Если путь из Подкопая в Брянск показался Аристарху Федосеевичу путешествием в иной, шумный и суетливый мир, то переезд из Брянска в Москву и вовсе смахивал на межпланетную экспедицию. Его погрузили в какой-то невероятно быстрый поезд, который мчался с такой скоростью, что за окном сливались в одно буро-зеленое пятно и перелески, и поля, и одинокие деревеньки.
Витёк, сидя напротив, лихорадочно тыкал в свой телефон, что-то бормоча, ухмыляясь и то и дело восклицая: «Дядя Арис, ты только посмотри! О нас уже пишут в спортивных пабликах!». Аристарх Федосеевич смотрел, но видел лишь свое отражение в стекле – испуганное лицо старика в ушанке, на фоне несущегося куда-то непонятного мира.
– Пишут? – угрюмо пробурчал он. – И что пишут? «Сумасшедший дед сбежал из дома в трусах и валенках, выдан за керлингиста»?
– Да нет же! «Сенсация в мире керлинга! В сборной России – новый игрок с уникальной техникой броска! Подробности позже!» – с восторгом зачитал Витёк. – Они еще не знают, что тебе семьдесят пять! Это же будет бомба!
– Мне кажется, меня самого сейчас рванет, как ту бомбу, – стонал Аристарх Федосеевич, чувствуя, как от непривычной скорости начинает пошатывать. – Скажи, а этот снаряд… он всегда так быстро ездит? Тормоза у него исправны?
– Это же «Ласточка», дядя! Скорость – двести километров! – пояснил Витёк.
Аристарх Федосеевич побледнел. Для него максимальная скорость ассоциировалась с трактором «Беларус», который на прямой мог выжать все тридцать, если хорошенько разогнаться с горки.
– Двести? Да я на своей телеге за всю жизнь, поди, и двухсот километров не накатал… Ладно, будь что будет. Разве что, Витя, похорони меня на родине, в Подкопае. А не где-нибудь тут, посреди этих… стремительных путей.
Вокзал в Москве оглушил его окончательно. Океан людей, несущихся в разные стороны, грохот колес, гул голосов, мерцание гигантских экранов. Дед вжал голову в плечи, словно попав под град, и уцепился за рукав Витька так, что тот взвыл от боли.
– Дядя Арис, да отпусти ты! Я руку отсижу! Нас встречают! Вон же!
Возле выхода стоял тот самый тренер Макаров, Виктор Сергеевич, с табличкой «Орлов А.Ф.». Рядом с ним – молодой человек атлетического сложения, с короткой стрижкой и скептическим выражением лица, оценивающе оглядывавший толпу.
– Аристарх Федосеевич! Добро пожаловать в столицу! – Макаров попытался изобразить радушие, но нервный подергивающийся глаз выдавал его внутреннее состояние. – Это Игорь Семенов, мой помощник, мастер спорта по керлингу. Он будет курировать ваше… введение в курс дела.
Игорь кивнул холодно и протянул руку для формального рукопожатия. Его взгляд скользнул по стеганому ватнику, ушанке и простецкому деревенскому лицу и застыл в немом вопросе к главному тренеру: «Ты это серьезно?».
– Едем на базу, – коротко бросил Макаров, направляясь к выходу на парковку. – Разместим вас, проведем инструктаж. Завтра с утра – первая тренировка.
Их ждал большой черный микроавтобус с затемненными стеклами. Аристарх Федосеевич, привыкший к телеге и старенькому автобусу «ПАЗ», который ходил раз в день в Брянск, сел в мягкое кожаное кресло с опаской, боясь протереть его своим ватником.
– Ничего, привыкнете, – сказал Макаров, заметив его смятение. – Теперь это – ваш новый дом. Вернее, не совсем. Ваш новый дом – лед.
Тренировочная база сборной России по керлингу находилась на окраине Москвы и представляла собой огромный, сверкающий стеклом и металлом комплекс. Внутри пахло свежестью, антисептиком и тем особым, ни с чем не сравнимым запахом искусственного льда. Все было стерильно, ново и пугающе технологично.
