… Сначала приехал Шеффилд, а потом, спустя несколько минут, Дэниел Робсон и Билли Суммерсбай. Они такие милые. Раньше граф Суффолк не обращал на меня внимания. А теперь приехал и предложил прокатиться по парку завтра утром. Это целиком и полностью ваша заслуга, Бенедикт. Если бы вы вчера вечером не пригласили меня на танец, они бы меня даже не заметили.
Женевьева не замолкала ни на секунду. Ее болтовня так утомила Бенедикта, что он уже начал сомневаться, правильно ли сделал, согласившись сопровождать ее. Час назад он заехал за ней домой, и теперь они плыли на лодке по Темзе по направлению к Воксхолл-Гарденз. Женевьева болтала всякий вздор. Он не ожидал, что голова этой неглупой, непохожей на других девушки может быть забита такой ерундой. Впрочем, Женевьева постоянно удивляла его. Каждую минуту он узнавал что-нибудь новое, открывалась другая, доселе неведомая сторона ее характера. Ему нравилось общение с этой удивительной женщиной. Он с нетерпением ждал сегодняшней встречи. Но за этот вечер болтовня Женевьевы успела его порядком утомить.
– Женевьева… – нетерпеливо проговорил Бенедикт, решившись наконец прервать нескончаемый поток слов.
– И я очень признательна вам… – не услышав его реплики, продолжала она.
– Женевьева! – окончательно теряя терпение, повторил Бенедикт.
– …признательна за ту популярность в обществе, которую я получила благодаря вам.
– Женевьева!
Наконец, услышав нетерпение и даже легкое раздражение в голосе Бенедикта, она замолчала, смущенно посмотрела на него сквозь прорези в золотистой маске, скрывавшей половину ее лица. В этот вечер Женевьева надела длинный плащ, полностью скрывающий платье.
– Я просто… – робко начала она.
– Я уже понял, что вы хотели меня поблагодарить. Вы говорите об этом уже целый час и не даете вставить мне даже слова. – Бенедикт нетерпеливо оборвал новый поток ее болтовни. – Мне кажется, вас что-то мучает и вы пытаетесь скрыть это ничего не значащим разговором. Что случилось?
Женевьева вздрогнула и испугано посмотрела на него. Как он догадался?
– Я думала, мой рассказ о сегодняшних визитах позабавит вас, – смутилась она.
– Нет, на самом деле вы так не думали, и причина болтовни в чем-то другом. – Бенедикту было совершенно не интересно слушать о визитах к ней джентльменов и дам. И Женевьева не могла не понимать это. – Мне кажется, сегодня утром с вами произошла какая-то неприятность. Иначе вы не болтали бы весь этот светский вздор.
Женевьева в очередной раз поразилась его проницательности. Он был совершенно прав. Она всегда смеялась над глупыми молодыми женщинами, которые забивают себе голову светским вздором и не переставая обсуждают это. Она никогда так себя не вела. Может быть, Бенедикт прав, и причина этого странного, несвойственного ей поведения кроется в сегодняшнем визите Уильяма и его угрозах?
Да, наверное, дело именно в этом. Весь вечер она умирала от страха, поскольку осмелилась ослушаться его приказания и не только не разорвала отношений с Бенедиктом, но и отправилась с ним в Воксхолл-Гарденз.
Сначала она думала, что не сможет воспротивиться воле пасынка, и под благовидным предлогом решила отменить сегодняшнюю встречу с Бенедиктом. Ведь Уильям не просил, а требовал, чтобы она прекратила с тем всякие отношения. Мало того, угрожал ей. Но потом Женевьева решила, что не станет выполнять требований ненавистного Форстера-младшего. Хватит и того, что в свое время она беспрекословно слушалась его отца. К тому же они с Бенедиктом в масках и никто не мог узнать их.
Хотя Женевьева практически не знала Бенедикта, но успела привязаться к нему, нуждалась в его обществе. Сейчас Женевьева находилась в компании самого завидного жениха Лондона, красивого, обаятельного и загадочного Люцифера. Она мечтала об этом всю жизнь. Но мысль об угрозах Уильяма отравляла ей прекрасный вечер. Потому, чтобы скрыть подавленное настроение и страх, она начала болтать всякую чепуху. Немудрено, что умный и проницательный Бенедикт это заметил.
