Это очень опасно, когда ты желаешь кого-то настолько сильно, что теряешь и голову, и логику. Когда становишься готов резко и в непонятную сторону изменить свою жизнь – уйти с работы, наговорить глупостей человеку, с которым прожил три года, промычать на замечание друзей о твоем сумасшествии что-то невнятное, но очень похожее на «да идите вы!» или, может, «нет, вам показалось, со мной все в порядке».
Со мной было не в порядке.
И оттого моя чуйка работала безотказно.
«Если я увижу его, пойму, что в довесок ко всему таинственный незнакомец красив внешне, это будет конец». По крайней мере, конец одного из стабильных периодов моей неплохой на данный момент жизни. Я не изменщица и не «слаба на передок», но удивительно сильная химия, возникшая той ночью, могла быстро зарыть в землю остатки моей рассудительности.
И потому три дня после вечеринки я провела вне города.
А еще три дня после не появлялась на работе, благо без меня давно справляться умели. К тому же на этой неделе нам не завезли новых байков, а я была тем, кто их проверял. Да, вот такая у меня необычная профессия, я – тестер горных велосипедов. Тот, кто гоняет на них по сложным маршрутам, иногда при полной защите валится в обрыв, после снимает показания датчиков с тормозов, подвески и рессор. Характер у меня стрессоустойчивый, но с определенного момента мне начало казаться, что я впервые в жизни валюсь в пропасть без защиты…
Итан не понимал, что творится. Слышал мои невнятные ответы на звонки коллегам по работе о мнимой простуде, внимательно на меня смотрел, спрашивал, не сходить ли в аптеку. Но я лишь качала головой, часами просиживала за ноутбуком, искала максимально отвлекающие меня от дум факторы – музыку, сериалы, фильмы. В общем, крэп. Чувствовала на себе обеспокоенные взгляды того, с кем жила; ела мало, не готовила, больше молчала.
Он был хорошим, мой Итан. Тем, кого я вопреки воле своего влиятельного отца выбрала сама. Отказалась от больших связей финансового директора «ТриЭйКорп» Ричарда Эштона – моего бати (как я могла?), – от выгодной свадьбы с одним из его партнеров, от сытой должности заместителя. Зачем-то обратила внимание на обычного продавца спорттоваров – не особенно красивого, высокого или образованного, – на просто хорошего парня.
«Ни о чем» – так отзывался о нем мой отец. Но денег избалованную меня не лишил, и на том спасибо.
Да, мой «сожитель» не блистал раскачанной фигурой. Он был среднего роста и телосложения, чуть выше меня, с темной густой шевелюрой, с аккуратной двухмиллиметровой щетиной, в очках на минус. Он был надежным, стабильным, простым, в чем-то милым. С таким не познать острых граней жизни, не вкусить запретных наслаждений, о которых после будешь жалеть, не воспарить до седьмого неба, но с ним можно было прожить до старости. И всегда рядом тот, кто знает, какой кофе ты любишь, чувствует, когда лучше промолчать, а когда настоять на «поделиться мыслями», умеет создать вокруг комфорт и ту самую «гавань».
По крайней мере, так мне казалось до этого.
А теперь я не могла заставить себя пойти с ним одновременно в постель. Сидела до двух ночи, прикидывалась занятой или же просто усталой, пряталась внутри створок внезапно захлопнувшейся для него раковины.
И к концу третьего дня Итан не выдержал, устал ощущать неладное.
– Давай я приготовлю нам ужин?
Он по моей вине остался без завтрака и без нормального обеда – вдохновения готовить я не находила, – теперь желал съесть хотя бы чего-то горячего, если уж не вкусного.
– Только продуктов нет…
Хлопнула дверца холодильника.
– Я схожу, – вдруг зачем-то вызвалась я, ощутив, что уже не могу сидеть в четырех стенах. Прошло шесть дней. Шесть. Любой бы сдался. На дворе вечер, мне просто хочется свежего воздуха. – И приготовлю нам что-нибудь.
– Да? – Мой парень ожил. – Сейчас дам денег…
– Не нужно, у меня есть.