Их провели в жилой блок. Аристарху Федосеевичу и Витьку выделили двухкомнатный номер, больше и богаче, чем вся изба деда в Подкопае. Все блестело, все было оснащено непонятными кнопками и панелями.
– Вот это да! – восхищенно свистнул Витёк, включая и выключая огромный телевизор с плоским экраном. – Смотри, дядя Арис, джакузи! Хочешь, пущу воду?
– Не смей! – испуганно вскрикнул дед. – Утопишь нас тут к ночи! И что это за штуковина? – он ткнул пальцем в многофункциональную кофеварку.
– Кофе машина, – пояснил Игорь, не скрывая насмешки. – Вы, наверное, только турку на углях видали?
– А я и турку-то не видал, – честно признался Аристарх Федосеевич. – У нас чай. Из самовара. Угольного. На шишках. Очень ароматный получается.
Игорь фыркнул и повернулся к тренеру.
– Виктор Сергеевич, может, начнем? Время – деньги.
Инструктаж проходил в небольшом классе с экраном и маркерной доской. Кроме них, там были еще несколько молодых спортсменов – основные члены сборной. Они смотрели на нового «коллегу» с откровенным любопытством и недоумением.
– Итак, команда, знакомьтесь, – Макаров старался говорить бодро. – Это Аристарх Федосеевич Орлов. Наш… новый стратегический резерв. Уникальный специалист по… точному броску.
Один из парней, красивый и самоуверенный, с модной стрижкой и золотой цепочкой на шее, – его звали Дмитрий «Димас» Волков, звезда команды – громко рассмеялся.
– Стратегический резерв из запасов… Министерства сельского хозяйства? Дедуля, ты там не замерз? Глобальное потепление же, шапку можно снять.
Аристарх Федосеевич медленно повернул голову в его сторону. Он не любил наглых щенков. В деревне таких быстро ставили на место.
– Мне мамка говорила: голова должна быть в тепле, а ноги – в холоде. А у тебя, парень, по всему, с детства все с точностью до наоборот было. Или тебя с печки в детстве уронили?
В классе на секунду повисла тишина, а затем кто-то сдержанно хихикнул. Димас нахмурился и откинулся на стуле, бормоча что-то нелестное.
– Ладно, хватит, – пресек перепалку Макаров. – Аристарх Федосеевич, сейчас Игорь ознакомит вас с азами.
Игорь Семенов вышел к доске с видом профессора, вынужденного объяснять азы таблицы умножения студентам-переросткам.
– Керлинг, – начал он, щелкая презентацией, – это не городки. Это стратегия, физика, точность. Ледовая площадка длиной сорок пять метров. Дом – мишень, в которую нужно доставить камень. Вес камня – девятнадцать с лишним килограммов. Задача…
– Сорок пять? – перебил дед, прикидывая. – Это как от моего дома до колхозной конторы, только по прямой. А камень… ну, как ведро с картошкой, только потяжелее. Понятно.
Игорь поморщился.
– Не совсем. Теперь о технике. Классический бросок осуществляется из низкого старта… – он показал сложную позу с выпадом, упором на колено и специальным слайдером на ботинке.
Аристарх Федосеевич внимательно посмотрел.
– А не затекает ничего? Спина не отнимается? У меня радикулит, я так не могу. Я как привык: стоя, с развальцем, чтоб рука двигалась свободно. Как косу отбиваю.
– Вы что, вообще ничего не смотрели? – взорвался Игорь. – Это же основа! Без этого нельзя! Камень не поедет!
– А он у меня и так поехал, – спокойно заметил старик. – Прямиком в яблочко. В валенках.
Вспомнив тот злосчастный бросок, Игорь сник. Макаров же, наоборот, оживился.
– Вот именно! В этом и есть его уникальность, Игорь! Мы не должны ломать его стиль. Мы должны его… изучить и адаптировать! Аристарх Федосеевич, а вы можете описать, как вы это делаете?