В призрачном лунном свете он выглядел особенно привлекательно. Он был в черном плаще, из-под которого выглядывала белоснежная рубашка. Половину лица скрывала черная маска, которая очень шла к элегантному черному цилиндру. Маска делала Бенедикта еще более загадочным, чем обычно. Хотя еще вчера Женевьева подумала бы, что это невозможно.
Она вымученно улыбнулась, чтобы скрыть волнение.
– Почему вы решили, что со мной произошло что-то плохое? Что вообще может со мной случиться? – Она старалась придать голосу беспечности.
– Я успел изучить вас и понял, что подобное поведение вам несвойственно, – сухо пояснил Бенедикт. – Женевьева, которую я знаю, никогда не стала бы болтать вздор. Пустяки ее попросту не интересуют.
– Вы мне льстите.
– Я говорю чистую правду. Мне и в голову не приходило льстить вам, – резко сказал Бенедикт.
Женевьева потупилась. Она не решалась смотреть в эти жгучие бездонные черные глаза. В них можно было утонуть как в омуте.
– Ну хорошо, – неуверенно проговорила она. – Может быть, в чем-то вы и правы. Но как вы догадались?
– Я всегда знаю, когда мне говорят правду, а когда лгут, – строго глядя на нее, ответил Бенедикт. – А вы явно лжете.
Женевьева вздрогнула, так испугал и поразил ее безжалостный тон Бенедикта. Интересно, а что он делает с теми, кто ему лжет?
– Почему бы нам не оставить этот разговор, Бенедикт? Зачем портить такой чудесный романтический вечер? Разве вам не нравится плыть со мной в лодке по реке, залитой лунным светом? И…
Не успела Женевьева опомниться, как он притянул ее к себе и впился в ее губы долгим и страстным поцелуем. Этот поступок настолько удивил ее, что некоторое время она не могла пошевелиться. Да он просто настоящий Люцифер!
Бенедикт нежно, хотя и не без настойчивости целовал Женевьеву, обняв за талию. Он изучал ее губы, словно пробуя на вкус, иногда слегка покусывал их.
Самое удивительное, что этот неожиданный и дерзкий поцелуй не вызвал у Женевьевы отвращения. Он не походил на ужасные поцелуи покойного мужа. Оправившись от удивления, она стала отвечать на поцелуй. Сначала робко, потом все смелее и смелее.
Женевьева прижалась к сильной мускулистой груди Бенедикта. Отстранившись, Бенедикт взглянул на нее черными, полными тайн и загадок глазами.
– Так что у вас произошло сегодня, Женевьева? – спросил Бенедикт. Глаза его блеснули. – И прошу вас на этот раз сказать мне правду.
– Я… – Женевьева тряхнула головой, чтобы собраться с мыслями. Этот неожиданный поцелуй и собственная реакция на него поразили ее, теперь ей было сложно на чем-нибудь сосредоточиться. – Это нечестно, Бенедикт. Так не поступают джентльмены. Вы специально сбили меня с толку поцелуем, чтобы выведать правду.
Бенедикт прищурился. Женевьева поняла, что он улыбнулся, хотя лицо его было скрыто маской.
– Так значит, сегодня у вас действительно что-то произошло, – заключил он.
Женевьева нахмурилась, поняв, что случайно раскрыла ему свой секрет.
– У меня не произошло сегодня ничего особенного, – сказала Женевьева. – Мне не о чем вам рассказывать.
– Женевьева! – строго глядя на нее, воскликнул Бенедикт.
– Прекратите разговаривать со мной как с непослушным ребенком. – Она оправила платье, хотя в этом не было нужды.
Упрямство Женевьевы вызвало у него легкое раздражение. Но он понимал, что она не виновата и следует быть с ней терпеливее. Сегодня утром с ней явно произошло что-то, крайне ее взволновавшее. А теперь этот его поцелуй и настойчивые вопросы. Возможно, существует причина, по которой она не хочет на них отвечать.
– Если бы я относился к вам как к ребенку, не пригласил бы сюда и уж тем более не стал целовать, – недовольно сказал Бенедикт. Он решил поцеловать Женевьеву только для того, чтобы прекратить поток бессвязной, изрядно надоевшей болтовни. Но теперь пожалел об этом, так как чувствовал странное напряжение во всем теле и возбуждение. Он понял, что Женевьева очень привлекает его как женщина.
Она покраснела.
