Марины дома не было. Но на двери холодильника, под магнитиком, изображающим сотрудника ГИБДД с жезлом, висела записка:
Любимый, я заскочила на полчасика, приготовила тебе окрошку. Есть еще котлеты по-киевски, разогрей их в микроволновке. Сейчас мчусь в аэропорт встречать западных партнеров. Размещу их в отеле, там же поужинаю и бегом домой. Буду к 22.00. Смотри, не усни без меня. Люблю-люблю. Чмоки-чмоки.
Марина недавно защитила диплом, и ее сразу повысили в должности. Она работала в инвестиционной компании «Веста» и училась заочно. Это было уже не первое ее повышение. Учась на первом курсе, Марина устроилась в фирму офис-менеджером, на третьем стала помощником генерального директора, на четвертом – референтом председателя правления, потом руководителем направления, а теперь вот вице-президентом, курирующим международные связи. Карьерный рост был налицо.
Гречин хоть и гордился успехами невесты, но все же хотел, чтобы та больше времени проводила дома: в конце концов, он – человек не бедный, смог бы обеспечить жену. Не благодаря своему высокому служебному окладу, разумеется, а из тех денег, что оставила ему бабушка. Но, во-первых, Марина еще не стала его женой, а во-вторых, девушка наотрез отказывалась даже говорить на эту тему. Она мечтала сделать карьеру финансиста и заработать гораздо больше, чем Алексей получил от предприимчивой бабушки. Компания «Веста» была небольшой, в ней трудилось едва ли больше трех десятков человек, но обороты, а следовательно, и прибыль были огромны. И то, что Марина так быстро добилась признания руководства, только подтверждало, что Гречин не ошибся в своем выборе. Он любил Марину, гордился ею, но никогда никому не расхваливал. Всем известно, что ругают жен подлецы, а те, кто их расхваливает, – дураки. Нельзя кичиться тем, чему могут позавидовать.
Алексей поужинал и включил телевизор. Смотреть очередное ток-шоу не хотелось, и он начал переключать каналы, но ничего интересного для себя не обнаружил. Шли бесконечные сериалы про отважных и бескорыстных ментов, фильмы о Золушках обоего пола, которые, приехав в столицу, вдруг стали миллионерами; или на экране отплясывали с микрофоном в руке девочки в мини-платьицах с большим декольте, а им подтанцовывали молодые люди в разноцветных колготках.
Гречин взялся за телефон и набрал номер Круглова. Интересно, что Жора хотел ему сообщить? Из трубки доносились длинные гудки: похоже, эксперт еще не добрался до своей квартиры. Круглов жил один, жена бросила его. Причем, судя по объяснениям Жоры, по причине вполне понятной: он, возвращаясь домой, любил во время ужина рассказывать о том, что делал на работе. Ну и кому интересно за едой слушать про расчлененные трупы или про утонувших любителей подледной рыбалки, которых достали со дна в начале лета? А если учесть, что эксперт порой приходил домой утром, то о любимой работе он мог повествовать жене и за завтраком, когда та спешила на свою работу, в школу. Так что неудивительно, почему супруга сбежала от него к пятидесятилетнему учителю физкультуры.
С Кругловым Алексей не то чтобы дружил, но они достаточно часто пересекались по службе или после нее, когда оба заходили в ближайшую пивнушку. Много не брали, но время поговорить у них было. Когда Гречин познакомился с Мариной, пивные посиделки с Жорой закончились. Эксперт немного обижался на приятеля, а потом решил снова жениться и даже признался Алексею, что мечтает найти себе скромную женщину, желательно патологоанатома. Но молодые и скромные патологоанатомши Жоре почему-то не встречались.
Марина все не возвращалась, и дома без нее было скучно.
Тогда Гречин набрал номер Шведовой.
В трубке раздалась громкая речь телеведущего: «Сейчас мы узнаем, кто вошел в первую десятку секс-символов нашей страны…»
– Петька, сделай телевизор потише! – прозвучал возле уха голос бывшей сокурсницы.
Когда сын уменьшил звук, Люба сказала:
– Шведова слушает, говорите.
– Зачем телевизор выключила? – шутливо возмутился Алексей. – Теперь я так и не узнаю, кто у нас в секс-символах числится.
– Нас там нет, – успокоила его Люба. – Чего звонишь? Если в гости хочешь прийти, то уже поздновато.
– Я на минутку тебя оторву. Не напомнишь фамилию того депутата из Новгорода, о котором ты говорила сегодня?
– Того, что застрелился год назад? – переспросила Шведова. – Скажу, конечно. Шинкарев его фамилия. Он был бизнесменом, потом, когда в Думу прошел, все имущество свое раздал нищим… Шучу. Говорят, мужик выгодно продал акции своих предприятий и за границу немало миллиончиков отправил. А где сейчас его деньги, одному богу известно.
Гречин повесил трубку и задумался. Выходит, бывший работодатель, а потом и деловой партнер Дарькина покончил с собой… А теперь и сам Герман Валерьевич отправился следом…
Алексей снова набрал номер Шведовой.
