Жизнь и смерть в первом русском поселении на берегу Тихого океана
Три с половиной века назад Охотский острог на побережье одноимённого моря стал главным источником драгоценных соболей для российского государства, а жизнь первопроходцев и эвенов-«тунгусов» возле «Ламского моря-окияна» стала чередой столкновений и примирений. О войне и мире, о жизни и смерти в первом русском поселении на берегу Тихого океана продолжится наш рассказ…
«Кортомные девки»
Спустя два десятилетия после первого появления русских на тихоокеанском побережье за частоколом Охотского острога сложилась своя особенная жизнь. Сюда, один за другим, приходили отряды первопроходцев. Исключительно мужчины – первые русские женщины здесь появятся только на исходе XVII столетия. Естественно, у мужчин, вынужденных годами жить на диком берегу «Ламского моря», возникал вопрос о противоположном поле.
Первые две женщины, поселившиеся в Охотском остроге, были пленницами, привезенными сюда еще отрядом Василия Пояркова, возвращавшимся с Амура (об этой одиссее будет рассказано в следующей главе). На берегу «Ламского» моря амурские дамы прижились и вышли замуж за «служивых людей» Фёдора Яковлева и Ждана Власова – те даже специально возили их из Охотска в Якутск, чтобы крестить и официально оформить брачные отношения. Архивные документы той эпохи сохранили для нас сведения об этих русско-тунгусских семьях, впервые возникших на берегу Тихого океана.
Всю эпоху первопроходцев, весь XVII век Охотск прожил без церкви и собственного священника. Зато в остроге нередко гостили «тунгусские» шаманы, а военные походы против «немирных тунгусов» доставляли в острог новых пленниц – на языке первопроходцев захваченные в бою женщины назывались «ясырками» или «бабами погромными». Нередко казаки и просто покупали девушек у окрестных эвенов.
Однако женщин в Охотске всегда было гораздо меньше, чем мужчин, и такой дисбаланс рождал конфликты и кипящие страсти. Так ещё в 1652 году командир острога Семён Епишев доносил в Якутск о том, как из Охотска сбежало «пять баб погромного ясыря». Проблема была значительной, ведь за стенами острога из-за этого едва не случилось побоище – семь казаков, Степан Кирилов, Патрикей Герасимов, Василий Елистратов, Иван Суря, Максим Григорьев, Афанасий Курбатов и Андрей Терентьев, оставшись без женской ласки, попытались отнять у своего сослуживца, казака Давыда Титова, «бабу тунгусскую именем Мунтя», которую тот купил у эвенов за внушительную сумму в 10 рублей серебром.
Со временем в Охотске эпохи первопроходцев сложилась особенная практика временной аренды женщин. Служилые люди прибывали сюда в «государеву службу» на три-четыре года. И если за это время они не умирали от болезней или не погибали от стрел «немирных тунгусов», то возвращались в Якутск и другие сибирские города. Покупать «ясырку» было дорого, поэтому очередные казаки охотского гарнизона просто арендовали на три года девушек у окрестных эвенов – первобытные охотники считали такую сделку выгодной, ведь за слабую женщину, которую будут кормить другие, а потом ещё и вернут, можно было получить железный нож… На языке XVII века такие временные казачьи жёны назывались «кортомными» или «кортомленными девками», от древнерусского слова «кортомный», то есть арендованный.
«Надобно вина горячего для государевой службы…»
Была в жизни Охотска эпохи первопроходцев еще одна, удивительная для нас особенность. Все «прикасчики» первого русского поселения на берегу Тихого океана, наряду с порохом и оружием, постоянно просили прислать в острог «вина горячего» и «одекуй». Первое – это, понятно, водка. «Одекуем» же на языке наших предков называли бисер – мелкие шарики из цветного стекла.
Водкой тогда на берегах «Ламского моря» не торговали, казакам её тоже пить не полагалось (хотя наверняка они при возможности втайне нарушали этот запрет). Доставленный за тысячи вёрст сквозь тайгу крепкий алкоголь становился чрезвычайно дорог – на берегах Тихого океана в середине XVII века ведро «хлебного вина» стоило несколько десятков рублей, при жалованье рядового казака 5 рублей в год.
Водка в Охотске тогда требовалась для других, самых серьёзных целей – на ней во многом строилась вся разведка и контрразведка. Как в 1652 году писал в Якутск командир Охотского острога Семён Епишев: «Да для иноземцев надобно вина горячего для государевой службы, для расспросу…»
«Иноземцы»-эвенки, как и все северные народы, не имели иммунитета к алкоголю. После чарки водки захмелевший первобытный охотник простодушно выбалтывал всё, даже то, что хотел бы скрыть. Чтобы выведать любые планы и замыслы окрестных племён, «служилым людям» в Охотске не требовались сложные разведывательные комбинации, даже не требовалось пытать пленников – достаточно было иметь флягу водки…