Он не любил мое богатое «положение» по праву рождения, но терпел его молча, неприязни не выказывал. И я была ему благодарна.
Улица пахла, как и должна была, – свободой. Сыроватым асфальтом, прелым, тяжеловатым от влажности, но таким вкусным воздухом, далеким неоном клубов, грехом. Одна квартира-клетка осталась позади, но куда сильнее я боялась выпустить себя из другой – внутренней.
Что же я желаю приготовить? Ничего. Просто гулять, просто шагать без направления, проветрить голову. Я соскучилась по байкам, по крутым спускам, по адреналину. Без его постоянного нахождения в моей крови жизнь делалась пресной, а нервы ни к черту.
Думала, дойду до супермаркета позже – Итан, если задержусь, привычно перебьется бутербродами, – но совершенно не ожидала того, что случится дальше.
И того, как именно оно случится.
Когда в криминальных боевиках показывают резко затормозившую рядом машину, твое сердце бьется от беспокойного и восторженного предвкушения разворота сюжета. Когда черная машина резко тормозит с тобой рядом наяву, хочется только одного – бежать.
Но убежать я не успела.
И почти не успела издать громких звуков и оказать сопротивления.
Внутрь меня запихнули, зажав рот ладонью, и чудом не ударив башкой о кузов над дверцей.
Я не из робких. Постоянный спорт, секции по кикбоксингу – непрофессиональные, но все же, – частое посещение мастер-классов по обороне, тир, бассейн. Я любила всякую активность – она закаляла мозг и дух, но, глядя на тех, кто сидел со мной рядом, я не решилась ни кричать, ни даже задавать лишних вопросов, не говоря о попытке вырваться.
Я притихла, потому что гранитные морды выглядели слишком спокойными, а поведение и позы выдавало в моих сопровождающих бывших или настоящих военных. Им не хватало только формы.
Было страшно. И хотелось истерить.
Но я держалась, подозревая, что скоро многое прояснится.
– Последняя…
Меня втолкнули в просторную гостиную особняка, где уже, выстроившись в шеренгу, стояли пять девушек. Пристроили сбоку слева. Напуганность, скулеж; кто-то просил: «Отпустите, у меня дети…»
И все моментально стало ясно.
Все.
Я отчаянно боялась этого момента – увидеть его воочию. Своего ночного гостя. И шесть суток молилась, чтобы тогда, когда (если) это случится, он оказался некрасивым. Пусть не страшным, но чем-то несуразным, неправильным для меня, в общем, «не моим». Ведь это так просто – иметь в лице неприятные для взгляда черты: слишком длинный нос, например, или глубоко посаженные глаза. Идиотский абрис лица, «никакой» рот, торчащие уши, не ту форму лба, затылок…
Но этот…
Я проваливалась в полное дерьмо, в дурман… Этот оказался правильным. Не моделью, но очень красивым мужчиной. Глаза серьезные, серые, взгляд жесткий, рот тоже. И при этом сексуальный. Рост «обними и держи меня, мама», разворот плеч впечатляющий, мышцы на торсе и руках такие, что моментально вспоминалась наша ночь, вес чужого тела, его размах.
– Шесть дней…
Этот голос я знала – он пробивался в мою подкорку и уже не уходил прочь.
«Почему высокий? Почему как надо?» Если бы я сразу знала, что он выглядит так, то отдалась бы ему тогда еще раз пять подряд. Даже, может, закомплексовала бы насчет своей внешности (не факт, но рядом с таким сложно не желать быть победительницей конкурса красоты).
– Шесть дней назад одна из вас сбежала от меня. И, полагаю, узнала меня сейчас.
Внимательный взгляд, в чем-то игривый и прохладный, заскользил по лицам.
«Я тебя нашел» – слышалось в воздухе. И я обмирала от ощущения полного фиаско – этот бы не сдался ни за шесть дней, ни за шесть лет. Наивная я. Полная дура. А «передок» мой уже выдвигался навстречу, готовый в который раз обогнать логику.
«Я пропаду, если позволю себе это снова. Утону в нем». А клей для сердца никто не придумал.
