Вюрцбургна-Майне можно назвать настоящей жемчужиной Нижней Франконии. Раскинувшийся в живописной долине, окруженный террасами окрестных гор, увитых виноградниками, этот город столетиями пробуждал вдохновение художников и поэтов. Документально подтвержденная история Вюрцбурга насчитывает более 1300 лет, но первые поселенцы появились здесь гораздо раньше – еще в кельтскую эпоху. Доминирующий над долиной холм Мариенберг (изначально – Вирцеберк) издревле служил местом строительства неприступных крепостей и, в конечном итоге, епископской резиденции, с ее многочисленными башнями, бастионами и великолепным садом – лучшей в городе обзорной площадкой. Вюрцбургская цитадель решала конкретную политическую задачу: утвердить и усилить светскую власть епископа. Символ торжествующего католицизма, Мариенберг постоянно напоминал жителям Вюрцбурга об их уделе верноподданных, но со временем стал предметом гордости горожан и романтического восхищения путешественников.
В годы Второй мировой войны Вюрцбургу не удалось избежать печальной участи многих германских городов: 16 марта 1945 г. в течение лишь 20 минут британские бомбардировщики сбросили свыше 900 тонн тротиловых и зажигательных бомб, превратив франконскую метрополию в огненный ад. Погибло около 5 тыс. жителей и 85 процентов жилого фонда[38].
Город нашел в себе силы возродиться, и ныне притягивает к себе тысячи туристов, с восторгом обозревающих застывшие в камне свидетельства давно ушедших времен. Вюрцбург по праву гордится своими знаменитыми уроженцами: миннезингером Вальтером фон Фогельвейде, готическим скульптором Тильманом Римершнайдером, естествоиспытателем Филиппом фон Зибольдом, физиками Вильгельмом Рентгеном и Вернером Гейзенбергом. Но ни один путеводитель не сообщит вам о том, что здесь появились на свет такие персоны, как начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта Альфред Йодль и начальник штаба Верховного командования сухопутных войск Франц Галь дер.
Среди вюрцбуржцев, жизнь которых оказалась прочно связана с мрачными временами Третьего рейха, был и Оскар-Пауль Дирлевангер. Очевидно, это имя навечно будет ассоциироваться с воплощенным злом: беспрецедентным произволом, немыслимым насилием, жестокими убийствами невинных людей…
Итак, солнечным утром 26 сентября 1895 г. в добропорядочной буржуазной семье состоятельного торгового агента Августа Дирлевангера и его супруги Паулины (в девичестве – Херрлингер) на свет появился их четвертый ребенок – мальчик, которого нарекли Оскаром-Паулем[39]. Позднее Дирлевангер вспоминал, что его родители были «ни бедными, ни богатыми», что его отец слыл «спокойным, умным и скромным» человеком, а отношения в семье отличались миролюбием[40]. Следует сказать, что Дирлевангеры принадлежали к швабской народности германской нации, и характерный диалект Оскар сохранил до конца жизни[41].
Нет никаких данных о том, что у юного Оскара были какие-либо проблемы с дисциплиной и поведением. В 1900 г. Дирлевангеры переехали в столицу Вюртембергского королевства, Штутгарт, а спустя еще пять лет – в столичный пригород, Эсслинген. Оскар окончил начальную и среднюю школу и успешно сдал экзамен на аттестат зрелости (так называемый «абитур»), став, таким образом, абитуриентом. Планируя в будущем поступать в высшее учебное заведение, молодой Дирлевангер воспользовался своим правом вместо двухгодичной срочной службы в качестве рядового отслужить один год вольноопределяющимся. В 1913 г. он был зачислен в пулеметную роту 123-го гренадерского короля Карла полка (5-го Вюртембергского)[42].
Статус вольноопределяющегося в кайзеровской Германии, согласно закону о военной службе, мог присваиваться юношам-абитуриентам, изъявившим желание отслужить один год в армии, при условии того, что они самостоятельно будут оплачивать свое обмундирование и питание. За исключительные успехи и примерное поведение вольноопределяющемуся могло быть присвоено унтер-офицерское звание[43].
Нелишне добавить, что 123-й полк, который дислоцировался в Ульмена-Дунае, славился своей историей. Он был основан 7 октября 1799 г. и участвовал практически во всех военных кампаниях Вюртембергского королевства, в том числе в войнах с французами (1799–1800), с австрийцами (1805), пруссаками (1806–1807), русскими (1812), во Франко-Прусской войне (1870–1871) и т. д. Что касается пулеметной роты, то это определенно новаторское по тому времени подразделение было сформировано в полку только в 1911 г. В том же году полк возглавил генерал-майор Готтхольд фон Эрпф, под командованием которого часть вступила в Первую мировую войну[44].
Известный отечественный военный историк А.М. Зайончковский так характеризовал германскую армию той эпохи: «В обучении… не только в теории, но и на практике широко проводился принцип активности, дерзости, взаимной помощи и выручки. Нельзя сказать, что центром тяжести… являлся индивидуальный боец: дисциплина, переходящая в муштру, движение в атаку густыми цепями были свойственны германской армии 1914 г.»[45].
Судя по всему, Оскар Дирлевангер успешно влился в воинский коллектив, быстро освоив предписанные уставами и наставлениями строевые и тактические нормативы. По крайней мере, войну он встречал уже унтер-офицером. Конечно, война серьезно спутала его планы: вместо продолжения учебы Оскар уже 2 августа 1914 г. направился со своей частью прямиком на Западный фронт, к бельгийской границе.
4 августа Бельгия была атакована германскими войсками, получившими приказ внезапным ударом овладеть крепостью Льеж, после чего, согласно плану Альфреда фон Шлиффена, разработанному еще в 1905 г., планировалось в кратчайшие сроки нанести поражение Франции. Однако боевые действия затянулись.
Выдающийся немецкий полководец Эрих Людендорф в своих мемуарах отмечал: «Было совершенно ясно, что Бельгия уже давно готовилась встретить наше наступление. Дороги были планомерно разрушены и забаррикадированы… Началась партизанская война. На следующий день она завязалась повсеместно и вызвала то озлобление, которое в течение первых лет характеризовало войну на Западе. Бельгийское правительство взяло на себя тяжелую ответственность, планомерно организовало народную войну… Такой способ войны не соответствует военным правилам. Поэтому нельзя ставить в вину нашим войскам, что они резко реагировали на это»[46].
Несмотря ни на что, германские войска продвигались вперед, обходя и блокируя бельгийские крепости Льеж (пал 16 августа), Намюр (пал 25 августа) и Антверпен (пал 9 октября). 20 августа немцы овладели Брюсселем.
123-й полк, в котором воевал Дирлевангер, в составе 5-й армии кронпринца Вильгельма вступил в ожесточенные встречные бои 13 августа, в частности, принял участие в триумфальной для немцев Арденнской операции (в сражении у Лонгви), сражался в Лотарингии, затем в Люксембурге, а к началу осени участвовал в боевых действиях на Маасе[47]. В дальнейшем, вплоть до начала изнурительной позиционной войны, полк принимал участие в многочисленных тяжелых боях на территории Франции.
Как следует из характеристики Дирлевангера, он воевал отчаянно и «всегда находился на переднем крае». Неудивительно, что 14 апреля 1915 г. ему было присвоено звание лейтенанта. Юноше очень повезло, что он вообще сумел выжить в мясорубке Западного фронта. Разумеется, Дирлевангера не обошли многочисленные ранения и контузии. В сражении у Лонгви, 22 августа 1914 г., он был ранен дважды, получив пулю в ногу и сабельный удар в голову. На следующий же день он был контужен шрапнелью в одном из встречных боев. В ходе оборонительных боев в Шампани, 7 сентября 1915 г., Дирлевангер получил ранение в руку и штыковой удар в правое бедро. Наконец, 30 апреля 1918 г. он был ранен в левое плечо в ходе боя за село Покровское, под Таганрогом.
