Столкнуться с реалиями взрослой жизни Акселю пришлось почти сразу, как он переступил порог родительского дома. До сих пор путешествовать юноше приходилось только в сопровождении родителей, и никогда так далеко.
Ида Монссон жила в районе под названием Бардак. Название сохранилось с незапамятных времен – когда Пенгверн можно было пересечь на лошади из конца в конец за день, и на самой его окраине был квартал, в котором можно было за разумную плату провести ночь, будучи окруженным любовью и лаской. С тех пор многое изменилось – квартал потерял большую часть своей дурной репутации, став одним из деловых центров города. О прошлом напоминали только название да пара дорогих, респектабельных заведений, сохранившихся со старых времен и принадлежащих разумным, приходящимся далекими потомками тем, кто их открывал. Располагался Бардак в трех днях пути железной дорогой от Шахт, района, в котором провел жизнь Аксель, и путешествовать предстояло с пересадкой. Юноша немного нервничал. Несмотря на то, что уж путь к железнодорожному вокзалу был ему знаком отлично, сегодня все вокруг казалось не таким, как обычно. Аксель даже пожалел, что поспешил отказаться от сопровождения родителей – мама вообще хотела ехать с ним вместе до самого Бардака, и отец явно ее в этом поддерживал, хотя сам предлагал только посадить на поезд.
– Что со мной может случиться? – возмущался он. – Я же не в трущобы собираюсь!
Родители уступили.
И вот теперь Аксель шел в сторону центральной железнодорожной станции Шахт, периодически спотыкаясь о собственный чемодан – тяжелый, из дерева, оббитый плотной кожей, по углам заклепанной металлическими уголками, – и остро жалел, что не принял предложения отца проводить его хотя бы до поезда. Он внезапно сообразил, что никогда в жизни ему не приходилось самому покупать билет на поезд и он очень слабо представляет, как это делается. До сих пор с этим как-то справлялся отец. Даже когда сам он ехать никуда не собирался, например, отправляя их с мамой в гости к тетке, отец шел на станцию и там покупал билеты. Аксель посчитал, что такими вещами ему предстоит заниматься самостоятельно, раз уж он собирается жить вдали от семьи, и, значит, начинать следует уже сейчас. «Было бы логично сходить, для начала, вместе с папой, посмотреть, как это делается, – размышлял про себя Аксель, в очередной раз ссаживая голень об острый уголок чемодана. – Вроде бы нужно подойти к начальнику станции и, предъявив документы, указать место назначения», – вспоминал юноша наставления отца. «Интересно, как найти кабинет начальника станции? Или там были какие-то указатели?» Были указатели или нет, Аксель так и не вспомнил, пока не оказался на вокзале. Указателей не было, однако выяснилось, что покупать билеты можно не только у него. Прямо на перроне стояла будка, в которой продавали билеты третьего класса. До сих пор третьим классом юноше ездить не приходилось, и он не стремился попробовать, однако, побродив по вокзалу, Аксель нашел стенд с объявлениями. Поверх всех прочих объявлений висела бумага, в которой было указано, что билеты первого и второго класса на сегодняшние рейсы уже распроданы. Оказалось, их нужно было покупать заранее. Несколько позже Аксель узнал, что билеты купить все-таки можно было. И именно у начальника вокзала. Если бы он явился и назвал свою фамилию, свободное место в поезде для него бы нашлось – у старого однокашника отца всегда была заготовлена пара билетов на подобный случай. Вместо этого Аксель отстоял длинную очередь, заплатил за билет третьего класса, дождался, когда усталый служащий выпишет документ, и, не глядя забрав его, поспешил на поезд, который вот-вот должен был подойти. Третий класс разительно отличался от первого. Прежде всего, тем, что билеты не были номерными, и, значит, продавалось их гораздо больше, чем мог вместить вагон. Зато в них не указывалась дата – если обладателю билета не хватило места в этот раз – что ж, он имел право попытать счастья на следующий день. Об этом Аксель узнал в самый последний момент, уже после того, как вагон был заполнен почти под завязку. Какой-то снисходительный гном сообщил недоуменно мнущемуся на перроне юноше о правилах проезда третьим классом:
– Ты так отсюда никогда не уедешь, паренек, – прокричал житель гор, высунувшись из окна вагона. – Локтями надо работать!
