Пришлось вернулся в родной город, где проживала моя старшая сестра Вера.
Устроившись в охранное агентство, получил комнату в общежитии. А свое решение поселиться отдельно от сестры, объяснил ей нежеланием мешать ее личной жизни. Вера, конечно, рассердилась на меня за подобное своеволие. Но я настоял на своем и перешел на «общажное» проживание.
Я знал, она тайно страдает из-за моего увольнения из органов. И как могла, старалась поддерживать меня, заявляя, дескать, все у меня будет хорошо. Вера знала, как я люблю оперативную работу.
Теперь я работал в новом качестве – охранником, продолжая тосковать о прежней оперативной службе. Несмотря на увольнение из Органов, я так и не оставил мысли раскрыть преступление, поразившее меня особой жестокостью, и данной клятве погибшему, мысленно выстраивая одну гипотезу за другой по его раскрытию. Ведь дело по убийству Ольшанского так и осталось «висяком», перейдя в разряд безнадежных.
Шло время, и я уже «ходил» в начальниках отделения охранной службы. Теперь другие отчитывались передо мной. Конечно, возросла и ответственность. Однако я не возгордился «постом». Нередко сам, если требовалось, заменял отсутствующих охранников. Для меня это в порядке вещей.
Все вроде хорошо, как в той песне: «Все хорошо, прекрасная Маркиза, все хорошо, все хорошо». Оставалось плохим лишь одно. По-прежнему продолжала занозой торчать во мне мысль о погибшем Ольшанском, с его насмешливыми глазами, с той, его фотографии.
Иногда он даже снится мне, но всегда живым. И проснувшись, я радовался такому сну.
Через месяц мне исполняется 25, а я словно та бабка из сказки, у разбитого корыта. А ведь все могло быть иначе, кабы не чрезмерное увлечение дедукцией Шерлока Холмса. В свое время я зачитывался Конан Дойлем, и его Шерлок Холмс стал для меня эталоном сыскаря. Именно его методами, как мне тогда казалось, я усердно работал, что впоследствии и стало крахом моей карьеры.
Все вроде в моей жизни складывалось нормально. Окончив девять классов, поступил в техникум на механическое отделение. По окончании год проработал в местной мастерской по ремонту машин. Затем армия, а после нее – ментовка.
Оперативная служба сразу меня увлекла, она давала неограниченный простор мыслительной фантазии. Только тот, кто не знаком с нею, может утверждать обратное.
По истечении установленного срока службы оперативником и, учебы в школе милиции получил погоны лейтенанта. Однако мои методы поисковой деятельности не нравились начальнику нашего Управления. Тоже мне сыщик, со злой иронией уничтожал он меня. Твое дело растопырить уши, и слушать, что говорят старшие и отвечать: так точно! Короче, я не пришелся начальству по нраву, вернее одному, и меня выперли.
Моя старшая сестра Вера, с двенадцатилетним вдовьем стажем – мой единственный родной человек. Ее муж по-пьяне утонул на рыбалке, когда полез с залитыми глазами на отколотую льдину. Отыскали утопленника лишь весной, ближе к лету. Сестра не грустила о потере, а даже, напротив, в тайне ото всех порадовалась такому исходу. Муженек был не из золотых. Мало того, что почти не просыхал, так бывало, и замахивался на молодую жену.
А было ей в ту пору всего 22 года. С того времени нового приличного кандидата в супруги не обозначалось, а с наклонностями размахивать кулаками и прыжкам по льдинам, ее не устраивали. Лишние похороны.
И тут, такое!
Звонит это она мне: дескать, приезжай на свадьбу, мол, выхожу замуж. За кого – не сказала, говорит – сюрприз, приедешь – увидишь, и весело смеялась в трубку.
Свадьба намечалась на субботу, в выходной для меня от службы день, да и следующий такой же – воскресенье. Я принялся загодя готовиться к торжеству.
Прошерстив собственный гардероб, отобрал нужные вещи, хотя до свадьбы оставалось еще два дня. В пятницу, в конце смены, предупредив своего зама, где меня найти, в случае непредвиденных ситуаций на службе, я со спокойной душой отправился домой.
С раннего утра, в субботу, наскоро позавтракав, принялся празднично облачаться, в заранее отобранные наряды, дабы не ударить в грязь лицом перед Веркиным «сюрпризом». Ну, Верка, ну паршивка, ни слова, ни полслова о женихе, а тут на-те вам – свадьба. Я очень люблю свою сестру и желаю ей только счастья. А то, что она счастлива в своем выборе, понял по ее голосу в телефонной трубке.
