Горечь Гейба вновь дала о себе знать, как только полицейский внедорожник остановился и из него навстречу новоприбывшему коллеге вышел молодой, нетерпеливый, улыбающийся констебль Марк Донован.
Протянув ему руку для рукопожатия, Гейб подумал о том, насколько он сам когда-то был похож на Донована: полный идеалистических представлений о светлом будущем, о том, что значит быть «маунти», поддерживать правопорядок, le droit по-французски, в этой огромной стране, сохранившей традиции 1800-х годов.
Подростком, выросшим в итальянском квартале Ванкувера, Гейб запоем читал героические рассказы о Северо-Западной конной полиции, отважно сражавшейся с американскими торговцами виски, контролирующими прерии. Затем последовала Клондайкская золотая лихорадка, когда орды золотоискателей бежали с Аляски по Чилкутской тропе в суровый, враждебный и неумолимый канадский Юкон. Перевал тогда охранял самый известный «маунти» Сэм Стил – Лев Юкона – в мундире из красной саржи, широкополом «стетсоне» [3] и высоких коричневых сапогах.
Легенды о тех «маунти», охранявших великий Север, поддерживавших порядок и спасавших человеческие жизни, подпитывали юношеские мечты юного Габриэля Карузо, подталкивая его к решению стать полицейским.
«Иронично получить назначение на Юконскую землю теперь, после семнадцати лет службы в полицейском ведомстве, когда его карьера полицейского близилась к концу, а юношеская мечта была омрачена суровой действительностью», – подумал он,
Впрочем, работа в отделе по расследованию тяжких преступлений в маленьком проблемном городе способна сделать с вами и не такое. Но разочарованием его душу наполнил недавний случай.
Сдав два года назад экзамен на сержанта, Гейб получил повышение до сержанта оперативного отдела в Уильямс-Лейке, что находится во внутреннем районе Британской Колумбии. Вообще-то он предпочел бы остаться старшим следователем по тяжким преступлениям, однако согласился на эту административную работу, так как Джиа, женщина, с которой он хотел связать свою судьбу, получила назначение в отряд Уильямс-Лейк в качестве нового капрала.
Но кровавая стычка с Курцем Стайгером – серийным убийцей-психопатом, которого СМИ окрестили Лесовиком, – оборвала жизнь Джии вскоре после их помолвки.
И жизнь, какой ее знал Гейб, закончилась.
И вот теперь, год спустя, он здесь. Один-одинешенек. В северной глуши, в какую только можно отправить «маунти», накануне надвигающейся беспросветной зимы с ее 24-часовой тьмой, бесконечным снегом и безрадостным будущим. В его памяти всплыли слова Стайгера:
Я видел ее глаза, сержант. Я смотрел, как она подыхает. Я был последним, кого она видела в этой жизни, и это было ни с чем не сравнимое удовольствие…
Гейб стиснул зубы, в голове зашумело.
Пожимая руку констеблю Доновану, он попытался напомнить себе, что силой его сюда никто не загонял. Он тут по собственному желанию, сам попросился в эту глухомань. Ему нужно было убраться подальше от назойливого внимания СМИ, подальше от семьи Джии, от своих родственников. Подальше от непосильного бремени вины.
Он прошел через сеансы по снятию посттравматического стресса с психотерапевтами ведомства и у частных специалистов, прошел через физиотерапию, судебные слушания, затянувшееся внутреннее расследование. Каждое его действие было изучено вдоль и поперек, он ответил на массу вопросов. Сослуживцы стояли за него горой. Все говорили, что он сделал то, что на его месте сделал бы любой хороший полицейский.
Одна беда: сам Гейб так не думал.
