Обычно по понедельникам вечером в “Шоне Оге” едва ли не безлюдно. Бармен Барти, облокотившись о стойку, смотрит скачки по ТВ, поддерживая обрывки беседы с одиночными завсегдатаями, старыми холостяками в линялых рубашках, приезжающими из дальних углов района повидать еще хоть чье-нибудь лицо. Кто-то, сгрудившись, может, возьмется за “пятьдесят пять” – карточную игру, которой Арднакелти привержена так же люто, как американцы футболу, – но это предел бурления жизни. Кел заявляется в “Шон Ог” в понедельник, исключительно если желает выпить свою пинту в тишине.
Сегодня здесь не протолкнуться. Молва уже покатилась, и все на мили вокруг желают глянуть на Падди Англичанина. Тут люди, каких Кел видит впервые, и они либо не того пола, либо на десятки лет моложе обычной здешней клиентуры. Все разговаривают одновременно, кое-кто обряжен в выходные одежды. От тел и взбудораженности воздух до того парной, что Келу кажется, что он не дышит. Высматривает Лену, но ее тут нет. Кел другого и не ожидал.
– Пинту “Смитика”[30], – обращается он к Барти, пробравшись к стойке. – Во у тебя торговля-то сегодня.
– Есусе, и не говори вообще, – отзывается Барти. Лицо у него в поту. – Аж с похорон Лопуха тут такой давки не бывало. Мне-то зашибись как на руку, но. Половина тут бабки или подростки, они себе заказывают один, блин, херес или пинту сидра, а место занимают на весь вечер. Если увидишь, что кто-то из этих прохиндеев прольет хоть каплю, скажи мне, я их за ухо выведу отсюда.
Пару месяцев назад Барти заменил растрескавшиеся барные табуреты и диванчики новыми – блестящими, бутылочно-зелеными. И с тех пор, по словам Марта, Барти стал как баба с новой кухней – чуть ли не веничком от пыли тебя обтряхивает, прежде чем пускает сесть. Ни с вытертым красным линолеумом на полу, ни с бугристыми покрашенными обоями, ни с выгоревшими газетными вырезками в рамках по стенам, ни с драной рыбацкой сетью, натянутой под потолком и заваленной всякой случайной дребеденью, какую люди в нее закидывают, Барти ничего не сделал, а потому паб смотрится примерно так же, как и прежде, вот только Барти видит это иначе.
– Пригляжу за тем, чтобы все следили за собой, – говорит Кел, забирая пинту. – Спасибо.
Где Падди Англичанин, Келу ясно – в дальней нише, где обычно устраиваются Март и его дружки, поскольку именно на этот угол все старательно не обращают внимания. Кел продирается сквозь толпу, оберегая свою пинту и кивая знакомым. Из угла, втиснутая между двумя своими громадными братьями, Келу машет Норин, он машет в ответ и двигается дальше. Вокруг скачет какая-то девица в неоново-розовом платьишке не обширней купальника – видимо, в надежде на то, что Падди Англичанин ее заметит и умыкнет на вечеринку на своей яхте.