В такие секунды важно не запаниковать. Впрочем, в их распоряжении были даже не секунды, а доли секунды. Это был джип, припаркованный недалеко от их машины. Очевидно, он ждал именно их. Дронго толкнул женщину в сторону, на тротуар, и сам успел отпрыгнуть, перекатившись по асфальту. Джип с ревом умчался дальше.
Из своей будки опасливо выглядывал старик охранник, не понимавший, что произошло.
– Черт возьми, – прошипел Дронго, – неужели у этого дяди Андрея нет даже хлопушки? Хотя бы стрельнул в воздух, чтобы их напугать.
Словно услышав его, дядя Андрей вышел наконец из-за ограды. В руках он держал газовый пистолет. На ношение оружия охранники не имели права, и лишь с большим трудом удалось убедить управление внутренних дел разрешить выдать охранникам газовые пистолеты. Редкие прохожие, шарахнувшиеся в сторону, спешили по своим делам. К бандитским разборкам в городе давно привыкли.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Дронго, помогая Эльзе подняться.
– Кажется, я ушибла ногу, – сообщила Эльза, – и порвала плащ.
– Вы живы? – подбежал к ним дядя Андрей.
– Все в порядке, – успокоил его Дронго, – можете возвращаться на свой пост.
– Я вызову милицию, – предложил охранник.
– Не нужно, – возразил Дронго, – это произошло случайно. Пьяные были, поэтому и куражились.
Мурсаева изумленно взглянула на него, но ничего не сказала.
– Сейчас кому только права не дают, – согласился дядя Андрей, – всем кому попало. Молодежь всякая за рулем ездит, наркоманы. А откуда у него денег на такой автомобиль, никто и не спрашивает. – Он махнул рукой и поспешил к своей будке. По дороге назад он бормотал какие-то слова о бардаке, в который превратили страну.
– Почему вы ему соврали? – спросила Мурсаева. – Вы ведь поняли, что этот джип ждал именно нас.
– Не нужно пугать старика. Лучше, если он об этом забудет. И совсем хорошо, если он не расскажет об этом вашей родственнице.
– Бывшей родственнице, – поправила его Мурсаева.
– Вряд ли за рулем сидели ее люди. Зачем ей это нужно?
– Вы не обратили внимание на номер автомобиля? – спросила Мурсаева.
– Нет, – признался Дронго, – когда я поднял голову, машина была уже далеко. Кажется, в ней было двое. Но, возможно, я ошибаюсь. Отчетливо я мог разглядеть только фигуру водителя.
Она сделала шаг в сторону машины и едва не упала. Он успел ее подхватить.
– Ой, – сказала она, – кажется, я сильно вывихнула ногу.
– Обопритесь на меня, – предложил Дронго.
– Не могу, – виновато произнесла она, попытавшись сделать еще один шаг, – очень больно.
– Держитесь за мою шею, – он схватил ее и поднял на руки. Легкий аромат ее волос приятно щекотал ноздри. Он отнес ее к автомобилю. Двое молодых парней, проходивших мимо, свистнули от удивления.
– Гляди, что делает, – сказал один из них, – во дает мужик. Бабу свою на руках носит.
Он помог Мурсаевой усесться на заднее сиденье. Сам сел на место водителя.
– Вы думаете, нас хотели убить?
– Нет, скорее напугать. Вы не знаете, кто это мог быть?
– Понятия не имею. Вы думаете, это те самые люди, которые застрелили моего брата?
– Не знаю. Но думаю, что нет.
– Может быть, этого человека все же наняла Алла? – вдруг спросила она. – Хочет меня напугать, чтобы я больше здесь не появлялась.
– Нет. О вашем приезде она узнала за несколько минут до нашего появления. Она не могла к нему так подготовиться. Разве что этот Паша сумел каким-то образом выбежать раньше нас на улицу и постараться нас напугать.
– Зачем? – тихо спросила она.
– Не знаю. Но я вас предупреждал. Если в нашем деле уже есть двое убитых – ваш брат и Юрий Авдеечев, то убийцы на этом не остановятся. Они постараются сделать так, чтобы мы их не нашли. Меня волнует только их необычная оперативность. Вы никому не рассказывали, что едете ко мне?
– Нет, кажется, никому.
– Кажется или никому?