Немецкий исследователь Г.-П. Клауш отмечает, что в результате всего этого Дирлевангер «стал 40-процентным инвалидом»[48], а французский историк К. Инграо добавляет, что Оскар «был одним из очень немногих солдат Великой войны, которые сумели выжить, получив подобные увечья… Полученные раны постоянно тревожили Дирлевангера. Его левая рука была почти обездвижена, хотя протокол эксгумации его тела в 1960 г. и не подтверждает этого. Однако экспертиза скелета Дирлевангера показала деформацию левого плеча и сложный перелом ноги, в результате чего у него образовалась костная мозоль»[49].
Уже первые ранения выбили пулеметчика из строя; четыре месяца он провел в госпиталях и лазаретах, а 28 августа 1914 г. получил свою первую награду – Железный крест 2-го класса. 4 октября 1915 г. его удостоили вюртембергской золотой медали «За отвагу», а 13 июля 1916 г. его грудь была украшена Железным крестом 1-го класса[50].
С присвоением офицерского звания Дирлевангера назначили командиром взвода, которым он командовал до сентября 1916 г. После этого он был прикомандирован к штабу 7-й вюртембергской ландверной дивизии, а 1 ноября Дирлевангер стал инструктором дивизионных пулеметных курсов[51].
Заметим, что германский ландвер (второочередные, или резервные воинские формирования) был разбит на два призыва. В первый входили молодые люди возрастом 20–25 лет, в том числе вольноопределяющиеся, не попавшие на службу в регулярную армию. Во второй – отслужившие в резерве регулярной армии (25–32 года), а также воины, не годные, либо ограниченно годные к строевой службе (как в случае с Дирлевангером). Первый призыв предназначался для включения в состав действующей полевой армии, задачей второго была гарнизонная и тыловая служба.
7-я ландверная дивизия была сформирована 27 января 1915 г. из ранее отдельных 55-й ландверной и 57-й пехотной лай дверной бригады. С момента формирования до начала 1917 г. соединение сражалось на Западном фронте, участвуя в основном в позиционной войне в Верхнем Эльзасе, а затем – на Лотарингском фронте. После этого дивизия была переброшена на Восточный фронт (весной 1917 г.), где она осталась после заключения здесь перемирия. В 1918 г. соединение выполняло преимущественно охранные задачи на Украине и на юге России. На Восточном фронте дивизия находилась до самого окончания Первой мировой войны и была расформирована в 1919 г. во время демобилизации германской армии[52].
Курсанты лейтенанта Дирлевангера проходили подготовку в качестве стрелков и специалистов наступательного боя. Они должны были научиться грамотно использовать особенности местности, для того чтобы как можно ближе подобраться к вражеским позициям и неожиданно открыть огонь. Пулеметные команды зачастую выполняли функции ударно-штурмовых отрядов. Поэтому курс, разработанный опытными преподавателями, включал в себя инженерно-техническую и физическую подготовку, в том числе преодоление полосы препятствий и марш-броски с полной боевой выкладкой. Нередко имитировалась потеря наблюдателя или командира команды, чтобы бойцы были способны выполнять различные обязанности. Проводились дневные, ночные стрельбы, стрельба в противогазах и так далее.
Впрочем, обязанности инструктора не вполне удовлетворяли Дирлевангера. В апреле 1917 г. он добровольно вновь оказался на линии фронта в качестве командира 2-й пулеметной роты 123-го полка 7-й дивизии. Дирлевангер руководил этим подразделением до октября 1918 г. Как было указано выше, соединение к этому времени оказалось на Восточном фронте. 2 октября 1918 г. Дирлевангер получил новое назначение – исполняющего обязанности командира II батальона 121-го полка[53]. К этому моменту полк занимал позиции на Дону, участвовал в строительстве фортификационных сооружений, нес гарнизонную службу, обеспечивал похоронные мероприятия, охранял железнодорожные коммуникации [54].
К. Инграо замечает, что «Восточный фронт Великой войны был настоящей лабораторией по разжиганию расовой ненависти. Многочисленные письма немецких солдат пестрят сообщениями о нечистоплотности, неполноценности, примитивном характере местного населения. На эти “наблюдения” накладывались социал-дарвинистские теории и убежденность в якобы неизменном характере присущих “восточным народам” негативных черт»[55].
9 ноября 1918 г. рейхсканцлер принц Макс объявил об отречении германского императора. Германская империя рухнула, а ее войска – зачастую беспорядочно – ринулись на родину. Для Дирлевангера и его батальона война закончилась 29 декабря 1918 г. демобилизацией в Бад-Мергентхайме. С ноября 121-й полк приступил к передислокации железнодорожным транспортом на родину – через Украину, Румынию и Венгрию (первыми убыли II и III батальоны, а I батальон и полковой штаб последовали за ними в начале весны 1919 г.).
Вспоминая то мрачное для большинства немцев время, генерал-полковник Э. Людендорф писал: «Германия, лишенная твердого управления и какой бы то ни было воли и оставшаяся без своих монархов, развалилась, как карточный домик. Исчезло все, для чего мы жили и за что истекали кровью в течение тяжелых четырех лет. У нас больше не было Отечества, которым мы могли бы гордиться. Государственный и общественный порядок был уничтожен. Всякий авторитет пал. Хаос, большевизм и террор – эти звучащие не по-немецки и не немецкие по своему существу слова совершали свой въезд в Германское Отечество… Этапные части, в том числе войска на территории оккупированных на западе и на востоке областей, в которых переворот также был хорошо подготовлен, забыли дисциплину и порядок и сломя голову, грабя по дороге, устремились домой»[56].
Сказанное в известной мере относится и к части, в которой служил Дирлевангер. Путь в Германию для батальонов 121-го полка вовсе не был простым. Один из однополчан Дирлевангера описывал эти события не без доли патетики: «После того, как вспыхнула революция, наш батальон выдвинулся из южной России на Родину. В Румынии мы едва избежали интернирования. Лейтенант Дирлевангер решил продолжать марш во что бы то ни стало, чтобы вернуться в Отечество. Военнослужащие других рот, некоторые из которых открыто выражали недовольство своими офицерами, добровольно перешли в подчинение лейтенанта Дирлевангера. И он привел их домой, несмотря на чудовищные условия и многочисленные опасности, сумев сохранить дисциплину. Редко к какому другому офицеру солдаты относились так же, как к Дирлевангеру, нашему настоящему боевому товарищу. Он сумел спасти от интернирования 600 человек»[57].
Возможно, что горечь поражения для Дирлевангера хотя бы отчасти скрасила итоговая аттестация, данная ему 20 июня 1919 г. командованием 7-й вюртембергской лай дверной дивизии: «Лейтенант резерва Дирлевангер – превосходный пулеметный офицер, который всегда проявлял особый интерес к оружию. Он отлично зарекомендовал себя и как преподаватель, и как ротный командир. Таким образом, обладая глубокими знаниями, личной храбростью, он был прекрасным примером для своих подчиненных»[58].