Его головорезы стояли рядом, присматривали за пойманными. А девчонки, как я заметила теперь, были одного роста и комплекции со мной. Все с длинными волосами, стройные, чем-то похожие. Двух из них я узнала – они были на той злополучной вечеринке. Скорее всего, все были, но я в полумраке не разглядывала девиц.
– Кто ты? Признаешься сама?
Мои соседки переглядывались с надеждой, кусали губы, все как одна были напуганы. Я была тоже, поэтому притворяться не пришлось, но возбуждена и ошарашена внешностью своего знакомого я была больше. Пока это удавалось прятать.
«Солдат? Спортсмен?» Мощная шея вызывала в моем сознании желание коснуться ее губами, поцелуем, совершенно некстати вспоминался вкус губ, и от смеси чувств подгибались ноги. И еще эти три вертикальные точки – татуировка под ухом. Что она означала? Место для укуса вампира? Точки после перерыва продолжались ниже, уходили под рубаху – как выглядит его тату целиком? Расположено на плечах или спине?
«Я пропала».
– Мы пойдем коротким путем…
И неожиданно из-за пояса показался пистолет; спустя секунду дуло уже прижималось к подбородку одной из девчонок. Кто-то зарыдал в голос.
– Выдашь себя, и мы обойдемся без ненужного насилия. Хорошо?
Мне предлагали переговоры.
Трясло от ужаса, оттого что (вдруг? Не может быть, но…) чужой палец нажмет курок. Море крови, полный кошмар. И сквозь собственную панику вдруг пробилась во мне решимость – а пусть так, если мудак. Прострелит кого-то, и это будет на его совести, не на моей. Я же буду точно знать, что этот гад не тот, кто мне нужен, а после его заберут Девенторы. Отыщут быстро, разберутся тихо. И мои чувства уйдут, разбредутся, более им не будет цели для любви.
«Давай!» – подстрекала я мысленно. Разочаруй меня сам, и будет куда проще.
Но спустя долгие десять секунд чужого плача и натянутых нервов растеклась вдруг на лице похитителя улыбка.
– Я знал, что у тебя стальные яйца. Хорошая девочка, сильная.
«Моя».
Он погладил меня по спине без касаний. Спокойно убрал в кобуру пистолет, еще раз осмотрел всех, и всякий раз, когда взгляд добирался до меня, мне казалось – он все уже знает.
Давно, наперед.
А эта улыбка… Ровные зубы, только клычки торчат на пару миллиметров ниже, едва заметно. Очень дерзко, очень сексуально – они делали этого парня особенным. Этих клыков хотелось коснуться языком.
– Хорошо, пойдем путем чуть более длинным, но безошибочным.
Я вдруг подумала, что могу смотреть на него вечно, слушать, просто облизывать взглядом. Что я тупею, когда он рядом. Остальные – адекватные, они просто трясутся, я же, похоже, совершенно не к месту наслаждаюсь чем-то невидимым.
«Он собрал здесь всех на меня похожих…» Еще ни один человек не увлекался мной так «дотошно».
– Начнем с тебя…
А дальше случилось то, чего неадекватная я испугалась куда сильнее пистолета – поцелуй.
Мой «друг» приподнял подбородок самой левой девчонки и коснулся ее губ своими. Отстранился быстро, не прошло и секунды, ровно изрек: «Не то».
Он проверял нас по энергии, по запаху.
– Не она. Отпустить, – приказал своему головорезу.
И взялся за следующую. Поцеловал.
Я закрыла глаза, уже предполагая, что случится, когда очередь дойдет до меня.
– Не та… Отпустить.
Третья…
Я понимала одно – больше деваться некуда. Какие ходы использовать, куда бежать? Он узнает…
– Не она.
Отпущенные убегали со всхлипами. Звенели ремни чужих сумок, шуршала одежда, стучали по мраморному полу каблуки, шуршали кроссовки…
Следующая…
Отстранившись от четвертой, мой демон вдруг посмотрел в мою сторону. Сообщил тихо:
– Хочешь бежать – беги. Тебя поймают, приведут назад.
А в глазах чистое знание, умение ждать, готовность поиграть.