– Только своей подруге.
– Жене Потапова?
– Да, только ей. И больше никому.
– И тем не менее нас здесь явно ждали. Вы не сказали мне, куда ехать.
– На Киевскую. Брат купил мне там квартиру. Нужно будет свернуть с Кутузовского.
– Я примерно знаю. Скажите, когда нужно будет сворачивать. На каком этаже вы живете?
– На четвертом. Вы хотите тащить меня на четвертый этаж?
– Неужели у вас нет лифта?
– Есть, – усмехнулась женщина.
– Вам понадобится телохранитель, – сказал Дронго внимательно наблюдая за дорогой, – судя по всему, кто-то уже знает о наших поисках. Я вас не хочу пугать, Эльза, но обязан предупредить.
– Я пойду до конца, – твердо сказала она, – чего бы мне это ни стоило.
– Тогда пойдем вместе, – кивнул он.
– Скажите, как вам понравилась эта дамочка?
– Издерганная женщина, потерявшая мужа. Мне кажется, вы к ней необъективны.
– Да, – ожесточенно согласилась она, – я eе не люблю. Женитьба моего брата на ней была ошибкой. Хорошо, что он понял это через некоторое время.
– Что значит – понял? – спросил Дронго, глядя на нее в зеркало заднего обзора. Она замолчала. Он терпеливо ждал. Наконец она произнесла:
– Он хотел с ней разводиться. Советовался со мной…
– И тут его убили, – сказал Дронго, – прямо «Мост Людовика Святого».
– Какой мост? – не поняла она.
– Есть такое знаменитое произведение американского писателя Торнтона Уайлдера. В его романе мост неожиданно обвалился, и все, кто по нему шел, погибли. Один человек решил проверить, почему каждый из этих людей случайно оказался на мосту именно в это время. И выяснил, что жизнь каждого была предопределена и закончена. Ни один из погибших уже не должен был оказаться на другом берегу. Его там просто не ждали.
– Как страшно, – пробормотала она, – я обязательно найду эту книгу. Я читала его «Мартовские иды».
Он удовлетворенно кивнул. Она принадлежит к людям, обладающим определенным запасом культуры и интеллекта. В городе не так уж много людей, которые слышали о «Мартовских идах» Уайлдера.
– В моей библиотеке есть «Мост Людовика Святого», – вспомнил Дронго, – я дам вам эту книгу.
– Спасибо. Как вы думаете, я смогу завтра поехать с вами? Здесь налево.
Он свернул налево.
– Не знаю, – ответил Дронго, – для этого мне нужно сначала узнать, что именно с вами случилось. И вызвать врача. У вас кто-нибудь дома есть?
– Нет, конечно, – возмутилась она, – кому у меня жить? Сын в Англии. Я живу одна. Даже собаку себе не могу завести, так как часто ухожу из дома. Я ведь работаю.
– Да, я помню. Кстати, на работе у вас большой коллектив?
– Сорок три человека. А почему вы спрашиваете?
– И вы заместитель главного редактора? – ответил он вопросом на вопрос.
– Да. Уже несколько лет.
– Мужчин много?
– Ах, вот вы о чем, – усмехнулась она, – вообще-то журнал у нас для женщин. Но много сотрудников-мужчин. Художники, компьютерщики, водители, курьеры. В общем человек пятнадцать. Или даже больше.
– И вы строгий начальник?
– Иногда да, – призналась она, – часто по-другому просто невозможно. Не люблю разгильдяев. И в жизни, и на работе, – добавила она.
А вот и ее дом. Он осторожно въехал во двор. Здесь, конечно, не было охранников. Он помог ей выйти из машины.
– Только не вздумайте меня здесь нести, – строго предупредила она, – соседи могут увидеть.
– Учту, – кивнул Дронго, – мне кажется, вы напрасно так нервничаете. Уже десятый час вечера. Никто на нас не смотрит. Осторожнее. Обопритесь на меня и сделайте несколько шагов.
– Очень больно, – призналась она, сделав несколько неуверенных шагов.