Когда они не получили ответ на якобы рутинный звонок о беспорядках на ферме, располагавшейся на окраине Квонсета, ему следовало догадаться, что это могла быть ловушка. Поговаривали, что Лесовика якобы недавно видели в окрестностях города, и хотя отряд Уильямс-Лейка был приведен в боевую готовность, подобные утверждения не были чем-то необычным. Лесовик достиг почти мифического статуса. С момента первого совершенного им убийства местные жители постоянно видели его в далеких дебрях – от Саскатуна до Принс-Руперта.
Курц Стайгер, непревзойденный выживальщик и солдат спецназа США, обученный нетрадиционным методам ведения войны в тылу врага, почти три года скрывался от властей в канадском захолустье. Он перебрался туда после побега из США, где военный трибунал должен был судить его за гнусные военные преступления, совершенные на Ближнем Востоке и в странах Африки.
Он бежал на север, в канадские Скалистые горы, где вновь начал убивать и садистски пытать своих жертв. Он жил ради азарта: отстреливал в лесу охотников, насиловал и терроризировал туристов, вламывался в отдаленные коттеджи и кормился от земли.
Были вызваны военные, но люди в поселках жили в нарастающем страхе, поскольку печально известному убийце удавалось ускользать от правоохранительных органов и насмехаться над ними.
Но потом Лесовик просто исчез, залег на дно после жуткого массового убийства возле Гранд-Кэш к северу от Джаспера. Считалось, что он бежал через Скалистые горы, пересек горы Карибу, а затем, возможно, спустился к озеру Боурон или прячется в провинциальном парке Уэллс-Грей. Но местность эта дикая и суровая, и все чаще начали звучать предположения, что, в конце концов, он мог погибнуть.
Однако вскоре возле Хорсфлая неожиданно пропал охотник. Доказательств того, что охотник убит, не было, но слухи поползли снова. А с ними пришел страх. А со страхом и якобы участившиеся встречи с Лесовиком.
Один лесоруб рассказал, что, по его мнению, он, возможно, подвез Лесовика, где-то между Кенелем и Уильямс-Лейком. Двое немецких туристов предположили, что мельком видели его в северных окрестностях города.
В очередной раз одни лишь домыслы и предположения, но «маунти» в этом районе были приведены в боевую готовность. Затем поступил звонок в хижину в Квонсете. Откликнулись два констебля, но радио тут же умолкло.
В разгар не по сезону рано начавшейся снежной бури старший сержант отряда Уильямс-Лейка с наступлением темноты отправил всех, кто был в его распоряжении, включая Гейба, на задание, плюс вызвал из Принс-Джорджа группу экстренного реагирования – эквивалент горного спецназа. Военные также были приведены в боевую готовность.
Но тут, как назло, помешала метель. Парни из группы экстренного реагирования застряли на земле: их вертолеты не могли подняться в воздух. И Гейб, как старший офицер, повел своих товарищей через белую мглу прямо в засаду. В засаду, которую им устроил Курц Стайгер.
Гейб был фактически загнан в угол, оставшись без помощи на несколько часов, а возможно, и дней. И этот ублюдок Стайгер каким-то образом об этом узнал. Он знал, что Джиа – его девушка. Он играл с ними, бог знает сколько времени рыскал по городу. Наблюдал, изучал, выслеживал, выискивал, чем бы еще развлечься, и, в конце концов, устроил засаду.
Гейб должен был сделать все что угодно, но только не посылать Джию на пару с молодым констеблем с приказом подойти к хижине сзади. Вооруженный помповым ружьем, Лесовик выскочил наружу и открыл огонь, а через несколько секунд сама хижина взорвалась позади него огненным шаром.
Стайгер сбил снегоходом Джию и констебля. Потом неторопливо слез, чтобы посмотреть в глаза умирающей на снегу Джии, пока оглушенные взрывом другие офицеры пробивались сквозь пламя, пытаясь найти своих сослуживцев и жертв из числа гражданского населения.
Стайгер затем вновь сел на снегоход и скрылся в лесу.