– А чем болел Шинкарев?
– Вроде бы у него был рак поджелудочной. Боли очень сильные, вот он и не выдержал.
– Вскрытие подтвердило диагноз?
– Откуда я знаю? Да и было ли оно вообще… Может, просто кто-то из следователей беседовал с его лечащим врачом, тот и сообщил. Точно не знаю. Я-то к тому делу никаким боком. Со мной один приятель из Генпрокуратуры информацией поделился.
Гречин спал, не раздевшись, на неразобранной постели. Марина тихо пробралась в спальню, не зажигая свет, разделась и нырнула к нему. Алексей проснулся от поцелуев, попытался пошевелиться и не смог. Марина лежала сверху, покусывая его за мочку уха. От нее пахло шампанским.
– Который час? – спросил Гречин, уже проснувшись окончательно.
– Половина первого, – шепнула Марина. – Прости, но я парочку бокалов шампанского выпила. Или три. Прости.
Она засмеялась, потом снова укусила жениха за ухо.
– Я так тебя хочу… ты даже не представляешь, – прошептала девушка. И стала стаскивать с него одежду.
В коридоре управления к майору подошел старший лейтенант Бурцев.
– Про эксперта Круглова слышали?
Вдвоем они остановились возле кабинета Гречина. Алексей вставил ключ в замочную скважину и спросил:
– А в чем дело?
– Убили его. К обеду в вестибюле некролог повесят.
Ключ застрял в замке. Гречин подергал, но ключ не хотел поворачиваться, а дверь открываться.
– Товарищ майор, – предложил Бурцев, – давайте я.
Старший лейтенант открыл дверь, а когда вошли в кабинет, сообщил подробности.
Жору Круглова обнаружили поздним вечером, в районе половины двенадцатого, соседи по лестничной площадке. Он лежал в луже крови и был уже мертв. Его ударили тяжелым предметом, напав, очевидно, с целью ограбления – при мужчине не обнаружили барсетку, которую эксперт обычно носил с собой. Орудие убийства пока не нашли. Атака была стремительной, ударили сзади. Удивительно, что кто-то напал на сорокалетнего мужчину немаленького роста, который вполне мог оказать сопротивление. Мог, но не оказал.
Место преступления осмотрено, жильцы дома опрошены, но никто ничего не видел. Следов обуви или свежих отпечатков пальцев на стене не обнаружили. В конце концов отыскалась и барсетка Круглова – в ближайшем мусорном контейнере, куда заглянули наудачу. В ней находились документы на автомобиль, водительское удостоверение эксперта, пачка сигарет «Ява», две зажигалки, китайского производства часы «Ориент» со сломанным браслетом, банка пива и сто тридцать семь рублей мелочью. Служебное удостоверение лежало в заднем кармане брюк убитого вместе в ключами от автомобиля и кредитной картой. «Нексия» криминалиста стояла у подъезда.
– Начальство решило, что это ограбление, – сказал Бурцев и вздохнул. – А что у Круглова взять можно было?
Старший лейтенант помолчал, вздохнул еще раз и произнес с печалью в голосе:
– А что у нас вообще можно взять?
Потом он посмотрел на Гречина и отвернулся, видимо вспомнив, что у майора как раз есть что отбирать.
Настроение у Алексея было хуже некуда. Жору было очень жаль. И еще ему стало обидно оттого, что накануне Круглов хотел с ним встретиться, а он отказал, торопясь к невесте. Но Марина вернулась уже ночью, а эксперт, возможно, остался бы в живых, если бы пошел домой попозже. Но кое о чем Жора все-таки успел сообщить, и сейчас Гречин перебирал в памяти вчерашний разговор с приятелем. Тот говорил о каком-то фильме, который он прихватил из особняка повесившегося Дарькина, но что это был за фильм и как назывался, вроде бы не сказал.
Сообщил только, что это бомба. Может, его убили из-за диска? Однако времени подумать об этом не было – руководство требовало ускорить расследование смерти бизнесмена.
Майор стал просматривать распечатку звонков с мобильных телефонов Дарькина. По служебному их было сделано много. А по личному набралось всего полтора десятка абонентов, с которыми в последние два дня связывался Герман Валерьевич. Среди прочих в списке был номер мобильного телефона второй жены бизнесмена. А ведь Юлия Дмитриевна ничего не сказала о том, что разговаривала с бывшим мужем. Причем если один телефонный разговор экс-супругов длился всего две минуты, то второй – семнадцать. Еще за день, который оказался для Дарькина последним, ему звонила третья жена, Илона. Два раза они говорили по минуте, третий ее вызов так и не был принят – к тому времени, по выводу экспертов, Герман Валерьевич был уже мертв. Следовательно, женщина не знала о его смерти. А может, для того и позвонила, чтобы проверить? Хотя Дарькину еще кто-то звонил. Гораздо позже – где-то около двух ночи.
Бурцев по-прежнему сидел возле стола Гречина.
– Я тебе ручку давал, когда ты протокол в доме самоубийцы составлял, – вспомнил Алексей. – Верни, пожалуйста.
