Москва, штаб Московского военного округа,
19 февраля 2004 года, четверг
На Космодамианскую набережную, где, помимо штаба МВО, располагались 69-й узел связи и 367-й отдельный батальон охраны и обеспечения, полковник ГРУ Михаил Артемов приехал ровно в девять утра. С трудом найдя место для парковки, он поставил свои «Жигули» четвертой модели между бойким «Фордом Мондео» и навороченным, но не очень дорогим «Опелем Астра». Тихо позавидовал неизвестному штабисту, который в случае ДТП имел возможность «прикорнуть» под шумок кондиционера на подушке безопасности. Артемов же в подобной ситуации мог вообще не догнать свою голову, вылетевшую через лобовой триплекс. Постовой – двадцатилетний солдатик в начищенных до блеска сапогах – попросил у полковника закурить. Одетый в гражданское, Артемов вытащил полупустую пачку «Примы» и протянул пацану со стандартной «сопроводиловкой»:
– Бери, у меня еще есть.
От рядового до полковника военной разведки Артемов прошел путь длиною в девятнадцать лет. Как и большинство офицеров его поколения, он проходил службу в двух разных, по сути, армиях: Советской – СА и Российской – РА, а также в «промежуточном образовании», называемом Объединенными Вооруженными Силами Содружества Независимых Государств – СНГ. Кончину ОВС СНГ и рождение РА, которую в шутку называли «богом солнца», справляли в мае 1992 года, когда Борис Ельцин издал Указ об образовании Российской армии.
О своем довольно длинном пути военного Михаил Васильевич вспомнил неожиданно, читая новый еженедельник «Военно-промышленный курьер». Вообще, то, что он вчера почерпнул из «ВПК», оказалось для него откровением. Статья касалась «самого молодого генерала армии» – министра ГО МЧС Сергея Шойгу. В ноябре 1991 года «провинциал из Тувы» возглавил Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям, будучи... старшим лейтенантом запаса. То есть от «старшего литера-запасника» до высшего военного чина – генерала армии – Шойгу добрался всего за десять лет. Что ни год, то новое звание. В общем, статья о «министре от политики» оставила в душе полковника военной разведки неприятный осадок, не вызвав ни зависти, ни раздражения, а что-то абстрактное и не поддающееся определению. Равно как и высокое звание тувинского провинциала и Героя России. Вот шеф ГРУ, лишь в прошлом году примеривший погоны генерала армии, шел к ним тридцать пять лет. И ему шли погоны с четырьмя звездами.
Дежурный сделал запись в постовой ведомости и разрешил полковнику пройти. Артемова встречал подполковник ВВС Виталий Шадрин. Офицеры обменялись рукопожатиями, и летчик, проходящий службу в оперативном отделе штаба, проводил гостя в свой кабинет.
Все три рабочих стола сейчас пустовали: на время беседы полковника ГРУ с капитаном-инструктором спецназа офицеры отдела «вышли покурить».
– Я приготовил все, что вы просили, Михаил Васильевич, – подполковник Шадрин указал на телевизор, «прописавшийся» на полке длинного стеллажа, на видеомагнитофон марки «Панасоник», стоящий полкой ниже. – Пульт на столе. Я вам больше не нужен?
– Нет, спасибо, можете идти. Позовите инструктора.
Через минуту в кабинет вошел подтянутый молодой человек в военной форме. Вытянувшись на мгновение по стойке «смирно», он представился:
– Капитан Соколик. Разрешите?
– Заходи, Виктор... Как там дальше?
– Просто Виктор.
– Мне это подходит. Меня называй Михаилом Васильевичем. Работаю я в Главном разведывательном управлении. Присаживайся. Кстати, не знаешь, что лучше: «пустая голова» или прикрытая задница?
Брови инструктора поползли вверх:
– Что, простите?..
Артемов улыбнулся:
– Не обращай внимания, это так, мысли вслух.
На счет стойки «смирно», которой военными, не обремененными головными уборами, приветствуется то или иное лицо, полковник имел собственное мнение. Жест – касание пальцами головного убора – подразумевает лишь одно: говоря современным языком, имитацию снятия этого самого убора, знак уважения. Соколик же, к примеру, приложил руки к бедрам, к штанам, короче, на уровне задницы. Имитация снятия штанов. Успокаивало то, что при этом устав не предписывал еще и повернуться кругом.
Артемов положил на стол свой рабочий портфель, вынул видеокассету и вставил ее в деку «Панасоника». На торце кассеты была сделана надпись: «2-я Бородинская, ... 2003 года». Нажав на клавишу воспроизведения, полковник устроился рядом с капитаном Соколиком – инструктором Учебного центра войск спецназа Московского военного округа[[1]], приглашенного в штаб в качестве консультанта.
Прежде чем приступить к делу, полковник поинтересовался:
– Как доехал?
Капитан пожал плечами:
– Нормально, на служебной машине.
– Не на «Опеле Астра», случайно?
– Снова мысли вслух? – удачно сострил Соколик. Но на вопрос полковника ответил: – Приехал на «газоне».