Что-то сработало внутри меня, взорвалась паника – я рванула с места. Двери уже открыты, через них выходили до меня. Главное, быстро… Через газон, к воротам, оттуда на улицу…
– Взять ее, – приказали за спиной. – Вернуть. Остальных отпустить.
Вот он меня и вычислил.
Назад я, несмотря на то, что была снесена с ног, повалялась на траве и была резко поднята, старалась идти с достоинством. Сбросила с себя чертовы руки провожатых – никто не посадит меня на поводок ни сейчас, ни позже. В опустевшую гостиную вернулась как будто сама. Встала перед ним уже в шеренгу из одного человека, посмотрела с вызовом.
Он не должен знать, что под его взглядом во мне все рушится – все принципы, все отлаженные системы, мораль, обещания себе чего-то не делать…
– Вилора Эштон, – представил меня тем временем тот, кто до этого запихнул в машину. – Двадцать три года.
Его отпустили жестом; охранник отступил в тень.
– Ну, здравствуй… Ви.
Голос тихий, вкрадчивый. А тон чуть грустный, разочарованный.
– Ты заставила меня ждать шесть дней.
Он произносил это так, будто то были самые длинные и тяжелые шесть дней в его жизни. Шесть дней, когда он терял на бирже миллионы, потому что смотрел мимо экрана и не жал нужные кнопки на клавиатуре, шесть вечностей, которые могли быть заполнены «не одиночеством», шесть порванных нитей, шесть бесполезно потерянных веков.
– Расскажешь мне, зачем ты пыталась лишить меня встречи с тобой?
Взгляд глаза в глаза. Он помнил все так же досконально, как и я, он ждал ответа, и мой ответ был ему не нужен.
А я боялась того, что он подойдет ближе, и я опять уловлю знакомый запах.
Что сломается внутри клетка, что кто-то очень несдержанный и необузданный выйдет наружу.
Другая комната, и мы, наконец, остались одни, из дома исчезли лишние люди – женщины, охранники. По крайней мере, так казалось. Тишина; мы друг напротив друга, тиканье настенных часов, на которых половина десятого вечера. Итан, должно быть, давно съел все бутерброды и обиделся.
– Чего ты от меня хочешь?
Как говорить с тем, кто ведет себя так, будто давно знает меня под кожей? Кому не важны ни имена, ни внешние условия, ни тот факт, что мы встречались лишь однажды, если это вообще можно назвать встречей.
Меня ласкали взглядом, под которым я ощущала себя той самой королевой красоты, которой недавно мечтала стать. Это смущало, это будоражило, это пробуждало желание довериться неожиданно глубоко.
– Чего хочет мужчина от женщины?
Поверхностный вопрос и глубокий.
– Секса?
– Как мелко ты обо мне думаешь.
«Почему с ним каждый шаг – игра?» Как будто поле и клетки, как будто противники, но каждого хода ты ждешь и не можешь дождаться.
– Сколько его должно быть, этого самого секса, чтобы…
«Я перестала думать о тебе». Плыть.
Он чувствовал продолжение недоговоренной фразы. Я все еще пыталась что-то скрыть, мой знакомый мягко наблюдал, как я жалко проваливаю эти попытки.
– Для тех, чья феромоновая совместимость идеальна? Можно вычислить только методом проб.
Нет, я не собиралась. Этот демон слишком умело манил в сети, чтобы в них попасть.
– Я должна…
«Идти».
Он не дал договорить.
– Все еще не можешь поверить, что все то, что здесь происходит, так же сильно нужно тебе, как и мне? Существует только один человек, способный убедить тебя в этом лучше меня.
Какой? Он собирался кого-то позвать?
– Ты сама.
Этот ответ расставил незримые точки над i. Едва уловимое движение тела. Я тут же отпрянула – боялась, что сейчас он шагнет навстречу, что это убьет остатки моего контроля, а все и так слишком шатко.
– Замри, – попросил спокойно. – Просто замри.
Я замерла.
А мой безымянный друг принялся расстегивать пуговицы своей рубашки. Расстегнул все – я, не отрываясь, смотрела на его обнаженную грудь, рельефный пресс, – отбросил рубашку в сторону. Застыл сам. Пояснил.