Только тогда Аксель спохватился и, продемонстрировав билет контролеру, впихнул куда-то между спин других пассажиров сначала свой чудовищный чемодан, а потом и себя самого, в процессе выслушав, что другие пассажиры думают об Акселе и, особенно, о его багаже. За чемодан стало обидно, хотя до последнего времени юноша и сам в мыслях не раз высказывал к несчастному предмету многочисленные претензии. Впрочем, вскоре он был реабилитирован – после того, как пассажиры немного распределились по вагону и удалось опустить его на пол, а потом использовать как табурет. Ехать предстояло до района Фабрик, где нужно было пересесть на другой поезд. Аксель сидел, глядя на попутчиков, которые не находили ничего необычного в таком способе путешествовать, и все никак не мог поверить, что это происходит с ним. Путешествовать третьим классом ему решительно не нравилось, он не понимал, почему такое множество людей согласны ехать целые сутки в такой скученности. Мало того что без возможности прилечь – многие так и ехали стоя. Впрочем, вскоре выяснилось, что большинство пассажиров не собираются ехать так далеко. Люди выходили на промежуточных станциях, входили новые, которые через несколько часов тоже менялись. Акселя толкали и пихали, и, в конце концов, он оказался в углу, возле самого входа в уборную – чему он был даже рад, несмотря на запах. Притерпеться к амбре было возможно, а вот ехать целые сутки, ни разу уборной не посетив – нет, и если бы юноша не оказался около туалета случайно, он мог и не найти этого необходимого помещения, и в результате оконфузиться. Ночью в вагоне стало гораздо свободнее – Аксель даже смог встать и пройтись несколько раз, чтобы размять затекшие ноги и спину. О полноценном сне речи не шло – Аксель несколько раз задремывал, сидя на своем верном чемодане, но стоило поезду дернуться на стрелке, мгновенно просыпался. Другие, более опытные пассажиры запаслись дерюгой, которую расстилали прямо на полу, и спокойно спали, но Аксель им совершенно не завидовал. Он не готов был к тому, чтобы через него постоянно переступали, а то и отдавливали неосторожно раскинутые руки, как это случалось с теми, кто занял «лежачие» места. На следующий день была пересадка в Фабриках. На новом поезде ехать было намного свободнее – но не потому, что в Бардак ехало меньше пассажиров. Просто железнодорожное начальство выделило несколько дополнительных вагонов, чтобы разгрузить вокзал, и место нашлось для всех. Этот положительный момент омрачался тем фактом, что пассажирских вагонов, конечно, не нашлось. Вместо них к поезду прицепили товарные, которые от пассажирских третьего класса отличались тем, что в них отсутствовали окна и туалеты. И если первое Акселя не слишком обеспокоило – он был готов ехать и в темноте, то последнее привело в трепет. Аксель попытался спросить у попутчиков, как быть, если одолеют телесные нужды, выслушал несколько остроумных ответов и продолжал переживать, пока загадка не раскрылась сама собой. Оказывается, были предусмотрены специальные стоянки – поезд дважды останавливался в центре длинных пустырей, которыми изобиловала местность, все страждущие высыпали из вагонов, облюбовывая каждый приглянувшиеся кусты или груды валунов, после чего благополучно возвращались назад. Несмотря на опасения, юноша от поезда не отстал – времени на все процедуры предоставлялось достаточно. В Бардак поезд прибыл ранним утром, и, покинув вагон, Аксель почувствовал себя почти счастливым. Он был разбит, мечтал о горячей ванной и постели, а нежная любовь к железнодорожным путешествиям значительно померкла, но был уверен, что самое худшее позади, и это наполняло его душу радостью.
Покинув территорию вокзала, Аксель пораженно замер. До сих пор за пределы Шахт ему приходилось выбираться только в район Мастерских, который мало отличался от родных мест. Здесь было иначе. Прежде всего, тут преобладали высокие здания – трех- и четырехэтажные, расположенные так тесно, что за ними не всегда было видно небо. И еще в Бардаке было больше разумных. Намного больше. Все они сновали по краям мостовой, а в центре сплошным потоком, разбрызгивая на прохожих воду из луж, катились конные экипажи, дилижансы и даже паровые кареты. Было несколько холоднее, чем в шахтерском районе, и воздух был еще менее прозрачен, чем юноша привык. В это время года ветер дул преимущественно со стороны заводского района, принося клубы дыма и сажи. Серое небо, серые стены домов, серая мостовая, потоки людей в темной одежде – все сливалось в одну невнятную серую массу различных оттенков, глаза отказывались делить картину на отдельные элементы. Аксель почувствовал себя очень неуютно. Времени на то, чтобы окончательно впасть в панику, ему не дали – пару раз он поймал на себе недовольные взгляды выходящих из здания вокзала, понял, что ведет себя как малолетний разиня, и, подхватив тяжелый чемодан, поспешно отошел с дороги. Тут же взгляд его наткнулся на табличку с надписью «Остановка омнибусов», и он торопливо направился к ней. Возле таблички как раз стоял экипаж, на боку которого крупными буквами было выведено «Паровозный вокзал – Площадь Добрых Красавиц» – судя по визитке, оставленной гра Монссон, омнибус был подходящий. Аксель передал извозчику медный стювер и по раскладной лестнице взобрался на крышу – единственный из пассажиров, больше никому мокнуть под дождем не захотелось, даже ради экономии двух стюверов. Аксель в таковой тоже не нуждался, но воспоминания о третьем классе были свежи и ярки, потому ехать в тесном темном салоне, пытаясь разглядеть новые места через грязные оконца, показалось большим злом, чем перспектива промокнуть. Впрочем, к концу пути он уже сожалел о своем решении – дорога заняла не меньше часа, и все это время дул пронизывающий ветер, который, в сочетании с промокшим и хлопающим по спине плащом, почти заставил будущего охотника забыть о самом понятии тепла и уюта. Казалось, промозглый холод был всегда и всегда будет, а такие вещи, как горячий глинтвейн и теплый камин, – это просто сказки, о которых не стоит и вспоминать. Грузовой вагон уже не казался абсолютным злом. Виды, открывающиеся с крыши, как выяснилось, также не стоили таких жертв – все та же вездесущая серость, которая встретила юношу, как только он покинул вагон. Однако даже самым тяжелым испытаниям свойственно когда-нибудь заканчиваться – закончилась и эта поездка. Аксель с трудом сполз с лестницы и направился к вывеске, гласившей: «Меблированные комнаты гро Дабура. Дешево. Доступно. Достойно». Судя по фамилии владельца, он был представителем расы гномов, а значит, приписка из трех Д наверняка соответствовала действительности.