Он довел ее до дверей, набрал номер кодового замка, помог подняться по ступенькам и войти в кабину лифта. Она дала ему ключи от квартиры, и он открыл дверь. У нее была довольно уютная трехкомнатная квартира. Повсюду были книги, фотографии ее брата и сына. Она была на фотографиях между двумя мужчинами, которых любила больше всего на свете. В этой квартире чувствовался вкус хозяйки дома. Дронго нравились дома, где присутствовал неповторимый хозяйский стиль. Ему претили претенциозные квартиры-дворцы с прекрасным дизайном, но без присутствия человеческой души.
Дронго помог женщине снять плащ и дойти до дивана.
– Нужно вызвать врача, – предложил он, – хотя мне кажется, что вы просто вывихнули ногу при падении. Когда я вас толкнул, вы довольно неудачно упали и подвернули себе ногу.
– Спасибо, что не убили, – пробормотала она, улыбаясь и осторожно вытягивая ногу, – меня редко толкают на тротуары.
Дронго сел рядом.
– Я помогу вам снять обувь, – предложил он и, несмотря на ее громкие протесты, снял с нее туфли.
– Если вы не будете особенно бурно протестовать, то я посмотрю ваш вывих. На всякий случай учтите, что вы намного моложе меня и годитесь мне в дочери.
– Почему в дочери? – не поняла она. – Вам ведь сорок два. А мне…
– Знаю. Тридцать восемь.
– Тогда почему в дочери? – поинтересовалась она, улыбнувшись еще раз.
– Вы же сами сказали, что были старше своего брата на четыре года. И заменили ему мать, – пояснил Дронго. – Значит, четыре года как раз та условная разница, которая позволяет мне быть старше вас на целое поколение. У нас тоже разница в четыре года.
– Железная логика, – пробормотала она саркастически. Он стал ощупывать ее лодыжку.
– Здесь больно?
– Да.
– А здесь? – он чуть поднял руку.
– Да. Вы собираетесь двигаться дальше, – осведомилась она, – или у вас будет какой-то предел?
– Здесь больно? – не отреагировал он на ее слова, поднимая руку еще выше и чуть задирая юбку. Он как раз ощупывал ее колено.
– Немного, – призналась она. Ей было уже совсем неловко. Но она поняла, что дальнейшие протесты будут выглядеть просто смешно.
Он поднял руку еще выше, обхватив ногу выше колена.
– Здесь больно? – он не смотрел на ее ногу. Только ей в глаза.
– Нет, – сказала она, глядя ему в глаза, – здесь не больно. Вы будете проверять дальше или остановитесь?
Он вытащил руку из-под юбки. Она была в темных колготках. Но вдруг почувствовала себя точно голой.
– Теперь держитесь, – вдруг сказал он. И резко, без предупреждения, дернул ее за ногу. Она вскрикнула.
– Вы сумасшедший, – сказала Эльза, сдерживая слезы, – вы сделали мне еще больнее.
– У вас обычный вывих, – объяснил Дронго, – не нужно вызывать врача. Уже все в порядке. Можете убедиться. Попробуйте пройтись.
Она недоверчиво взглянула на него. Затем осторожно опустила одну ногу, вторую. И поднялась, все еще держась за спинку дивана. Сделала шаг, второй, третий. Обернулась к Дронго.
– Значит, вы еще и врач, – улыбнулась она, – извините мою несдержанность.
– Все в порядке, – кивнул Дронго, – завтра мы с вами поедем в «Прометей». Надеюсь, что до завтра больше ничего не случится. И вы подумайте над моими словами. Насчет телохранителя. При ваших деньгах можно позволить себя нанять одного или двух охранников. Поверьте, что это не лишняя предосторожность. Они еще никого не защитили, но напугать возможных ваших обидчиков вполне могут. И потом, я думаю, что завтра мы с вами появимся вместе в последний раз. Больше мы не должны ходить вместе, чтобы не подставляться под бамперы чужих автомобилей.
– Спасибо, – сказала она, – вы спасли мне жизнь и вправили ногу. Может, вы останетесь и выпьете чашечку кофе?
– Лучше в следующий раз, – сказал Дронго, – вам нужно лечь и отдохнуть.
Видя, что он уходит, она вдруг грустно сказала:
– Вы знаете, первый раз в жизни со мной такое.
– Ничего, – улыбнулся Дронго, – вывих – это еще не самое страшное испытание.
– Нет, – возразила она, глядя ему в глаза, – я не об этом. Первый раз в жизни я предлагаю мужчине задержаться у меня дома, и он уходит. Со мной такого еще не было.