– Следующие пять минут я не буду шевелиться. Их хватит для того, чтобы уйти. Я даже позволю тебе это сделать…
Хитрый блеск в глазах подсказал мне, что уйти мне позволят ненадолго.
– …или для того, чтобы позволить себе все, что ты действительно хочешь. Не думай, чувствуй. – Взгляд на оставшиеся на запястье часы. – Время пошло.
Хорошо, что он не снял штаны. Плохо, что все-таки обнажил торс – о, эта шея, эта грудь, эти кубики… Необъятные выпуклые плечи (они до сих пор помнились моим ладоням и пальцам).
Я должна была уйти. Всяко. Сейчас самое время, самое оно, чтобы раз и навсегда дать ему знать – мне это неинтересно. «Не гоняйся за мной, бесполезно».
Время текло, но я продолжала стоять. На меня смотрели жарко, плавленым стеклом в зрачках.
Я могу уйти…
Я должна.
Сейчас.
Я могу уйти.
Только кому я вру? Всю жизнь есть пресную кашу, когда тебе предлагают все десерты мира разом? А я стою, шаркаю ножкой, смотрю в пол и мямлю о том, что «не люблю сладкое».
– Ты провокатор.
Тишина. Тиканье настенных часов.
– Я надеялась, что ты окажешься…
– Уродом? Извини, разочаровал.
И опять эта ровная линия зубов, чуть нарушенная с двух сторон клычками. Секси.
«Пресная каша. До конца жизни».
Черт, я постоянно держу себя в узде, когда хочется чувств – хорошая для папы, хорошая для Итана, когда я уже стану хорошей для себя?
И не удержалась. Шагнула вперед.
Прикрылись наполненные эротикой глаза.
– Только не целуй меня в губы. Иначе мы из этой комнаты не выйдем.
«Не сегодня».
Блин, я только посмотрю. Нет, не только. Дам себе волю чуть-чуть – одним пальчиком в шоколадный крем…
Я приблизилась настолько, чтобы знакомый запах мужского парфюма пинком вышиб ворота моего контроля и приказал логике выметаться. Эти три точки, тату… место для поцелуя…
Я не удержалась, поцеловала его шею. Перед этим коснулась чуть колючих от щетины щек, проскользила пальцами по лицу, потянула ближе, заставила податься вперед, коснулась губами возбуждающего мой разум тату.
Жаркий выдох, полностью закрытые глаза. Зверя этот мужчина держал внутри, но срывался тоже, уже завис на самой грани.
К черту… Или бургеры с Итаном, или узнать, куда уводят линии на спине…
Я обошла замершего посреди комнаты мужчину и рассмотрела то, что так хотела – замысловатый узор, охватывающий часть левого плеча, бегущий по лопаткам и сходящийся в точку на позвоночнике.
«Я гладила эту спину в темноте, царапала ее, обожала». При свете я обожала ее еще сильнее; в моем собственном животе уже скрутилась такая спираль, что без чужой помощи не раскрутить.
У Итана почти ровная поверхность с ложбиной для позвонков. Здесь сплошные бугры из мышц под кожей, и такой размах в стороны… Я сделала то, что действительно хотела – обхватила, обняла чужой торс, прижалась щекой к этому произведению искусства, с легкой руки кем-то именуемого спиной. Это не спина – это щит. От забот, бурь, чужого мнения. За таким можно укрываться всю жизнь, за таким можно вообще ничего не бояться.
– Имя…
Попросила тихо.
Но в ответ промолчали.
– Ты мне скажешь?
– Скажу.
Собственное кольцо из рук я разомкнула с сожалением (я проиграла самой себе), смешанным с предвкушением, уже знала, что не смогу остановиться. Да, идиотка, да, прощай размеренная спокойная жизнь, но вдруг мне никогда больше не посчастливиться попробовать все десерты мира?
Обошла снова, провела пальцами по груди, спустилась ниже, поразилась тому, что джинсы сидят на косых мышцах, как на бетонных сваях. Насколько же он силен…
«Не отдам!» – сумасшедшее знание из глубины.
