Глава 3

– Ну и где он? – барабаня пальцами по крышке стола, наконец спросил Сидорин.

Полковник выслушал доклад Зимина, пояснения Ларкина и Савичева, потом долго молчал, к удивлению спецназовцев. Постели были разобраны, спецназовцы укладывались уже спать, и только раскладушка Котова стояла аккуратно застеленная. Сидорин появился неожиданно, застав половину группы в трусах.

– Понимаете, он запретил нам идти с ним, – понизив для чего-то голос, напомнил Зимин.

– Послал он нас, – усмехнулся Максим Савичев. – Далеко. Ну, мы, как дисциплинированные солдаты, и пошли. Сюда.

– Если прикажете, то мы, конечно, – пробубнил Ларкин, – поищем командира. Можно просто позвонить ему на мобилу, только он будет очень недоволен.

– А, что? – поднял на спецназовца глаза полковник, явно думая о чем-то совсем другом. – Н-нет, искать не надо. Не война. Ладно, ребята, отдыхайте. О Котове не волнуйтесь, найдем. Неприятно это все. Гибель адмирала, девушки-снайпера. Да еще на его глазах.

– Вообще-то наш командир не из впечатлительных, – пожал плечами Савичев.

– А если это любовь? – глубокомысленно заметил Зимин.

Спецназовцы только хмыкнули и скривили губы. Сидорин слушал бойцов и как будто не слышал. Он поднялся со стула, постоял немного, глядя в окно на освещенную улицу, потом повторил со странной интонацией слово «любовь» и вышел из комнаты. Зайдя в помещение охраны, полковник поманил пальцем дежурного офицера. Через пятнадцать минут на экране компьютера на схеме Дамаска замигала красная точка, соответствующая месту нахождения мобильного телефона капитана Котова. Это был самый большой парк столицы – Парк Тишрин. И в этом парке, на берегу реки Тора, сейчас находился Котов.

– Романтик хренов, – проворчал полковник и вышел на улицу.

Ни Зимин, ни другие спецназовцы даже не задумывались, что все их мобильные телефоны, которыми они пользовались здесь, в Сирии, конечно, не во время операций, отслеживались руководством через навигационную систему. И Сидорин легко и просто узнал, где ему искать своего офицера.

Котова полковник нашел сидящим на берегу Торы в безлюдной части парка. Спецназовец, свесив ноги к воде, смотрел на темную реку. Рядом на траве стояла бутылка виски. На звук шагов он даже не обернулся, только взял бутылку и переставил ее на другую сторону, освобождая место рядом с собой.

Сидорин с кряхтением уселся и тихо произнес:

– Жалко девчонку. Я слышал, она по матери русская была. Удивляюсь, совсем девочки, а рвутся на передовую.

– И у нас так было, – ровным голосом отозвался Котов. – В 41-м.

– Да, комсомолки прямо со школьной скамьи, – кивнул полковник. – В радистки, в медицинские сестры, в снайперы, в летчицы. Ты как вообще?

Вопрос был задан совсем без перехода, и Котов это уловил. Он знал эту манеру своего начальника. Так Сидорин выделял, что в данный момент важно, а что нет. Что уже пройденный этап, а на чем следует сосредоточиться. Сейчас для него важно было, чтобы лучший командир его лучшей группы был боеспособен, адекватен и управляем.

– А что мне сделается, – пожал плечами капитан. – Война. Ребят терять больно, писать им домой об их гибели больно. Но это часть службы. А вот… И не ее смерть меня впечатлила, если вы об этом, Михаил Николаевич, а ее жизнь. Правда, теперь оборвавшаяся.

– Ну да, – покивал полковник, – ну да! Так вот, Борис, в этом деле явный след местной вооруженной оппозиции. И мне кажется, что целью был только сам адмирал. Видишь ли, я тут навел слегка справки и выяснил, что контр-адмирал аль-Назими назначен в координационную группу от правительственной армии к французам и не сегодня-завтра должен был отбыть на авианосец «Шарль де Голль».

