Первые чада пастыря
Шестьдесят лет прожил батюшка в Лавре. По свидетельству братии лаврской, за все это время он ни разу не пропустил братский молебен. Это важная в нем черта – великая собранность и дисциплинированность, ответственность. Полагаю, что именно этим и обусловлено такое огромное количество его духовных чад. Говорят о батюшке, что он был требовательным к своим пасомым. Но прежде чем с кого-то что-то требовать, он неопустительно и неукоснительно исполнял все сам. Его жизненная позиция была четко сформулирована. Много раз я слышала, как старец говорил, что во всей своей жизни, при совершении любого действия, нужно руководствоваться принципом: «ВО СЛАВУ БОЖИЮ И ПО ВОЛЕ БОЖИЕЙ И ДЛЯ СПАСЕНИЯ ДУШИ СВОЕЙ И БЛИЖНИХ».
Тем, кто стал окормляться у отца Наума в 60-е годы, такими далекими и несбыточными казались батюшкины предсказания о том, что гонения на Церковь утихнут и будут вновь открыты монастыри и многочисленные храмы. Ведь до открытия в 1987 году Толгского монастыря, на всей огромной территории РСФСР не было ни одного женского монастыря. В советское время было несколько монастырей на Украине, в Белоруссии, в Молдавии, в Прибалтике. А в России – ни одного. Батюшка готовил кадры одновременно для грядущих земных трудов и для небесного гражданства. По всей территории бывшего СССР батюшка основывал общинки, где люди вели жизнь, подобную монашеской: кто-то был старшим, остальные жили по послушанию. Вели общее хозяйство, ходили в храм (часто трудились в приходском храме певчими, просфорнями, да всем, чем требовалось), исполняли домашнее молитвенное правило. Одна из таких общин была при Успенском соборе города Владимира. Большинство трудившихся при Успенском соборе сестер поступили в Рижский Троице-Сергиев монастырь. В дальнейшем из рижского монастыря вышло более двадцати игумений, которые открыли и восстановили разрушенные и закрытые обители. О тех, кто жив, писать не буду, о них напишут или они сами расскажут о себе, а тех, кто уже преставился в Вечные селения, хочу поименовать. Это сестры – игумения Митрофания (Перетягина) (Пенза), игумения Никона (Перетягина) (Шамордино), игумения Тавифа (Горланова) (в схиме – Фамарь, Муром). Также трудилась во Владимире врач-педиатр и певчая Успенского собора, будущая настоятельница Суздальского Покровского монастыря – покойная ныне игумения София (Комарова), верное чадо старца. К ним присоединилась и бывшая просфорня владимирского Успенского собора – настоятельница Феодоровского монастыря в городе Переславле-Залесском игумения Варвара (Чекоткова).
Игумении Митрофания и Никона (Перетягины)
Подобные общинки – питомники для взращивания будущих монахинь – у батюшки были в разных концах страны: в Перми, в Пензе, в Эстонии, в Казахстане и во многих других местах.
Самые первые чада батюшки – это ровесники моих родителей и даже бабушки с дедушкой. Кстати, мои бабушка и дедушка – мамины родители – и были одними из первых чад иеромонаха (будущего архимандрита) Наума. Казалось бы, то, чему учил батюшка, было самым простым и ни для кого не новым.
Игумения София (Комарова)
Это самые обычные правила: если ты семейный человек, то береги свою семью, знай только своего супруга, относись по совести к детям: во-первых, всем им дай жизнь, а во-вторых, учи их вере и благочестию, сам будь им примером стойкой нравственности.
Если же ты не имеешь семьи, храни себя в чистоте, не позволяй помыслам властвовать над тобою, имей собранный ум, учись молитве – беседе с Богом. Правда, молитве батюшка учил не только монашествующих, но и семейных. Все батюшкины чада имели определенные молитвенные правила, ежедневно читали Евангелие, Псалтирь. У моей бабушки, к примеру, был в семье обычай пропевать определенное количество молитв Иисусовых и Богородичных. Это было небольшое правило, минут на пятнадцать-двадцать, но исполнялось неукоснительно.