Печальное для Германии окончание Первой мировой войны и демобилизация вовсе не поставили, как следовало бы ожидать, точку в военной карьере Дирлевангера. Он не успел еще вернуться из России и покинуть казармы своего полка, как страну охватили революционные беспорядки, инициированные левацки настроенными кругами, ориентировавшимися на «мировую революцию».
Серьезную опасность представляли собой радикальные марксисты из «Союза Спартака». Под руководством своих лидеров, Розы Люксембург и Карла Либкнехта, эта экстремистская группировка еще в 1917 г. выделилась из Независимой социал-демократической партии Германии, а в канун 1919 г. стала ядром Коммунистической партии Германии (КПГ). С самого начала ноябрьской революции «спартаковцы» открыто принялись призывать к «передаче власти советам» и к «созданию Германской советской республики»[59].
Ноябрьская революция в Германии, чуть позже названная националистами «ударом в спину ноябрьских преступников», началась с бунта левацки настроенных матросов различных судов в Киле. К 3 ноября восстание переросло в общее вооруженное выступление флота и образование «совета рабочих и матросов».
С 5 ноября «рабоче-солдатские советы» образовались в Гамбурге, Мобеле, Мюнхене, Лейпциге и других городах, и, наконец, беспорядки перекинулись в Берлин. В столице также был создан «совет рабочих и солдатских депутатов», который поддержали радикальные элементы в армейских частях.
В этих условиях, как уже отмечалось выше, рейхсканцлер принц Макс Баденский опубликовал официальное сообщение о решении Вильгельма II отречься от престола и о назначении рейхсканцлером вождя социал-демократов Фридриха Эберта.
Созданное социал-демократическое правительство вовсе не желало какого-либо продолжения революции, справедливо опасаясь того, что ситуация может перерасти в хаос. Исходя из этого, Эберт выступил решительно против дальнейшего вмешательства «советов» в государственные дела, против контроля деятельности правительства со стороны исполкома берлинского «совета», против требований о «всеобщем вооружении пролетариата» и национализации предприятий.
Между тем к концу второй недели революции «спартаковцы» и другие левые радикалы спровоцировали забастовки в Верхней Силезии и в Рейнско-Вестфальской области, а затем на ряде берлинских предприятий.
Чтобы не повторить трагедию, вершившуюся в тот момент в России, и в условиях, когда армия и флот были разложены красной пропагандой и не являлись лояльными, 14 декабря 1918 г. правительство опубликовало решение о создании «добровольческих народных войск», вошедших в историю под наименованием фрайкоров (Freikorps – дословно «добровольческий корпус). Фрайкоры были призваны стать опорой существующего порядка и противовесом вооруженным левацким формированиям, лихорадочно создаваемым по всей Германии «советами рабочих и матросов». Добровольческие части пополнялись главным образом из числа офицеров, студентов, чиновников и представителей буржуазии.
Первым фрайкором уместно считать созданную социал-демократическим губернатором Киля Густавом Носке «Железную бригаду» (сформирована в ноябре 1918 г.), в которую вошли верные республике офицеры, старшины и матросы. В декабре 1918 г. были организованы еще несколько фрайкоров: Добровольческий ландегерский корпус генерала Людвига Меркера, фрайкоры «Потсдам», «Рейнхард», «Хельд», «Гюльзен» и т. д.[60].
23—24 декабря 1918 г. в Берлине правительство предприняло попытку разоружения революционно настроенной «народной морской дивизии». Попытка эта окончилась неудачей, несмотря на помощь главного командования, пославшего 1200 гвардейцев. Результатом акции явилось усиление враждебности к правительству в радикальных слоях берлинских рабочих, что подтвердила «спартаковская» демонстрация 25 декабря, собравшая десятки тысяч человек.
Растущая радикализация масс заставила правительство Эберта 4 января 1919 г. освободить с должности полицай-президента Берлина Эмиля Эйхгорна в связи с его ролью в событиях 24 декабря. Поскольку Эйхгорн был довольно популярен среди рабочих, коммунисты воспользовались фактом его отставки для того, чтобы вновь спровоцировать беспорядки, выдвинув лозунг: «Долой Эберта и Шейдемана, кровавых собак и могильщиков революции».
«Восстание спартаковцев» началось 5 января. В Берлине собралась толпа в 150 тыс. человек. Коммунисты и их союзники сформировали «временный революционный комитет», который провозгласил начало борьбы против правительства. В точности по «петроградскому сценарию», восставшие принялись «самовооружаться» и захватывать стратегические здания, в том числе редакции газет и типографии. На столичных предприятиях началась всеобщая забастовка.
Однако левые активисты не смогли привлечь на свою сторону армию, объявившую о своем нейтралитете, а полиция заняла сторону правительства. Назначенный на пост министра обороны Густав Носке ввел в город добровольческие войска и к 12 января рассеял силы повстанцев. 15 января добровольцами гвардейской кавалерийской дивизии были ликвидированы такие опасные враги порядка, как Либкнехт и Люксембург.
К сожалению, революционная активность на этом не окончилась. Еще 7 января начались крупные стачки в Рейнско-Вестфальской области, где коммунисты пытались осуществить национализацию горной промышленности силами местных советов и профсоюзов. В Саксонии, в Лейпциге радикалы разоружили правительственные войска, направляемые в Берлин. Попытка выступления была предпринята левыми радикалами в Штутгарте. На северном побережье, в Бремене, всеобщая забастовка, перешедшая в восстание, привела к захвату власти коммунистами и провозглашению «Бременской советской республики».
В основном бастующие выдвигали совершенно абсурдные и недопустимые для правительства требования, в том числе «признание советов», «освобождение политзаключенных», арест «политических убийц рабочих», вооружение рабочих, роспуск добровольческих отрядов. Простых трудящихся коммунистам удалось привлечь на свою сторону с помощью популистских лозунгов, вроде требований сокращения рабочего дня, увеличения заработной платы и т. д.
В Лейпциге и Штутгарте выступления были успешно подавлены вооруженной силой. В Рейнско-Вестфальской области забастовка сошла на нет после переговоров. Против Бремена 3 февраля Носке послал 3 тыс. добровольцев, которые в течение суток ликвидировали этот опасный очаг.
Закреплению этих побед республиканских и добровольческих сил способствовало открывшееся 6 февраля 1919 г. Национальное собрание, принявшее программу парламентской демократии и буржуазной республики (показательно, что коммунисты предпочли вообще бойкотировать это мероприятие). Собрание избрало первым президентом республики Эберта, справедливо видя в нем олицетворение и гарантию порядка в стране. Новое правительство во главе с социал-демократом Филиппом Шейдеманом включило в себя представителей буржуазных партий центра и демократов. Пост военного министра был сохранен за Густавом Носке. Главная работа собрания сосредоточилась на обсуждении конституции республики, которая и была принята в июле 1919 г. Кроме того, собрание объявило о создании вооруженных сил республики – рейхсвера и военно-морских сил – рейхсмарине. В рейхсвер был включен и ряд фрайкоров. Так, фрайкор «Гюльзен» стал 3-й бригадой рейхсвера, а ландъегерский корпус Меркера – 16-й бригадой. Более мелкие фрайкоры были преобразованы в полки и батальоны рейхсвера[61].
Коммунисты противопоставили усилиям по наведению конституционного порядка саботаж, диверсии и забастовки. В конце февраля 1919 г. вспыхнула всеобщая стачка шахтеров Средней Германии, охватившая не только всю горную промышленность области, но ряд промышленных предприятий и транспорт. 4 марта вновь забастовало большинство берлинских предприятий.