Обрядившись в новый костюм-тройку, в голубую рубашку, ворот которой небрежно расстегнул на верхней пуговице, извлек из коробки ни разу не надёванные туфли, подарок сестры к 23 февраля, и, подойдя к зеркалу, принялся вертеться перед ним, притопывая скользкими подошвами модных туфель. Осмотром остался доволен.
В зеркале нарисовался совершенно незнакомый мне щеголь, выше среднего роста, и надо отдать должное, хорош собою. С коротко стриженными светлыми волосами, а темные глаза и волевой подбородок, довершали привлекательность.
От увиденного я сильно загордился, и для усиления эффекта мужественности выпятил нижнюю часть лица, отчего едва не вывихнул челюсть.
Напевая про себя, что-то из юбочки из плюша, замкнул дверь, и сиганул на выход, торопясь успеть на автобус в сторону места жительства сестры.
Внутренне пение продолжилось и в салоне автобуса. Я был полон отличным настроением. Радовался за сестру, наконец-то она нашла себе достойную пару. Радовался собственному джентльменскому виду, радовался отличному солнечному дню.
И вообще радовался просто так. Моя сестра не только красивая, но и шибко умная. Недаром работает главным специалистом в государственном туристическом агентстве. Отлично владеет английским и какими-то еще иноземными языками. Однако и в самой изощренной фантазии не мог я предположить, какой сюрприз приготовила для меня любимая сестрица.
К ее дому я прибежал, когда молодые уже отбыли в ЗАГС. Их поджимало время оформление брака. Мое опоздание было вовсе не по моей вине. На дороге случилось ДТП.
Автобусу пришлось долго ждать проезда.
– Паша, Вера сильно ждала тебя. Но время росписи поджимало и они уехали. Сама свадьба будет в кафе «Золушкин башмачок». Ты знаешь, где это. Давай, езжай прямо туда. Думаю, они уже сели за столы, – пояснила соседка, оставленная невестою «на хозяйстве».
Где тот «башмачок», мне прекрасно известно, и я без проблем добрался до него. Гости уже сидели за столами пили, ели и смеялись плоским шуткам затейника, балаболившим глупости на тему семейного счастья.
Едва я появился в дверях, как Вера, нарушая торжественное приличие, сорвалась с места новобрачной, и кинулась ко мне с объятиями. Сестра схватила меня за руку и, потянула в сторону «лобного» места, где с жизнерадостным лицом, обращенным в нашу сторону, восседал молодоженец.
– Павлик, познакомься! – захлебываясь от счастья, представила мне сестра своего новоявленного супруга. – Это мой муж, Геннадий, – тот, поднявшись, протянул мне для пожатия руку. Вид новобрачного вызвал у меня ступор.
– Опоздал. На дороге случилось ДТП, и автобусу пришлось ждать, пока разрулят пробку, – внутренне холодея, промямлил я, усаживаясь, на предложенный сестрой стул. На расстоянии вытянутой руки от меня сидел, ни кто иной, как Геннадий Борисович Ольшанский, труп которого почти два года назад обнаружила наша оперативная группа, сгоревшим в собственной машине на берегу Лисьего озера.
Ошибиться я не мог. Это был он, с той фотографии, чей образ накрепко застрял в моих мозгах, тот, кто до сих пор снится в моих тревожных снах.
То же выражения глаз, даже та же стрижка светлых волос, а главное его ироничная ухмылка, подобная той, что на фотографии, не оставляли никаких сомнений в тождественности новоявленного родственничка с «погорельцем».
Лента памяти, выстроенная мною рядом предполагаемых приемов расследования убийства, мгновенно раскрутилась в обратном направлении и «реальностью» хлестанула «покойника», неожиданно обернувшегося женихом моей сестры.
Я тут же круто поменял свое мнение об Ольшанском. Выходит он убил человека, затолкал его в машину, а чтобы скрыть следы преступления, сжег несчастного, после этого сбежал, скрываясь от правосудия. Для меня все стало на свои места.
Невыносимо трудно менять мнение о человеке на злодея, почти два года жившем в моем сознании едва ли не святым мучеником. Из шокового состояния меня вывели крики гостей:
– Штрафную! Штрафную ему! – надрывались захмелевшие веселые гости. Официант принес прибор и изящную водочную рюмку на высокой ножке и, поставил ее передо мной.
– Вам чего? – наклонившись, спросил он, имея в виду из спиртного, и держа на изготовке бутылку «Ледяной». А я все никак не мог вернуться в себя от увиденного. Да-ааа, Веркин сюрприз удался. Зная, что я пью только сухое вино, сестра захлопотала надо мной, подобно наседки, потянувшись к бутылке с хересом.