Данияр Седьмой выбрался из каюты, слишком тесной и убогой, чтобы оставаться в ней надолго. Нет, новая знакомая была хороша и сполна оценила свою удачу. Она старалась угодить мужчине, что не было оставлено без внимания.
Данияр умел быть щедрым.
И оставил в благодарность браслет с четырьмя топазами, из тех, что взял с собой именно для подарков знакомым. Правда, под конец вечера, когда дело, собственно, дошло до постели, стало невыносимо скучно, будто он вновь вернулся домой, разве что исчезли поющие камни, трава, фонтаны и райские птицы, оставив тесноватую постель с матрасом заданной жесткости и стены из поддельного дерева.
Нет, девица была вполне настоящей.
И милой.
Но все-таки… все-таки хотелось иного. Об этом он думал, когда покидал каюту. А потом в него врезались. И едва не опрокинули на пол, благо сработали вбитые намертво рефлексы. У Данияра вышло повернуться и перехватить нападающего, прижать его к стене.
– И-извините, – сказал до боли знакомый голос.
И руки разжались.
– Это вы меня извините, – Данияр отвесил поклон рыжеволосой девушке, которая выглядела донельзя смущенной. Вот только запястья потирает, а ведь схватил он с немалой силой. – Я задумался…
– Я тоже… – Она спрятала руки за спину. – И получается, что на вас напала…
– Это мне льстит. – Наверное, следует ей тоже что-то подарить, потому как неудобно вышло. Прежде Данияр никогда не причинял вреда женщинам. А тут вот… – Когда еще на меня нападет столь прелестная особа…
Щеки Шарлотты порозовели.
– Позволите? – Данияр протянул руку, и после секундного колебания ее коснулась узкая ладошка. – Я не слишком сильно вас схватил? Может быть, вы мне позволите проводить вас в медпункт к целителю?
– Пустяки.
На белоснежной коже проступили пятна будущих гематом. И это категорически не понравилось Данияру.
– Вы ведь не специально. – Шарлотта убрала руку за спину. – Мой тренер порой и куда резче действует. Однажды так прошелся клинком по… спине, что я неделю завтракала стоя. Обедала и ужинала тоже, да…
– Это жестоко!
– Ничуть, – она улыбнулась. – Тот удар я могла отразить, но зазевалась. А что до жестокости, то если хочешь чему-то научиться, надо учиться как следует…
– Мои наставники придерживались таких же взглядов, – Данияр искренне улыбнулся.
О да, помнится, славный Шихкар, лучший мечник всей диктатуры, бывал весьма безжалостен, и после занятий с ним порой хотелось просто лечь и умереть.
Пусть боги примут его душу…
А следом пришла печальная мысль, что наставник не одобрил бы… и не просто не одобрил бы, он бы в ярость пришел, а затем взял бы клинок и заставил Данияра вспомнить, кто он есть на самом деле.
– А чему вас учили?
– Всему понемногу, – Данияр понял, что идет рядом с новой своей знакомой, совершенно не понимая, куда и зачем. – Работе с короткими клинками.
Она кивнула.
– И со средними… сабли, само собой… родовое оружие…
– Может… – Конопатый носик сморщился. – Вы покажете? А то я давно как-то… вот… уже неделю почти в зал не заглядывала. Тренер огорчится. А мне бы не хотелось его огорчать. Чревато…
И потерла тонкую руку с синяком.
– Буду рад, – неожиданно для себя ответил Данияр. – Когда?
– Сейчас? – янтарные глаза блеснули. – К чему откладывать?
– Но… я не одет…
– Думаю, здесь найдется форма.
Форма и вправду имелась, правда, одноразовая и, что гораздо хуже, сделанная из ткани столь тонкой, что Шарлотта сомневалась, способна ли та выдержать нормальный спарринг. Зато зал порадовал и размерами, и базой – более трех тысяч образцов с возможностью создания моментальной реплики. И неплохого качества.