– Видимо, кому-то не хотелось видеть его фигуру в этом качестве? – спросил Котов.

– Не факт. Возможно, задумка гораздо тоньше. Видишь ли, Боря, в Женеве готовится конференция по Сирии. Тема уж больно важная для всех сторон – прекращение огня и мирное урегулирование кризиса. И очень соблазнительна идея сорвать эти переговоры, подставив Россию и именно ее сделав виновником срыва процесса мирного урегулирования.

– Конечно, им обидно, – засмеялся Котов. – Мы ведь вмешались фактически за считаные недели до падения Дамаска. Еще немного, и перестало бы существовать на карте еще одно государство – Сирийская Арабская Республика. Западная коалиция ведь только вид делала, что бомбила вооруженную оппозицию. Чуть было эту страну не постигла печальная участь Ливии. Но почему вы считаете, Михаил Николаевич, что именно оппозиция приложила руку к этому взрыву и почему считаете цели так далеко идущими?

– Боря, ты не подумал о том, что как-то очень уж много людей знало о вашей встрече с Мариам в кафе сегодня вечером?

– Много?

– Ну, подумай сам. Она приехала в столицу с юга, ее официально отпустило командование, предоставив краткосрочный отпуск. С ней, или следом за ней, приезжает командир батальона, к которому их группа снайперов была временно приписана. И приезжает не один, а с командиром одной из своих рот. И они хотели поприветствовать тебя, поприветствовать адмирала Назими. То есть в той воинской части знали о вашей встрече.

– Опять же, – согласился Котов, – раз адмирал приехал на служебной машине с дочерью к кафе, значит, уже кто-то мог знать, куда и зачем они едут. Он ведь хотел со мной познакомиться. Да, получается, что чуть ли не все знали об этой встрече. Это что же, выходит, они и меня хотели убить, а пострадал сирийский офицер?

– Выходит, так, – кивнул полковник. – Громкое дело!

– Какая выгода меня убивать вместе с Назими?

– Не знаю пока. Но навскидку могу хоть дюжину вариантов набросать прямой и косвенной политической выгоды от этой акции.

– Ладно, не надо, – проворчал Котов, – я вам верю. Но зачем они убили Назими? Просто убрали высокопоставленного офицера флота? Чистой воды террористический акт?

– Меня это тоже смущает, Боря. Но для чего-то нужно. Например, чтобы его пост занял другой человек.

Сидорин увидел, что на траве рядом с капитаном лежит морской кортик, и взял его в руки. Подергав оружие, которое не хотело выходить из ножен, спросил:

– Это кортик Назими?

– Да. Тот майор, что батальоном командовал в Суруме, мне отдал. На память. Только он не открывается. Там, наверное, что-то погнулось. Заклинило от взрыва.

Сидорин отодвинулся чуть в сторону и повернулся так, чтобы на кортик падал свет паркового фонаря. Попытки приложить силу и вытащить клинок ни к чему не привели. Тогда полковник достал из кармана складной нож, склонился над оружием и принялся в нем ковыряться. Через пару минут с металлическим щелчком пружины клинок вышел из ножен.

– Вот, защелка замка застряла, – прокомментировал он, разглядывая оружие.

Котов посмотрел на кортик и равнодушно взял его в руки. Повертев им перед собой, капитан вдруг замер. Сидорин с недоумением посмотрел на него и понял, что Котов смотрит на ту часть клинка, что непосредственно примыкает к рукояти.

– Ты что, Борис?

– Это не тот кортик…

– В смысле? Ты что имеешь в виду?

– Михаил Николаевич! – Котов оживился, и его глаза странно заблестели в полумраке. – Это кортик не Назими. Это другой кортик.

– А ты откуда знаешь?