– Нет, я была не права. Теперь я это понимаю, – смущенно проговорила она. – Давайте продолжим этот разговор, когда доберемся до Воксхолл-Гарденз. Обещаю, я все расскажу. Но не сейчас.
Она с беспокойством взглянула на гребца, сидящего впереди.
Бенедикт подумал, что присутствие незнакомого человека – лишь повод для того, чтобы отложить разговор. Упорное нежелание Женевьевы отвечать на вопросы только подстегивало любопытство. Что же такое могло произойти с этой молодой женщиной?
– Хорошо, – согласился Бенедикт, – тем более мы уже на месте.
Гребец пришвартовал лодку у пристани. Бенедикт поднял корзинку для пикника и помог Женевьеве выбраться на берег. Правда, как только он коснулся ее руки, она вскрикнула от боли.
– Что с вами? Я причинил вам боль? У вас болит рука?
Женевьева стояла, опустив глаза, стараясь не смотреть на него.
– Сегодня, когда я шла одеваться, прищемила руку дверью, – сказала Женевьева.
– Как неосторожно с вашей стороны.
– Да, иногда я бываю очень неловкой. – Она почувствовала, что он догадался о лжи. Этот человек очень проницателен. Неудивительно, что все боятся его. Такого гордого и отстраненного. Наверное, он держит дистанцию даже с женщинами, которым посчастливилось стать его любовницами.
Посчастливилось?
Только теперь Женевьева поняла, что искренне завидует женщинам, побывавшим любовницами Бенедикта. Но боль в руке напомнила о визите Уильяма Форстера. Он не оставит ее в покое, сделает все, чтобы помешать ее отношениям с Бенедиктом. Сегодня он угрожал и чуть не сломал ей руку. А что сделает в следующий раз? Ей вдруг вспомнилась Шарлотта Дарби, дочь графа Рамси.
Женевьева несколько раз видела ее. Это была девушка лет двадцати, довольно хорошенькая. Наверное, она мечтала о предстоящем браке с Уильямом. Ведь он настоящий герцог.
Но девушка и не догадывается, что ждет ее в этом браке. Уильям Форстер станет для юной мечтательной и неопытной девушки настоящим адом. Он так похож на своего отца. Такой же жестокий и порочный, как Джошуа.
Шарлотта вполне может повторить ее собственную судьбу. При этой мысли Женевьева содрогнулась от отвращения. Нет, нельзя допустить, чтобы это юное невинное создание страдало так же, как когда-то она.
– Почему вы молчите? Да, я говорил, что меня утомила ваша пустая болтовня, но не имел в виду, что вы должны вообще замолчать, – сказал Бенедикт.
Заплатив за вход, они прошли в сад через большие ворота и теперь неспешно прогуливались по дорожкам, посыпанным гравием. Сад был ярко освещен фонариками. Все это время Женевьева пребывала в глубокой задумчивости. Бенедикт сгорал от любопытства, гадая, в чем причина ее рассеянности. В сегодняшнем происшествии или в чем-то другом?
Вернувшись к реальности, Женевьева виновато посмотрела на него.
– Господи! Как красиво! – воскликнула она.
Ее глаза заблестели от восторга, когда она огляделась. На деревьях были развешаны разноцветные фонарики, вдали играла музыка и журчали фонтаны. Люди весело смеялись и вполголоса переговаривались.
Бенедикт не случайно пригласил ее сюда после наступления темноты. Он знал, что цветные фонарики вызовут у молодой женщины настоящий восторг. Но теперь, почувствовав сильнейшее возбуждение, причиной которого стал поцелуй, Бенедикт уже не считал посещение сада поздним вечером такой уж хорошей идеей. Среди зарослей и деревьев было множество укромных уголков. Он боялся, что не справится с вожделением и позволит себе что-нибудь лишнее с Женевьевой. Ему не хотелось обманывать доверие этой наивной не по годам женщины. Время от времени в саду тут и там слышались чьи-то сладострастные стоны и нежное воркование. Судя по всему, некоторые парочки воспользовались укромными уголками сада для любовных утех.
Но, похоже, Женевьева ничего не замечала. Она доверчиво взяла его под руку и ласково улыбнулась:
– Боже мой, как красиво! Я всегда знала, что это такое прекрасное место! Но увиденное превзошло все мои ожидания. Давайте пойдем к колоннаде. Я слышала, там такие великолепные фонтаны. И еще я хотела бы послушать уличных музыкантов. А потом…
– Вы опять начинаете болтать, Женевьева, – устало проговорил Бенедикт.