– Ладно, вернемся к нашим делам. Запись не очень качественная, – пояснил Артемов. – Копия. К тому же черно-белая. Сделанная с правой, если стоять лицом к магазину, камеры слежения. Левая в тот день не работала. Я опущу следующие моменты: название магазина, где он расположен, имена лиц, снятых камерой слежения, – им ты можешь подобрать свои названия. Дальше. Система наружного наблюдения хоть и надежная, но старая. Если мне не изменяет память, американской фирмы «Инфаметрикс», – по слогам произнес полковник. – При естественном освещении работает отлично, а искусственное вечернее ей не совсем по зубам. Впрочем, сейчас увидишь. Секунду. – Артемов подошел к окну и по-хозяйски задернул плотные шторы. Кабинет погрузился в полумрак. – Смотрим. Вначале без комментариев. Время – в углу экрана.
Соколик кивнул и все внимание сосредоточил на экране телевизора, изображение на котором при таком освещении стало очень четким.
22.17. Справа показывается «Мерседес» светлого цвета. Останавливается. На его полировке и стеклах отражаются фонарные и витринные огни. Открывается передняя дверца. Из машины выходит крупный человек лет тридцати-сорока. Несколько секунд смотрит в сторону магазина. Оглядывается. Открывает заднюю дверцу. Придерживает ее правой рукой. Из машины выходит человек. Такой же крупный. Камера позволяет определить кавказский тип лица, короткие черные волосы. Он делает шаг к магазину, поправляет легкое узорчатое кашне. Телохранитель идет по правую руку. Внезапно останавливается, словно споткнувшись. Ноги резко сгибаются в коленях. Он падает, даже не пытаясь опереться рукой, на бок.
Кавказец по инерции делает еще один шаг. Оборачивается на своего телохранителя. Секунду-другую смотрит на него. Оглядывается. Замирает. В кадр попадает человек высокого роста. Камера снимает его со спины. Он безоружен. Шаг небыстрый. Но целенаправленный. Он останавливается напротив кавказца. В полушаге от него, почти вплотную. По всей видимости, что-то говорит кавказцу. На фоне его внушительной фигуры незнакомец выглядит сухощавым, даже худым. Быстрым движением он вынимает из-под куртки нож, резко взмахивает им и наносит удар сверху вниз в шею. Свободной рукой отталкивает кавказца и, не оборачиваясь, уходит. Камера успевает запечатлеть, как убийца оборачивает нож какой-то светлой тряпкой и кладет его в карман.
Сцена, снятая камерой слежения, в корне отличалась от привычных картин в боевиках. Все происходило быстро и, несмотря на простоту, казалось намного профессиональнее игры любого выдающегося актера. Однако просмотр таких видеозаписей, фиксирующих настоящее убийство, всегда рождает протестующий жировик в горле, избавиться от которого – дело трудное, почти невозможное. Действительно, протест против убийства, в очередной раз отметил про себя Михаил Артемов. Даже, как ни покажется странным, животный протест. В кино все понятно: там есть положительный герой и отрицательный, убийство того или другого рождает соответствующие чувства. В реальности же все происходит в одной плоскости: неважно, у кого отняли жизнь, важно другое – то, что ее отняли. Просто трупы – к примеру, убитых чеченских боевиков – вызывают больше положительных эмоций, замешенных на справедливости, неотвратимости возмездия, и ни капли жалости.
– Что скажешь, Виктор? – спросил Артемов инструктора спецназа, вглядываясь в его резкие черты, темные глаза, плотно сжатые губы.
– Грамотно, – одним словом ответил Соколик, одобрительно покивав коротко стриженной головой. – Хотите, чтобы я прокомментировал?
Артемов кивнул и молчаливо дополнил, выразительно приподняв бровь: «Для этого тебя и пригласили».
– Можно просмотреть еще раз, – предложил полковник.
– Нет, я все увидел. Дайте пульт, – попросил инструктор. Он нажал на клавишу перемотки. Когда цифры на экране обнулились, капитан включил воспроизведение. – Действия телохранителя я не комментирую. Во-первых, при такой организации покушения ему отводилась роль статиста. Его ведь убрал снайпер, правильно?
– Да, – подтвердил Артемов.
– Скорее всего боевиков было как минимум трое, – продолжал инструктор. – Один убрал телохранителя, другой – главное лицо этой тройки – разобрался с его боссом: он что-то сказал ему, у него был личный интерес, и наверняка важный. Третий, вероятно, поджидал в машине. Как и вся акция, отход был таким же четким. Да, это работа снайпера. – Соколик нажал на паузу. – Пуля попала в грудь телохранителю, точно в сердце. Видите? – инструктор придвинулся ближе к телевизору и указал пальцем место, куда попала пуля. Едва различимое пятно было еще смазано от нечеткой картинки стоп-кадра, однако Артемов хорошо разглядел его. – Хороший выстрел, – похвалил спецназовец. – Профессиональный. Ни брызг крови, ни шматков серого вещества, ни осколков черепной коробки. Очень аккуратно.
– Без спецэффектов, – вставил Артемов.
– Точно, – инструктор кивком головы одобрил удачное сравнение полковника. – Стрелок знает свое дело, и это впечатляет. Дилетант снес бы полголовы. Но выстрелов было два, заметили? – инструктор снова включил воспроизведение. – Вот босс оборачивается, смотрит на охранника и... – Соколик поставил магнитофон на паузу. – Бугорок под левой рукой телохранителя видите?
Артемов надел очки и придвинулся к телевизору вплотную.
– Вроде бы вижу.
– Это след от пули, – пояснил инструктор, – материя вздыбилась. Вам ни разу не приходилось стрелять в стекло?