Глядя на визитку, Аксель с трудом отворил массивную дверь и направился к лестнице. Однако был тут же остановлен вежливым вопросом:
– Молодой человек что-то ищет?
Оглянувшись, парень заметил невысокую стойку, за которой восседал чрезвычайно широкоплечий гном, облаченный в куртку из мягкой толстой кожи, выкрашенную в черный цвет и увешанную знаками клана, рода и семьи. Вежливо поздоровавшись, юноша спросил:
– Простите, не здесь ли проживает гра Монссон?
Гном настороженно уставился на Акселя, потом его лицо прояснилось, и он спросил:
– Что, Ида наконец-то обзавелась учеником? Это славно, ей давно пора передавать опыт! Только не повезло тебе, парень, она сейчас не дома. Ушла еще вчера вечером, обещала быть не раньше полудня.
Аксель немного приуныл. Он как-то не планировал своих действий на тот случай, если его будущей наставницы не окажется дома. Гном это, кажется, заметил.
– Вот что, парень. Ты ведь ученик Иды? Значит, жить будешь здесь. Давай пока подберем тебе комнату, расположишься и высушишься. А я тебе расскажу обо всяких полезных местах нашего района.
Комната оказалась удивительно уютной. Удобная кровать, шкаф для одежды и книжный шкаф, в котором даже оказалось несколько книг, большое окно и газовая лампа, зеркало. В небольшом, огороженном закутке обнаружились раковина, душ и унитаз, причем из крана даже текла теплая вода.
– В подвале у нас парилка и ванная, – пояснил гро Дабур, – так что, если захочется попариться – милости прошу. Только предупреди заранее, чтоб нагреть успели.
Чем более комфортной Аксель находил комнату, тем грустнее ему становилось. Если бы не отсутствие кухни, ее можно было бы считать полноценной квартирой.
– Простите, гро Дабур, – наконец решил он. – Я боюсь, что не смогу оплачивать такую замечательную комнату. До тех пор, пока я не начну зарабатывать деньги самостоятельно, у меня достаточно ограниченный бюджет, и такие хоромы мне, конечно, не по карману.
Гном гулко расхохотался.
– Жилье ученика охотника оплачивает магистрат, парень, – успокоившись, сказал он. – Потом будут вычитать из твоих заработков, если обучение пройдешь успешно. И, к слову, столовая у нас на первом этаже – пропитание входит в стоимость проживания. Не знал?
– Нет, – помотал головой юноша. – Я готовился маркшейдером стать, как отец. Охотником-то случайно получилось.
– Маркшейдером, говоришь… – задумался гном. – Из шахтерского района, наверное. Фамилию свою назови-ка?
Аксель назвал. Гном хлопнул по коленям.
– Слышал о таком инженере. Оскар Лундквист отцом тебе приходится? Хороший специалист, уважают его мои родственники. Ты, получается, совсем свой! Будет тебе дополнительная скидка, значит. Охотникам-то у меня и так проживание в полцены. А Ида вообще бесплатно живет. И все одно обязанным себя перед ней числю. Как-нибудь расскажу тебе ту историю, когда не такой мокрый и окоченевший будешь. Ты вот что, сейчас в сухое переоденься, найдется в чемодане? И давай вниз, распоряжусь, чтобы завтрак тебе собрали. Небось с поезда сошел и сразу сюда?
Аксель снова кивнул. Гро Дабур говорил так быстро, что вставить слово было бы затруднительно.
– Эх, молодежь… Ничего, подрастешь – будешь понимать, что нет ничего важнее своевременного завтрака. Давай, располагайся и спускайся.
Аксель снова не успел ничего сказать и остался в одиночестве. Он послушно выполнил указания гнома и вернулся на первый этаж, где его уже ждала грибная похлебка на мясном бульоне и горячие румяные булочки с чесноком и перцем, а на второе внушительный набор из жареных домашних колбасок с чесночным соусом. На кухне хозяйничал тоже гном – это они не мыслят пищи без чеснока, жирного мяса и грибов. «А вот если захочется сладкого – придется искать какую-нибудь кондитерскую. Здесь даже жалкую засахаренную сливу не выпросишь. Гномы сладкое терпеть не могут».