– Вот отсюда. – Котов постучал ногтем указательного пальца по выбитому на клинке возле рукояти номеру. – Мне сама Мариам говорила, что у них с отцом очень трогательные отношения, которыми они очень дорожат. И даже так получилось, чисто случайно, что последние четыре цифры на номере кортика ее отца совпадают с датой ее рождения. Вот смотрите – 1809. И родилась она 18 сентября!

– Это не Назими?

– А с какого перепугу адмиралу флота надевать на пояс чужой кортик? Это наши могли перепутать, когда из сауны пьяные выбирались. А мы с вами в Сирии. Вы понимаете?

– Интересно верблюд пляшет, – пробормотал Сидорин, беря в руки кортик. – Но ведь это означает, что в машине могла быть не Мариам, а совершенно другая девушка!

– Вот тут я с вами не согласен. Не утешайте, – угрюмо усмехнулся Котов. – Девушка, скорее всего, была настоящая. Для достоверности, так сказать. Но где тогда сам Назими?

– Так, постой, Боря, – остановил его Сидорин. – Если это инсценировка гибели Назими, значит, живой Назими кому-то сильно нужен. И для чего-то. Для чего?

– Может, и не живой он им нужен, а только его тело, – пожал плечами Котов.

– Так, ладно! – Полковник решительно поднялся на ноги. – Сопли и слюни пока отставить. Может, твоя любовь еще и жива…

– Ну, какая любовь, Михаил Николаевич! Мы с ней просто подружились, она же моя землячка, она же питерская, это ее потом вывезли в Сирию, правда, совсем маленькую.

– Ну, ладно, ладно, – похлопал его по плечу полковник. – Не в этом дело! Дело в том, что нам надо бегом бежать в полицию. Даже нет, надо привлекать сирийскую военную разведку к этому делу. Они полицию заставят все очень быстро сделать. И с анализами, и с опознанием.

– Послушайте! – Котов отмахивал шаги рядом с Сидориным, и полковник еле успевал за молодым офицером. – Мариам – военнослужащая, она в отпуске, убыла из части, значит, должна была отмечаться здесь в военной комендатуре. Порядок один во всех странах и армиях. Военнослужащие безучетно по стране не шатаются. Они подлежат быстрому оповещению в случае необходимости. Это как дважды два. Мы узнаем, где она остановилась!

– У отца? – предположил Сидорин.

– У Назими нет квартиры в Дамаске. Он жил на какой-то военно-морской базе, не знаю точно где. У него там квартира, судя по всему, была. Мариам так говорила.

– Ну, штаб ВМС находится у них в Латакии. Там же и главная база флота. А еще две базы в Тартусе и Мина-эль-Бейде. Ну, это мы выясним.


Котов с некоторой завистью слушал, как Сидорин бойко общается на арабском языке. Они сидели у заместителя коменданта в кабинете. Котов молча разглядывал собеседников. Заместитель коменданта листал принесенные ему журналы и торопливо, кажется, и без особой надобности, все время поправлял очки в тонкой оправе. Сидорин успевал говорить и с заместителем коменданта, и с коренастым человеком в костюме, шепнув перед началом разговора Котову, что это мукаддам[7] Тагир Шаммас из военной разведки.

И если заместитель коменданта был суетливым, больше похожим на сотрудника камеры хранения негабаритной ручной клади, то этот Шаммас выглядел мужчиной основательным, вдумчивым и неторопливым в словах и движениях. Правда, чувствовалось в нем что-то от сжатой пружины. Котов хорошо чувствовал в людях этот запас энергии, которая может разрядиться в любой момент, если возникнет необходимость.

– Она оставила данные отеля, где остановилась, – повернувшись к Котову, сообщил Сидорин по-русски. – Поехали.

Шаммас вел машину ловко, почти виртуозно. Они удалялись от центра на север, к Старому городу. Сидорин, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, повернувшись в полоборота к Котову, рассказывал ему, что знаком с Тагиром Шаммасом давно, лет восемь. Шаммас был ему чем-то обязан, о чем Сидорин рассказывать не стал, а только тихо посмеялся. По его мнению, Шаммасу верить можно, хоть он и работает в военной разведке.