Она выбрала привычную женскую саблю с Эррдана. Свежеотпечатанная, та пахла пластиком, а рукоять была чересчур уж скользкой, но проблема решилась, стоило обмотать ее широкой лентой. Данияр же взял парные клинки.
А он изменился.
Выбрался из многослойных своих одеяний, облачился в стандартный комбез, который лишь подчеркнул уютную мягкость фигуры. И брюшко наметившееся обрисовал. Впрочем, Лотта не обманывалась: клинки ее новый знакомый держал вполне уверенно. Да и двигался с необычайной легкостью. Вот остановился в центре круга, тронул запястье, активируя личную защиту.
И поднял клинки.
А Лотта подумала, что это тоже могло бы стать сюжетом. Она – гордая фехтовальщица, вынужденная бросить карьеру и теперь живущая за счет частных уроков, а он – потомственный аристократ, для которого все, кто стоит ниже, не люди… и внезапно вспыхнувшая страсть.
Звон клинков.
Сближение тел.
Сближение случилось слишком уж стремительно, и острие сабли скользнуло по костюму, оставив за собой алый след.
Проклятье!
Этак он решит, что Шарлотта кокетничает… ну уж нет. И следующий удар она отразила, пусть не так легко, но все же… загудело поле, отрезая бой от остального зала…
– …Ты посмотри, – Кахрай нависал над головой. – Нет, посмотри, как двигается…
Кто?
Тойтек вообще мало что понимал. Он искренне полагал глупостью парные бои, да и все это ненормальное повальное увлечение оружием, которое в условиях современного мира давно потеряло свою функциональность. Какой смысл в сабле, когда ответом на удар станет плазменная вспышка?
Но тут…
В этом поединке и вправду было что-то донельзя притягательное. Эти двое сходились. И расходились в безумном танце, слишком быстром, чтобы глаз человеческий способен был уловить детали. Камеры выхватывали то клинки, то лица. Нахмуренное – мужчины, явно не ожидавшего, что рыженькая девушка даст отпор. И сосредоточенное – самой девушки.
Сближение.
И уход.
И вновь сближение. И утомленные танцем, эти двое кружат друг напротив друга, не сводя взгляда, и кажутся уже одним целым, что определенно не нравится Кахраю. Тойтек с удивлением отметил, что его сопровождающий хмурится.
И злится.
Точно злится. Вон дернулась губа, будто Кахрай собирался оскалиться. Руки сжались в кулаки… громадные кулаки. Голова опустилась, шея исчезла, а комбез на спине натянулся, того и гляди треснет, не выдержав напора мышц.
С чего бы это?
Но вот мужчина на экране уронил клинки и поклонился, а девушка ответила ему таким же церемонным поклоном. Он что-то сказал – жаль, звук система не передавала, – а он ответил. И девушка рассмеялась, отчего Кахрай прищурился. И ноздри его раздулись. Не человек – почти животное, крайне притом агрессивное.
– Ч-ш-то, – выдавил из себя Тойтек. После вчерашней удачи он почти до утра мучил себя и свой ротовой аппарат, который все ж таки соизволил ожить. Хоть как-то. Пусть большая часть звуков оставалась непроизносимой, но ведь прогресс же!
Всяко лучше, чем полное молчание.
– Что? – переспросил Кахрай, разворачиваясь всем телом. И столько было в этом движении угрозы, что, если бы Тойтек способен был двигаться, он бы отшатнулся. – А… против ахайорца, конечно, она не тянет, даже против такого…
Он презрительно скривился.
– Видно, что давно не тренировался. Но хорош… их едва ли не с младенчества учат.
Тренированным ахайорец не выглядел. Скорее наоборот. Тойтек в прежние времена куда больше времени уделял физической форме. А этот… невысокий, пухловатый, пусть даже эта пухлость и не выглядела отталкивающе. Круглые щеки, мягкий подбородок, под которым наметился второй. Подушки плеч и явные очертания живота, что для мужчины вовсе недопустимо.
Мужчина снова поклонился.
И рыжая, сложив руки, тоже согнулась, но как-то хитро. А мужчина рассмеялся.