– Вам нужно отдохнуть.
Домой он приехал на такси. Достал с книжной полки роман Уайлдера. Позвонил водителю, попросив его приехать завтра к десяти часам утра. Потом принял горячий душ. Каждый раз, когда он принимал душ, он вспоминал горячую баню в Токио и обнаженную Фумико. Уже позже, вернувшись из Японии, он узнал, что в этот бассейн с кипящей водой нельзя было лезть, не встав предварительно под душ. Ни в коем случае. Но Фумико, отбросив традиции, первой влезла в «фуро», ожидая, когда он нырнет следом. И ему пришлось тогда лезть в этот кипяток. Теперь горячая вода будет неизменно ассоциироваться с голым, словно отполированным телом Фумико.
Он вышел из ванной и прошел в кабинет. Новых данных по «Прометею» в Интернете не было. Зато он прочел много интересного по Северной нефтяной компании. И про убийство вице-президента компании Юрия Авдеечева, о котором, оказывается, сообщали все газеты. «Странно, что я тогда не обратил внимания на это убийство», – подумал Дронго. Хотя чиновников и бизнесменов подобного ранга убивают десятками и сотнями, и он не может обращать внимание на каждое убийство. В газетной заметке все было рассказано так, как сообщила Эльза Мурсаева. Убийцы ждали Авдеечева и его водителя у офиса компании. Когда машина подъехала, раздались автоматные очереди. Оба находившиеся в салоне были убиты.
Нашел сообщение и о смерти в Париже Салима Мурсаева, президента компании «Прометей». Он был убит несколькими выстрелами в спину рядом с отелем «Бристоль», в котором остановился по прибытии в Париж. Особо подчеркивалось, что компания Мурсаева считалась одной из самых перспективных на нефтяном рынке страны. Дронго работал почти всю ночь, до четырех часов утра. Потом снова принял душ и лег спать, чтобы уже в девять часов утра проснуться и приняться за утренний туалет.
В десять часов утра он подъехал к дому Мурсаевой. Женщина уже ждала его на улице. Она была в другом плаще, более светлом. И в строгом темном костюме. Макси-юбка, полуспортивного покроя пиджак, столь модный в этом сезоне. «Донна Каран», безошибочно определил Дронго. У этой женщины хороший вкус. Хотя она, кажется, работает в журнале, где пропагандируют именно эти фирмы.
– Почему вы вышли на улицу? – упрекнул он женщину, когда она села к нему в автомобиль. – Мы ведь договаривались.
– Я не думаю, что убийцы будут стрелять в меня прямо во дворе, на глазах у играющих детей, или попытаются на меня наехать.
– Убийцам все равно, где стрелять, – заметил Дронго, – Робин Гудов давно уже нет. Остались одни подонки.
Он еще раз напомнил Мурсаевой, что должен появиться в компании в качестве ее доверенного лица.
– И прошу иметь в виду: если вы снова назовете меня Дронго, мне придется уйти оттуда раньше времени… Скажите, кто остался в «Прометее» вместо вашего брата?
– Матвей Ивашов, – ответила Мурсаева, – он был первым вице-президентом компании.
– Вы его хорошо знаете? – Да, конечно. Они дружили с братом. Тот ему очень доверял.
– Мне кажется, ваш брат вообще доверял многим людям.
– Да, – сухо согласилась она, – и поэтому пострадал. Не нужно было верить никому. Так легче жить. Чтобы потом не разочаровываться.
Дронго ничего не ответил.
– Почему вы молчите? – с вызовом спросила она. – Вы со мной не согласны?
– Нет, не согласен. Можно остаться одному, если вообще не верить людям, – печально сказал Дронго.
Она взглянула на него. Достала сигарету. Потом смяла сигарету и выбросила ее в окно. И лишь затем спросила:
– Вы имеете в виду меня?
– Я не имею в виду никого конкретно.
– Нет, вы имели в виду меня, – упрямо сказала она. Работа в руководстве журналом научила ее ставить прямые вопросы. – В таком случае почему вы тоже живете один? – поинтересовалась она.
– Может, именно поэтому, – признался Дронго. – Бальзак однажды сказал, что священники, врачи и адвокаты не могут уважать людей. Они слишком много о них знают.