– Я… не могу от тебя… отлипнуть.
– Не отлипай.
Он как будто был готов провести со мной вечность. Я же совершенно не знала, серьезно ли вообще этот тип настроен. Знала только, что водоворот из ощущений он мне подарить может.
Все, Итан, прощай, ты сегодня не со мной.
Короткий взгляд на запястье.
– У тебя осталось полминуты.
Да на время уже наплевать.
– Говоришь, ждал шесть дней…
– Очень долго. И очень терпеливо.
А во взгляде хищник, уставший быть в засаде.
«Что подарит мне этот нырок в омут?»
– Значит, сможешь подождать еще полчаса?
Вопрос в глазах. Застывшая на губах улыбка – он был прав, я бы их поцеловала…
– Могу. Но не хочу.
Я знала, чего он хотел – еще одного жаркого соития прямо здесь, прямо сейчас. Но во мне уже проснулся кто-то дерзкий, раскрепощенный, выпутавшийся из оков. Все, теперь только вперед.
– Ты хорошо водишь машину?
– Так же хорошо, как занимаюсь любовью.
Значит, изумительно.
– Тогда поехали.
Я протянула своему желанному незнакомцу сброшенную рубаху.
Мне не задали никаких вопросов.
Здравствуй, ночь свободы, пахнущая неоном и грехом. Зазвонил в моем кармане телефон – Итан; я заглушила звонок на второй секунде, выключила мобильный.
Застегнулась последняя пуговица рубашки, оставив на свободе выглядывающие из ворота три точки – место для поцелуя.
Звякнуло кольцо от автомобильного ключа.
– Идем.
Его автомобиль оказался черным, брутально-спортивным; верх открыт, сиденья кожаные.
Хватило двух моих слов «Хочу скорости», чтобы мы уже пятнадцать минут неслись куда-то без цели и направления. Мгновенье и вечность назад покинули черту города, теперь покоряли ночное шоссе.
Я давно заметила, что быстрая езда примиряет тебя с реальностью, с текущим моментом. Неважно, логичен он или совсем нет, согласен ли ты с тем, что творишь сам или, может, коришь себя. Когда просто несешься, как сейчас, а впереди бетонная лента дороги, необратимо понимаешь – есть то, что есть. И остальное неважно. Теряются правые и виноватые, причины и последствия; остаются только чужие руки на руле, отсвет приборной панели и не твоя нога на педали…
Водил мой новый знакомый умело и в меру агрессивно.
«Действительно, как трахался».
Можно было с закрытыми глазами сказать, никогда не видя водителя, что у руля полный тестостерона мужик, потому что на ускорениях и обгонах моя голова плыла, а низ живота поджимался.
«Почему Итан никогда не превышал скорость? Сколько раз хотелось его попросить об этом…»
А этого, имени которого я до сих пор не знала, и просить не пришлось.
– Ты обещал сказать мне, как тебя зовут.
Я чувствовала, когда он начинал улыбаться, не приходилось даже поворачиваться.
– Друзья зовут меня Форс.
У меня аж мурашки прошлись по позвоночнику. Очень подходящее «прозвище».
– А по документам?
– По документам… чуть позже.
Ну конечно… Мы ведь так мало знакомы.
Форс… Жестко, непримиримо. Сочетание букв, походящее на нежно затягивающийся на шее канат.
Что ж, будем знакомы.
Поверх ветрового стекла вихрились невидимые воздушные потоки, трепали мои волосы, заставляли радоваться, что из дома я вышла в трикотажном спортивном костюме. Не секси, но для ночной поездки как раз. Путь в никуда позволил немного остыть от бесконечного желания, начать мыслить логично, пробудил думы об Итане – шевельнулась совесть. Надо бы позвонить, предупредить, но ведь уже три года со мной живет, знает, что в стрессовые моменты я просто пропадаю на сутки или двое, уезжаю в свой прибрежный домик. Всегда переживаю нестабильность настроения там, у моря. Он привык. Подумает, что так случилось и теперь, ничего нового.
А вот о сидящем сейчас рядом мужчине хотелось узнать чуть больше.