Он был рад, что его друзья Данте и Руперт, которые прошли мимо них, не узнали его. Они были поглощены разговором со своими спутницами и не замечали ничего вокруг. Если бы они увидели его в эту минуту, бог знает, чем мог закончиться этот вечер.
Присутствие Женевьевы кружило ему голову, желание обладать ею становилось нестерпимым. В этот вечер она была особенно хороша. Плащ распахнулся, и он увидел пышную грудь в глубоком вырезе платья. Легкий аромат цветочных духов, исходящий от нее, сводил его с ума.
Больше всего Бенедикту хотелось уединиться с Женевьевой в каком-нибудь укромном уголке сада и повторить поцелуй. Перейти границы, дать наконец выход вожделению. Но он пересилил себя и, отогнав эти мысли, продолжил чинную прогулку по дорожкам.
– Подумать только! Я нахожусь в прекраснейшем саду с самым красивым и обаятельным мужчиной во всей Англии, – восторгалась Женевьева.
Бенедикт посмотрел на нее с легким ироническим прищуром.
– Если надеетесь соблазнить меня с помощью лести, у вас ничего не выйдет, – усмехнувшись, предупредил он. – Однако вы сможете добиться моего расположения, если все же откровенно расскажете, что с вами сегодня произошло.
– Вы такой зануда, Бенедикт, – нахмурилась Женевьева. – Сколько можно к этому возвращаться?
– Да, вы совершенно правы, я ужасный зануда, – со смехом согласился он. – Итак, что произошло с вами сегодня?
– В этом действительно нет ничего интересного, – тяжело вздохнула она.
– Все равно расскажите мне об этом, – не отставал Бенедикт. – И позвольте мне самому решить, интересно это или нет.
Женевьева опять тяжело вздохнула:
– Ну хорошо, я расскажу вам о сегодняшнем происшествии, если вы так настаиваете. Утром ко мне приходил мой пасынок.
– Уильям Форстер? – презрительно прищурившись, уточнил Бенедикт.
– Да.
– И что было дальше?
– Ничего. Просто мы терпеть не можем друг друга. Вот и все, – со вздохом произнесла она.
– Вот и все? Но зачем тогда он к вам приходил? – усмехнулся Бенедикт. Он почувствовал, как задрожала рука Женевьевы. Та самая, которую она якобы прижала дверью.
– По воле случая мы стали родственниками, хотя терпеть друг друга не можем. Я его мачеха.
– Я знаю, что вы его мачеха, Женевьева, – перебил Бенедикт. – Но я также знаю, что Уильям Форстер вовсе не из тех людей, которые наносят визиты вежливости.
Женевьева резко остановилась и недоверчиво взглянула на Бенедикта.
– Вы знакомы с Уильямом Форстером? – спросила она.
– Нет, но наслышан о нем, – поморщился он. – Судя по слухам, он нехороший человек.
Бенедикту вспомнились гнусные истории об Уильяме Фостере, которые рассказывали в фешенебельных лондонских клубах. Говорили, что он – частый гость в самых грязных притонах и захудалых борделях Лондона и любитель гадкого изощренного разврата.
Женевьева немного успокоилась:
– Согласна с вами. Его действительно трудно назвать приятным человеком. Тем не менее мы родственники и не должны опускаться до взаимных оскорблений. Вот почему я ни с кем не хочу обсуждать его недостатки. Кстати, завтра у него помолвка с дочерью графа Рамси. Наверное, об этом напишут во всех лондонских газетах. В следующем месяце они собираются пожениться.
– Интересно, он пригласит вас на свадьбу?
– Боже мой, надеюсь, нет! – Эти слова вырвались у Женевьевы совершенно непроизвольно. Ей сразу стало стыдно за это свое восклицание, щеки залила краска стыда. Она вырвала у Бенедикта руку. Навстречу им шла компания гуляющих, пришлось посторониться, чтобы их пропустить. – Я не то хотела сказать. Уильям пришел ко мне сообщить, что в следующем месяце после его свадьбы я официально становлюсь вдовой герцога.
– Неужели? И это все?
– Конечно. Зачем еще ему было ко мне приходить?