– Вот скажи, – задумчиво произнес Кахрай, – тебе известны особенности ах-айорского церемониального поклона, которым положено приветствовать человека, пусть и равного тебе по крови, но стоящего выше?
– Т-тебе?
– Мне? Мне известны. Пришлось работать там… по интересам фирмы. Так что кое-что я знаю, но изобразить не рискну. Слишком много мелочей. Обрати внимание, локти не прижаты, как делают низшие, но и не растопырены, что указывало бы на неуважение к тому, кому предназначен поклон. Взгляд устремлен на собеседника… И это только часть.
Он покачал головой.
– И откуда, спрашивается? Если это случайная встреча… или неслучайная? – он поскреб щетинистую щеку. А Тойтек не нашелся с ответом. Зато вытянул губы и загудел, попытался достать языком нёба, а затем щек. Язык слушался плохо, а щеки ощущались как толстая резина.
Ничего.
Он справится. Со всем. И вернется в лабораторию. И работу завершит. И войдет в историю как человек, которому удалось одолеть чуму.
Рыжая девица не выходила у Кахрая из головы.
Она покинула каюту еще до шести утра, что было категорически ненормально для отдыхающих девиц, а затем, потянувшись – и легенький костюмчик облепил ее тело, будто рыжая знала, что за ней наблюдают, – бросилась бежать.
Глупо.
К чему бегать по корабельным коридорам, когда есть специальная зона с климатическим зонированием и возможностью выбрать тип покрытия, равно как и характер местности? Но она бежала.
Быстро.
Мягко.
Весьма технично, что вновь же… кто ей эту технику ставил? А главное зачем?
Потом же состоялась встреча, которая чем дольше Кахрай думал, тем менее случайной выглядела. Это столкновение. Почти объятия, из которых Лотта выскользнула весьма ловко, оставив у ахайорца, не привыкшего к убегающим женщинам, чувство легкой неудовлетворенности.
Поединок.
И разговор ни о чем. Кахрай старательно читал по губам, но ничего особенного прочесть не сумел. Он покосился на подопечного, который старательно корчил рожи, при этом умудряясь выглядеть вполне серьезным и даже возвышенно-вдохновенным. На стоянке следовало отписать шефу, что прогресс имеется, и немалый, что хорошо.
Очень хорошо.
– Массаж? – Кахрай скорее ставил клиента в известность, чем и вправду спрашивал. Но тот ответил почти внятно:
– Та.
Тело под руками было ослабленным и каким-то иссохшим. Мышцы – натянутыми, что струна. И Кахраю приходилось действовать очень осторожно. Казалось, любое усилие приведет к тому, что мышцы порвутся, а кости затрещат.
Но клиент терпел.
Ему наверняка было больно, а он стиснул зубы и лишь иногда тяжко вздыхал. А рыжая все одно не шла из головы. Кахрай то почти убеждал себя, что цель установлена, то вдруг начинал сомневаться. Будь рыжая и вправду Химерой, стала бы она столь откровенно демонстрировать свою инаковость? Химера умна.
Опытна.
На том деле с измененными данными, которые ушли в систему одни, а пришли другие, в итоге едва не свалив крупнейшего игрока на рынке добычи руды, она вовсе не показалась. То есть потом уже, по факту, люди вспоминали женщину, но вот какую именно…
А тут…
Яркая.
И внимание привлекает. И все эти мелочи… Химера должна понимать, что незамеченными они не останутся. Тогда зачем демонстрирует? Причем столь нагло?
Клиент вяло трепыхнулся, и Кахрай поспешно убрал руку с его плеч. Надо же, задумался, этак и раздавить недолго. Шефа это не обрадует. Ему этот заносчивый засранец нужен живым и, по возможности, здоровым.
– Что ж… продолжим знакомство? Как насчет ресторана?
Узнать, где зарезервировала столик рыжая, оказалось несложно, как и изменить схему рассадки. И это прибавило Кахраю оптимизма.
Надо присмотреться.