Пока Аксель насыщался, гро Добур сидел за соседним столом, потягивая пиво из здоровенной кружки, и выполнял свое обещание: объяснял юноше, где лучше покупать одежду, к каким мастерам обращаться за ремонтом или подбором оружия (ну, это-то тебе пока рано!), в каких трактирах лучше готовят (если вдруг разнообразия захочется) и даже где можно купить сладостей. За этим занятием их и застала гра Монссон.
– Ты чего мне ученика развращаешь, старый хрыч?! – раздалось вдруг за спиной Акселя. – Не знаешь разве, что учеников в черном теле держать надо?
– Твой ученик, ты его в черном теле и держи, – невозмутимо ответил гном. – А я просто кормлю постояльца. Видела бы ты, в каком состоянии он пришел! У мальчишки губы были синие!
Аксель, немного осоловевший от тепла, обильной пищи и непрекращающегося потока красноречия гнома, оглянулся. И застыл с отпавшей челюстью. Сегодня Ида Монссон обошлась без плаща, и ему удалось рассмотреть охотницу получше. Женщина, как и в первую встречу, была одета в кожаные штаны – и они были гораздо менее свободными, чем он привык видеть на мужчинах. Куртка из тонкой кожи тоже не оставляла слишком много пространства для воображения – было ясно, что фигура у женщины очень спортивная. Ни грамма лишнего жира. Через грудь был перекинут ремень с различными приспособлениями, юноша не слишком разбирался в их предназначении, на бедре висела кобура с метателем, из-за спины выглядывал приклад парового карабина, а на предплечьях были укреплены пневматические механизмы, ускоряющие движения и усиливающие удар.
Некоторое время полюбовавшись на ошеломленную физиономию ученика, гра Монссон легонько хлопнула его по нижней челюсти, приведя ее в естественное положение и заставив его шумно сглотнуть.
– Так, понятно. Пациент к контакту пока не готов. Но мы это быстро исправим. Ты поел?
Юноше удалось наконец моргнуть и сфокусировать взгляд. Правда, сфокусировался он не на лице наставницы, отчего Аксель мучительно покраснел.
– Гра Монссон, я пришел, чтобы начать обучение ремеслу охотника, – это прорвалась заготовленная фраза. И следом: – Да, поел, спасибо.
– Вот и чудненько. Тогда хватит рассиживаться. У нас сегодня много дел, а я устала, как вокзальная шлюха после прибытия поезда. Не заставляй меня ждать.
Гра Монссон развернулась и, не дожидаясь Акселя, покинула столовую. Аксель торопливо выскочил из-за стола и поспешил за наставницей.
– Простите, гра Монссон, а какие дела нам сегодня предстоят?
– Для начала нужно зайти в магистрат, сообщить, что у меня появился ученик, а у тебя – соответственно наставник. Подпишешь пару бумаг, получишь кое-какое снаряжение. Иначе откуда им знать, что нужно оплачивать твои счета у Дабура? И вот что, мальчик. Давай сразу, не дожидаясь, когда я окончательно выйду из себя, определим наш стиль общения. Меня не нужно называть гра Монссон, и дело здесь не в моем наплевательском отношении к правилам приличия. Мы с тобой будем ходить в разные опасные места, и если ты, увидев что-то, о чем я должна знать, будешь разводить это свое куртуазное «Гра Монссон, прошу простить меня за то, что я отвлекаю вас от ваших безусловно важных и необходимых развлечений, но должен заметить, что вот с этой крыши справа от вас на нас сейчас спрыгнет одержимый, что, возможно, приведет к нашей безвременной кончине, бла-бла-бла», дело может закончиться не слишком весело. Меня зовут Ида – это очень короткое и удобное имя. Мне оно нравится. И выкать мне не надо. Я, конечно, по сравнению с тобой уже совсем пожилая и пожившая старая кошелка, но даже мне не слишком приятно, когда об этом напоминают ежеминутно. И можешь не трудиться говорить, что ты вовсе не считаешь меня пожилой и пожившей, это я в состоянии понять и сама. Теперь дай мне минуту переодеться, и мы отправимся в магистрат.
В магистрате своего района Акселю бывать не приходилось, но из разговоров отца у него сложилось впечатление, что если уж случилась необходимость туда явиться – это на целый день. Долгие очереди в разные кабинеты, к разным чиновникам, которых надо еще убедить подписать нужный документ. Все пройдет чуть проще и быстрее, если порадовать представителя государства «безвозмездным материальным вспомоществованием», но все равно без длительной нервотрепки не обойдется. На практике все оказалось не так – то ли из-за того, что в другом районе манера ведения дел была другая, то ли из-за отношения к охотникам. Ида, подошла к секретарю, который вежливо осведомился о цели визита, понимающе кивнул на лаконичное «ученик», сопровождаемое тычком пальцем в сторону юноши, и попросил проследовать в кабинет номер двенадцать.