– Не знаю. И надеюсь, вы мне об этом расскажете сами.
Женевьеве не хотелось рассказывать Бенедикту о визите Уильяма Форстера. Воспоминания о тех унижениях и оскорблениях, которые он нанес ей, до сих пор причиняли почти физическую боль. А говорить об этом было еще более невыносимо. Женевьева боялась, что, заговорив об этом с Бенедиктом, она расплачется. А ей не хотелось показывать слабые стороны своего характера этому привлекательному и умному мужчине.
– Мне нечего рассказывать. Ничего особенного не произошло, – твердо заявила она. – Он просто сообщил мне о своей свадьбе и ушел.
– И все? Мне кажется, вы что-то недоговариваете, скрываете от меня?
– Ну вот вы опять! Мы так хорошо проводим время. Гуляем по прекраснейшему саду. Зачем портить такой замечательный вечер? – Голос ее звенел от волнения.
– Значит, вы не хотите говорить со мной о Форстере? – язвительно улыбаясь, уточнил Бенедикт.
– Да, я вообще больше ни о чем не хочу говорить, – резко оборвала Женевьева. – Я хочу спокойно прогуливаться вместе с вами и наслаждаться садом.
– Но до этого вы без умолку болтали о графе Суффолке, который пригласил вас прокатиться на лошадях завтра утром, – невозмутимо констатировал Бенедикт.
– Значит, вы все-таки вслушивались в мою болтовню? – удивилась Женевьева.
– Да, ловил каждое ваше слово, хотя, признаться, это довольно утомительно.
– Иногда вы бываете таким злым, Бенедикт.
– Может быть. Но лучше быть злым, чем глупцом. И должен предупредить, намерения графа Суффолка в отношении вас не так уж безобидны, как может показаться на первый взгляд. Думаю, при первой же возможности он заманит вас в рощу и сделает с вами все, что пожелает.
Глаза Бенедикта в призрачном свете луны сверкали поистине дьявольским огнем.
– Неужели вы считаете, что все мало-мальски привлекательные мужчины из высшего общества думают только о том, чтобы обманным путем затащить женщину в постель?
– Я не говорил, что все привлекательные мужчины из высшего общества такие, – пожав плечами, возразил Бенедикт. – Просто счел своим долгом предупредить вас относительно Сэндхерста и Суффолка. Судя по тому, что я о них слышал, эти негодяи именно так и поступают. У них одна цель – разврат. И они ни перед чем не останавливаются. А для такой наивной женщины, как вы, они представляют реальную угрозу.
– Вам не кажется, что, предупреждая меня об опасностях света, вы переступаете границы нашей дружбы и вторгаетесь в мою жизнь? – надменно глядя на него, проговорила Женевьева. – Ведь мы с вами так мало знакомы.
– А разве мы не преступили границ дружбы во время поцелуя? – усмехнулся Бенедикт.
Внезапно подул холодный вечерний ветер, и Женевьева застегнула плащ.
– Вообще-то инициатором поцелуя были вы, а не я, – уточнила она. – Так что вы, а не я переступили границы нашей дружбы.
– Можете думать что хотите. Но, по-моему, вы с радостью ответили на поцелуй. Или я ошибаюсь, вы были против?
Женевьева покраснела от смущения:
– Да, ответила. А что мне еще оставалось? В любом случае это ничего не меняет. Все равно инициатором поцелуя были вы, а не я.
– А мне показалось, что вы получали истинное наслаждение от этого, – коварно улыбнулся Бенедикт. – Более того, могу поклясться, вы с нетерпением ждете еще одного поцелуя. Возможно, не отказались бы даже пойти дальше.
Женевьева ненадолго задумалась. Интересно, боится она близости с ним или наоборот мечтает о ней? Наверное, мечтает. Иначе не ответила бы на поцелуй с такой готовностью.
– Вы просто невыносимы, Бенедикт.
Люцифер рассмеялся.
– Не вижу ничего смешного.
– Вы странная женщина, Женевьева. – Он продолжал смеяться. – Готовы довериться любому мужчине. Согласились встретиться с Суффолком завтра утром в парке, хотя совсем его не знаете. А теперь прогуливаетесь со мной, хотя прекрасно понимаете, что нравитесь мне как женщина и я думаю только о том, чтобы уединиться с вами и предаться любви. Как вас вообще понимать?