– В быту я человек спокойный, – философски пояснил полковник, снимая очки и принимая прежнее положение на мягком стуле. – А что?
– То, что часть осколков летит навстречу стрелку. А если стекло бронированное – то все осколки. Как шрапнель. Замучаешься пригибаться. Это я к тому, что материю выперло под воздействием попадания пули.
– Ты сразу отметил два выстрела? – удивился Артемов.
– Конечно, – невозмутимо подтвердил инструктор. – Второй выстрел только доказывает класс стрелка. Смотрим дальше. Появляется главное действующее лицо, и тут начинается самое интересное. Он безоружен – на первый взгляд. Тем не менее нож крепится в горизонтальном положении под курткой. В ножнах, поскольку лезвие очень острое. Ножны простые. Холодное оружие в них расположено рукояткой по ходу выхватывания, выхвата, как говорим мы.
«Специалисты, – тут же мысленно вставил Артемов. – Ну-ну...»
– Это оптимальный вариант, – продолжал Соколик. – Смотрите, что он делает... Я замедлю движение. – Темп просмотра стал в несколько раз медленнее. – Этот удар называется «колющий вперед». Он может быть нанесен в двух исполнениях – одноименном и разноименном. Одноименный сильнее, разноименный быстрее. – Вливаясь, что ли, в действие, которое произвело на инструктора спецназа определенное впечатление и даже захватило его, капитан сыпал терминами в темпе скороговорки. – В первом варианте боец делает шаг вперед. Во втором достаточно небольшого, но мощного посыла бедер и плеч вперед. Что боец и демонстрирует. Смотрите: нож он держит обратным хватом, взмах на уровне головы.
– Это важно? – спросил полковник. И отметил, что капитан не дергается, делая пояснения, не дополняет их жестами. Сам Артемов, наверное, не удержался бы и рассекал воздух воображаемым оружием.
– Конечно, важно, – ответил на вопрос Соколик. – Если замахнуться выше, то будет нарушено равновесие. Он знает, что делает. Все движения отточены до автоматизма. Общий темп не прерывается, замечаете? Вот боец наносит удар сверху вниз и вперед. Острие ножа на одной линии с направлением удара. Это наглядное пособие – честно, – продолжал восторгаться капитан-инструктор. – Нож входит в горло, а боец мгновенно вынимает его по той же траектории.
– Что, и это важно? – непроизвольно сглотнул Артемов.
– Исключительно важно. При реальном поражении цели, – пояснил капитан Соколик. – Если изменить направление ножа в ране, нож может в ней застрять. Вытащить его будет очень трудно. Агонизирующий же противник может нанести ответный удар.
– Резонно.
– Конечно. Все, он сделал свое дело, – заканчивал комментировать Соколик. – Оттолкнул смертельно раненного противника, чтобы он не мешал движению. Идет ровно, не дергается, не оборачивается. Ни капли суеты. Настоящий профи. Завернул нож в тряпку. Все.
«Все», – машинально повторил полковник, только сейчас сбрасывая напряжение. Со стороны казалось, он обмяк, прислонившись к спинке стула.
– Что еще можете добавить? – спросил он у консультанта.
– Парень владеет этим ударом в совершенстве, – ответил капитан-инструктор. – Скорее и всем комплексом ножевого боя. Могу предположить, что он прошел подготовку в армейском спецназе. В подразделениях милиции, ГУИН, ФСБ аналогичные удары почти не практикуются.
– Почему?
– У них другая специфика. Тот же ОМОН предназначен для работы в городе: разгон демонстраций, несанкционированных митингов и прочего. Попробуйте разобраться, в чем состоит специальное назначение, к примеру, «Витязя» или «Руси». Учебную роту спецназа внутренних войск формировали перед Московской Олимпиадой как подразделение антитеррора. Позже она выросла до батальона. И уже на его основе был создан ОСН «Витязь» – теперь он стал полком. Теперь задачи антитеррора выполняет «Альфа» и СОБРы, спецназ же ВВ самостоятельно их не решал, в спецоперациях участвовал на вторых ролях. А в системе исполнения наказаний уже есть свои подразделения, решающие задачи по подавлению беспорядков в колониях и физической защите. «Сатурн» – отличная команда. Никаких девизов типа: «Круче нас только мы!» и «После нас хоть потоп!». Работает почти без потерь.
В убедительности, с которой говорил капитан Соколик, Михаил Артемов не заметил ни высокомерия, ни скрытой насмешки над коллегами из аналоговых подразделений. Держал ли он марку спецназа ГРУ? Вряд ли – это перед полковником-то Главного разведывательного управления, который в подобных «общих» вопросах разбирался не хуже. Просто Соколик говорил о разных назначениях, задачах спецназов. Называя звучные имена собственные – «Альфа», «Витязь», «Русь», «Сатурн», – он подчеркивал тот факт, что лучший (армейский) спецназ себя не афиширует. Сам Михаил Артемов на сей счет имел другое мнение. Вот именно сейчас он припомнил «исключение» с отдельным разведывательным батальоном ГРУ, носившим красивое название «Ариадна». И подумал, что в противовес той же «Альфе» Главное разведывательное управление могло «выставить» свое «А». Причем в «трех экземплярах»: «АриАднА». И звучно, и в тему (Ариадна всегда выведет из любой аховой ситуации), и даже симметрично в написании, а значит, в прочтении.