– Можно узнать, кем ты работаешь?
– Можно. – Момент тишины. Нет, водитель не обдумывал ответ, но будто подбирал слова.
Пояснил коротко:
– Я госслужащий.
Госслужащий? Это кто: клерк, налоговый инспектор, кто-то в безымянном ведомстве?
– А подробнее? Чем именно занимаешься?
Очередная пауза.
– Слежу за порядком. Наблюдаю, чтобы другие тоже за ним следили.
И более никаких пояснений.
– В смысле, охранник?
– Можно… и так сказать.
«Слежу за порядком» – прохладные слова, очень ровные, со зловещим отсветом. Или показалось?
Интересно, мой привередливый батя обрадуется «охраннику» больше, чем продавцу спорттоваров? Несвоевременная мысль, да и глупая на данном этапе. Что ж, хотя бы ясно, откуда у моего соседа такая мощная и развитая мускулатура, наверное, в его профессии к силовым параметрам предъявляют высокие требования.
Еще несколько минут мы проехали в тишине – слева море, справа бесконечный луг, заросший разнотравьем.
«И нет, если бы он не позволил намеренно, я тем утром не смогла бы от него сбежать…» – подумалось вдруг.
Где мысль, там и вопрос вслух:
– Ты ведь не спал… тогда?
Мне ничего не пришлось пояснять. Этот тип все понял, потому что теперь пытался свою улыбку скрыть. И молчал многозначительно.
– Конечно, я могла думать так раньше, пока не увидела твои глаза.
– А что не так с моими глазами?
С ними все было так. Но этот взгляд… Взгляд человека, который никогда и ни при каких обстоятельствах не теряет внимания. И, если уж наметил «жертву», капкан не разожмет – не помешают ни усталость, ни сон. А я еще – кланя глупая – так старательно, силясь не уснуть, выжидала, когда рядом начнут дышать ровно, когда действительно погрузятся в дрему.
Ну да, Форс «заснул», точнее, сделал вид. Перед самым рассветом впервые убрал с меня руку, перевернулся на спину, задышал «профессионально», ровно. Позволил сбежать. Помнилось, как впопыхах собирала свои шмотки, долго искала туфли, трусики не нашла вовсе – умотала без них.
Вся эта сцена оказалась постановочным спектаклем.
– Ты бы не отпустил меня, если не захотел сам. Значит, захотел.
Машина в этот момент мягко затормозила, свернула к обочине, встала у невысокого дорожного ограждения; водитель повернулся в мою сторону, смотрел он странно – вроде бы мягко, но со сталью.
– Ошибочная формулировка, потому что нет, я не захотел. Но я позволил тебе уйти, так как знал, что на обдумывание некоторых вещей нужно время. Чтобы их переварить, впитать.
Одна его рука на руле, под голубой тканью рубахи внушительный бицепс – я залипла на нем взглядом, как пьяный посетитель стрип-клуба на трусиках танцовщицы. В который раз думала, что, если честно, плевать… На все причины и следствия, на то, что случилось шесть дней назад или случится через еще шесть. Этот мужчина был слишком красив, он тянул к себе магнитом, и просто так сидеть с ним рядом становилось все сложнее.
Пауза, взгляд глаза в глаза, секунды прогорали пеплом – бесценно утекало время, пока между нами тлел фитиль.
– Укажешь мне дальнейшее направление действий?
Я обожала фразы с двойным смыслом. Мол, «куда едем?» или же «давай я уже сделаю это прямо здесь».
К «сделаю прямо здесь» я уже тоже склонялась все отчетливее. Машин почти нет, крышу можно закрыть…
– Вообще-то изначально я хотела показать тебе свой домик. Личное пространство, так сказать. Но мы не на том шоссе.
Водитель смотрел на меня, о чем-то думал.
– Тогда давай я покажу тебе свое. Здесь недалеко, и мы на нужном шоссе.
«С тобой хоть на луну», – думалось мне. Внутри хорошо, почему-то легко, как бывает тогда, когда все равно уже ступил не туда. Но кто сказал, что ошибочной дорогой нельзя насладиться?