Дед почесал затылок.
– Ну… как описать… Смотришь на цель. Чувствуешь ее. Как будто не ты бросаешь, а она сама тебя зовет. Рука сама знает, с какой силой толкнуть и как его, камень-то, завернуть. Как будто хворостиной по воде водишь… Или… – он искал сравнение, – как корове хвост от мух отмахиваешь. Точненько, чтоб и муху отогнать, и по спине не хватить.
В классе снова захихикали. Димас Волков скривился в брезгливой гримасе.
– Понятно. Деревенская магия. Может, нам еще на картах погадать или на гуще кофейной?
– Молчать, Волков! – строго сказал Макаров, но в его глазах мелькнула искорка интереса. – Это и есть то самое чувство льда, которого нам всем так не хватает! Чистое, не замутненное штампами восприятие! Продолжайте, Аристарх Федосеевич.
Но продолжать было нечего. Дед развел руками.
– Да я и сам не знаю, как. Рука сама.
–
Следующее утро началось с экипировки. Аристарха Федосеевича повели на склад. Выдали специальные ботинки для керлинга: на одном подошва была скользкая, на другой – нескользящая.
– Это что за разнохолица? – удивился дед, примеряя их. – Я так и хромать начну. Один каблук скользит, другой – нет. Как по гололеду с одним протектором идти.
Выдали ему и спортивный костюм с символикой сборной. Ярко-красный, обтягивающий, с полосками. Аристарх Федосеевич посмотрел на себя в зеркало и поморщился.
– Как пожарный шланг. Или колбаса вареная. Да я в своем ватнике куда сподручнее буду.
– Правила, – безжалостно парировал Игорь. – Вы – лицо сборной. Теперь идите на замеры. Нужно снять антропометрические данные, провести тесты на гибкость, выносливость…
Медсестра в кабинете спортивной медицины была милой и приветливой девушкой. Но когда она попросила деда присесть, коснуться пальцами ног, наклониться, лицо ее постепенно вытягивалось.
– Виктор Сергеевич, – отвела она тренера в сторону, пока дед пытался дотянуться до носков и кряхтел, как паровоз. – У него… гм… гибкость, скажем так, на уровне хорошего дубового полена. Суставы… малоподвижные. Артериальное давление… для его возраста в норме, но для профессионального спорта… Мышцы спины… ой, даже говорить не буду. Радикулит, остеохондроз, протрузии…
– Я же говорил! – шептал Игорю взволнованный Макаров. – Это безумие!
– Но бросок-то! – шептал в ответ Игорь, уже скорее пытаясь убедить себя. – Этот бросок!
–
Наконец, настал час первой настоящей тренировки на льду. Аристарх Федосеевич, облаченный в тугой комбинезон «вареная колбаса», неуклюже выкатился на лед. Чувствовал он себя, как корова на катке. Ноги разъезжались в разные стороны, скользкий ботинок норовил уехать вперед, а нескользящий – отстать.
Молодые спортсмены, отточенные и грациозные, скользили мимо, отрабатывая броски. Их камни ложились точно в цель с мягким стуком. Димас Волков, проезжая мимо, бросил с усмешкой:
– Эй, дед, не упади! Скользко!
Аристарх Федосеевич не упал. Он поймал равновесие, вцепившись в бортик, и посмотрел всему Волкову с таким ледяным спокойствием, что тот поехал дальше поспешнее.
– Ваша задача, Аристарх Федосеевич, – говорил Макаров, – просто повторить тот бросок. Тот самый, из Брянска.
Дед кивнул. Он отпустил бортик, неуверенно проехал па метров, занял свою привычную, вертикальную стойку, отточенную на городошной площадке, и толкнул камень.
Камень поехал. Но на идеально выровненном олимпийском льду он вел себя иначе, чем на льду в Брянске. Он не замедлялся таинственным образом и не разгонялся вновь. Он просто ехал, куда его направили, и остановился, не добравшись до «дома» метров десять.
Неудача.