Ослепленный яростью и бурлящим в крови адреналином, Гейб бросился за ним в погоню и, в конце концов, догнал и ранил негодяя. В последовавшей кровавой схватке Стайгер сумел сломать Гейбу ногу, зажав его между снегоходом и деревом, но затем Гейбу удалось несколько раз ударить его электрошокером. То приходя в себя, то вновь теряя сознание, Стайгер смотрел Гейбу прямо в глаза и, гнусно улыбаясь, говорил ему, с каким удовольствием он наблюдал за тем, как умирала Джиа. Гейб был готов своим охотничьим ножом перерезать ублюдку горло, но тут на место происшествия прибыл один из капралов и тем самым спас его от поступка, который, имейся тому свидетель, стоил бы ему карьеры. Печально знаменитый Лесовик наконец-то был взят под стражу.
Но цена была высокой. И она была личной.
Хотя КККП и является военизированной организацией, в одном жизненно важном смысле она отличается от обычных вооруженных сил. Солдат учат отнимать жизнь. Смыслом существования «маунти» было эту жизнь защищать. Вооруженные подразделения привлекались лишь в крайнем случае и только для защиты жизни, при непосредственной угрозе. Это правило так прочно укоренилось в психике «маунти», что, когда дело доходило до реального насилия, – когда людей убивали, – оно было почти непреодолимым.
Даже когда погибали твои товарищи.
Даже когда этим товарищем была твоя невеста. И ее смерть была на твоей совести.
Но внутреннее расследование оправдало Гейба. Металлический штифт в ноге вызывал уже не такую сильную боль, а физиотерапия помогла ему снова встать на ноги. Похороны в Оттаве давно прошли, и психиатры одобрили возвращение Гейба на активную службу. Но они не знали.
Они не знали, насколько Гейб был близок к тому, чтобы прикончить Стайгера, даже после того, как этот ублюдок попал за решетку.
Они не знали, что Гейб больше не доверял себе и не мог взять в руки оружие. Он не сказал психологам, как быстро в нем вспыхивает ярость. Каких адских усилий ему стоило не выхватить из кобуры табельный пистолет. Он не сказал, что стал злейшим врагом самому себе.
Возможно, ему следовало признаться им, но тогда бы его отстранили от работы. Он же должен был работать, чтобы хотя бы частично оставаться в здравом уме. Но пока он не разобрался с некоторыми вещами, Гейб решил, что лучше поработать там, где он мог бы затаиться, залечь на дно, где уровень преступности был практически нулевым.
Где он, черт возьми, не мог никому сделать больно.
Как, например, в Блэк-Эрроу-Фоллз.
Где-то в глубине его души жила мысль, что он может здесь просто исчезнуть. Отправиться с удочкой в дебри, затеряться среди гор. И не вернуться. Заставить себя принять жизнь – это должно стать его последним испытанием.
– Приехали, это подразделение Блэк-Эрроу-Фоллз, – объявил Донован, выруливая на гравийную стоянку позади бревенчатого деревенского дома, на крыше которого на теплом ветру развевался красно-белый канадский флаг.
Следуя за Донованом в здание, Гейб изо всех сил старался сосредоточиться. Его единственным отпущением грехов было то, что он упек Стайгера за решетку. Только этим он мог оправдать свои жертвы. Только так он мог смириться с потерей Джии, с гибелью других офицеров. Стайгер больше никого не убьет.
– Вот это стол Рози Нетро, – сказал Донован, входя вместе с Гейбом в приемную их крошечного полицейского участка.
Помещение не шло ни в какое сравнение с тем офисом, в котором он работал в городе. Его кабинет в Уильямс-Лейке был воплощением стиля и элегантности.
– Рози – одна из двух наших гражданских клерков, которые занимаются административными вопросами. Сейчас она не на работе, ее рабочий день с девяти до пяти по будням. Табита Чарли – наш диспетчер, она работает по выходным, совсем недавно пришла к нам, но сейчас она в декретном отпуске. – Донован улыбнулся чистой, искренней улыбкой. – Малыш должен появиться на свет со дня на день.
