Предисловие
Куприн Александр Иванович написал повесть «Олеся», вдохновившись историей из жизни помещика Порошина Ивана Тимофеевича. В 1897 году, когда Куприн несколько месяцев служил в селе Казимирка, они проводили время на охоте и за ужинами в общей компании. В один из таких вечеров Иван Тимофеевич прочитал гостям, как он выразился, «повестушку» о своих отношениях с полесской ведьмой в молодые годы.
Впервые «Олесю» опубликовали в газете «Киевлянин» в 1898 году, которая включала вступление об истории Ивана Тимофеевича как о прототипе главного героя повести. В отдельном издании 1905 года это вступление уже отсутствовало. В 1908 году, готовя повесть для собрания сочинений, Куприн убрал подстрочные примечания с объяснением местных слов, заменил многие иностранные слова на русские, а также добавил небольшие уточнения по тексту повести.
Мы решили воссоздать и развить первоначальную задумку Александра Ивановича. Это издание дополнено словарными и реальными комментариями: вы найдёте перевод и толкование потенциально незнакомых для читателя слов, информацию о реалиях настоящего и прошлого, полесские поверья о людях с демоническими свойствами.
Для лучшего понимания характеров и мотивов персонажей мы подготовили отдельную заметку об историко-географическом контексте повести, так как место и время жизни влияют на формирование сознания человека.
На современной карте зелёным цветом обозначено приблизительное расположение Полесья, жёлтым – бывшей Волынской губернии, красным флажком – села Кузьмивка (прототип села Переброд).
Широкий мазок тысяч оттенков зелёного соединяет Польшу, Беларусь, Украину и Россию. Огромная лесополоса, колыбель восточнославянских народов и хранилище их самобытной культуры, пристанище всего мистического, источник вдохновения для народного и авторского творчества…
Именно здесь, в Полесье, разворачиваются события «Полесского цикла» Александра Куприна, включающего рассказы «Серебряный волк», «На глухарей», «Лесная глушь» и повесть «Олеся».
Главный герой повести, Иван Тимофеевич, оказывается в Волынской губернии: «Судьба забросила меня на целых шесть месяцев в глухую деревушку Волынской губернии, на окраину Полесья, и охота была единственным моим занятием и удовольствием». Волынская губерния тогда охватывала большую часть территорий современных Волынской, Ровненской и Житомирской областей Украины.
В Ровненской области находится село Кузьмивка с населением менее семисот человек. В начале XVII века, когда эти территории относились к Речи Посполитой, их получил в своё владение князь Альбрехт Станислав Радзивилл. Он основал местечко Казимиров, которое быстро росло и развивалось, но после смерти основателя и опустошения татарами перешло в статус села с названием Казимирка.
С середины XX века и по сей день некогда село Казимирку можно найти на карте под названием Кузьмивка, которая стала главной сценой для «Олеси».
В повести Казимирка превратилась в Переброд (по названию соседнего хутора). Сейчас хутор – это село Подгорник.
В двенадцатой главе упоминаются соседние сёла Волоша, Зульня, исчезнувшая с карт, и Печаловка, ныне Мирное: «…приехали на праздник крестьяне окрестных деревень: Волоши, Зульни и Печаловки».
Там же говорится про село Волчье, ставшее в XX веке селом Моквин, которое действительно находилось недалеко от прототипа Переброда, Казимирки: «Село Переброд в церковном отношении считалось приписным, то есть в нём хотя и была своя церковь, но отдельного священника при ней не полагалось, а наезжал изредка, постом и по большим праздникам, священник села Волчьего». Церковь Успения Пресвятой Богородицы в селе Казимирка построили в середине XIX века, но она сгорела. Сейчас в Кузьмивке находится Свято-Успенский храм.
В предыдущих главах упоминается и совсем недалеко расположившееся село Степань: «Ну уж я б ни за что не променяла своего леса на ваш город, – сказала Олеся, покачав головой. – Я и в Степань-то приду на базар, так мне противно сделается. Толкаются, шумят, бранятся… И такая меня тоска возьмёт за лесом, – так бы бросила всё и без оглядки побежала… Бог с ним, с городом вашим, не стала бы я там жить никогда».
Таким образом, не считая переименования Казимирки в Переброд, Куприн сохранил действительные названия и расположение сёл. Географическая точность делает историю правдоподобнее и, как следствие, усиливает трепет, мистическое предвкушение, суеверные страхи перед древним огромным лесом и полесскими ведьмами, истинность колдовства которых не опровергается и не подтверждается.
Совсем другие чувства вызывает изучение предыстории действующих лиц повествования. У противоборствующих сторон – сельских жителей и ведьм – в сердцах одинаково мучительный груз тяжёлой жизни.
В первой главе главный герой так размышляет о жителях Переброда: «Но… или перебродские крестьяне отличались какой-то особенной, упорной несообщительностью, или я не умел взяться за дело, – отношения мои с ними ограничивались только тем, что, увидев меня, они ещё издали снимали шапки, а поравнявшись со мной, угрюмо произносили: “Гай буг”, что должно было обозначать: “Помогай бог”. Когда же я пробовал с ними разговориться, то они глядели на меня с удивлением, отказывались понимать самые простые вопросы и всё порывались целовать у меня руки – старый обычай, оставшийся от польского крепостничества».