Вторая попытка. Третья. Пятая. Десятая. Камни ложились то вправо, то влево, то недоезжали, то переезжали мишень. Магия исчезла. Аристарх Федосеевич стоял посреди льда, красный от напряжения и смущения, и чувствовал себя последним обманщиком. Молодежь уже не скрывала усмешек.
– Все, хватит на сегодня, – сокрушенно сказал Макаров. Видно было, что его надежды тают быстрее, чем лед под горячим дыханием. – Идите отдыхать. Завтра попробуем еще раз.
Вечером, сидя в своем номере, Аристарх Федосеевич был мрачнее тучи. Витёк пытался его подбодрить.
– Да ничего, дядя Арис! Первый блин комом! Привыкнешь! Они же говорят, лед здесь другой, камень другой…
– Не в камне дело, Витя, – тяжело вздохнул дед. – Не в льду. Дело во мне. Я тут как белая ворона. Как… как таракан в тарелке с борщом. Ни к месту. Они все молодые, сильные, ловкие. А я… старый пень. И соврал я, наверное, всем. И себе, и тебе, и тому тренеру. Не будет нам никакого золота. И колхоз наш… пропадет.
Он говорил это с такой тоской, что Витёк приуныл и сам. Они сидели в молчании, слушая, как за стеной смеются и что-то обсуждают другие спортсмены.
Вдруг Аристарх Федосеевич поднял голову.
– Нет. Не могу я так. Не по-людски. Пойду я, Витя, к этому Макарову. Скажу честно, что ошибка вышла. Пущай меня отпускает домой, к моим коровам. А ты уж как-нибудь… извинись перед ним.
Он решительно направился к двери.
– Дядя Арис, куда ты? Сейчас ночь!
– Надо – значит, надо. По правде жить всегда лучше.
Он вышел в коридор. Было уже поздно, на базе царила тишина. Он не знал, где кабинет Макарова, и пошел наугад. Проходя мимо двери с табличкой «Тренажерный зал», он услышал оттуда голоса. Один из них принадлежал Димасу Волкову.
– …да я в жизнь не поверю, что этот престарелый оболтус из глухомани может что-то сделать! Макаров спятил! Опозорит нас на всю Олимпиаду! Я лучше сам уйду из сборной!
– Успокойся, Димас, – это был голос Игоря. – Виктор Сергеевич верит в какую-то свою идею. Посмотрим. Если завтра он снова опозорится, я лично пойду к совету федерации. Надо его сплавить обратно в деревню, пока он себе чего-нибудь не сломал.
Аристарх Федосеевич замер у двери. Сердце его упало куда-то в валенки. Но следом за грустью пришла новая, знакомая ему упрямая злость. Его назвали оболтусом. Его собирались «сплавить». Его деревню и его колхоз снова назвали глухоманью.
Он тихо отошел от двери и пошел не к кабинету Макарова, а обратно в номер. Лицо его было сурово.
– Что, не нашел? – спросил Витёк.
– Нашел, – коротко бросил дед. – Нашел, зачем мне здесь быть. Иди спать, Витя. Завтра рано вставать.
– Ты… ты же не передумал? – удивился тот.
– Передумал, – сказал Аристарх Федосеевич, снимая тесный комбинезон и с облегчением надевая свою привычную фланелевую рубаху. – Передумал сдаваться. Раз уж назвались груздем, полезай в кузов. Буду их учить, как по-нашему, по-деревенски, шваброй лед тереть. Раз уж попал в эту переделку, буду драться до конца. Как на той войне мой отец. За свой дом. За свою землю. Пущай только попробуют меня сплавить.
Он лег спать с твердым, почти боевым настроем. А во сне ему снились не ледяные площадки, а бескрайние поля его колхоза, пахнущие свежевспаханной землей и надеждой. Он должен был выиграть. Не для себя. Для них. И он найдет способ, как это сделать. Пусть даже для этого придется перевернуть с ног на голову весь этот чопорный и недоверчивый мир большого спорта.