Неплохая идея, похвалил себя полковник Артемов. Впору выносить идею на обсуждение. Может, подумал он, пора отступить от сложившихся традиций и дать наконец-то армейскому спецназу общее название: «Армейский спецназ «Ариадна»? Вот и еще одна начальная буква прибавилась. И в целом звучит рокочуще, раскатисто, как «равняйсь, смирно, равнение на середину...». И есть на кого равняться.
– Мне довелось понаблюдать за работой наших – из ГРУ – парней, которые по просьбе руководства МВД проводили в жизнь программу подготовки ОМОНа и сводных отрядов милиции, – продолжал инструктор. – Методическая помощь, в общем. Вначале посмотрели, что могут милицейские спецназовцы. В «зеленке» установили несколько грудных мишеней – по фронту и в глубину и на разной высоте. Группа из пяти человек была вооружена «ПМК», «РПК», ручными гранатометами. Дистанция до целей – примерно пятьдесят метров. На огневом рубеже группа выстроилась в походный порядок и начала движение. По команде «обстрел слева или справа» омоновцы занимали оборону и открывали огонь. Деревья – в щепки! А попаданий в мишени – ни одного. Это армейский спецназ знает, что, стреляя по закрытым целям, нужно целиться ниже, поскольку под огнем нормальные люди залегают. Что стрельбу следует вести короткими очередями и переносом точки прицеливания по фронту, чтобы площади рассеивания пуль пересекались[[2]]. Они даже простых вещей не знают, а вы говорите про такую специфику, как ножевой бой.
– Вернемся к теме. – Артемову казалось, что остановить распалившегося спецназовца невозможно. Однако тот резко свернул на старые рельсы. Причем так круто, что поначалу полковник не сообразил, о чем говорит капитан. В данный момент Михаил Васильевич видел перед собой садиста.
– Рубяще-режущие движения ножа представляют бойцу большой спектр разнообразных действий. Начиная от активной защиты с перерезанием сухожилий и артерий на руках и ногах противника и заканчивая мощными контратакующими ударами в область шеи и лица. Что касается вашего парня... Это не первая его жертва. Думаю, он наколол минимум десяток человек.
– Наколол?
– Ну да, – как ни в чем не бывало откликнулся Соколик. – Удар, который он продемонстрировал, в некоторых подразделениях называют «спецназовским шампуром». Возможно, в Чечне практиковался. Этот парень русский, спецназовец.
– Угадал по походке? – съязвил Артемов.
Соколик не ответил.
– Хотите выйти на заказчика? – спросил он, кивнув на телевизор. – У меня есть предположение. Этот парень – не исполнитель. Он не тупая машина. Помните, я сказал, что у него был личный интерес?
«Помню», – кивнул Артемов.
– Если бы не этот факт, он бы упростил свою работу: все сделал бы снайпер. Этот парень – и заказчик, и исполнитель. Он что-то сказал своей жертве, прежде чем наколол ее. Для него это было очень важно.
Выслушав инструктора спецназа, Артемов с трудом избавился от желания предложить ему свое место в оперативном управлении ГРУ. Он действительно увидел все – не все, что нужно, а все. И сделал соответствующие выводы. Он хороший аналитик, еще раз оценил полковник.
– Ну что ж, Виктор, спасибо, – поблагодарил он Соколика. – Ты очень помог.
Пожимая полковнику руку, инструктор без малейшего намека на иронию сказал:
– Вы не найдете его. Он настоящий профи. Прошел хорошую диверсионную школу.
– Я найду его, – не согласился с Соколиком Артемов.
– Желаю удачи. – Инструктор пожал старшему офицеру руку и вышел из кабинета. Но через несколько секунд вернулся, движимый каким-то порывом, который для Артемова так и остался необъясненным. Может, в Соколике взыграла самоуверенность – попутно и «за того парня». – Попробую сузить круг ваших поисков, Михаил Васильевич. Вы заблудитесь в огромном кругу армейского спецназа. Думаю, ваш парень проходил службу либо в подразделении боевых пловцов, либо в морской пехоте. Все, что я сказал ранее о непрерывности общего темпа, нахождении острия ножа на одной линии с направлением удара и прочего, по большому счету относится к подводному ножевому бою. Его главный принцип – измотать противника и потом убить. Если, конечно, позволяет время и – что немаловажно и более актуально – запас дыхательной смеси в аппарате. Именно под водой, где все движения замедленны, неукоснительно соблюдаются все эти правила. Попробуйте возвратить нож по другой траектории, ведя подводный бой... Сделать это будет очень и очень трудно. Возможно, я ошибаюсь и ваш парень не имеет к морскому спецназу никакого отношения.
Москва, Главное разведывательное управление,
этот же день
Помощник полковника Артемова Светлана Николаевна с «чекистской» фамилией Комиссарова отпросилась на прием к стоматологу. Михаил Васильевич машинально отметил время: четверть двенадцатого. Талончик у нее был выписан на 10.40, скоро должна прийти.
Отсутствие своего «референта» на рабочем месте всегда вызывало у полковника необъяснимое чувство не одиночества, но какой-то пустоты. Не хватало привычного фона из смежной комнаты-приемной: характерного гула электрического «Роботрона», шелеста бумаг, которые Светлана Николаевна называла «макулатурой», ее слегка тяжеловатых шагов. Наконец ее голоса: «Шеф, снимите трубку», «Звали, шеф?» С другой стороны, частенько приходило желание избавиться от ее шумной возни – но лишь на короткое фиксированное время. Собственно, состояние полковника Артемова называлось просто: ожидание.