В двенадцатом кабинете было пусто – за массивным столом сидел унылый худой чиновник, который немного оживился, увидев охотницу.
– Хороший день, гра Монссон! А это, надо полагать, Аксель Лундквист? Гра Монссон сообщала нам о вашем участии в недавнем уничтожении одержимого и о том, что вы чувствительны к эманациям одержимых. Мы вас ждали – охотников всегда не хватает. Очень рад, молодой человек, вы все-таки решили попробовать хлеб зарабатывать охотой. Защита мирных граждан от порождений древней магии – прерогатива немногих счастливчиков, обладателей редкого таланта! – чиновник говорил очень торжественно, но Акселю почему-то показалось, что он не совсем искренен.
– Откровенно говоря, я не стремлюсь быть героем. И, вероятно, отказался бы от этой чести, если бы не некоторые обстоятельства, – не выдержал Аксель.
Чиновник мгновенно согнал с лица восторженное выражение.
– Приятно, что молодежь нынче предпочитает думать головой, а не сердцем. В мое время было иначе. Что ж, молодой человек, я прекрасно осведомлен, как вы выразились, от «обстоятельствах», с которыми обычно сталкиваются те, кто обнаружил в себе талант охотника. Такова жизнь. Не стану больше вас поздравлять, но и соболезнований приносить не собираюсь. Если вы всегда будете проявлять такую же здравость рассуждений, уверен, наша следующая встреча состоится, когда я буду вручать вам патент охотника. Что бы там ни думали обыватели, ваше будущее ремесло необходимо городу и чрезвычайно почетно. И уж будьте уверены, город умеет быть благодарным. Не стану вас больше задерживать, вижу, гра Монссон уже теряет терпение. – Он торопливо достал несколько бланков, куда вписал фамилию Акселя, и протянул их охотнице. Та не глядя расписалась, велела то же самое сделать Акселю. Часть бумаг чиновник забрал, выдав взамен приятно звякнувший кошелек, а с другими они направились в складское помещение, где им выдали комплект кожаной брони и метатель.
– Все это, конечно, барахло, но для тренировки вполне сойдет. Тебе полагается стипендия, – женщина тряхнула кошельком, – тратить тебе ее пока некуда, так что через некоторое время накопишь на приличное снаряжение – я помогу выбрать, – пояснила Ида. – Здесь мы закончили, сейчас я отведу тебя в бордель, а завтра приступим к обучению.
Аксель закашлялся, споткнулся и, если бы не был подхвачен наставницей, непременно расквасил бы себе нос.
– Зачем в бордель? – прохрипел он, отдышавшись.
– Затем, что если ты все время будешь пялиться на мою задницу, это будет не обучение, а издевательство. И вовсе незачем так краснеть, а то я подумаю, что тебя сейчас удар хватит.
– Я не пялился! И если пялился, то это случайно получилось!
– Так пялился или нет? Ладно, не отвечай. Нет, ну чего ты такой красный? Я уверена, что ты и в мыслях не держал ничего порочащего мою или твою честь. Ни в чем тебя не обвиняю. Мне даже немного льстит такое пристальное внимание, оказываемое моей заднице. Тем более, в твоем возрасте это неизбежно. Но мне нужно, чтобы ты слушал, смотрел и запоминал то, чему я буду тебя учить. Поэтому ты сейчас как миленький пойдешь в бордель, совершенно без всяких споров и пререканий. Считай это первым заданием. Надеюсь, ты понимаешь, что мои указания, как твоего наставника, ты должен выполнять в точности и без пререканий?
Аксель уныло кивнул и послушно поплелся вслед за женщиной. Ему было страшно. Он как-то не так представлял себе обучение ремеслу охотника.
Бордель оказался совсем не таким, как ожидал юноша. Красивое четырехэтажное здание, выкрашенное в зеленый цвет, с большими окнами, занавешенными дорогими, но не претенциозными бархатными шторами. Внутри оказалось очень уютно, хотя и гораздо строже, чем представлялось парню. Не знай Аксель, что это за заведение, он бы наверняка принял его за дорогую гостиницу, из тех, что по карману только состоятельным господам. Никакой роскоши, никаких картин и скульптур фривольного содержания. Пол в холле был покрыт серым ковром с мягким ворсом, а справа от входа стоял массивный дубовый стол, за которым сидела строгая дама в очках и что-то записывала в расходную книгу, время от времени щелкая счетами.
– Добрый день. Могу я вам чем-нибудь помочь? – вежливо поинтересовалась она у Иды, мгновенно оценив, кто из гостей главный.
– Можете, – кивнула женщина. – Мне нужно, чтобы мальчишка хотя бы в ближайшие пару недель не терял всякое соображение, увидев особу женского пола. Только учтите, что он девственник, – она оглянулась на Акселя и уточнила, – ты ведь девственник? – Дождавшись кивка от пунцового юноши, она продолжила: – К тому же у него недавно случилась душевная травма, парень прикончил одержимую, просидел почти декаду в камере и после этого перетерпел бойкот со стороны близких. Знаете, наверное, как бывает. В общем, нужно, чтобы он хорошенько расслабился. Только не переборщить, я не хочу, чтобы он от женщин шарахался. Мне просто нужны его мозги. Как только эффект закончится, приведу его сюда снова, имейте в виду. Заодно и научится всему, что положено.