В течение марта Эберту и Носке удалось с помощью фрайкоров существенно подавить революционные выступления в Рейнско-Вестфальской области и в Средней Германии. Войска генерала Меркера успешно разгоняли советы, разоружали рабочих, арестовывали и истребляли наиболее агрессивные силы повстанцев. Во всеоружии правительство встретило и новый подъем беспорядков в Руре, где с конца марта снова вспыхнула горняцкая забастовка, а к 1 апреля бастовало почти 100 % шахт. Правительство ввело в области осадное положение и угрожало бастующим «голодной блокадой». К концу апреля забастовка была окончательно сорвана.
Кроме забастовки в Руре в марте – апреле 1919 г. имели место серьезные беспорядки и вооруженные столкновения в Магдебурге, в Брауншвейге, в Цвикау, в Данциге, в Ганновере, в Штетине, в Кенигсберге, в Бремене, стачка в саксонском угольном бассейне, массовые забастовки в Верхней Силезии, в Вюртемберге, особенно в Штутгарте. Но наибольших успехов коммунистам удалось достичь в Южной Германии, в Баварии, где дело дошло до захвата власти и установления «советской республики»[62].
При подавлении беспорядков огромную роль играли силы фрайкоров. Можно уверенно утверждать, что лишь благодаря добровольцам Веймарская республика сумела устоять, а коммунисты не пришли к власти. Хотя методы, которые использовали добровольческие войска, были довольно суровы (к примеру, практиковались расстрелы «при попытке к бегству», бессудная ликвидация противников порядка в тюрьмах, бомбардировки восставших кварталов силами артиллерии и авиации), в данном случае цель явно оправдывала средства.
28 июня 1919 г. Германия подписала так называемый Версальский договор с союзниками. Согласно этому документу, Германия потеряла 13 % своей довоенной территории, ей было запрещено иметь авиацию, а численность рейхсвера ограничивалась до 100 тыс. человек.
Унизительный характер договора пробудил активность националистических сил. В начале марта 1920 г. крайне правые организовали заговор с целью добиться отмены Версальского договора. Во главе заговора встали генерал от инфантерии барон Вальтер фон Лютвиц и крупный землевладелец, лидер Немецкой отечественной партии Вольфганг Капп. 10 марта 1920 г. генерал фон Лютвиц потребовал от президента Эберта отказаться от соблюдения условий Версальского договора. Эберт снял Лютвица с должности, но тот проигнорировал свою отставку и приказал 2-й и 3-й морским бригадам начать наступление на Берлин. 13 марта 2-я морская бригада, не встретив вооруженного сопротивления, вошла в город. Здесь восставшие объявили о создании своего правительства во главе с Каппом. Вопреки ожиданиям, к восставшим присоединилось лишь небольшое количество военных, а профсоюзы и левые начали очередную забастовку, в которой участвовало около 1 200 000 человек по всей Германии. Спустя четыре дня путч сошел на нет и Капп бежал в Швецию.
Капповский путч спровоцировал коммунистов. В середине марта 1920 г. они подняли вооруженный мятеж в Рурской области. Мятежники захватили власть в Эссене и Дортмунде и вскоре организовали Рурскую красную армию, численностью около 50 тыс. человек. Части этой «армии» захватили Дюсельдорф и Дуйсбург. Успех мятежников объяснялся тем, что Рур входил в демилитаризованную зону и на его территории практически не было частей рейхсвера. Слабые местные фрайкоры и полиция были быстро разгромлены восставшими.
3 апреля 1920 г. части фрайкоров начали наступление на Рурскую область. Добровольцы были разделены на три оперативные группы: с севера наступали фрайкоры «Дюсельдорф», «фон Аулок», 3-я морская бригада и штурмовой отряд Россбаха; с юга наступали баварские фрайкоры «фон Эпп», «фон Овен» и «Оберланд». Третья группа наступала из Мюнстера, в ее состав входили фрайкоры «Габке», «Геттинген», «Гинденбург», «Северин» и добровольческий отряд Хааса. После пяти дней боев Рурская красная армия, несмотря на численное превосходство, была разгромлена, части фрайкоров погнали деморализованные отряды левых в сторону французской границы[63]. Это привело к вступлению союзников на территорию Рурской области. Фрайкоры были вынуждены уйти из Рура в глубь Германии. Союзники увидели во фрайкорах реальную силу, способную противостоять им. Союзная комиссия потребовала от Веймарского правительства срочного роспуска и запрещения всех полувоенных организаций. Правительство Эберта пошло навстречу требованиям союзников, распустило фрайкоры и потребовало от всех организаций сдать имеющееся у них оружие.
Что же делал в этот период Оскар Дирлевангер? Советские публицисты В. Рясной и Ю. Чернявский почему-то считают, что в конце 1918 г. он находился в Берлине, где воочию наблюдал ноябрьские беспорядки[64]. Совершенно непонятно, на основании чего сделан этот вывод. Как уже говорилось, в ноябре его полк совершал марш из России на родину, а демобилизация состоялась 29 декабря в Бад-Мергентхайме, в Вюртемберге…
Скупые строки его личного дела свидетельствуют, что демобилизация Дирлевангера фактически была формальной. Он нисколько не симпатизировал левым, в 1919 г. вступил в фрайкор («принимал участие в боевых действиях в ряде городов в составе добровольческих корпусов Эппа, Хааса, Шпроссера и Хольтца»[65]), а затем оказался в рейхсвере. Служба Дирлевангера оказалась связана с 21-й бригадой рейхсвера, 13-й вюртембергской бригадой генерала Хааса и вюртембергским добровольческим отрядом генерала Шпроссера. Все указанные армейские формирования были созданы из фрайкоров[66].
Свою антикоммунистическую деятельность Дирлевангер начал с подавления всеобщей забастовки в 1919 г. В 1920 г. он принимал непосредственное участие в ликвидации коммунистических восстаний в Бакнанге, Корнвестгейме, Эсслингине, Унтертюркгейме, Алене, Шорндорфе, Гейденгейме (возле Штутгарта)[67].
После образования рейхсвера лейтенанту Дирлевангеру было доверено командовать вюртембергским IV бронепоездом (который и придавался время от времени указанным выше добровольческим частям рейхсвера). Как отмечает Г.-П. Клауш, этот поезд «использовался на основании политических и правовых документов, оплачивался из бюджета и имел статус временного добровольческого подразделения рейхсвера». В начале своей деятельности личный состав бронепоезда набирался исключительно из бывших солдат роты Дирлевангера, которые примкнули к нему после окончания войны[68].
Бронепоезд Дирлевангера активно применялся в марте 1920 г. в ходе боевых действий против Рурской красной армии. Среди войск, которые правительство направило в Рурскую область для подавления восстания, были 13-я вюртембергская бригада рейхсвера и вюртембергский добровольческий отряд рейхсвера генерала Шпроссера. Когда рабочие завода Даймлер-Бенц попытались в Унтертюркгейме помешать переброске этих частей по железной дороге, бронепоезд Дирлевангера освободил путь для добровольческих формирований. Несколько позже бронепоезд Дирлевангера был придан дивизионной группе Хааса в Дортмунде, Изерлоне и Эссене. IV бронепоезд принимал участие и в поддержке 21-й стрелковой бригады рейхсвера (она же – фрайкор Эппа) и 41-го стрелкового полка рейхсвера в Пелкуме. Жертвами этих формирований стали около 300 мятежников из Рурской красной армии[69].
