Около десяти часов вечера в квартире Самары раздался телефонный звонок, трубку подняла мама. В трубке говорил голос бабушки.
– Привет, вы решили не отправлять ко мне Самару?
– Что? – удивилась мама и что-то внутри дрогнуло. – Она должна была уже прийти. Она сказала, что зайдёт к подружке и потом к тебе.
– Может они засиделись, такое бывает, – спокойно сказала бабушка.
– Может. Ладно, я сейчас позвоню родителям Аси.
Бабушка почуяла неладное. Старики всегда переживают больше остальных. В этот раз что-то подсказывало Вере Александрове, что случилась беда и интуиция её не подвела. Через десять минут перезвонила дочь и сказала, что Самары нет у подруги и что она уже давно ушла. Пошла по дороге мимо старого клуба.
Старый клуб, громадное здание цвета слегка разбавленного молоком какао, с колоннами белого цвета на фасаде, архитектурными элементами, некогда было популярным и обитаемым. Там проходили дискотеки, крутили кино, был свой музыкальный оркестр, который заказывали на похороны и свадьбы. Перед клубом стоял памятник посвящённый второй мировой войне, хотя эти земли освоили намного позже, но идеология советского союза забралась в каждый уголок страны, даже в такой глухой, как этот посёлок.
Муджа, посёлок городского типа, некогда процветающий и полный жизненной силы, теперь был на половину пуст. Отток населения начался в девяностых. К слову там было всё, хорошая и большая школа, дом культуры, большая ферма, огромная станция.
Клуб несколько лет пустовал, стоял закрытый и мрачный, окна первого этажа заколочены, двери хорошо закрыты. Наверняка за заколоченными окнами бродили призраки и вспоминали былые времена, когда клуб был живой, как и они.
Именно мимо него шла девочка, которая не верила в призраков, когда из-за угла вышел тот, который не хотел. Он вежливо поздоровался, стал расспрашивать, куда она держит путь. У него было чутье, он знал, что она скромница, что она любит читать, именно это и сыграло роковую роль. Он предложил ей пойти с ним по пути, к нему домой, и он даст ей много интересных книг. Девочка согласилась. Ведь она его видела раньше, она знала его, родители знали его, поэтому она ничего не подозревала. Он не хотел этого, но другая его сторона хотела. Они шли по улице, он облизывал губы, предвкушая момент наслаждения. Смотрел по сторонам, чтобы никто не видел их, и их никто не видел. Улица Школьная была почти вся заброшена, дома стояли мёртвые, смотря чёрными глазницами пустых окон на двоих прохожих, которые мирно шли мимо. Эхо от скрипа обуви по укатанному снегу, раздавалось в промерзшей пустоте домов, и по мере отдаления прохожих, стихало. Эти дома, были единственными свидетелями, которые видели пустыми глазницами окон двоих прохожих в тот вечер, но они будут молчать.