Наблюдать.
Ждать.
Тогда рано или поздно, но все встанет на свои места.
В покои свои Данияр Седьмой возвращался в приподнятом настроении. Тело пело. Знакомо и приятно тянуло мышцы, отвыкшие от нагрузок, пусть и столь малых, как нынешняя, но главное, сама схватка, недолгая, стремительная, как осенний дождь над пустыней, заставляла Данияра пританцовывать.
Ах, как ему этого не хватало.
А главное, женщина… если бы кто узнал, что он, Потомок Богов и Попиратель Вселенной, Вершитель Судеб, Великий Караванщик, скрестил клинки, пусть и не священные, а из модифицированного пластика, с женщиной…
Данияр расплылся в улыбке.
Чувство было сродни тому, как тогда, в детстве, когда он с братьями пробирался в отцовский гарем, чтобы обнести единственную медовую грушу… он зажмурился от переполнявшего его счастья.
Надо будет послать рыжей подарок.
Только хороший.
Евнухи наверняка собрали подходящие, надо просто заглянуть в списки. Или поручить кому из девочек. Кто, как не женщина, должен знать, что понравится другой женщине.
Данияр остановился.
И поморщился.
Мышцы ныли, а вот ногу и вовсе судорогой свело. Надо будет призвать местного целителя, пусть возьмет кровь и определит, чего не хватает телу. Помимо стандартных нагрузок, само собой. Данияр наклонился и потер ногу.
Собственно, именно это его и спасло.
И еще реакция.
Он пальцами разминал одеревеневшие вдруг мышцы, вспоминая, чему его учили, а заодно и разглядывал темное полотно ковра, на котором то тут, то там поблескивали бледные нити. И даже удивиться успел, когда нити эти пришли в движение, сворачиваясь в белый полупрозрачный клубок пустынной медузы.
За секунду до того, как демоново создание стабилизировалось, Данияр рухнул на спину. Перекатился. И, прижавшись к полу, пополз назад так быстро, как умел. А медуза приподнялась над ковром. Ловчие ее щупальца расползались, чувствуя близость тепла, на поверхности же появились тончайшие иглы, наполненные ядом.
Если она выстрелит… если попадет…
Уходить.
И ногу больше не сводило судорогой, а мысли сосредоточились на одном – надо выйти из зоны поражения. И тревогу поднять, пока не появился кто-то еще… потом пришло понимание, что коридор этот ведет к его, Данияра, покоям, что по одну сторону его расположен люкс, занятый самим диктатором, а по другую – три полулюкса девочек.
Медуза застыла.
Щупальца ее подрагивали, словно тварь никак не могла решить, стоит ей и дальше ждать или же вернуться в исходное, полусонное состояние.
Данияр выдохнул.
И щупальца взметнулись в воздух. А следом за ними дождем ударили иглы. К счастью, Данияр успел скрыться за поворотом. Распластавшись на полу, он все же активировал браслет, отправив сигнал службе безопасности.
Сердце колотилось.
Но страха не было, скорее безумная, пожалуй, известная лишь диким его предкам радость заставляла губы растягиваться в улыбке.
На него, Данияра, покушались!
Впервые за двадцать лет правления покушались! И главное, подошли к делу серьезно. Если бы не случайность… всего один шаг, и он бы потревожил ловчие щупальца, а дальше… мелкая дрожь прошлась по спине.
Он и вправду мог умереть?
Загудела над головой корабельная сирена.
Мог умереть.
Вот так.
Просто.
Данияр поднялся на четвереньки. Тварь еще шевелилась. Щупальца ее обшаривали ковер в поисках добычи. В стене блестели льдистые иглы, прикасаться к которым не стоило бы.
Молодая.
И иглы выбросила все. Данияр решительно переступил через ловчее щупальце, раздавил второе и, добравшись до медузы, с незнакомым прежде наслаждением всадил ритуальный клинок в гладкое ее тело. Лезвие перерубило нервный узел, и тварь, вяло дернувшись, осела грудой слизи.
Вот так.