Однако подлинным «звездным часом» Дирлевангера стало участие его бронепоезда весной 1921 г. в освобождении саксонского города Зангерхаузена от банды анархо-коммунистического фанатика Макса Гёльца. Личность последнего настолько колоритна (а в чем-то схожа и с личностью самого Дирлевангера), что будет вовсе не лишним остановиться на ней поподробнее[70].
Гёльц родился в 1889 г. в бедной крестьянской семье в Саксонии. Учеба давалась ему с большим трудом: от природы не отличаясь усидчивостью, он всякий раз бросал почти любое начатое дело. Будучи подростком, Гёльц нашел приют в протестантском союзе «Белый крест», проповедовавшем непорочную жизнь. Однако этот опыт ничего ему не принес, кроме того, что Макс превратился в радикального атеиста, неистово ненавидящего церковь и все, что с ней связано. В 1914 г. Гёльц добровольцем пошел на войну, и здесь он, казалось бы, наконец «нашел себя». Он был награжден Железным крестом, однако к 1918 г. окопная жизнь превратила его в разочарованного и озлобленного субъекта. Немудрено, что он с воодушевлением воспринял начало революции. В родном Фалькенштайне Гёльц создал совет рабочих и солдатских депутатов. Во главе команды мятежных бедняков он рьяно принялся за то дело, которое пришлось ему по душе, а именно – за «передел собственности». После Капповского путча Гёльц сколотил банду, претенциозно назвав ее «Красной армией Фогтланда». Шайка занималась заурядным грабежом саксонских городков, не брезгуя захватом заложников, поджогами общественных зданий и убийствами «буржуев». После того как против «Красной армии Фогтланда» выступили регулярные части рейхсвера, Гёльц с частью награбленного перешел границу Чехословакии.
В конце 1920 г. он нелегально вернулся в Германию и перешел к тактике индивидуального террора, купив несколько центнеров взрывчатки. Первым делом он попытался взорвать ратушу Фалькенштайна, затем организовал синхронные взрывы в судебных зданиях Дрездена, Лейпцига и Фрайбурга.
В марте 1921 г. агентура Коминтерна спровоцировала в Германии новую серию беспорядков. Гёльц «вошел в дело», сформировал боевой отряд и достал оружие, ограбив несколько полицейских участков. Врываясь в мелкие города, его подельники захватывали ратушу и реквизировали наличные средства в местных отделениях банков. Любимым занятием Гёльца было поджигать взятые городки. Далеко не всегда силы порядка и рейхсвер успевали своевременно отреагировать на вылазки бандита.
В упомянутый Зангерхаузен банда Гёльца ворвалась 26 марта 1921 г.[71]. По сложившейся «традиции», предводитель шайки распорядился расклеить по городу приказ-ультиматум следующего содержания:
«Город взят под контроль красными войсками. Вводятся пролетарские законы военного времени. Это значит, что всякий, не подчиняющийся постановлениям Верховного Военного Руководства, будет расстрелян. Как только нам станет известно, что охранная полиция или рейхсвер приближаются к городу, мы немедленно подожжем город и уничтожим буржуазию, невзирая на пол и возраст. Пока охранная полиция или рейхсвер не наступают, мы будем щадить жизнь граждан и их имущество. Все оружие, холодное и огнестрельное, должно быть немедленно передано Верховному Военному Руководству. Лица, у которых при обыске будет найдено оружие, будут расстреляны на месте. Все автомобили, легковые и грузовые, должны быть переданы в распоряжение Верховного Военного Руководства. Если этого не произойдет, виновные будут расстреляны»[72].
Однако в данном случае преступнику не удалось «поживиться». Несмотря на то что описания последующих событий в различных источниках разнятся, факт остается фактом: Дирлевангеру, вовремя подоспевшему со своим бронепоездом, удалось оперативно очистить город от банды Гёльца и его взбесившихся подельников. Этот неоспоримый факт послужил основанием для того, что в 1934 г. Дирлевангеру было присвоено звание почетного гражданина Зангерхаузена. Невзирая на все последующие отвратительные преступления и личностные изъяны будущего командира штрафников СС, следует однозначно признать, что в данном случае Дирлевангер выступил защитником конституционного порядка и законности.
Вызывает искреннее удивление то, что немецкий историк Г.-П. Клауш дерзко позволяет себе фактически апологетизировать деятельность преступника Гёльца, а его подручных не без симпатии называет «революционными рабочими». При этом Клауш с в общем-то несвойственной ему инфантильностью нелепо оспаривает сам факт освобождения города и не брезгует в качестве основного источника при описании событий использовать воспоминания некоего Йозефа Шнайдера, «ближайшего товарища Макса Гёльца», что само по себе, на наш взгляд, в полной мере характеризует этого «свидетеля».
Свидетельство этого «ближайшего товарища» (приводится со слов Манфреда Гебхарда) выглядит так:
«Десять грузовиков, некоторые из которых были с прицепами, а также конные экипажи и пешие войска прибыли в пасхальную субботу в Зангерхаузен. Гёльц хочет использовать этот населенный пункт только как промежуточную остановку на пути к Галле и впервые за несколько дней обеспечить солдат продовольствием. Каждая гостиница должна приготовить пищу для 100–150 солдат… Едва Гёльц прибыл в Зангерхаузен, как его войска оказались… втянуты в бой с вюртенбергскими временными добровольцами, захватившими бронепоезд. Гёльц, не медля, принял решение вступить в бой. В ресторане, на вершине холма, откуда можно было видеть весь город, проходила линия фронта… С достойной удивления энергией и с большим стратегическим талантом Гёльц руководит ударами. Время от времени он отдавал приказы одному из своих адъютантов, в то время как сам отправлялся к своим передовым частям и подбадривал войска… Гёльцу удается нанести удар по бронепоезду, очистить город от полиции и разрушить железнодорожные рельсы впереди и позади поезда, чтобы он не мог двигаться. Гёльц не может атаковать сам бронепоезд. Около часа ночи, когда из Касселя пришло сообщение об усилении личного состава бронепоезда, Гёльц должен был прекратить борьбу и отойти из Зангерхаузена. Четыре человека остались и время от времени вели стрельбу, чтобы создать впечатление, что Гёльц все еще находится в городе. Утром, однако, швабские “герои” вышли из бронепоезда и отомстили рабочим Зангерхаузена. Сотни людей, некоторые из которых были даже совершенно непричастны к боям, были сразу арестованы и подверглись жестокому обращению»[73].
Разумеется, совершенно противоположную картину рисовали оппоненты Гёльца и его соратников. 31 мая 1934 г. по случаю присвоения Дирлевангеру звания почетного гражданина Зангерхаузена газета «Хейльброннерская городская хроника» опубликовала следующую заметку:
«В самых широких кругах народа по настоящую пору живы воспоминания о тяжелейших временах, когда красные бандиты и коммунисты хозяйничали в нашей стране. В Пасхальную субботу 1921 г. коммунистический вожак Макс Гёльц установил над жителями Зангерхаузена диктатуру. Эта диктатура свелась к ограблению всех банков, введению новых “законов”, освобождению уголовников и взятию многочисленных заложников. Под страхом смерти все жители Зангерхаузена должны были сдать все оружие, технику и велосипеды. Горожане были предупреждены, что в случае сопротивления город будет сожжен.
Администрация того времени была практически бессильна сопротивляться бандитам, поэтому на помощь были призваны проверенные бойцы – старые фронтовые офицеры. В эти дни бронепоезд Диревангера, одного из первых командиров, поднявших знамя со свастикой, получил приказ выдвинуться в Зангерхаузен. Дирлевангер быстро
покончил с “диктатурой пролетариата”. Тяжелые бои с применением ручных гранат и пулеметов, в ходе которых Дирлевангер сам получил ранение, окончились около 2 часов ночи. Бойцы Дирлевангера успешно обратили бандитов в бегство, при этом 22 из 42 его боевых товарищей были ранены и один убит»[74].