Подчиненный полез в карман, и тут же лицо его изменилось.
– Ой, я, кажется, ее там, на столе, и оставил. А что, очень дорогая?
– Очень, не очень, но двенадцать тысяч без малого стоит. «Монблан» с золотым пером и колпачком. Подарок невесты.
– Сколько? – удивился Бурцев, усомнившись в стоимости. – Мне за такие деньги две недели пахать надо, если не больше.
– Не бери в голову, – попытался успокоить его Гречин, который и в самом деле расстроился из-за потери подарка, – переживу как-нибудь.
– Ну надо же как обидно! – разволновался Бурцев. – Мне моя если и дарит чего, то обязательно носки. А тут такая вещь!
Старший лейтенант осекся, поняв, что брякнул не то.
– Ладно, – махнул рукой Алексей, – сгоняю туда после работы. Ключи от дома у меня есть. Возьму участкового в свидетели, что ничего чужого не прихвачу.
Произнеся последние слова, майор вдруг почувствовал, что хочет вернуться в роскошный дом Дарькина не только за своей авторучкой. Что-то другое заставляло его напрягать память. Словно он был на месте преступления и вроде осмотрел все тщательно, а самое главное, то, что лежало буквально перед глазами, как раз и не заметил.
– Может, в обед туда смотаться? – произнес Гречин вслух. И добавил: – Нет, не успею, пожалуй.
– Так вы поезжайте, – засуетился Бурцев, – а я вас прикрою. Скажу, что вы отправились на встречу со свидетелем или с осведомителем.
Но в обед майор никуда не поехал. Вместо этого зашел к криминалистам, чтобы выразить им свои соболезнования. Эксперты потихонечку поминали Круглова, налили рюмку и Алексею. Все ждали от него каких-то слов, а он сказал только:
– За Жорку. Пусть земля ему будет пухом. Безобидный был человек.
– Это точно, – подтвердил кто-то из присутствующих. – Он даже норматив по стрельбе не мог выполнить. Говорил, мол, так выстрелов боится, что, когда нажимает на спусковой крючок, машинально закрывает оба глаза.
Гречин недолго сидел у экспертов, а перед тем как уйти, попросил ребят, чтобы поискали в столе Круглова или еще где диск с записью фильма, который Жора хотел ему передать. Эксперты покопались на столе, в столе и на полках, но ничего не нашли.
Алексей вернулся в свой кабинет. Еще открывая дверь, услышал, как надрывается телефонный аппарат. Сел за стол, не собираясь отвечать, но телефон продолжал звонить, и пришлось снять трубку.
– Аллеу, – прозвучал в динамике манерный женский голос. – Меня зовут Илона Крошина. Я – жена бизнесмена Дарькина, который теперь погиб. Могу ли я поговорить с майором Гречиным?
– Слушаю вас, – сказал Алексей и приготовился к длинному разговору.
– Мне сказали в прокуратуре, что вы занимаетесь расследованием обстоятельств смерти Германа Валерьевича. Я говорила с какой-то женщиной, и она дала мне ваш телефон.
– С какой женщиной? – спросил Гречин, начиная понимать, что третья жена Дарькина – непроходимая дура.
– Ну, из прокуратуры. Я ей позвонила, а она меня к вам направила. Дело в том, что я забыла в доме свои личные вещи и теперь хочу забрать их.
– Когда вы были в особняке Дарькина в последний раз?
– Точно не помню. Но давно.
– Тогда же и забыли?
– Нет, я их забывала в разное время, а теперь хочу все забрать сразу.
– Принесите мне список тех вещей и кассовые чеки, подтверждающие, что именно вы их покупали. Только тогда я смогу помочь вам.
– Но чеков нет, а список я привезу, только…
Третья жена Дарькина вдруг начала хныкать.
– У меня так мало времени осталось…
Сколько ей осталось и почему ей надо торопиться, Алексея не интересовало.
– Вы в разводе уже около трех лет. Как ваши вещи могли оказаться в доме господина Дарькина?
– Дело в том, что мы фиктивно развелись… то есть развелись по-настоящему, но у нас продолжались интимные отношения. Вы что, мне не верите? Вам любой скажет, что так и было.
– Сколько человек смогут подтвердить ваши интимные отношения с бывшим мужем? – ехидно поинтересовался Гречин.
Но Илона не поняла иронии.
– Да как бы все об этом знают. Но мне только вещи забрать. Я вас не задержу долго. Могу даже вас на личном автомобиле к метро подвезти.
Первоначальный диагноз оказался верным: третья жена владельца «Сезама», без всяких сомнений, была полной дурой. И все же именно она, по-видимому, могла дать наиболее подробную информацию об окружении Германа Валерьевича и его образе жизни.
– В шесть вечера подъезжайте к дому Дарькина, – сказал Алексей. – У меня есть ключ, и в моем присутствии вы укажете мне на вещи, вам принадлежащие.
– Я буду вам так благодарна! Так благодарна! – запищала в трубку Илона. – Вы даже представить себе не можете…