Донован ждал от Гейба реакции, какой-нибудь банальности, улыбки, возможно, кивка. Гейб понимал, что рождение нового человека – это замечательно. Но был не в силах заставить себя ответить.
Его реакция была похоронена где-то среди моделей ожидаемого и социально приемлемого поведения, но у него не было желания извлекать ее на свет. Эмоциональный диссонанс, как называют это психиатры. Он вырос из давней привычки полицейского из отдела расследования убийств разделять вещи на составные части. Похоже, что он навсегда заперся где-то внутри своего «я». Только так он смог пережить прошедший год. Это спасло ему жизнь. Хотя жизнью это было назвать трудно.
Донован отвел глаза – едва заметная, но вполне красноречивая перемена в его поведении.
– А вот здесь мы все сидим. Констебль Энни Лаваль – вон за тем столом. Здесь мое место, – указал он. – Там стол констебля Стэна Хыонга, а тот стол, что у окна, – для нового сотрудника, Кейда Маккензи. Его перевод состоится через пару месяцев.
– И где сейчас Лаваль и Хыонг? – спросил Гейб, оглядывая крошечный офис.
– Хыонг в отпуске по семейным обстоятельствам. У него умерла мать. Мы ожидаем его возвращения через две недели. Лаваль участвует в судебном процессе в Уайтхорсе, там слушается дело о нарушении правил охоты. Ее вызвали для дачи показаний. Это ее первый случай. Она лишь недавно окончила курсы резерва.
Желторотый новобранец, только что из академии. Гейбу не нравилось чувство ответственности, которую это накладывало на него. Можете назвать его мужским шовинистом, но он не хотел подвергать опасности еще одну женщину. Ни за что. Это шло вразрез с тем, что ему внушали, – мол, все они равны во всем. Он же был прирожденным мужчиной-защитником.
В свое время в школе это стоило ему синяков под глазами и сломанной руки, когда он встал на защиту своей младшей сестры и ее подружек. Но это же сделало его хорошим полицейским.
– Лаваль… она из Квебека, судя по имени? – спросил он.
– Точно, – ответил Донован. – Характерный акцент и дерзкий темперамент под стать.
Гейб хмыкнул. По крайней мере, здесь, в Блэк-Эрроу-Фоллз, мало что могло угрожать молодому констеблю Энни Лаваль. Кроме диких животных и ее сложного характера. Ему следует быть осторожным, чтобы не распространить этот яд, – это было бы несправедливо по отношению к молодым офицерам.
– Изолятор здесь. – Донован повел Гейба по коридору. – Комната для допросов там, комната для хранения улик и оборудования – справа.
Он отпер и распахнул дверь. Взгляду Гейба предстали полки со шлемами для катания на снегоходах, два спутниковых телефона и другое оборудование слева, стойки для винтовок и дробовиков в центре и полки с пакетами для сбора улик в задней части.
– А это спортзал. – Донован расправил плечи и открыл еще одну дверь в маленькую квадратную комнату, в которой стояли беговая дорожка и велотренажер и лежали гантели. Комната была выкрашена в белый цвет и имела маленькое окошко. Как тюремная камера. Гейб представил себе сугробы, такие высокие, что закрывали это маленькое окошко. Его внутри как будто что-то сжало. Вместе с ним пришло ощущение легкой клаустрофобии.
Это будет сложнее, чем он думал. Это станет его тюрьмой, его личным наказанием за то, что в тот день все пошло не так.
Теперь, глядя на эту маленькую комнату, он спрашивал себя, найдет ли он когда-нибудь дорогу назад, или же Блэк-Эрроу-Фоллз станет концом его пути, его вечным дном.
– А это ваш кабинет, – сказал Донован, вернувшись в главную комнату и открыв дверь в отгороженное помещение. Внутри Гейба все сжалось еще сильнее.