К. Инграо, ссылаясь на немецкого исследователя Д. Шуманна, отмечает, что «в среду [вероятно, опечатка, так как 26 марта в 1921 г. выпало на субботу. – Примеч. авт.]… вооруженные коммунистические группы, численностью до трех сотен человек, ворвались в город Зангерхаузен… Коммунистические активисты заняли публичные места и общественные здания и принялись вымогать деньги, одежду и еду у городской буржуазии. Гёльц и его люди стали присваивать собственность, разрушили телеграфную линию и взяли в заложники ряд видных горожан, с целью получить солидные суммы денег, необходимых для продолжения забастовки и боевых действий… Бронепоезд, которым командовал Дирлевангер, прибыл в Зангерхаузен и вступил в бой с людьми Гёльца. Лучше вооруженные и подготовленные, чем коммунисты, подчиненные Дирлевангера быстро взяли ситуацию в свои руки и заставили противника покинуть город. В ходе боев семь солдат, три инсургента и три жителя города были убиты»[75].
Дальнейшая история Гёльца весьма показательна. 1 апреля под Безенштадтом его шайка попала под плотный огонь артиллерии правительственных войск, была рассеяна и разбежалась. Сам Гёльц был арестован и отдан под суд. Хотя прокурор требовал для него смертной казни, Гёльц был приговорен к пожизненному заключению в каторжной тюрьме.
Отбывая заслуженное наказание, он вступил в КПГ и быстро превратился в своеобразную «икону» международного «рабочего движения». В июле 1928 г. его почему-то освободили, и он уехал в СССР, где нашел восторженный прием. Его избирали «почетным чекистом», «наставником красноармейцев» и «шефом железнодорожников», опубликовали «мемуары». Однако годы заключения явно отразились на его психике, и в «стране советов» Гёльц начал вести себя, мягко сказать, неадекватно.
«Наверх» стали поступать тревожные сигналы о необузданном поведении «товарища Гёльца» в отношении женщин, включая школьниц. Более того, «легендарный командир» постоянно устраивал дебоши, драки, без зазрения совести тратил государственные средства. Кульминацией всех этих безобразий стало то, что 1 мая 1933 г. Гёльц заперся в номере столичной гостиницы «Метрополь» с пистолетом и запасом продуктов, обещая убить каждого, кто попытается взломать дверь. Спустя десять дней его удалось уговорить сдаться.
Терпение властей подошло к концу. Даже коллеги Гёльца по КПГ стали поговаривать о том, что необходимо поскорее «избавиться от трупа, который уже начал вонять». Для начала Гёльца отправили на «лечение путем трудотерапии» в один из совхозов. А утром 16 сентября его бездыханное тело обнаружили дети, пришедшие поиграть на берег Оки. По одной из версий, Гёльца насмерть забили рукоятками пистолетов чекисты[76].
Однако возвратимся к Дирлевангеру. 12 апреля 1921 г. в ходе боев с красными он был еще раз ранен в голову[77]. Почти сразу после этого он был арестован и помещен в тюрьму за организацию незаконного оружейного склада. После двухнедельного заключения Дирлевангер присоединился к добровольческому корпусу Хольца, с которым он выступил в июне 1921 г. для проведения операций в Верхней Силезии на немецко-польской границе[78].
Борьбу с красными Дирлевангер пытался совмещать с получением высшего образования. Еще в 1919 г. он поступил в Высшую техническую школу в Мангейме. Будучи активным участником добровольческих формирований рейхсвера, он едва ли мог должным образом посвящать себя учебе. Кроме того, студенческая жизнь той эпохи была чрезвычайно политизированной. Огромную популярность среди немецких студентов получили так называемые народнические (ivölkisch) идеи, представлявшие собой смесь национализма, расизма и роматических представлений о германской истории. Известно, что Дирлевангер был членом Немецкого народнического союза защиты и непримиримости (Deutsch völkisch Schutz- und Trutzbund)[79]. Надо сказать, что подобных союзов, групп и организаций в послевоенной Германии было величайшее множество, некоторые из них не насчитывали в своих рядах и десятка человек, однако указанный союз был довольно разветвленной формацией. В число его членов входили, например, такие будущие нацистские функционеры, как Фриц Заукель, Вернер Бест и Рейнхард Гейдрих.
Дирлевангер вовсе не пытался скрывать свои радикальные политические взгляды, что в конечном итоге привело к его отчислению за «доказанные случаи антисемитской агитации»[80]. Покинув Мангейм, он перевелся в Университет Франкфурта-на-Майне и в течение шести семестров изучал экономику и право. В 1922 г. он успешно защитил докторскую диссертацию, весьма актуально названную «К критике идеи планового управления экономикой» («Zur Kritik des Gedankens einer planmäßigen Leitung der Wirtschaft»). В этой работе, отнюдь не лишенной антикоммунистических и националистических коннотаций, Дирлевангер высказывался категорически против социалистического планового хозяйства и государственного вмешательства в регулирование экономики: «Не идея плановой экономики может быть отправной точкой национального возрождения, а сознание и воля, пробуждающие все спящие силы нации… Предпосылкой этого является освобождение от политических и экономических оков» [81].
Нельзя сказать, что критика плановой экономики была чрезвычайно популярна в то время у немецких националистов, не говоря уже о теоретиках набирающей популярность нацистской партии. Так, целый ряд экономических пунктов принятой 25 февраля 1920 г. программы НСДАП – вероятно, с целью привлечения на свою сторону рабочих масс – носили безусловно социалистический характер. К примеру, пункт 13 требовал «национализации всех преобразованных на данный момент в акционерные общества промышленных предприятий»[82].
Разумеется, подобные демагогические лозунги фактически никогда так и не были реализованы нацистами, несмотря на то, что указанная программа без всяких изменений просуществовала вплоть до краха Третьего рейха. В любом случае, социалистическая риторика совершенно не мешала вступать в НСДАП тем, кто не разделял бредовые экономические теории «бифшексов» – леваков от нацизма, таких как Отто Штрассер и Готтфрид Федер. Так и Дирлевангер, патологически ненавидевший красных, 1 октября 1922 г. подал заявление в партию и вскоре получил членский билет за номером 12 517[83]. Кстати, после окончания учебы Дирлевангер нашел работу в одном из штутгартских банков, в то время как Федер яростно выступал против «кабалы процента» и за полную ликвидацию банковской системы…
Партийную карьеру Дирлевангера сложно назвать особенно удачной. Кроме того, она несколько раз драматически и отнюдь не по воле самого Дирлевангера прерывалась. Тем не менее в партии он обзавелся теми связями, которые впоследствии не раз выручали его из, казалось бы, безвыходных ситуаций. В Штутгарте, куда Дирлевангер переехал после получения докторской степени, он подружился с человеком, которому суждено будет сыграть в его жизни ключевую роль.
Готтлоб Кристиан Бергер, будущий обергруппенфюрер СС и начальник Главного управления СС, был не просто земляком и ровесником (родился 16 июля 1896 г.) Дирлевангера. Оба они пошли добровольцами на войну, оба воевали в вюртембергских частях германской армии (притом в одном полку), оба были награждены за боевые отличия. Так же как и Дирлевангер, Бергер стал активным бойцом фрайкоров и участвовал, в частности, в боях против «Рурской красной армии». В НСДАП Бергер вступил лишь на месяц позже Дирлевангера, покинул партию после «пивного путча» и вторично вступил в нее в январе 1931 г., одновременно став членом штурмовых отрядов (СА). В 1936 г. он перевелся в СС и стремглав взобрался по крутой служебной лестнице «Черного ордена»[84].