Когда отец Наум выходил на исповедь, к нему сразу же выстраивалась огромная очередь. Одна старица из самых первых чад рассказывала, как она, будучи юной девушкой, первый раз попала к батюшке. Девушка увидела, что к иеромонаху Науму самая длинная очередь, а как раз исповедовалась маленькая девочка, лет десяти-одиннадцати. Девочку ожидала мать. Девочка отошла от исповеди в совершенно потрясенном состоянии и сказала: «Мама! Ведь он мне всё-всё сказал, чего и ты не знаешь, и никто не знает!» А девушка – будущее чадо Батюшки – услышала слова ребенка и подумала: «Интересно, чего он там такое говорит? Ради такого дела постою, сколько бы ни требовалось!»
Игумения Тавифа (Горланова)
Таинство исповеди проходило тогда в трапезном храме с вечера и длилось порой до самого утра. Когда же начиналась литургия, исповедь там прекращалась и переходила в криптовый храм под Успенским собором. И стоял, таким образом, не присев, иеромонах Наум, бывало, по четырнадцать часов подряд, принимая исповедь. Девушка эта жила тогда очень далеко от Загорска. Со всего Союза люди стремились в Лавру, так как это было одно из очень немногих мест, куда молодые могли обратиться за разрешением своих духовных проблем.
Игумения Варвара (Чекоткова)
По благословению отца Наума дома она написала обстоятельную исповедь и выслала ее на Лавру по почте. Она была еще совсем ребенок, но серьезно относилась к своей душе, была дочь верующих благочестивых родителей. Говорит, что не только тетрадь всю исписала, но даже на обложках сделала приписки. И получила эту тетрадь обратно (так же, по почте) с такой как бы резолюцией:
«БЛАГОСЛОВЕНИЕ ГОСПОДНЕ ДА БУДЕТ НА ТЕБЕ, СЕСТРА ВО ХРИСТЕ. ТАКОЕ СОСТОЯНИЕ, КАК У ТЕБЯ, ПРИСУЩЕ МНОГИМ. ВЕДЬ ВЕРОВАТЬ ВО ХРИСТА БОГА – ПОДВИГ, И ПОДВИГ ВЕЛИК, ЕСЛИ ЭТУ ВЕРУ ИСПОВЕДОВАТЬ ЖИЗНЬЮ».
Девушка училась в техникуме. В одной группе с ней занимался юноша, тоже верующий, из порядочной благочестивой семьи. И вот вдруг он встревоженно сообщает однокурснице, что у них с нового учебного года вводят предмет – научный атеизм. Молодые люди очень заволновались, как им дальше быть, можно ли в таких условиях продолжать учебу или уже настало время исповедничества, когда нужно все оставить и пострадать за Христа? И эта шестнадцатилетняя христианка очень быстро собирает буквально по копеечке деньги и на самолете летит в Москву, чтобы задать беспокоящий вопрос отцу Науму, которому уже безоговорочно поверила как пастырю. Тогда, в 60-х годах прошлого столетия, по словам самых первых батюшкиных чад, можно было даже очень поздно вечером вызвать старца на проходную и обратиться со своей нуждой.
Отец Наум внимательно выслушал, сказал, что нужно помолиться завтра на литургии. Спросил, куда она собирается сейчас идти, есть ли у нее ночлег? Потом дал какой-то адрес и отправил с миром. По этому адресу приняли, накормили, разместили. Тогда у паломников даже понятия не было никакого, что можно приехать в Лавру и комфортно остановиться в гостинице. Так все и размещались: у каких-то знакомых, или у знакомых своих знакомых. Лаврские священники имели какие-то адреса, куда можно было направить богомольцев на ночлег. Все было предельно просто, в христианском духе: бескорыстно, аскетично, без всяких не то чтобы излишеств, а буквально в тесноте: перед праздниками в каком-нибудь крошечном домике без удобств набивалось несколько десятков человек, так, лишь бы крыша над головой была.