– Вы относите себя к категории адвокатов или врачей? – поинтересовалась она.
– Священников, – ответил Дронго, – мне слишком много пришлось выслушать исповедей в своей жизни.
Он замолчал. Она осторожно дотронулась до его руки.
– Мне кажется, я не ошиблась, – призналась она, – вы как раз тот человек, который может мне помочь.
Автомобиль подъехал к трехэтажному зданию компании. На пороге стояли двое охранников. Увидев выходивших, они переглянулись.
– Вы к кому? – спросил один из парней.
– К Ивашову, – сказала Мурсаева, – нам нужно с ним поговорить.
– Он сейчас занят, – ответил второй, – и вообще компания не работает. Они никого не принимают.
Эльзу нельзя было остановить подобным хамством. Она насмотрелась его достаточно.
– Пропусти, – грозно сказала она, – неужели не видишь, с кем разговариваешь? Я сестра погибшего президента «Прометея» Салима Мурсаева. Показать тебе документы или поверишь на слово?
Охранник пискнул нечто невразумительное, но Эльза, оттолкнув его, вошла в здание. Дронго вошел следом, ничего не сказав. В здании работало человек семьдесят. На втором этаже находился кабинет президента компании. Теперь в нем сидел не Ивашов, а назначенный представитель, собиравшийся проводить процедуру банкротства. Ивашов находился в своем кабинете, расположенном напротив. Секретарша, работавшая здесь при прежнем руководителе, узнав сестру Салима Мурсаева, расплакалась и объяснила, что именно происходит в их компании.
Дронго и его спутница вошли в кабинет Ивашова. Ему было лет пятьдесят. Это был высокий грузный мужчина. Короткие волосы, подстриженные ежиком, мясистые щеки, второй и третий подбородки, крупный нос, небольшие глаза. Увидев вошедших, он радостно всплеснул руками и, быстро поднявшись, проявил грацию, не свойственную столь крупной фигуре.
– Здравствуйте, Эльза, – он пожала руку ей, затем Дронго, – очень хорошо, что вы пришли. Мне стыдно признаться, что нет времени вас навестить. С этой глупой процедурой банкротства. Но мы пока боремся, пока пытаемся отстоять свое право на существование.
– Познакомьтесь с моим юристом, – показала она на Дронго, называя его по имени-отчеству.
– Очень приятно, – Ивашов пожал руку Дронго. – В кабинете Салима уселся этот представитель и пытается доказать, что нужно банкротить и закрывать нашу фирму. Представляете? У нас одних активов на двадцать пять миллионов долларов. А они из-за этого долга готовы закрыть наш «Прометей».
– Неужели вы не можете им объяснить? – поинтересовался Дронго. – Ведь у вас в прошлом году оборот был семьдесят миллионов долларов.
– Верно, – кивнул Ивашов, даже не удивившись, что Дронго знает эти цифры. Он, видимо, считал, что сестра президента компании ввела его в курс дела.
– У нас в стране все происходит подобным образом, – признался Ивашов, тяжело вздыхая, – вы же понимаете, что ничего не бывает просто так. Кому-то понадобилось ликвидировать нашу компанию. Сначала убрали Салима Мурсаева, а теперь придумали этот долг и процедуру банкротства. Они действуют по заказу, это всем понятно. Мы вполне платежеспособны, но нужно уничтожить конкурентов. Вы еще не знаете самого главного. Северная нефтяная компания – наш главный поставщик – отказалась продлить с нами контракт и разрывает договорные отношения. И вы хотите, чтобы я поверил в случайность подобных наездов?
– Они отказались поставлять вам нефтепродукты? – понял Дронго.
– Вот именно, – мрачно подтвердил Ивашов, – в общем, куда ни кинь, всюду клин. Жаль, что с нами нет Салима. Он был такой осторожный, такой умный. Извините меня, Эльза, но я искал какое-нибудь завещание или распоряжение Салима. Он ведь хотел уступить вам часть своих акций. Но мы не нашли никаких письменных распоряжений. Наверно, он просто не успел их сделать. Если понадобится подтвердить в суде, что он хотел оставить вам акции, я всегда готов. Если, конечно, у нас вообще останется компания. Они делают все, чтобы нас уничтожить.