Из большого окна были видны столы в главном офисе. Из другого, в задней стене здания, открывался вид на несколько ветхих дощатых домиков, участок земли с чахлым кустарником и безлюдную гористую местность за ними.
Гейб молча смотрел на тесную нишу с древним компьютером и обычным офисным столом. Кровь бешено застучала в висках.
– Послушайте, – внезапно сказал Донован, и его щеки слегка порозовели. – Для протокола… я думаю, в тот день вы приняли правильное решение. Вы поймали Лесовика.
– Я потерял четырех сослуживцев и одного гражданского.
Щеки Донована вспыхнули румянцем еще сильнее. Гейб не щадил чувств парня, да и его желание облегчить жизнь своему молодому констеблю тоже было погребено где-то внутри него. Донован откашлялся и отвел глаза.
– Я… должен закончить вводить вас в курс дела.
– Верно.
Он вновь нервно прочистил горло.
– Как вы знаете, в Блэк-Эрроу-Фоллз нет стационарных телефонов, – сказал он.
Гейб не знал этого. И это не особо его интересовало. Он не удосужился прочесть о своем новом месте службы ничего, кроме основных фактов. Назначение пришло быстро, как только он отправил запрос.
Он принял его так же быстро.
– Телефонная связь и высокоскоростной интернет предоставляются городу через спутниковую антенну, – пояснил Донован. – Она улавливает сигнал и передает его в отдельные дома и на предприятия по местной телефонной линии. В участке имеются собственная спутниковая антенна и радиоантенны, установленные на нашем здании. В нескольких милях от нас на холме есть ретранслятор, так что радиус действия радиосвязи вполне приличный, но, отправляясь в лес на любое расстояние, мы для оперативной связи берем спутниковый телефон.
– Электричество?
– Поставляется компанией «Юкон Электрик» через дизельную электростанцию. Дизель привозят самолетом. То же самое с обычным бензином. Племя Черной Стрелы владеет автозаправкой. В универмаге через дорогу продаются продукты питания и предметы первой необходимости. Универмаг выполняет еще и функции почты. Почтовый самолет прилетает раз в неделю, как и пассажирский самолет, он же самолет службы доставки авиакомпании «Эйр Норт». Сейчас в нашей лечебнице есть врач-интерн и две медсестры. Там имеется видеоконференц-связь. Стоматолог прилетает раз в месяц, – он фыркнул. – Почти каждый месяц.
– И давно вы здесь, констебль? – внезапно спросил Гейб.
– Пять месяцев, сэр.
– Это ваше первое место службы?
– Второе. Два годы служил в Фаро. Мне нравится север, сержант.
Гейб глубоко вдохнул, набираясь терпения.
– Значит, пока здесь только мы с вами, констебль?
– И еще Рози.
– Ах да. – И Рози. Гейб подошел к широкому окну, вырубленному в грубо отесанных бревенчатых стенах. Оно выходило на пыльную главную улицу.
– Здесь не так уж много чего происходит с осени до зимы, – добавил Донован. – Не считая домашних скандалов или пьяных драк.
Именно это и угнетало Гейба больше всего. Иметь за спиной семнадцать лет службы, чтобы разнимать пьяных?
– На прошлой неделе тут на людей напал гризли, – сообщил Донован. – Это вызвало небольшой ажиотаж. Папка с отчетом у вас на столе.
Гейб не слушал. Его внимание внезапно привлекла женщина, шедшая по дороге с охотничьим ружьем за спиной в сопровождении стаи волкособак. Сильвер.
Она привела себя в порядок и, черт возьми, стала еще привлекательнее!
В джинсовой куртке, накинутой поверх белого хлопкового платья, слегка касавшегося голенищ ее высоких сапог, длинные черные волосы распущены и свободно ниспадают на спину, доходя почти до ягодиц.
Донован подошел к нему и встал рядом.
– Это Сильвер Карвонен. Она следопыт. Природоохранная служба наняла ее выследить медведя-убийцу. Как я уже сказал, отчет у вас на столе.