Итак, в нацистской партии Дирлевангера привлекали не идеологические изыскания, а возможность бороться против коммунистов и прочих «врагов отечества». Такая возможность представилась в ноябре 1923 г., года нацисты попытались организовать вооруженное выступление в Мюнхене. «Пивной путч», как известно, завершился провалом. Неудачными надо признать и действия в ходе этих событий Дирлевангера. В Штутгарте он безуспешно попытался захватить несколько полицейских бронемашин, чтобы направить их на помощь мюнхенским соратникам1.
После провала путча НСДАП была на некоторое время запрещена властями, и Дирлевангер автоматически выбыл из ее рядов (повторно вступил в партию в 1926 г.). Кроме того, он был вновь ненадолго арестован за незаконное хранение оружия[85] [86].
В 1925 г. Дирлевангер устроился на штутгартскую фирму «Тройханд» («Treuhand A.G.»), а затем стал исполнительным директором компании «Корникер» («Kornicker») в Эрфурте. С 1 сентября 1928 г. по 31 декабря 1931 г. он заведовал финансовыми делами этой компании. До июля 1933 г. он работал в качестве независимого налогового консультанта. Интересным обстоятельством является то, что владельцами «Корникер» были евреи. Видимо, последнее обстоятельство развязало Дирлевангеру руки: он без зазрения совести провернул ряд махинаций, в результате которых ему удалось совершить хищение нескольких тысяч рейхсмарок. Часть этих средств была направлена в пользу эрфуртских штурмовых отрядов. Тем не менее в 1928 г. ему пришлось покинуть ряды НСДАП по причине своей работы «на евреев»[87].
Дирлевангер никогда не терял связи со своими бывшими сослуживцами, в том числе с бойцами IV бронепоезда. После того как он третий раз вступил в партию (1 марта 1932 г., билет № 1 098 716)[88], он конфиденциально заверил Гиммлера, что «в случае внутриполитических столкновений в ходе прихода к власти, в Вюртемберге в распоряжении партии будет находиться мой и моего приятеля бронепоезд железнодорожной охраны». Очевидно, рейхсфюрера СС весьма заинтересовало это предложение, поскольку он поручил Дирлевангеру «установить места дислокации остальных 11 бронепоездов железнодорожной охраны Рейха, а также… сообщить… о наборе идеологически подготовленных экипажей».
В июле 1932 г. Дирлевангер в составе I штурмбанна 122-й бригады СА принял участие в нападении на дом профсоюзов в Эсслингене. За эту акцию в декабре 1932 г. он предстал перед земельным судом Штутгарта как «нарушитель общественного порядка»[89].
После прихода нацистов к власти (30 января 1933 г.) Дирлевангер, как «старый борец», получил высокооплачиваемую должность на бирже труда в Хайльброне. Работая первоначально начальником отдела, он в скором времени был повышен до заместителя директора[90]. Казалось бы, Дирлевангер наконец достиг успеха. Газеты патетически писали, что «он относится к той когорте людей, которые в случае необходимости рискуют своими жизнями, реализуя великие цели нашего фюрера»[91].
Однако Дирлевангер недолго почивал на лаврах. В его адрес стали сыпаться обвинения со стороны руководства вюртембергских штурмовых отрядов, местной партийной ячейки и биржи труда. Дирлевангера обвиняли в полном отсутствии дисциплины, называли «смутьяном и болтуном» («Stänkerer und Schwätzer»), «злым духом Хайльброна» («der böse Geist in Heilbronn»)[92]. Главной причиной всех его злоключений был алкоголизм.
По случаю присвоения Дирлевангеру звания почетного гражданина Зангерхаузена он устроил фуршет для своих сотрудников, после чего в пьяном виде стал разъезжать по Хайльброну на своем служебном автомобиле. Совершив две аварии, он попытался скрыться. Еще более серьезные вопросы вызвало то, что он имел сексуальные отношения с тринадцатилетней девочкой, состоявшей в организации «Союз немецких девушек» (Bund Deutscher Mädel, БДМ). Его недоброжелатели из местных СА и вовсе принялись утверждать, что он регулярно подвергал девочек из этой организации сексуальному насилию[93].
Дирлевангер потерял работу, был исключен из партии и СА, лишен звания почетного гражданина и докторской степени и получил два года тюремного заключения. Он признался в своем преступлении[94], но категорически отрицал, что являлся серийным маньяком, полагая, что девушка достигла шестнадцатилетнего возраста.
Во время заключения в тюрьме Людвигсбурга Дирлевангер пытался добиться возобновления процесса на основании того, что он был якобы осужден «по личным и политическим мотивам». Кроме того, он обвинил местных функционеров НСДАП, крейслейтера Хайльброна Драуца и гауляйтера Вюртемберга Вильгельма Мурра, в утайке денежных средств, вырученных в ходе организации «зимней помощи». Впрочем, верховный имперский суд 8 января 1935 г. отказал в пересмотре его дела, считая само прошение «явно необоснованным»[95].
Ганс Кун, сидевший в тюрьме вместе с Дирлевангером, после войны предоставил журналу «Шпигель» следующее свидетельство: «В мае 1936 г. меня отправили вместе с другими политическими заключенными из тюрьмы Брухзаль… в тюрьму Людвигсбург. В тюрьме была своя типография… Мы работали на скоросшивательных машинах. Одним из заключенных был доктор Дирлевангер… председатель биржи труда Хайльброна, получивший два года тюрьмы, в соответствии с § 176 – совращение несовершеннолетних. Как-то он разговорился и поведал об этом случае: “Ей было 15 лет, и я взял для этого машину”. Другим заключенным он рассказал еще о нескольких эпизодах, и мы прозвали его “жеребцом-БДМ”. Во время Первой мировой войны он был офицером, и под руководством Носке стал обер-лейтенантом. Он также охотно показывал газетную вырезку, в которой рассказывалось, как он боролся против Гёльца и коммунистов во время восстания в Центральной Германии в 1920-е гг. Никто из нас и поверить не мог, что у него есть ученая степень доктора экономических наук… Однажды Дирлевангер возвратился после доклада директору [тюрьмы] с заплаканными глазами. Длинный, худой человек выбивался из сил на работе, его тюремная одежда была изношенной и грязной, так что заключенные, которые проходили рядом с ним, утверждали, что он вообще не умывался целыми днями. Его внешний вид был неуверенным, речь бессвязной и нервной»[96].
Когда Дирлевангер вышел из тюрьмы, он вновь попытался инициировать пересмотр дела. Тогда местные партийные лидеры почти сразу же бросили его в концлагерь Вельцгайм. В письме Гиммлеру Дирлевангер так описал обстоятельства этой акции: «Когда я, после отбытия наказания, занимался возобновлением процесса по моему делу, высокие партийные инстанции изобразили меня не в самом лучшем свете, хотя для этого не было реальных причин. Получилось так, что высокие партийные руководители в Вюртемберге не дали мне использовать документы, показывающие их не с самой безупречной стороны. Привлечь эти документы к делу мне запретило гестапо, а потом мне сказали, чтобы я… на процессе не озвучивал то, что мне известно, – фактически я должен был свидетельствовать против самого себя, что крайне странно для порядочного суда. Несмотря на то что я четко придерживался указаний суда, через три дня я был переведен в лагерь для заключенных, находящихся под охранным арестом, в Вельцгайм»[97].