– Кому выгодно вас уничтожить? – поинтересовался Дронго. – У вас были конкуренты?
– У кого их нет, – махнул двумя руками Ивашов, – в наше время нужно больше бояться не конкурентов, а друзей, чтобы не задушили в объятиях. У нас ведь друзья хуже врагов. Мы считали, что в Северной компании наши друзья, а они нам нож в спину воткнули. При Юре Авдеечеве такого бы не случилось.
– Я не понимаю ваших трудностей, – попросил пояснений Дронго, – ведь если у вас есть деньги расплатиться по долгам, почему вы этого не делаете?
– Каким образом? – пожал плечами Ивашов. – Все наши счета заморожены. Нефть с апреля к нам не будет поступать. Чем мы будем заниматься? Вылетим в трубу даже без процедуры банкротства. Скоро нечем будет платить сотрудникам. Нужно разблокировать наши счета для начала и дать людям возможность нормально работать.
– Вы можете сказать, кто за всем этим стоит?
– А все и так знают. Если сверху не будет приказа, ничего не произойдет. Неужели нужно называть конкретные фамилии? Вы же понимаете, что все давно решено, – обреченно сказал Ивашов.
– Я немного туповат, – сообщил Дронго, – и мне трудно понять ваши намеки. Вы не могли бы более конкретно сообщить, кому мешала ваша компания?
– Неужели вы думаете, что я буду называть фамилии?
– Уверен, что вы хотите это сделать. И не нужно стесняться такого хорошего порыва, господин Ивашов. Подумайте сами, что происходит. Убит президент вашей компанией, ваш близкий друг. Через некоторое время убивают одного из руководителей компании, которая была связана с вами договорными отношениями. Потом эта компания объявляет о разрыве всяких отношений с вами. И наконец специально для «Прометея» вводят ускоренную процедуру банкротства. Насколько я знаю, некоторые банки до сих пор не расплатились с долгами населению после августа девяносто восьмого, и тем не менее их до сих пор не считают банкротами.
– Значит, так было нужно, – ответил Ивашов, – не делайте вид, что вы живете на Марсе. У нас всем и про все известно.
– И тем не менее считайте меня марсианином. Кому мешала ваша компания? Мне нужны конкретные имена.
– Мы ведь конкурируем с холдингом «Объединенной нефтяной компании» – ОНК, – выдохнул Ивашов, – а там в руководстве очень известные люди. Говорят, что часть акций принадлежит… – он снова поднял руку вверх.
– Неужели господу богу? – предположил Дронго.
– Шутите, – покачал головой Ивашов, – самому премьер-министру. И еще некоторым заинтересованным людям. Конечно, они могут наехать на нас после убийства Салима. Им ничего не стоит закрыть нашу компанию.
– Подождите, – прервал его Дронго, – мне кажется, вы немного нелогичны. Зачем убивать президента вашей компании, если можно так легко вас закрыть? Если у вас были такие долги и можно было вас уничтожить, зачем прибегать к столь крайним мерам, как убийство? И тем более таким людям. Они могли легко разорить вас и без этого.
– Да, – недовольно признался Ивашов, – все правильно. Но я не говорил, что убийство Салима заказал кто-то наверху. Возможно, это просто совпадение…
– Совпадений такого рода не бывает, – возразил Дронго, – кирпич просто так на голову не падает.
– Наверно, вы раньше работали следователем, – вздохнул Ивашов, – все время пытаетесь поймать меня на слове. Я сам ничего не понимаю. И если бы понимал, то давно бы уже ушел отсюда. Или дал кому-нибудь в морду.
– Это не всегда продуктивно, – возразил Дронго. – Кто сообщил вам о разрыве отношений Северной компании с «Прометеем»?
– Их вице-президент Гаврилов.
– А почему не сам президент компании?
– Не знаю. Гаврилов – исполняющий обязанности. Он заменил погибшего Авдеечева.
– Прямо как на войне, – недовольно пробормотал Дронго, – «погибшего», – повторил он, – хотя, наверно, все правильно. Кажется, Маркс сказал, что перед большой прибылью капиталист не остановится ни перед чем. Самые большие прибыли в стране именно в нефтегазодобывающем комплексе. Поэтому сюда тянутся не только премьеры, но и бандиты. Вы не знаете, зачем Мурсаев в такой ситуации вдруг решил уехать в Париж?
