2.
Издержки двуличности
Опять эта ноющая боль в груди, расползающаяся по телу миллионом раскаленных пчёл. И они жалят её, жалят! Мир раскачивается из стороны в сторону, то меркнет, то вспыхивает, раздваивая очертания предметов в комнате. Шенлиро, наблюдающий за муками возлюбленной с портрета на столике, совсем как живой, словно не было того жуткого экипажа-убийцы, словно годы одиночества привиделись чародейке в очередном кошмаре приступа. Нет, даже приступы привиделись. И тело её принадлежит ей одной, и зовут её Сарендина Грит – всегда и везде.
Шапочка слухаря выпадает из ослабевших рук. Но главное дело сделано. Сарендина, наконец, отважилась и попросила помощи после стольких лет мучений. Ей не отказали. Это здорово, если бы не было так больно!
Скоро её выкинет в неприветливый мрак маленькой квартиры с обшарпанными стенами, с небритой рожей не её мужа, визгливыми, вечно чем-то недовольными соседями… На этот раз пытка будет продолжаться недолго. Снова грянет буря. А в бурю она уже будет дома.
Потом, наверно, приедет кто-нибудь из Охотничьей Вольницы, и страх отступит, спрячется в потаённые закоулки души до новой непогоды.
Скоро, совсем скоро она поделится с миром своим новым детищем! Нет, об этом она думать не станет. Нельзя прекрасное связывать с этой болью. Ни на минуту. Зато она воплотит мечту – её и обожаемого Шена.
Когда же случится, наконец, этот переход? Терпеть невыносимо! Хочется кричать. Но тогда она разбудит сестру, и станет ещё хуже. Выслушивать её брюзжание? Нет, только не это!
Ветер заунывно воет за окнами. Ветви черешни сиротливо скребутся о стены, тоже требуя толики жалости. Им холодно. Им одиноко. Как и ей.
Вот, кажется, всё. Привычный мир тает перед глазами. И ветер словно пронизывает стены, унося её туда, куда открыты двери, пожалуй, только магам-ключникам. И ещё ей.
* * *
– Ванитар, тебя в Вольницу вызывают!
Беспощадная, как целый отряд кредиторов, ворвалась в сны Нюка. Стянув тёплое шерстяное одеяло, она выкинула меня в колючий холод предрассветного сумрака.
Зябко поёжившись, я сел на кровати, обняв себя за плечи. Опять непогода. Когда же дождь выплачется вволю, а зарёванное хмурое небо очистится от облаков? Очаровавший меня меньше десятка дней назад город переменился за один мимолётный вечер, став внезапно чужим и унылым. Лужи глубокие и бескрайние, как южные моря, затопили улицы. Почва так напиталась влагой, что стоило ступить шаг с мощёной дорожки, как нога норовила утонуть в грязи по щиколотку.
– Одевайся! – продолжала командовать напарница, барабаня когтями по спинке кровати. – Ньего за тобой практиканта присылал. Говорил, срочно. Я ему поклялась, что через двадцать минут мы будем на месте.
Ньего?! Я оделся быстрее, чем моя помощница успела зевнуть. Вспомнил, наконец! Я уж думал, после детского сада Главный разуверился во мне, позабыл о новобранце. Снабдил шестью фолиантами законов для простых людей и магов, облагодетельствовал книгами заклинаний и выкинул из головы иногороднего мальчишку. Я же ежедневно бегал в Вольницу, перезнакомился почти со всеми охотниками и их помощниками, вытянул кучу информации про будущего напарника…
Я хоть солидно выгляжу? Застегнувшись на все пуговицы, я заглянул в мутное зеркало. Охотник из меня примечательный! Я высокий, худой. Лицо, кажется, симпатичное. Нос, правда, чуть длинноват, но девицам нравится. Глаза серые, больше девичьи, чем мужские. Придётся тренировать пронзительный взгляд, как у Главного Охотника, чтобы уважали и боялись.
Но самое броское – мои волосы цвета перезрелой малины. Ещё в юности я с подружкой поссорился. За это она на прощание чары наложила. Сам я их снять не в силах – не знаком с данной областью магии. Другим жаловаться недосуг. Даже к учителю за помощью идти постыдился, отшучивался от его расспросов. Вначале оставил на память о несостоявшейся любви. Потом привык и перестал обращать внимания. А теперь и Нюка отговаривает что-то менять.