– Всегда приятно иметь дело с клиентом, который знает, что ему нужно! – просияла дама. – Не беспокойтесь, юноша попал в надежные руки! Молодой человек, подождите секунду, сейчас я вас провожу. – Управляющая приняла у охотницы монеты, которые та достала из кошелька Акселя, практически его опустошив, записала что-то в книгу, попрощалась с Идой и, мягко направляя Акселя, повела его на второй этаж.
Аксель пришел в себя только утром, когда заметил, что уже третий раз проходит мимо входа в меблированные комнаты Дабура. Тряхнув головой, он развернулся и поспешил к двери. Несмотря на то, что ему было по-прежнему неловко, он был благодарен наставнице за то, что она отправила его в бордель. Впервые за последние несколько декад на него не давила история с одержимой, не мучила обида от того, как сильно изменилось отношение к нему всех знакомых и друзей.
– Наконец-то! – Обрадовалась Ида, когда Аксель постучался в ее комнату. – Хотела дать тебе отоспаться, но пока не получится. Мы сейчас отправляемся в Пепелище. Так что подремлешь в дилижансе.
– Зачем? – не понял юноша. Он не очень хорошо соображал после бессонной ночи. – Одержимый?
– Успокойся, скорее всего – нет. Но проверить нужно. Со Свалки недавно пропали несколько разумных. Охотники ничего не нашли. Есть вероятность, что это был бесноватый, хотя, скорее всего, их просто завалило мусором или еще какая-нибудь неприятность приключилась. В общем, бедолаг не нашли, одержимого не нашли, но Пепелище примыкает к Свалке, а значит, есть вероятность, что людей действительно прикончил бесноватый, а потом смылся в Пепелище. Так что в ближайшие несколько дней мы будем в который раз прочесывать район. Только мы с тобой, представляешь, как романтично?
Аксель слегка покраснел, хотя уже достаточно разобрался в интонациях наставницы, чтобы понимать, когда она шутит. Про район Свалка он слышал достаточно. В отличие от Бардака, своему названию он соответствовал полностью, но при этом трущобами не являлся. Огромные пустыри, заваленные отходами, свозимыми со всего города по железной дороге, были поделены между несколькими десятками семейных кланов, которые занимались разбором, утилизацией и частично перепродажей того, что свозили сюда со всего Пенгверна. И это были очень богатые семьи! Если бы не мусорщики, город давно утонул бы, погребенный под грудами отходов. И за то, что они спасают город от этой незавидной участи, жители Свалки получали очень хорошие деньги, причем из нескольких источников. Город платил им за то, что они вывозят, а затем сортируют и распределяют отходы. Гильдия металлургов платила им за десятки тонн металла, который отправлялся со свалки в цеха. Некоторые антикварные магазины зарабатывали почти исключительно продажей найденных в мусоре ценностей, даже скотоводы и фермеры с окраин города покупали у мусорщиков удобрения и корм для животных. По слухам, во многих дешевых лавках готовой одежды часть ассортимента состояла из отремонтированных находок гильдии мусорщиков. Свалка был самым слабо населенным районом города – на огромной территории проживали всего двадцать шесть семей, количеством от двух десятков до сотни разумных.
– Мне нужно что-нибудь брать с собой? – уточнил будущий охотник.
– Броню можешь с собой взять и метатель, только не вздумай сразу одевать, народ смешить. Может, потренирую тебя немного. Да и не на пикник едем, в Пепелище и без одержимых бывает весело.
– А почему тогда вы всегда в броне? – не удержался юноша.
– Во-первых, не мы, а ты. Как ты можешь мне выкать после того, как я собственноручно водила тебя в бордель? Во-вторых, на мне она смотрится органично, потому что я умею в ней ходить. Я к ней привыкла. А ты, уж прости, пока будешь выглядеть как пентюх. Тебе нужно, чтобы над тобой все смеялись? «Смотрите, мальчишка обвешался оружием и теперь считает себя мужчиной!» Короче, марш в свою комнату, жду тебя здесь через минуту. А то на дилижанс опоздаем.
Аксель в указанный срок уложился, за что был вознагражден небрежно составленным бутербродом, состоящим из несчетного количества слоев мяса, свежих овощей и хлеба, который ему на ходу сунула Ида.
На дилижанс они успели, но ехать опять пришлось на крыше – все места внутри уже были заняты. Охотница раздраженно отмахнулась от извозчика, который предложил пересадить наверх ради такой важной персоны кого-нибудь из пассажиров, чтобы освободить место.
– Или ты не в силах выдержать поездку на свежем воздухе? – обратилась она к спутнику.