Отель «Шахрай Лакшери» своим внешним видом сразу уносил в детские сказки о Востоке. И архитектура, и зелень двориков, все буквально было пропитано местными традициями и источало дух древнего города. Небольшой, тихий и очень уютный отель.

Котов невольно вздохнул. Да, Мариам была девушкой с романтической душой, которая в равной мере впитала и русское, и арабское. Как-то после такого отеля уже не хотелось жить в большом, многоэтажном, суперсовременном здании. Сидорин оглянулся на капитана и замер у дверей. Нахмурившись, Котов поспешил догнать своего начальника, ругаясь на себя, что снова поддался слабости. Сейчас не горевать и тосковать надо, сейчас надо работать, если уж судьба подарила ниточку в этом деле.

Они задержались посреди небольшого холла, а Шаммас сразу подошел к молодой женщине-администратору и заговорил с ней в полголоса, показав свое служебное удостоверение. Женщина закивала и полезла в журнал. Потом взяла ключ из стеклянного ящичка на стене и двинулась к лестнице.

На втором этаже она свернула направо к дверям номеров, чьи окна выходили, как понял Котов, в тенистый двор отеля. Открыла ключом вторую от лестницы дверь и вопросительно посмотрела на мужчин. Сириец отстранил ее жестом и вошел первым, открыв дверь локтем и не прикасаясь к дверной ручке.

Номер был небольшой. Собственно, кроме двухспальной кровати, стола с креслом и настольной лампой и санузла с унитазом и душевой кабиной, тут ничего не было. В узкой прихожей имелся еще встроенный шкаф-купе с большим зеркалом. Бросив всего лишь один взгляд на комнату, Котов сразу понял, что в номере что-то искали. Не хозяйка оставила этот беспорядок, кто-то чужой рылся в ее вещах так беспардонно.

– Администратор говорит, что они не решились делать уборку в номере, – перевел Сидорин слова женщины. – Хотели дождаться Мариам. Слишком все разбросано, они насторожились, но полицию вызывать не стали. Ведь заявления не было от проживающей в номере девушки.

– Дверь была так же, как и сейчас, заперта? – спросил Котов.

Сидорин тут же перевел вопрос администратору. Женщина заговорила очень быстро и взволнованно.

– Вот это их и волновало, – покачал головой полковник. – Девушка сдала вчера ключ, когда уходила из отеля. А горничная, которая должна была сделать уборку, обнаружила, что дверь в номер не заперта. Они решили, что Мариам забыла запереть. А если в номер забирались воры, то опять же лучше дождаться хозяйку, чтобы узнать, не пропало ли у нее что-то из ценного.

Да, Котов был согласен. Здесь не просто беспорядок, который оставил после себя человек, тем более девушка. Одежда сорвана с плечиков и валяется на полу. Ящики столика выдвинуты. Из одного все вывалено на кровать. Да и сам ящичек лежит рядом на подушке. Матрац явно поднимали, чемодан лежит на полу, чуть ли не наизнанку вывернутый. Это был обыск. Торопливый, откровенный.

– Почему так откровенно? – спросил капитан Сидорина. – Даже скрыть не пытались.

– Может, торопились. Тут другой вопрос, Боря. А что же они искали? Она ведь не разведчица, не фельдъегерь, она просто солдат, которого отпустили в краткосрочный отпуск.

– Михаил Николаевич, – поднимая с пола тонкую косынку из невесомой прозрачной ткани, поинтересовался Котов, – а когда будет готова экспертиза опознания тел?

– Боишься, что это была она?

– Это не страх, – ответил капитан. – Мы предполагаем, что мужчина с кортиком был не контр-адмирал аль-Назими. Отсюда и предположение, что с ним в машине была не Мариам. И где сам адмирал? Где тогда его дочь, если при взрыве машины погибла все же не она? Просто это разные варианты. Разное развитие событий, в зависимости от того, чьи тела были в машине.