– Если будешь выделяться из толпы, быстрее заметят, запомнят. Есть шанс, что заказов больше будет. Особенно от дам.
Да уж, красноволосый Охотник в должности Преследующего и его помощница, серебристо-серая горгулья Нюка – запоминающаяся парочка. Осталось познакомиться с нашим начальником – Изгоняющим магом-огнеметателем Тирелем Гедари. Наверняка, он нам подстать! Всезнающий сплетник- Тарвис посветил меня в богатый послужной список Тиреля, поведал о его ревнивой жене и троих детях, о пристрастии к ярким шейным платкам… Короче, сдал коллегу с потрохами, за что я был ему несказанно благодарен.
– Отлипни от зеркала, красавчик! Пошли уже! – Нюка перепрыгнула через стул, приземлившись на все четыре лапы.
И то верно.
Проглотив не жуя два остывших пирожка, прикупленных горгульей с утра пораньше в соседней забегаловке, я потянул за ручку двери и столкнулся нос к носу с соседом-художником (от безденежья и недостатка таланта подрабатывающим маляром). Сосед в заляпанных краской, закатанных до колена штанах и неопределённого цвета рубахе стоял, сонно моргая припухшими веками. Работал всю ночь, по запаху чувствую.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Э-э-э. Кажется, почтальон дверью ошибся, вчера принёс это, – он протянул смятый конверт, на котором красовался мой адрес.
– Спасибо, – я взял конверт и закрыл дверь. Не хватало ещё платить за ошибку почтальона.
– Что там? – оживилась Нюка.
– Пока не знаю.
Я ещё не успел поделиться новым адресом с немногочисленными приятелями. Разве что городскому арбитру сделали запрос. Кто знал, что я в Манеисе? Купцы, писавшие мне рекомендательные письма в Вольницу, да милая бабулька, у которой я снимал комнату в Гриврисе. Тогда отчего предчувствие такое нехорошее на пороге души грязными ногами топчется?
Я развернул письмо. Всё! Мне конец! Долг перекуплен и почти удвоен за несвоевременную уплату! Если я не погашу его к зиме… Точно гигантская сосулька сорвалась с крыши жизни и вонзилась между лопатками.
– Ты прочитал или нет? – не терпелось горгулье.
– Нюка, может, мы кого-нибудь ограбим? – я протянул ей сие чудное посланье.
– Что-нибудь придумаем. До зимы ещё далеко, – не сдавалась она. Ага, не ей отрабатывать!
Я подхватил со столика позабытый медальон – когтистую лапу, сжимающую череп, из глазниц которого вырывался пучок молний. Я теперь Охотник, может и выкручусь…
В Вольнице было сумрачно, холодно и тихо, если не считать барабанной дроби дождя по металлическим подоконникам. Яркий свет заливал кабинет Главного, обманчиво обещая уют. Я потоптался на пороге, приводя в порядок мокрую заляпанную одежду, подсушивая мех горгульи.
– Заходи, я не девица молодая, чтобы передо мной прихорашиваться, – поторопил сердитый голос Главного. Ох, уже начальство прогневал!
– Для нас есть дело? – с надеждой хлопая заспанными глазами, вопрошал я Главного Охотника.
– Ты ведь у нас специалист по одержимым? – задал он ответный вопрос, раскачиваясь в кресле.
Густые седые волосы Ньего в беспорядке рассыпались по плечам. От хищного носа до уголков тонких губ обозначились глубокие морщины. Тоже полусонный. Небось, за минуту до нашего прибытия примчался, а теперь доволен выставить меня виновным в опоздании…
– В какой-то степени, – почувствовал я неладное. – Тут что, тоже объявились глубинные духи?
– Нет, – обнадёжил он. – Скажи-ка мне, что ты слышал о Сарендине Грит?
– Эта та, которая сочиняет чудовищные мелодии, цепляющиеся, как репей к блудливой собаке? – похвасталась своими знаниями Нюка, бочком пробираясь к вытянувшимся вдоль стены книжным полкам.