Аксель решительно помотал головой. Выбирая между теплом и возможностью вытянуть ноги, он предпочел последнее. Взобравшись на крышу, он расстелил между сиденьями тяжелый плащ, который ему выдали в магистрате, завернулся в него и мгновенно уснул. Удивительно, но всего пару часов спустя юный охотник проснулся вполне отдохнувшим. В плаще было достаточно тепло, к тому же, выбравшись из него, он обнаружил, что укрыт сверху еще одним. Смущенно поблагодарив охотницу, он вернул ей плащ и уселся рядом.
– Проснулся, гроза публичных домов? – лениво поинтересовалась женщина, приоткрыв один глаз. – Зря, мог бы еще пару часов поспать. – Она широко зевнула. – По глазам вижу, что ты жаждешь общения и тебя распирает от незаданных вопросов. Что ж, уступлю напору молодости.
– Ида, а почему Пепелище до сих пор не разобрали? – обрадованный Аксель поспешил, пока охотница не передумала, воспользоваться ее щедростью.
– Ох… Давай-ка для начала проверим твои школьные знания, мальчик. Расскажи мне, как появилось Пепелище.
Аксель закатил глаза, вспоминая:
– Пепелище было центром города, там находился дворец центрального магистрата, дворцы магистров и особняки богатых горожан. Один квартал полностью принадлежал Университету алхимии и бестиологии – именно там, говорят, в двести семидесятом году от конца света и начался пожар, который длился две декады и уничтожил полдюжины окружающих кварталов. Дома принадлежали элите города и потому частично или даже полностью были построены из дерева, и многие из них стояли еще со времен гибели богов и были изначально защищены магией, которая по понятным причинам не обновлялась уже минимум двести семьдесят лет. А пожарная служба тогда еще не была достаточно хорошо организована, отчего быстро остановить пожар не удалось.
– Ну и чего тебе не хватает, чтобы самому назвать мне причины, по которым всю эту помойку до сих пор не убрали? Я, знаешь, тоже не в магистрате сижу и всех причин знать не могу. Но того, о чем догадываюсь, думаю, достаточно. Во-первых, и самое главное – это деньги. На расчистку завалов, снос зданий и уничтожение всякой нечисти, которая давно укоренилась в Пепелище, нужно такую прорву финансов, что представить страшно. Этим нужно было заниматься сразу после пожара, но тогда было еще сложнее. Сгорел центр города. Думаю, кстати, с пожарной службой все было нормально, это алхимики что-то здорово перемудрили. Сам увидишь – от их квартала вообще почти ничего не осталось, страшно представить, какой силы был взрыв. Поразительно, что так мало сгорело. Полсотни семей аристократов перестало существовать, городом было некому управлять, неразбериха стояла такая, что проблема выгоревших кварталов, самой территории, волновала власти в последнюю очередь. А когда все пришли в себя, было уже поздно. В оставленной части города обосновалось множество отбросов, собравшихся со всех концов города. Туда перебралась чуть ли не треть жителей трущоб, образовались десятки банд мародеров, там вызрели и осознали себя сущности, порожденные массовой смертью десятков тысяч разумных, там до сих пор бродят выжившие и адаптировавшие потомки результатов экспериментов бестиологов. Некоторым из этих тварей никакой огонь не страшен. Если этим заниматься сейчас, туда нужно сгонять всю армию – и то не знаю, хватит ли. Это, кстати, вторая причина – очень уж много народу погибнет, если загнать туда армию, как бы не столько же, сколько погибло во время пожара. А третья причина в том, что если разворошить этот клоповник, вся грязь и мерзость, что там собралась, расползется по всему городу. Нет уж, проще обнести все это стеной, поставить на стену полк стражи и забыть. Что, как тебе, должно быть, известно, и было проделано.
– Там правда настолько опасно? – поинтересовался Аксель после недолгого молчания.
– Для подготовленного разумного – опытного, знающего, что можно ждать, ничего сверхопасного там нет. Случайный горожанин, который каким-то образом смог попасть за стену с вероятностью один к двум не переживет ночь. Охотник, или стражник, из тех, кто постоянно ходит за стены, может погибнуть там только случайно. Поэтому я так довольна, что эта прогулка предстоит нам именно теперь. Лучшего места для тренировки учеников и придумать сложно. Ты же ведь не думаешь, что я сразу поведу тебя искать одержимого? Нет уж, встретиться с тварью нам в ближайшее время можно будет только случайно – серьезных заказов я брать не буду, пока ты не будешь готов.
– А я думал, обучение охотника заключается в собственно охоте, – слегка разочарованно признался Аксель.
Ида тихо рассмеялась.
– Ты торопишься, мальчик. Сначала тебя нужно выучить общаться с тварями попроще. Да и всякие элементарные вещи никуда не денутся. Каково, по-твоему, главное умение охотника?
– Умение распознать одержимого?
– Именно. И, как мы недавно выяснили, оно у тебя есть. Осталось научить тебя всему остальному. Убить одержимого непросто, и кроме одержимых охотникам приходится сталкиваться с другими опасностями.