Женевьева была вне себя от гнева. Если бы на ней были кожаные туфли на толстой подошве, а не тонкие шелковые туфельки, она топнула бы ногой от возмущения. Но она не могла этого сделать, иначе гравий больно бы впился в ее нежные ножки. До чего невыносим этот Бенедикт! Кого угодно выведет из себя. Сущий дьявол! Недаром его прозвали Люцифером.
– Если вам интересно, я ответила отказом на предложение графа Суффолка, – вызывающе глядя на него, проговорила Женевьева.
– Я за вас рад, – мрачно ответил Бенедикт.
– Но, возможно, я изменю свое мнение и послезавтра отправлюсь с ним на прогулку. – Она по-прежнему вызывающе глядела на него. – Я отказала ему, понимая, что сегодня лягу поздно и на следующее утро мне нужно будет как следует выспаться.
Бенедикт едва сдерживал гнев. Как эта женщина, шесть лет прожившая с тираном, наивна во всем, что касается мужчин? Суффолк очень привлекательный и умеет очаровывать дам. Он пользовался этим и соблазнял неискушенных в любви женщин. Несомненно, собирался соблазнить и Женевьеву. Недаром он выбрал для встречи пустынный в утренние часы парк.
Хотя, возможно, он и ошибается, считая Женевьеву такой уж наивной. Что, если она сама хочет, чтобы какой-нибудь привлекательный и обходительный джентльмен соблазнил ее? Откуда ему знать ее истинные намерения?
– Женевьева, вы понимаете, что поездка по пустынному парку с незнакомым мужчиной может обернуться не таким уж забавным и легким любовным приключением? – резко спросил Бенедикт.
– Но Суффолк такой привлекательный и обходительный мужчина. – Во взгляде ее небесно-голубых глаз мелькнуло озорство.
Бенедикт едва сдерживал нарастающее раздражение. Женевьева обладала удивительной способностью улавливать самое незначительное в вопросе, упуская суть.
– Лично мне он не кажется привлекательным.
– Конечно же, – со смехом согласилась она.
– Но я понимаю, что он может казаться привлекательным… некоторым женщинам.
– Он кажется привлекательным женщинам, которые молоды и способны испытывать хоть какие-нибудь чувства в отношении мужчин, – сказала Женевьева.
– Возможно, вы и правы, – согласился он.
– А что у вас в корзинке, Бенедикт? – с улыбкой поинтересовалась Женевьева, резко переводя на другую тему разговор, который не привел бы ни к чему хорошему.
Честно говоря, Бенедикт совершенно забыл об этой дурацкой корзинке для пикника, его увлек разговор. С этой женщиной он готов забыть обо всем на свете.
Сначала он хотел использовать Женевьеву в качестве прикрытия своей деятельности, посещая с ней светские рауты. Но сейчас им двигали совершенно иные цели. Он захотел узнать поближе эту красивую и не похожую на других молодую женщину. Иногда она бывала просто невыносима, но для него это не имело значения.
– Вы меня слышите, Бенедикт? Почему вы молчите?
– В моей корзинке еда и покрывало, все необходимое для пикника, – со вздохом проговорил Бенедикт.
– О, как романтично! – Глаза Женевьевы заблестели от восторга. – Я всегда мечтала о пикнике в таком необычном месте! – В порыве радости она обняла его.
Но ей тут же стало стыдно за то, что не смогла удержать своих эмоций, и она в смущении потупилась. – Давайте устроим пикник в каком-нибудь укромном уголке, вдали от посторонних глаз, где были бы только мы вдвоем. Пожалуйста, Бенедикт!
Во взгляде ее читалась немая мольба.
– Ну если вы так хотите… – Бенедикта поразила ее просьба и неожиданный порыв. Ее эмоциональность временами переходила все границы. Нашлась бы вторая такая женщина в его окружении, способная вот так внезапно его обнять?
Он не привык к проявлению таких искренних чувств. Это одновременно ошеломило, возмутило и растрогало. Хотя в свете часто обсуждали его любовные интрижки и похождения, большинство этих историй были выдумками. У Бенедикта не было многочисленных романов, которые ему приписывали. Они с Женевьевой разные люди, и, вероятно, она сама это прекрасно понимала. Она жизнерадостная и открытая, он сумрачный и замкнутый. Наверное, она и обняла его по простоте душевной. Ее поступок выглядел вполне невинно.