На днях Михаил Васильевич получил задание от первого зама начальника военной разведки в военных же тонах: подавить инициативу милиции повесить очередное дело на спецназовца Николая Ильина. «Там, – добавил генерал-полковник Тимофеев, – мимо рецепта ничего не просыпают. Больше того: наваливают что-то новое». Собственно, в угоду лояльной политике государства парня решили сгноить. Артемов, по его же определению, «торчавший на аналогах», без труда разобрался с тактическим приемом милиции: раскрутить морского пехотинца Николая Ильина на аналогичном преступлении. Совершал ли он его, не так уж и важно. Вряд ли Ильин возьмет вину на себя. Даже если доказательств не хватит, милиция поимеет на этом инициативу, покажет большую работу ума. В общем, не дремлет: «Разве же тут до сна?»
«Исполнитель и заказчик в одном лице», как выразился капитан Соколик, пока что не обрел имени. А вот имя его «наколотой» жертвы было известно: Сулейман Султанов, чеченец по национальности, владелец магазина, возле которого он распрощался со своим полукриминальным прошлым. Помимо легального бизнеса, Сулейман крыл несколько фирм среднего бизнеса – в частности, небольшое предприятие «Берег» по изготовлению жалюзи и оконных систем по немецкой технологии и «Снежинку» – ремонт бытовых и промышленных холодильников, кондиционеров, сплит-систем и прочего «освежающего».
Разумеется, Артемов не спросил начальника, откуда у него видеокассета. В общем, это работа другого подразделения ГРУ, которое выполняет задачи по внедрению агентов военной разведки, в том числе в силовые ведомства МВД и службы безопасности. Также полковник получил в свое распоряжение большую часть копий следственных материалов по делу спецназовца Ильина, которые позже были переданы в суд. Артемов нашел там точное описание удара ножом, воспроизведенное во время следственного эксперимента (где и в какой позе находилась жертва, сам нападавший, какие действия были сделаны последним и так далее) и подкрепленное судебными экспертами – под каким углом и на какую глубину вошло лезвие, какую рану оставило, с какой силой был нанесен удар. Короче, «силомеры» – и эксперты, и сами менты. Это сравнение понравилось Артемову. «Силомер» – это покруче «мусора», того же мента и арлазоровского «менталитета».
Методы «силомеров» показались Артемову изуверскими. Парня осудили, он как бы смирился, помянув судьбу, поставил внутренний таймер на обратный отсчет, точно зная, сколько времени ему предстоит провести в местах не столь отдаленных. И вот когда он окажется в тех краях, кто-то сунет ржавый ключ в его и так саднящую грудь, чтобы сделать попытку провернуть его на несколько оборотов.
Николай Ильин прослужил в 77-й бригаде морской пехоты два года без двух месяцев. Из них более полугода находился в Чечне, выполняя задачи по выявлению и уничтожению разрозненных бандитских группировок. В расположении бригады произошла ссора между ним и его сослуживцем – Юсупом Валидовым, уроженцем Казахстана (отец чеченец, мать казашка). Чтобы получить российское гражданство, Валидов пошел служить в Российскую армию. На момент происшествия находился в бригаде четыре месяца. Из материалов следствия вытекало следующее: ссора произошла на почве национальных отношений. В общих словах, которые не могли принадлежать Ильину по нескольким причинам, он выразил недовольство тем, что «в ближайшее десятилетие армия превратится в интернациональный сброд, состоящий из чуждого расового элемента, который при поступлении приказа с удовольствиембудет стрелять в русский народ».
Девять часов вечера, свободное время – мысленно воспроизводил события полковник Артемов. Кто-то пишет письма домой, кто-то подшивает подворотнички, кто-то чистит личное оружие. А эти двое решили объясниться. Объяснение произошло буквально на ножах. Правда, у Валидова (он стоял дневальным) имелся штык-нож от самозарядного карабина Симонова – «СКС-45». Собственно, на сегодняшний день – парадное оружие, как в ротах почетного караула (на посту «номер 1» у Вечного огня), так и в «обычных» войсковых частях – в основном у знамени части. Николай Ильин был вооружен куда современнее: ножом «оборотень-2». Артемов был знаком с этим холодным оружием. «Оборотень» оправдывал свое название: имел две складные половины рукояти, которые, раскрываясь вперед, обнажали скрытую половину боевого клинка[[3]].
Короче, по сравнению с «оборотнем» штык-нож был плохо заточенным напильником.
Полковник даже представил себе дневального, «ковыряющегося» с длинным и неудобным холодным оружием. Тогда как его более опытный противник позволил себе продемонстрировать ряд финтов, посредством которых открывается рабочая половина «оборотня». Нечто подобное можно увидеть в боевиках, где «крутые парни» кистевым движением приводят в рабочее положение похожее орудие.
Не успел Артемов представить себе картину происшествия, как его потревожили телефонным звонком. Полковнику сообщили, что по служебной почте на его имя поступила бандероль из Ростова-на-Дону. В отсутствие секретарши Артемову пришлось лично забирать посылку, содержание которой он знал наверняка. Через четверть часа он сидел перед «кухонным» телевизором, стоящим на сейфе, и, повернувшись в крутящемся кресле, смотрел фонограмму видеозаписи дополнительного осмотра места происшествия с участием обвиняемого Ильина Николая Сергеевича.