От Второго раздела Речи Посполитой до отмены крепостного права прошло шестьдесят восемь лет. Помещиками в Волынской губернии на протяжении первых лет после отмены крепостного права оставались присягнувшие на верность императору поляки, а аграрное законодательство ещё долгое время было польским: его меняли постепенно.
Иван Тимофеевич упоминает и русских военнослужащих, совсем не брезгующих привитым помещиками раболепием: «К тому же мне претило это целование рук (а иные так прямо падали в ноги и изо всех сил стремились облобызать мои сапоги). Здесь сказывалось вовсе не движение признательного сердца, а просто омерзительная привычка, привитая веками рабства и насилия. И я только удивлялся тому же самому конторщику из унтеров и уряднику, глядя, с какой невозмутимой важностью суют они в губы мужикам свои огромные красные лапы…»
Жизнь местного населения после перехода в состав Российской империи и отмены крепостного права формально изменилась, но по сути своей осталась такой же тяжёлой и полной унижений. Выделенных крестьянам земельных наделов было недостаточно. Кроме того, бывшие крепостные потеряли право пользоваться лесом и выгоном, когда их землю отделили от земель помещиков. Крестьяне не могли платить подать выращенными продуктами, с них требовали большие деньги, что вынуждало брать деньги в долг и возвращать их с процентами. В результате многие крестьяне становились должниками ростовщиков[1]. Неспособные расплатиться с долгами и покрыть свои даже базовые потребности люди не могли чувствовать себя свободными, независимыми. Страх перед влиятельными и богатыми толкал их на рабскую угодливость.
Не легче жилось и главным героиням повести. Олеся с бабушкой не местные. Главный герой догадывается об этом с первой встречи с ними.
Так, Куприн сравнивает Олесю с местными девушками: «В ней не было ничего похожего на местных “дивчат”, лица которых под уродливыми повязками, прикрывающими сверху лоб, а снизу рот и подбородок, носят такое однообразное, испуганное выражение». Олеся, не знавшая рабства – настоящего или духовного – лишена внутренних ограничений. А вот на перебродских ровесницах героини глубоко отпечатались жизни их предков – крепостных крестьян.
По свидетельству старожил Казимирки, знакомых с повестью Куприна, прототипом Олеси могла быть Соломия, местная жительница, которая умела колдовать, снимать порчу и гадать на картах.
Иван Тимофеевич отмечает и особенную манеру речи Мануйлихи, бабушки Олеси. На просьбу главного героя угостить его молоком она отвечает отказом и объясняет: «И верно, батюшка: совсем неласковая. Разносолов для вас не держим. Устал – посиди, никто тебя из хаты не гонит. Знаешь, как в пословице говорится: “Приходите к нам на завалинке посидеть, у нашего праздника звона послушать, а обедать к вам мы и сами догадаемся”. Так-то вот…» Это убедило Ивана Тимофеевича, «что старуха действительно пришлая в этом крае; здесь не любят и не понимают хлёсткой, уснащённой редкими словцами речи, которой так охотно щеголяет краснобай-северянин».
Олесе с ней, очевидно, чужды местные культура, язык. Они по-другому выглядят, одеваются, разговаривают и ведут себя. Этого достаточно, чтобы попасть в социальную изоляцию без всякого колдовства. Даже своё прозвище Мануйлиха бабушка Олеси получила, вероятно, от озлобленных крестьян. Греческим именем Мануйла называли льстецов и обманщиков из-за сходства со словами «манить», «обман» и другими однокоренными[2].
Проблемы этой семьи не закончились на изгнании из села и даже не с него начались. Интересные подсказки может дать простое упоминание населённого пункта. Мануйлиха, сокрушаясь, говорит о своей родине так: «А моя родина, батюшка, далёкая, город Амченск… У меня там теперь и души знакомой нет, да и пачпорта наши просрочены-распросрочены, да ещё к тому неисправные. Ах ты, господи, несчастье моё!»
Сейчас этот город называется Мценск и находится в Орловской области. Расстояние между Мценском и Кузьмивкой даже по современным меркам немалое – почти тысяча километров. Примечательно, что расстояние от Мценска до Орловско-Калужского Полесья около пятидесяти километров. То есть Мануйлиха всю жизнь находилась под влиянием таинственного и опасного духа Полесья. Печально представлять, какие жизненные обстоятельства могли привести эту женщину из торгово-купеческого города с развитыми ремеслом и духовной культурой в глухую далёкую деревню.
Жители села и Олеся с бабушкой представлены как противоборствующие стороны, но отчаяние и бедность роднят их. Они живут той же верой в колдовство и страхом перед властью.
Если отбросить индивидуальные отличия, останется фундамент человека, заложенный сотней поколений, родившихся и умерших на одной земле. Зелёный океан лесов, болот и озёр, по которому островками рассыпаны глухие сёла – крошечные человеческие пристанища среди древнего царства природы. Века крепостного права и годы тяжёлого труда на мнимой свободе. Это и кроется за описанием людей угрюмых, закрытых, боязливых, суеверных.
Ирма Чальцева, специалист отдела СММ Чтива