– У него были свои дела, – мрачно ответил Ивашов, – трудно нам без него. Очень трудно. Извините, Эльза, что должен такое говорить при вас.
– Ничего, Матвей, я все понимаю.
– Боюсь, что нас закроют, – вздохнул Ивашов, – вы знаете, Эльза, как мы сопротивляемся. Сколько жалоб написали. И в арбитраж, и в правительство, и в Комитет по антимонопольной политике. Ничего не помогает. Пока не помогает, – добавил он.
– Можно обратиться к журналистам, – предложила Мурсаева. – У меня много знакомых…
– Только не это, – хмуро возразил Ивашов, – вы знаете, как у нас относятся к подобным вещам. Если обратился к журналистам, значит, ты против власти. Выходит, тебе нельзя доверять. Такие вещи у нас не прощают.
– Именно поэтому и не прощают, – сказал Дронго, – что вы всегда чего-то боитесь. Боитесь оказаться не в той команде, боитесь прослыть «чужаками», боитесь испортить отношения с чиновниками. Они нагло закрывают дело, которому вы отдали часть своей жизни, а вы пишете письма с жалобами в арбитраж, надеясь, что вас услышат.
– Вы хотите, чтобы я взял ружье и пошел кого-нибудь стрелять? – спросил Ивашов. – Вы на это меня толкаете? Но я так не могу. Это не мой метод.
– Неужели ваши акционеры так спокойно реагируют на закрытие фирмы?
– Какие акционеры? – переспросил Ивашов. – Я могу вам показать последний список акционеров. Двадцать пять процентов плюс одну акцию Салим заложил в банк, чтобы взять кредит. Пять процентов были у Авдеечева и сейчас должны перейти к его наследникам. Пять процентов у меня. Еще разная мелочовка. Пять процентов имел один пивовар, земляк нашего Мурсаева. Правда, часть акций была у государственной нефтяной компании. И они скупали их у различных мелких держателей. Насколько я знаю, они имели уже до двадцати процентов акций. Но на большее не могли претендовать. Остальные акционеры им ничего не продавали.
– Я не понял, – вдруг сказал Дронго, – вы говорили, что государственная нефтяная компания ОНК конкурирует с вами. А сейчас выясняется, что у них есть двадцать процентов ваших акций? Как это возможно?
– В нашей стране все возможно, – усмехнулся Ивашов, – все, что хотите. Хотя такое возможно и в любой другой стране. Зачем разорять конкурента, если можно купить его компанию? Это называется бороться по-капиталистически. А когда нас давят налоговыми проверками и отказываются без вразумительных объяснений поставлять нефть, то это уже борьба по-социалистически. Хотя какая нам разница? В общем, ОНК владеет двадцатью процентами акций, и слава богу, что у них нет контрольного пакета.
– Но двадцать пять процентов плюс одна акция заложены в банке, – напомнил Дронго, – и если ОНК перекупит ваш долг, присоединив к нему пять процентов, то они автоматически станут владельцами «Прометея»?
– До этого дело не дойдет, – уверенно сказал Ивашов, – пять процентов акций есть у меня, у нашего друга-пивовара, у семьи Юры Авдеечева и еще у одной компании. И никто из нас не собирается рисковать своим пакетом акций. Мы все уверены, что «Прометей» еще себя покажет. Я говорил с женой Авдеечева, она категорически отказывается продавать акции.
– В таком случае остается пожелать вам удачи, – пробормотал Дронго, – и дайте мне телефон семьи Авдеечева.
– Зачем это вам нужно? – удивился Ивашов. – Прошло столько времени после его смерти. Уже четвертый месяц.
– Вдруг понадобится, – сказал Дронго. – Говоря вашими словами, два убийства подряд так просто не бывают. Значит, кто-то был заинтересован в этих убийствах. И вы посмотрите, какая география. Салима Мурсаева убили в Париже, а его друга застрелили в Сыктывкаре. Странно, что они решились на такое преступление в столь маленьком городе.
Ивашов вздрогнул, посмотрел на Дронго и покачал головой.
– Вы опасный человек, – сказал он, – боюсь, что у Эльзы будут с вами проблемы.
– Наверно, – согласился Дронго, – именно поэтому она и попросила меня заняться ее делами.