Душная июльская ночь не давала покоя следователю Лесникову. Всё объяснялось очень просто: он ненавидел жару. Как, в самом деле, можно дышать этим маревом, смешанным с пылью трасс и бензиновыми выхлопами? Целый день он находился в душном, как душегубка, кабинете, все попытки открыть окно оборачивались ещё и бензиновой вонью, словно ветер нарочно, вместо того чтобы вдохнуть в изжаренный кабинет немного летней прохлады, выдыхает застоявшиеся бензиновые пары. Даже занавески не шевелились: воздух, тяжёлый, спёртый, словно раскалённая жижа, повис над городом, не давая прохлады даже ночью. Лесников спал в одних трусах, но почувствовал даже во сне, что ему жарко. Он проснулся около четырёх утра, взглянул на мирно сопящую жену и поплёлся в ванную. Наскоро облившись холодной водой, он взял с тумбочки сигареты и пошёл на балкон. В распахнутое окно прорывался гул утреннего города, редко, но всё же на стремительной скорости проносились машины, издавая скрежет стирающихся шин. Небо, ещё тёмное, но уже начинавшее покрываться розоватой корочкой, невозмутимо смотрело на город.
Ветер скользил легко, как изящная балерина, и после холодного душа Вячеслав Гаврилович стал, наконец, различать запахи цветов, высаженных под окном. Хотелось выпить кофе, крепкого и чёрного, чтобы проснуться после этой невыносимой ночи. Затушив сигарету, он прошёл на кухню и начал готовиться к ещё одному нескончаемо жаркому дню. Есть не хотелось совсем, разве что ледяной окрошки, но в холодильнике её не оказалось. Пока Вячеслав Гаврилович суетился у плиты в одних трусах, раздумывая над тем, стоит ли сегодня совершить утреннюю пробежку, за спиной послышалось сонное зевание. Обернувшись, следователь увидел абсолютно незнакомого парня, чьё одеяние состояло из ярко-красных трусов. Парню на вид было лет двадцать пять, он был худощав, весь поросший рыжими волосами и с такой же гривой рыжих волос, падавших на плечи.
– Ты кто такой? – сурово спросил Лесников.
– Я – Игорь, – просто объяснил парень, словно это должно было всё расставить по местам.
– И что же ты делаешь, Игорь, в четыре утра в одних трусах в моей квартире? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Лесников.
– Я… это, парень Оли, – смущаясь, ответил рыжий парень. – А вы кто? – вдруг нагло, словно спросонок, спросил парень, и у следователя появилось стойкое, едва преодолимое желание расквасить нос этому молокососу.
– Конь в пальто, – отрубил Лесников и выключил газ, так как вода в турке уже начала пузыриться.
– Папаша, сделайте мне, плиз, кофейку. А то у меня глаза ещё слипаются, – усевшись на любимой табуретке Лесникова. – Мне, пожалуйста, две ложечки сахара.
– А одно место у тебя не слипнется? – зарычал следователь. – Надевай свои шмотки и проваливай отсюда. Чтоб духу твоего здесь не было!
В дверях появилась Людмила в длинном сером халате.
– Что здесь за крики? – возмущённо осведомилась супруга у Лесникова. – Доброе утро, Игорь.
– Ты что – его знаешь? – изумлённо спросил Вячеслав Гаврилович. – Может, тогда потрудишься мне ответить, что этот рыжий хоббит делает у нас на кухне?
– Слава! – голос Людмилы стал пронзительным, как скрежет железа. – Это бойфренд Оли, – с достоинством ответила Людмила.
– Надо же, – сплюнув, сказал Лесников, – в моё время таких называли хахалями…
– Я тебя прошу, – прошипела Людмила, – ты можешь обойтись без твоих выражений… Игорь сделал предложение нашей дочери вчера вечером.