10 марта 1937 г. Дирлевангер был освобожден из концлагеря. Это произошло благодаря вмешательству заклятого врага гауляйтера Мурра, Готтлоба Бергера. Старый друг Дирлевангера ходатайствовал перед Гиммлером. Ему удалось убедить того в возможности «исправления» Дирлевангера. Последний получил возможность отправиться на службу в сухопутные подразделения Легиона «Кондор», принимавшие участие в гражданской войне в Испании на стороне войск генерала Франциско Франко.
Как известно, конфликт между правительством испанского «народного фронта» и мятежным генералом Франко начался в июле 1936 г. Эти две силы раскололи общество, что вскоре привело к гражданской войне, причем республиканцев активно поддерживал СССР, а националистов – Италия и Германия.
Надо сказать, что войне предшествовала длительная череда политических кризисов, характеризовавшаяся усилением радикальных настроений. На одном фланге выступали левые и анархисты, на втором – националисты и фалангисты – члены профашистской Испанской фаланги, образованной в 1933 г. Ситуация особенно накалилась в начале 1936 г., когда победу на парламентских выборах с минимальным перевесом одержал блок левых партий, входящих в «народный фронт». В течение нескольких последующих месяцев обстановка в стране предельно обострилась, при этом коммунисты и анархисты не брезговали террористическими методами.
С целью нормализации обстановки и воспрепятствования сползания страны в хаос часть военных решила установить диктатуру и избавить Испанию от явной красной угрозы. Выступление против республиканского правительства началось 17 июля 1936 г. в Испанском Марокко. Достаточно быстро под контроль мятежников перешли и другие испанские колонии, а затем конфликт перекинулся на территорию собственно Испании.
Фактически с первых дней помощь восставшим стала оказывать Португалия. В конце июля лидеры националистов договорились о помощи со стороны Германии и Италии. С конца августа 1936 г. немецкие и итальянские летчики стали активными участниками воздушных боев в испанском небе. С октября 1936 г. в Испанию было направлено добровольческое соединение военно-воздушных сил Германии – Легион «Кондор»[98].
Помимо авиационных подразделений в Легион вошли также формирования вермахта, составившие группу «Имкер» («Imker»), представленную поначалу танковым подразделением «Дроне» («Drohne»). Командиром «Имкера» был назначен подполковник Вильгельм Риттер фон Тома. Позднее, в 1937 г., в Испанию прибыла еще одна группа германских добровольцев (в их числе находился и Оскар Дирлевангер), получившая известность как группа «Иссендорф» («Issendorf») во главе с подполковником Вальтером фон Иссендорфом[99]. Эта группа инструкторов штатно вошла в группу «Имкер». Интересно, что инструкторов пригласили в Испанию не военные, а фалангисты, вооруженные формирования которых испытывали острый недостаток офицеров и младших командиров. Инструкторы (Imker-Ausbilder) начали прибывать с января 1937 г. В марте 50 немецких офицеров приступили к обучению своих испанских подопечных в Военной академии фаланги. Однако уже через месяц это образовательное учреждение было расформировано, а немецкие инструкторы были направлены в учебные центры по подготовке испанских армейских специалистов[100].
Вклад немецких инструкторов в победу националистов был весомым. Ими было подготовлено для пехоты Франко около 18 тыс. лейтенантов и 19 тыс. сержантов. Также велась подготовка танкистов, специалистов по химической защите, военных водителей, связистов и саперов[101].
Дирлевангер прибыл в Испанию в конце апреля – начале мая 1937 г. и занял должность ротного инструктора в одном из учебных центров. Последующие аттестации командира группы «Имкер» указывают на то, что Дирлевангер «вел себя всегда безупречно». Это доказывают полученные им Испанский крест в серебре и еще две награды[102].
Однако в начале ноября 1937 г. Дирлевангера отозвали обратно в Германию, с целью расследования вероятности его «политической неблагонадежности». Надо думать, что эту акцию спланировал старый недоброжелатель Дирлевангера, гауляйтер Мурр.
Сам Дирлевангер описывал обстоятельства этого дела так: «Мои бывшие противники, выступающие против моего участия в боевых действиях в Испании, в составе Легиона “Кондор”, инициировали мой арест в ноябре 1937 г. в Толедо – якобы из-за “политической неблагонадежности”… Меня отправили обратно на родину в сопровождении офицера гестапо. После приезда в Берлин я имел возможность общаться с генералом Вилльбергом. Он сказал мне, что я хорошо себя зарекомендовал, о чем свидетельствуют отзывы моего военного командования в Испании… Я обратился к нему с просьбой… возвратиться в Легион “Кондор”… Командующий немецкими танковыми частями, полковник фон Тома, также выступал за мое возвращение в Испанию, и я обратился в канцелярию фюрера… чтобы меня вновь вернули в Легион»[103].
Чиновником, который положительно разрешил дело Дирлевангера, был сотрудник канцелярии фюрера Виктор Брак[104]. В итоге Дирлевангер вновь убыл в Испанию и вновь вернулся в Германию уже после победы националистов, в мае 1939 г.
После возвращения на родину Дирлевангер добился возобновления процесса по своему старому делу в земельном суде Штутгарта. На этот раз удача улыбнулась ему, и 30 апреля 1940 г. обвинения в растлении несовершеннолетних были с него сняты, а приговор отменен за отстутствием состава преступления. После этого он получил обратно свою ученую степень и возобновил членство в НСДАП[105].
Во время процесса началась Вторая мировая война. Горя желанием поскорее оказаться на фронте, Дирлевангер 4 июля 1939 г. написал рейхсфюреру СС письмо следующего содержания: «Для меня невыносимо сидеть здесь, когда где-то маршируют немецкие солдаты. По этой причине я прошу, чтобы меня направили в СС, даже если будет существовать реальная опасность для моей жизни перед возобновлением моего дела»[106].
Итак, для Дирлевангера все окончилось благополучно. В глазах НСДАП и руководства СС он был – пусть даже формально – реабилитирован, что и подтверждает документ, направленный на имя Готтлоба Бергера 17 мая 1940 г. из партийной канцелярии:
«Доктор Оскар Дирлевангер был взят под стражу и приговорен в 1934 г. к 2 годам тюрьмы за развратные действия. Будучи убежденным в своей невиновности, он обратился в канцелярию фюрера, которая, после изучения его личного дела, пришла к выводу, что Дирлевангер стал жертвой судебной ошибки.
После отбытия тюремного срока Дирлевангер принял активное участие в войне в Испании. Однако поскольку судебное решение, связанное с его наказанием, оставалось в силе, он был вынужден возвратиться на родину из легиона “Кондор”, хотя и имел желание дальше участвовать в боевых действиях. Дирлевангер подал прошение о повторном рассмотрении дела и надеялся, что процесс завершится еще до его возвращения с гражданской войны в Испании. Тем не менее, из-за длительного рассмотрения дела ему не удалось дождаться завершения процесса, и он, по приказу канцелярии руководителя партии, получил разрешение снова вернуться в Испанию, несмотря на судебное решение.
После возвращения из Испании был возобновлен пересмотр дела, который окончился оправданием Дирлевангера.
На основании этого, а также того, что Дирлевангер во время мировой войны, в революционные годы и в Испании показал свою исключительную преданность Германии, я ходатайствую о его немедленном переводе в войска СС и, соответственно, скорейшем использовании на фронте»[107].