(Фонограмма приводится в сокращении.)
Следователь: Я, следователь военной прокуратуры СКВО Плотников Сергей Михайлович, в соответствии со ст. ... УК РФ, сегодня, ... 2003 года с участием Ильина Николая Сергеевича, обвиняемого в умышленном убийстве, провожу дополнительный осмотр места происшествия в соответствии с показаниями обвиняемого Ильина, данными им на допросе от ... 2003 года.
Следственное действие начато в 10 часов 30 минут в здании военной прокуратуры.
В ходе выполнения настоящего следственного действия принимают участие: прокурор-криминалист военной прокуратуры СКВО Федянин Александр Николаевич; специалисты: техник-криминалист военной прокуратуры СКВО Левнер Игорь Дмитриевич; судебно-медицинский эксперт Тараканов Станислав Леонидович; а также приглашенные в качестве понятых граждане...
Следователь просит понятых поочередно назвать свои фамилии, имена, отчества, адреса места жительства. Получены два ответа. Также следователь разъясняет понятым их права и обязанности, предусмотренные соответствующей статьей УК РФ.
Всех участников данного следственного действия уведомляю, что оно будет фиксироваться не только письменным протоколом, а также видеозаписью на видеомагнитофон марки JVC на пленку стандарта VHS, которую произведет специалист.
Одновременно будет производиться фотографирование.
Следователь называет марку фотоаппарата. Также он разъясняет специалистам их права и обязанности и предупреждает об ответственности за отказ и уклонение от обязанностей специалиста.
Обвиняемый, знаете ли вы понятых, специалистов? Если да, то какие между вами отношения? Имеете ли вы отводы к кому-либо из участников следственного действия?
Ильин: Нет.
Следователь: Обвиняемый Ильин, разъясняю вам, что в соответствии со статьей 51 Конституции Российской Федерации вы вправе не свидетельствовать против себя, своих близких родственников. Вам понятно данное положение Конституции?
Ильин: Да.
Следователь: Обвиняемый Ильин, согласны ли вы добровольно показать место совершения вами преступления, рассказать о ваших действиях в этот день, воспроизвести ваши действия?
Ильин: Да.
Следователь: При производстве следственного действия на месте будет участвовать капитан Ткаченко, который будет имитировать по вашему указанию действия потерпевшего, которому вы нанесли удар ножом. Удары вы будете воспроизводить макетом ножа, изготовленного из плотного картона. Осмотрите его и поясните, похож ли он на нож, который был у вас в момент совершения преступления.
Ильин: Не совсем.
Следователь: Уточните, в чем его отличие по форме, размеру, может быть.
Ильин: У меня был специальный нож «оборотень-2» со складными половинами рукояти. Раскрываясь вперед, они обнажают скрытую половину боевого клинка.
Следователь: Длина этого клинка совпадает с клинком «оборотня»?
Ильин: Да.
Следователь: Обвиняемый Ильин, поясните, когда, где и при каких обстоятельствах вы совершили преступление, расскажите о конкретных событиях его совершения.
Следует свободный рассказ обвиняемого, в ходе которого следователь задал несколько уточняющих вопросов. Следователь обращается к понятым и специалистам:
Сейчас мы отправимся вместе с обвиняемым Ильиным к месту совершения преступления, которое он намерен нам указать. При производстве следственного действия прошу соблюдать следующий порядок: направление и путь указывает только обвиняемый Ильин, он же в пути следования и на месте двигается впереди. Рядом с ним понятые, следователь и прокурор-криминалист, сзади – конвоиры.
Следователь просит конвоиров назвать свои фамилии, имена, отчества, занимаемую должность. Спрашивает, известны ли им правила конвойной службы и понятны ли обязанности.
Участники следственного действия вправе задавать вопросы обвиняемому, но только после его ответа на мои вопросы и не иначе, как с моего разрешения. Специалистам в ходе следственного действия разрешается занимать места, удобные им для фиксации следственного действия. Обвиняемый Ильин, скажите, куда из этого помещения нам нужно направиться, в какое место прибыть, в связи с чем это место вам знакомо?
Ильин: В расположение подразделения (называет номер части) 77-й бригады морской пехоты. Там я убил Юсупа Валидова.
Следователь поясняет, что видеозапись на время нахождения в пути будет приостановлена. Отмечает время остановки записи.
Следователь: Видеозапись возобновляется в 11 часов 17 минут.
Обвиняемый Ильин, поясните, куда мы прибыли, куда нам необходимо следовать дальше, когда и что здесь происходило.
Следуют пояснения Ильина.
Следователь: Идите первым, пожалуйста.
Ильин: Вот здесь, у тумбочки, стоял дневальный Валидов. Я был помощником дежурного. У Валидова ремень висел на яйцах, я сказал ему, чтобы он подтянул ремень.
Следователь: То есть ремень у него был ослаблен.
Ильин: Да.
Капитан Ткаченко, используемый для имитации обстановки, по просьбе следователя занимает место, где находился потерпевший Валидов, и принимает его позу. Следователь предупреждает его: действовать только после пояснений обвиняемого Ильина в соответствии с его указаниями о перемещениях потерпевшего.
