет! Во всей этой истории уже есть огромный плюс: хоть по Москве вволю нагуляется.
Лада уткнулась в телефон. Сколько-сколько?! Первое попавшееся на глаза объявление на популярном сайте поразило ценой. Хоромы там, что ли, предлагают? Она листала ленту объявлений дальше, пытаясь найти доступный вариант жилья, но таких не было. Ничего, придётся умерить аппетиты и поискать хостел, желательно недалеко от вокзала. Потому что стремительно надвигалась ночь, и Ладе совсем не хотелось провести её на вокзале.
Хостелов было достаточно, и один из них – в приятной близости от вокзала. Схватив сумку, Лада направилась к выходу. Народу в зале значительно поубавилось, в ожидании поезда люди дремали или сидели, уткнувшись в телефоны. Прямо на её пути валялась на полу маленькая женская сумка, очевидно, упавшая с колен женщины, которая крепко спала в неудобном жёстком кресле. Лада подняла сумочку и наклонилась к пассажирке, согнувшейся в неловкой позе на узком сиденье. Внезапно та открыла глаза, уставилась на девушку мутным ото сна взглядом и крепко схватила её за руку.
– Украсть хотела?! – прошептала она, а потом вдруг крикнула окрепшим голосом: – Люди! Воровка! Я воровку поймала! Что, не вышло стибрить?!
Её крик привлёк внимание окружающих. Какая-то старушка в старой, видавшей лучшие времена шубе, подошла, встала рядом.
– На вокзалах всегда одно ворьё, – прокомментировала она ситуацию, сурово взглянув на Ладу. – И как не стыдно только! В полицию её надо сдать.
Лада, ошарашенная несправедливыми обвинениями, несколько секунд молчала и даже не пыталась вырваться из цепких рук женщины. С трудом выйдя из ступора, наконец, произнесла:
– Что вы такое говорите?! Эта сумка валялась под ногами! Я её подняла и вам вернуть хотела!
– Вернуть она хотела, как же!
Женщина продолжала шумно негодовать, а Лада озиралась в поисках того прекрасного человека, который подтвердит, что сумка действительно валялась под ногами. Ну, неужели, неужели никто ничего не видел?!
Но тут её взгляд просветлел – быстрым шагом к ним направлялся полицейский. Какое счастье, сейчас этот чудесный, вовремя появившийся представитель закона быстро во всём разберётся.
– Что здесь происходит? – молодой полицейский был суров и строг, несмотря на юное, почти мальчишеское лицо.
– Вот эта, – тетка кивнула на Ладу, – сумку хотела спереть.
Она наконец-то отпустила её руку, теперь уж не убежишь, догонят.
– Клянусь, я просто подняла сумку с пола.
– Разберёмся, – полицейский обвёл всех суровым взглядом. – Свидетели есть?
– Да-да, хотела спереть, – старушенция в шубе закивала головой. – А убежать не успела.
– Попрошу всех троих пройти в отделение, – он взял Ладу за локоть и крепко сжал.
Мамочки, её ведут в полицию, словно преступницу, совершившую злодеяние! Задержат, посадят в камеру? Образ тюремной решётки с железными прутьями уже замаячил перед глазами… Как можно было влипнуть в такую историю?! Это просто верх невезения!
– Уважаемый, – старушка в шубе сделала шаг назад, – я толком ничего и не видела. И потом, мне надо идти. Поезд скоро, знаете ли…
– И у меня поезд, скоро посадку объявят, – повторила за ней «пострадавшая». – Вы уж сами накажите её, ладно? Чтоб неповадно было.
– Не будете подавать заявление? Ну, смотрите, ваше право…
Козырнув, он сделал шаг вперёд, держа Ладу за руку. Волей-неволей девушке пришлось шагнуть за ним. Чувствуя себя преступницей, она шла рядом, опустив голову. Не слишком-то приветливой оказалась любимая столица.
– Отпустите меня, прошу! – она замедлила шаг, увидев дверь с табличкой «Полиция». – Поверьте, я увидела эту сумку на полу и подняла. Не думая…
– А надо думать! – ответил её провожатый, открывая дверь.
Помещение, в которое пришлось зайти Ладе, было опрятным, просторным и совсем не страшным, через высокое окно открывался вид на освещённые платформы вокзала, заполненные пассажирами и встречающими. Полицейский махнул рукой на стул и попросил паспорт.
– Вы мне так и не верите?
Её очередная попытка воззвать к его доброму сердцу осталась без ответа. И паспорт всё же пришлось достать и протянуть блюстителю закона.
– Гражданка Орлова? – заглянув в документ, он поднял на неё глаза. – При чём тут – верю-не верю? Мне важны факты. Чужая сумка была в ваших руках – это факт.
– Могу я позвонить?
Терпеть это издевательство, зная, что ты невиновна, больше не было никаких сил. Она позвонит своему новому знакомому, раз обещал помощь, пусть помогает. Скрепя сердце, но позвонит. Василий Николаевич отреагировал быстро, сказав, «жди, еду».
– Честно говоря, – задумчиво произнёс вдруг полицейский, – вряд ли ты собралась воровать чужую сумку с собственной тяжелой сумкой в руках. С такой далеко не убежишь.
– Да не собиралась я!
– Ладно! Смотри, Орлова, не попадайся нам больше.
Он протянул ей паспорт, махнул рукой в сторону двери, иди! Что? Этот милый человек не шутил? Нет?! Ладу не нужно было просить дважды. Пробормотав «прощайте», она пулей вылетела из кабинета.
* * *
Отпустил… Что ж, спасибо, и за науку тоже. Ни разу в жизни Лада не поднимет больше валяющихся на полу сумок. Вот ей урок – добро бывает наказуемо. Хочешь сделать добро – будь готов к неблагодарности. Печально всё это, но такова жизнь…
Вместе с облегчением, которое Лада испытала, закрыв за собой двери полицейского участка, пришло чувство голода. Когда она ела в последний раз? Яблоко не в счёт. При воспоминании о яблоке тоскливо засосало под ложечкой. Надо бы пойти перекусить в симпатичное вокзальное кафе, окутанное ароматом кофе, которое при входе попалось ей на глаза, но может случиться так, что она разминётся со своим спасителем. Гревшие душу слова «жди, еду», всё ещё звучали внутри. Просто музыка, а не слова, как же не хватает ей сейчас приятных слов поддержки и одобрения.
Минут пятнадцать Лада маячила недалеко от полицейского участка, пока не увидела своего нового знакомого, шедшего навстречу быстрым шагом. В модном чёрном пальто нараспашку, с развевающимся полосатым шарфом он был похож на состоятельного, солидного бизнесмена.
Глаза мужчины искали её, а найдя, засветились радостью.
– Девочка моя, что случилось? – он забрал её сумку, свободной рукой деликатно обнял за плечи.
– Уже всё позади. Но спасибо, что приехали.
В нескольких словах Лада поведала о своих неприятностях, стараясь, чтоб её рассказ звучал не слишком трагически. Но закончила чуть не плача. Неважный из неё рассказчик. Обычно с ней так и бывает: мысли вертятся в голове, важные и оригинальные, но стоит начать их озвучивать, как они бледнеют и увядают, словно полевые цветы, сорванные безжалостной рукой.
– А теперь мне надо найти хостел. Поможете?
– Хостел?! Придумала тоже! Не для таких красавиц они существуют на свете. Поехали, я устрою тебя на ночь.