У сирийца зазвонил телефон. Сидорин сразу замолчал и стал смотреть на Шаммаса.

– Ну что там? – спросил Котов, догадавшись по интонациям и взглядам, которыми обменивались Сидорин с сирийским подполковником, о предмете разговора.

– Ему доложили, что Мариам приехала не одна. В отпуск она убыла из Сурума с другой девушкой из их подразделения. Эту девушку нашли и везут сюда.

Тридцать минут прошли незаметно. За это время офицеры обсудили план разыскных мероприятий для сирийской разведки. Шаммас принял все с готовностью. Видимо, многое из предложенного ему Сидориным и Котовым уже сложилось в его голове в определенную картинку произошедшего, и какие-то свои выводы он сделал. Уже сегодня по месту службы и в квартире адмирала Назими будут работать эксперты. Оперативники минута за минутой проследят последние часы и дни жизни адмирала. Все его контакты будут тщательно выявлены и отработаны.

Девушка возникла на пороге неожиданно. Видно, она в последний момент вырвалась из рук сопровождавшего ее солдата и не дала ему возможности доложить о прибытии. Одета она была в военную форму и в руках держала форменную кепи. Эту девушку спецназовец знал. Он видел ее не раз в группе девушек-снайперов. Видел ее и рядом с Мариам. Котов сразу заметил, что девушка очень взволнована, хотя на лице ее было написано лишь сильное напряжение. Глядя на Шаммаса, она вскинула было руку к голове, чтобы отдать честь, потом вспомнила, что на ней нет головного убора, но не смутилась, только губу прикусила.

А потом она заметила сидящего в углу Котова, и сразу на лице сирийки промелькнула такая буря чувств, что спецназовец испугался, не судороги ли у нее начались.

– Командир, – громко произнесла девушка, пытаясь правильно произнести это слово по-русски. – Командир! – И вдруг кинулась к нему, схватила за руки, потом обернулась на других мужчин и… расплакалась. Ее мужественное лицо стало почти детским, из глаз ручьем потекли слезы. Она плакала навзрыд, прижимаясь к груди Котова и стискивая мокрыми от слез пальцами его футболку. Офицеру ничего не оставалось, как обнять девушку, погладить ее по голове и начать успокаивать по-русски. Сидорин смотрел на эту картину спокойно и с завидным терпением.

– Ну, все, все, – тихо говорил Котов. – Хватит. Ты же солдат, девочка!

Прекратил этот детский сад Шаммас. Он вдруг властным голосом потребовал от девушки представиться, и это подействовало удивительным образом. Девушка выпрямилась, смахнула тыльной стороной ладони влагу с лица, чуть вытянулась и коротко доложила. Единственное, что уловил Котов в этом потоке арабских слов, это ее имя – Хадиль.

Оказалось, что Хадиль прибыла в Дамаск вместе с Мариам. Она тоже получила отпуск по семейным обстоятельствам, у Хадиль в Дамаске жили ее родители, братья и сестры. Мариам, зная, что в доме родителей ее подруги и так не повернуться, категорически отказалась там останавливаться, пообещав, что обязательно навестит подругу и ее родственников. Была бы большая обида, если бы все не знали, что Мариам приехала к отцу. Это было святое, и ее перестали упрашивать.

А теперь, когда Хадиль узнала, что Мариам пропала при странных обстоятельствах, что, наверное, она погибла в машине во время взрыва вместе с отцом, девушка билась в истерике. Она полагала, что, будь рядом с подругой, остановись все же Мариам в доме ее родителей, этой беды не случилось бы. Успокоить Хадиль удалось только минут через двадцать.

– Скажите, – спросил Сидорин девушку, – вы хорошо знаете вещи Мариам?

– Да, мы все знаем, что у кого есть, ведь в солдатских вещах ничего лишнего не бывает. Все, что нужно для военной жизни. Правда, Мариам собиралась в отпуск, поэтому взяла с собой кое-что из гражданского.

Загрузка...