Ильин: Валидов сказал, чтобы я не до...лся до него.
Следователь: Именно в такой форме?
Ильин: Да. Сказал, что я смелый днем, а ночью, когда я буду спать, он меня зарежет. Я сказал, что у него очко маловато для этого. Он назвал меня педерастом. Я сказал, что готов стать им для его черной жопы. Он схватился за штык-нож, который у него висел на ремне.
Капитан Ткаченко имитирует движение потерпевшего Валидова.
Ильин: У меня в руке был нож «оборотень».
Следователь: Вы подошли к Валидову с ножом и сделали ему замечание, будучи вооруженным?
Ильин: Да. Я поигрывал ножом по привычке.
Следователь: Поясните, что значит «поигрывал».
Ильин: Я уже говорил: для того чтобы обнажить рабочую половину клинка, нужно раскрыть половинки рукояти – вперед. Я часто упражнялся с «оборотнем».
Следователь: Сколько времени вам потребовалось, чтобы раскрыть клинок?
Ильин: Меньше секунды. Я сделал шаг вперед (делает шаг вперед), взяв нож обратным хватом (показывает), и, замахнувшись, ударил Валидова в шею.
Следователь: Вы показываете именно то место, куда произвели удар?
Ильин: Да.
Судебно-медицинский эксперт Тараканов (приблизившись): Область передней поверхности шеи и надключичной ямки.
Следователь: Дальше.
Ильин: Потом я вернул нож и толкнул Валидова на тумбочку.
Следователь: «Вернул» означает – вытащил?
Ильин: Да.
Следователь: Почему вы произвели этот удар, а не другой? Осознавали ли вы, что наносите смертельное ранение?
Ильин: Я пустил нож в ход автоматически, не задумываясь, отреагировал на угрозу.
Следователь: То есть вы настаиваете на том, что защищались таким образом?
Ильин: Да. Меня так учили.
Следователь: Можете назвать место, конкретное лицо, которое обучало вас?
Ильин: В учебном подразделении. Инструктор по ножевому бою мичман Стариков.
Следователь: Кроме известного случая, на практике вам приходилось применять холодное оружие, использовать навыки, приобретенные в учебном подразделении?
Ильин: Я полгода находился в Чечне. Добавить мне нечего.
Следователь: Вы не пытались оказать потерпевшему Валидову помощь? Как скоро вы поняли, что он мертв?
Ильин: Я к полумерам не привык. Я видел, что рана смертельная и Валидов долго не протянет. Я сразу пошел в умывальник и вымыл нож с мылом. Я не хотел скрыть следы, просто отмывал кровь.
Следователь спрашивает, имеются ли у участников следственного действия вопросы, нет ли дополнений или замечаний у обвиняемого. Далее доносит до сведения участников следственного действия, что составление письменного протокола и просмотр видеозаписи будет произведен в помещении прокуратуры. Видеозапись приостанавливается в 11 часов 40 минут. Возобновляется в 12 часов 55 минут.
Следователь: Обвиняемый Ильин, правильно ли отражен ход и содержание следственного действия? Соответствует ли количество и время указанных перерывов в видеозаписи фактически имевшим место?
Ильин: Да.
Следователь: Видеозапись прерывается для составления письменного протокола.
Возобновляется...
Следственное действие окончено в 14 часов 15 минут.
Эту видеозапись, а точнее, копию Михаил Артемов получил от военного прокурора Плотникова, с которым находился в приятельских отношениях. Просматривая запись, полковник не мог сдержать улыбки: он впервые видел, как официально лицедействует военный прокурор. Вообще все у него получилось здорово. Похоже на сцену из кинофильма, причем американского, где такие вещи в ходу. Даже, казалось бы, затяжные выступления адвокатов и прокуроров на судебных слушаниях не снижали, а, наоборот, добавляли своеобразную динамику сюжету.
Артемов пожалел, что видеокамера снимала Ильина с боку, а со спины он ни разу не попал в кадр. К тому же его движения были медленными, демонстрационными, прерываемые уточняющими вопросами прокурора Плотникова и судебного медика. Не хватало активности, которая с избытком отмечалась в действиях военного прокурора.
По этой записи Артемов не мог сказать со «стопудовой» уверенностью, что именно Ильин «отработал» на 2-й Бородинской. Прокрутил «самое интересное» место в убыстренном темпе. Ничего нового. Хотя отметил: нож Ильин держит обратным хватом, взмах на уровне головы – чтобы не потерять равновесия, как пояснил инструктор Соколик. Впору снова вызывать инструктора и демонстрировать вторую запись.
На руках у Артемова был и протокол следственных действий, составленный перед последней остановкой записи. Надо бы его перечитать.
Артемов вынул нагревшуюся кассету и выключил магнитофон. Хмыкнул, когда подсознательно отметил стандарт пленки и марку «видика». И пришел к выводу, что скоро свихнется.
Вернулся к письменному протоколу:
«...Валидов сказал, что зарежет меня, когда я буду спать... Я сделал шаг вперед, взяв нож обратным хватом, и, замахнувшись, ударил Валидова в шею. Вернул нож и толкнул Валидова на тумбочку...
С моих слов записано верно».
Записано верно.
Сказал. Взял нож обратным хватом. Замахнулся. Ударил. Вернул. Толкнул.
