Не обнаружив утром стажера, Вдовин вздохнул с облегчением. Должно быть ушлый малай договорился с «Кармой», подключив родственные связи, и свалил в туман. Возможно, парнишка заболел сложным воспалением хитрости, подавился кофе из Макдональдса или забрызгал грязью любимые кроссовки. Вероятнее всего парень просто залёг на дно, чтобы всплыть как утопленник по весне, когда Вдовин, выполнив грязную работу, будет в паре шагов от закрытия дела, чтобы, присвоив себе лавры, радостно отчитаться перед начальством и покровителем.
На планёрке стажер тоже не появился, что было зря. Нарушения субординации Кармышев не прощал, карая по всей строгости устава. Несмотря на возраст, память у «Кармы» была отменной, а длины рук хватало, чтобы испортить любую жизнь.
Разобравшись с бумажной волокитой и получив официальные копии записей с камер видеонаблюдения, Паша поехал в морг, по дороге созвонившись с пожарным дознавателем по поводу сгоревшего особняка. Дознаватель был уверен в поджоге. По странной случайности возгорание началось со стены с драконом. Нашли даже расплавленную пластиковую канистру, из которой заливали стену. Договорившись с разговорчивым дознавателем о том, чтобы ему выслали копию дела, Паша припарковал машину. Нагло воспользовавшись служебной корочкой, следователь выгнал с парковки шумную девицу на приоре, дабы втиснуть старенький дастер между двумя джипами. На телефоне тем временем было двадцать пять пропущенных от Насти.
Серое неприметное здание морга затерялось остальных корпусов одной из городских больниц. На крыльце морга бойкая полная женщина торговала выпечкой. У лотка толпились студенты медицинского университета, проходившие практику. Растолкав будущих жрецов Асклепия, Вдовин взял себе жирный перемяч, с тоскою вспоминая контейнер вареной курицей и картошкой, оставленный в кабинете.
В коридоре морга Вдовин наткнулся на Гудованцева и стажера.
– Радуйся, – пробубнил Боря, протягивая руку для приветствия. – «Карма» официально назначил меня нянькой. Если вы друг друга поубиваете, то не видать мне отпуска, как своих ушей.
– Жри меньше, Боря. У тебя итак ушей из-за щёк не видно, – улыбнулся Вдовин пожимая пухлую ладонь.
– Марат Мингазов, – стажер нехотя протянул руку.
– Вдовин Павел Александрович, – буркнул Паша, но руку не пожал.
– Ну вот и славненько, – заметил Боря. – Пошли, нас ждёт «королева мёртвых».
– Не хорошо так о порядочной женщине… – Пожурил его Паша.
– Порядочной она была, когда нас с тобой ещё на свете не было. Ровно как и женщиной. Не удивлюсь, если она царя помнит.
Маргарита Александровна была легендой местной анатомички. Бойкая старушка восьмидесяти лет отроду царя не помнила, но вот фашистов помнила точно, пройдя войну от Москвы до Берлина. На шкафу в лаборантской висело черно-белое фото, на котором она ещё молоденькой одиннадцатилетней девчушкой улыбаясь сжимала снайперскую винтовку. Вернувшись с той проклятой войны, Маргарита поступила в мёд, чтобы всю оставшуюся жизнь посвятить криминалистике. «На мёртвых не нагляделась», улыбалась женщина. Сухая, высокая, в неизменно чистом халате поверх платья и туфельках на каблуке «рюмочкой», она властвовала над живыми и мёртвыми. Никто и никогда не видел её растрёпанной или неухоженной. Седые волосы женщины всегда были уложены в довоенную причёску.
Светлый, только что отремонтированный кабинет был залит солнцем и тишиной, от которой у Паши, словно в барокамере, заложило уши. Время минутной стрелкой на настенных часах ползло к обеду, и лаборанты свалили перекусить в соседнюю столовую, оставив увлечённую работой Маргариту в одиночестве, или, как говаривала сама женщина, «с пациентами». Приборы были аккуратно расставлены по периметру комнаты лишь в центре зала стояли два стола, над одним из которых белым мотыльком порхала Марго. Перед женщиной лежало разрезанное тело, накрытое простыней, из-под которой торчали синие мужские ступни сорок второго размера. Миниатюрная старушка нависала над ним, словно доктор Франкенштейн, периодически делая записи в блокнот. Рядом на медицинских весах лежали человеческие внутренности.
Сквозь запах формалина, Паша уловил сладковатый аромат духов. Кажется это был «Диор». Вдовин решительно ничего не понимал в парфюмерии ни в женской, ни в мужской, деля её на: «мыло», «гель для душа», «шампунь», «пена для бритья» и «все остальное». Просто так пах флакончик духов, которые выбрала Настя в качестве подарка к дню рождения его мамы. Цену подарка, в отличие от запаха, Паша предпочёл забыть. Откуда у Маргариты Александровны деньги на дорогие духи, хороший маникюр и прочие дамские радости? Прокурорские болтали разное. Одни рассказывали про многочисленных любовников. Однако, вспомнив сколько женщине лет, сплетники тушевались и поправлялись, что Марго содержат дети и внуки почивших поклонников. Другие намекали на то, что Маргарита Александровна, наплевав на профессиональную этику, писала нужные причины в заключениях о смерти. Третьи, что женщина за очень большие деньги готовила в последний путь состоятельных людей, чьи родственники щедро благодарили за мейкап и укладку. Сама Марго молчала, словно партизан на допросе, и шутила, что сплетни только украшают и без того богатую биографию. «Творите мифы о себе. Боги делают то же самое», отмахивалась она, в ответ на расспросы о новой сумочке или шелковом платке.