Взгляд Гейба вернулся к Доновану.
– Убийцу людей?
– Как сказать. – Констебль снова откашлялся. – На самом деле медведь не убил того парня, но начальник утверждает, что убил бы, не скатись охотник в овраг. Медведь, наверное, теперь любит человеческую кровь.
Пульс Гейба слегка ускорился.
– Это ваше мнение или мнение начальника?
Донован снова покраснел.
– Если честно, то мое, сержант.
Гейб оглянулся на Сильвер, шагавшую к универсальному магазину. Его уже давно ничего так не интересовало.
– Так, значит, она следопыт?
– Один из лучших к северу от 60-й параллели. Также занимается поиском пропавших людей. Иногда за ней прилетают и увозят для участия в некоторых действительно сложных поисково-спасательных операциях, в основном на Севере. Особенно в тех случаях, когда теряются дети. У нее особый нюх на потерявшихся детей. Она просто не сдастся, если вдруг где-то пропал ребенок.
Гейб ощутил, что слова Донована заинтриговали его.
– Но обычно в летние месяцы она управляет охотничьим домиком «Старый лось» одного предпринимателя из Уайтхорса, который организует охотничьи вылазки. Домик находится сразу за чертой города, на берегу озера Натчако, там у Сильвер есть и свой домик. Предприниматели владеют здесь охотничьей концессией, – добавил он. – И Сильвер в качестве проводника иногда сопровождает группы, которые прилетают сюда и за хорошую добычу платят порой кучу денег.
Гейб пронаблюдал за тем, как Сильвер приказала своему мохнатому эскорту сесть и поднялась по старой деревянной лестнице универмага, располагавшегося на другой стороне улицы. Гейб знал, что население Блэк-Эрроу-Фоллз на девяносто процентов состоит из индейцев племени Черной Стрелы, малочисленной подгруппы гвитчинов, обитавших по всему северу Канады и на Аляске, но Сильвер явно получила эти голубые, пронзительные как лазер глаза откуда-то еще.
– Карвонен, – сказал он тихо, увидев, что женщина скрылась в дверях магазина. – Это не местное имя.
– Финское. Ее мать – индеанка из племени гвичинов, а отец, очевидно, какой-то чокнутый старатель-одиночка из Финляндии. Большинство этих парней, что приезжали к нам сюда, искали юконское золото. Его звали Финн. Этот якобы прибыл в поисках серебра.
– Ну и как? Нашел он серебро?
– Нет, но он нашел жену и родил ребенка. Так Сильвер получила свое имя. Они все приезжают и что-нибудь ищут. Порой сами не знают, что именно.
Гейб еле сдержал улыбку. Похоже, старатель получил то, за чем пришел. Он просто не знал, что искал семью.
– Гляжу, вы в курсе местных сплетен, констебль?
Донован пожал плечами, по его лицу скользнула улыбка. Гейб невольно проникся симпатией к этому парню.
Но прежде чем Донован успел сказать что-то еще, в крошечном кабинете Гейба на столе зазвонил телефон, вернув его в реальность. Донован мотнул головой.
– Ваша прямая линия, сержант. Если Рози не на дежурстве, звонок проходит прямо к вам и на голосовую почту.
Гейб вошел в свой новый кабинет и поднес трубку к уху.
– Карузо! – рявкнул он.
– Гейб, это Том.
Его приятель из отдела расследования убийств в Суррее.
– Том? Как…
– Где, черт возьми, ты был? Я пытался дозвониться до тебя весь день.
– Сотовая связь здесь – несуществующая роскошь.
– Ты видел новости?
Что-то в голосе Тома заставило Гейба замереть в ожидании.
– Какие новости? – тихо спросил он.
– Лесовик… он на свободе. Прошлой ночью во время грозы Курц, гребаный Стайгер, бежал из тюрьмы усиленного режима.