Наколол... Сулеймана Султанова.
Практически все совпадает с происшествием годичной давности.
Аналог...
Полковник Артемов вздохнул. Придется согласиться с «силомерами».
Он точно установил, что Николай Ильин в данное время находится в СИЗО в камере для осужденных (его приговорили к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима) и ожидает этапа на зону. В то время как «силомеры» втихаря потирают ручонки и подпрыгивают на «колючих аналогах».
Артемову предстояла нелегкая работа. Фактически он должен доказать невиновность спецназовца Ильина, разделавшегося со своим сослуживцем, в убийстве предпринимателя Сулеймана Султанова. Его принадлежность к армейскому спецназу установлена на восемьдесят процентов. Офицер военной разведки невесело усмехнулся: оставшиеся двадцать процентов приходились именно на спецназ ВМФ. И почудилось в этом некое распределение ролей: на одного свалилось все, на другого (настоящего преступника) – ничего. Тем не менее это соответствовало задаче, поставленной перед Артемовым. Ильин, с двумя преступлениями за плечами – человек с именем, прогремевшим вместе с аббревиатурой «ГРУ». Так что лучше два «випа», чем один «совсем вип».
Следующий этап в оперативной работе полковника Артемова – «потолковать по душам» с выявленным спецназовцем. Под гарантии руководства ГРУ «склонить» его к правдивым показаниям. Выслушать его, проверить показания, дать совет не высовываться. А что еще? На армейский спецназ последнее время вылили столько грязи!.. Кто-то «наверху» занимается распределением: никто не должен ходить чистым. Чистые и умные всегда раздражают власть.
Теория вероятности. Только она противилась и пыталась увести Ильина от ответственности за убийство чеченца Султанова. А вместе с ней сомневался и Михаил Артемов. Правда, на планирование и осуществление такой операции времени почти не оставалось. Хотя у Николая было алиби: во время убийства Султанова морской пехотинец Ильин находился далеко от Москвы: в военно-морском госпитале в Астрахани.
«Да, – вздохнул Артемов, – был бы Ильин чеченцем, он бы после убийства сдал нож в ближайшее отделение милиции или ФСБ и освободился таким образом от уголовной ответственности».
Вернувшаяся из зубоврачебного кабинета секретарша буквально принесла с собой какую-то стоматологическую заразу. Сквозь зубы она процедила, что ей нельзя ни есть, ни пить в течение двух часов.
– За минусом часа, на который ты опоздала? – не преминул подковырнуть Артемов.
– За плюсом, – невнятно ответила Светлана Николаевна. Причем прозвучало «за флюсом».
И более внятно добавила:
– Вам сообщение, шеф. Николая Ильина сегодня ночью отправили этапом в колонию.
Вот тут зубы Артемова и заныли. Впору докладывать начальству, что вина морпеха Ильина доказана в обоих случаях на все двести процентов. Лишь бы не «догонять» этап. И передоверить дело никому нельзя: задание он получил лично от второго лица «Аквариума», а тот, не говоря уже о самом «Спруте», на дух не переносил этого посреднического слова.
Ровно через час Артемов получил справку: спецвагон с этапированными задержится в Новограде на пару часов, именно в это время полковнику можно будет пообщаться с Ильиным. Начальник этапа предупрежден и сделает все, чтобы беседа полковника ГРУ и осужденного состоялась. Вагон был оборудован не только камерами и служебными «купе» для конвоиров системы УИН, но и помещением типа камеры для допросов. Собственно, такая же клетушка, подумал сникший полковник, как в кинокомедии. Пивная, тошниловка, плохой человек, хороший человек, убегать, срываться и прочее в том же духе. Только смеху в этом было мало. Конечно, проще догнать вагон с осужденными, договорившись с минимальным количеством людей, нежели добиваться свидания в самой зоне, где число посвященных в ильинскую «делюгу» резко увеличивалось.
К вечеру Светлана Николаевна вовсю хрустела печеньем. Вручила шефу такие же хрустящие авиабилеты на рейс самолета Москва – Новоград. На завтра. На шесть утра по Москве. Когда военный разведчик прилетит в Новоград, лежащий в другом часовом поясе, там будет всего на час больше. То есть семь часов. Хорошо, что есть время погрустить, невесело сострил полковник. Он привык к частым командировкам, однако отчего-то именно сейчас как бы воспротивился очередной поездке. То ли сыграло свою роль предчувствие, то ли еще что-то, но Михаил Васильевич ощутил в груди смутную тревогу. Чего до сей поры за собой не замечал.
Собрав всю необходимую для работы «макулатуру», проверив работоспособность диктофона, Артемов засобирался домой. Выходя из приемной, он придержал дверь и все же подмигнул Комиссаровой:
– Светлана Николаевна, среди твоих знакомых нет судебного пристава?
Секретарша, действительно обладающая обширными связями, невозмутимо покачала головой:
– Нет. – Она никогда не напрашивалась на пояснения – захочет, сам все объяснит. Не для того же спросил, чтобы оставить помощницу в плотном тумане догадок.
– А жаль, – протянул Артемов. – Неплохо было бы включить мою фамилию в аэропортовский «стоп-лист». Это как раз в компетенции судебного пристава. Ну на нет и суда нет. Пока. – Отшутившись таким образом, полковник сделал Светлане Николаевне ручкой и закрыл дверь.