Граница между Бардаком и Пепелищем выделялась очень явственно. Промежуток между линией домов и стеной, опоясывающей сгоревшие кварталы, был достаточно широк – несколько сотен метров отделяло крайние дома, и вся эта площадь была вымощена камнем. Из соображений безопасности, здесь до сих пор ничего не строили, несмотря на некоторую нехватку места в городе. Акселю редко приходилось видеть столь обширные пустые пространства. Он хотел остановиться и осмотреться, но Ида нетерпеливо потянула его за собой:
– Потом насмотришься, ученик. Успеет еще надоесть зрелище. Да быстрее же! – охотница кивнула на группу разумных в форме стражи, направившуюся к стене. Опять начал накрапывать дождь, и женщине не хотелось мокнуть дольше, чем необходимо. – У ребят как раз смена, не придется ради нас лишний раз калитку открывать.
Парень поспешил за наставницей, которая окликнула солдат, чтобы подождали, и быстрым шагом принялась их догонять.
– Доброе утро, гра Монссон! – вежливо поприветствовал охотницу офицер. – Неужели в Пепелище снова появился одержимый?
– На этот раз просто проверка, Йохан, – женщина махнула рукой. – Скорее всего, нет там никаких одержимых. Посмотри лучше, какого я себе ученика завела, – она указала на Акселя, как будто тут был кто-то еще и стражник мог не понять, кого охотница имела в виду. – Между прочим, ухитрился сам, без обучения, прикончить одержимую! Так что знакомьтесь, мальчики. Аксель, это Йохан и его отделение, с остальными потом сам познакомишься, а это Аксель. Буду его теперь учить всему, что сама знаю.
Лейтенант с уважением глянул на парня, на ходу протянул руку для пожатия:
– Завидую тебе, парень. Не каждому везет заполучить в учителя саму Иду Монссон! Ты – первый счастливчик. У нас про нее легенды ходят!
– Ой, ну ты меня просто в краску вгоняешь, безобразник! – проворчала Ида. – Лучше бы придумал пока, как мы будем выбивать паек на полдюжины дней у интенданта.
– А чего там выбивать, – пожал плечами лейтенант, обходя лужу. – Передам ему ваше направление на поиск, он все и предоставит.
– Направление-то на одного выписано, – пояснила охотница. – Акселя я только вчера в магистрат водила, сведения о нем в соседние районы еще не дошли. А запрос пришел из Свалки.
– Ну… – задумался Йохан, – я тогда с вами к нему схожу, объясним ситуацию. Анхель – мужик понимающий, не должен артачиться.
Анхель действительно не стал требовать, чтобы ему представили документы на выдачу пайка еще и для Акселя – немного поворчал и согласился, чтобы оные были ему переданы с нарочным, когда будут готовы, да еще выторговал у Иды пару щитовидных желез мутировавших крыс, если, конечно, таковые им встретятся на Пепелище. Охотница помогла ученику отрегулировать лямки рюкзака с провизией, и они, наконец, направились к внутренним воротам.
– Так, малыш, пора тебе прослушать краткий инструктаж, – говорила на ходу гра Монссон. – От тебя на данном этапе требуются две вещи – выполнять все мои указания, желательно быстро и не переспрашивая. А, главное, быть очень внимательным – ты должен замечать все, что кажется мало-мальски необычным, и обращать на это мое внимание. А уже я решу, представляет это необычное опасность, или нет. Это, в общем, все. Ну еще желательно воздержаться от громких криков и бестолкового метания, впрочем, с этим разберемся в процессе прогулки.
Аксель старательно кивал и пытался скрыть нервную дрожь. Про Пепелище он слышал много страшного и захватывающего. А между тем, после того, как за ними закрылись внутренние ворота и юноша огляделся по сторонам, он едва смог скрыть недоумение. Да, в домах не было окон и дверей, на крышах виднелись чахлые деревья, из трещин между камнями стен росли кусты и трава, а о том, что здесь когда-то была мостовая, можно было только догадываться, но такое запустение – это несколько не то, что ждал молодой человек. Дома готовы были развалиться от старости, а он слышал, про полностью разрушенный квартал, про потеки расплавленного от жара алхимического пламени камня, о навсегда въевшейся гари и копоти, и о прогоревшей насквозь земле, на которой больше никогда не сможет вырасти даже жалкая травинка. Его пугали рассказами о трещинах в земле, из которых вырываются густые клубы дыма – более густые, чем от сотни паровозов – которые тянутся на несколько километров, заволакивая пространство густой белесой мутью и затрудняя дыхание, – огонь тогда, во время пожара добрался до залегающих в глубине пластов угля. С тех пор этот уголь так и не прогорел, продолжая медленно тлеть где-то глубоко под землей. Здешнее обилие флоры очень противоречило рассказам.
Глядя по сторонам, юноша забыл смотреть под ноги. Свою ошибку он понял, только когда внезапно земля ушла из-под ног, а вокруг была вода – много воды, и было непонятно, где верх, а где низ. Он почувствовал рывок и в следующий момент смог дышать. Еще через несколько секунд он достаточно оправился, чтобы понимать, что происходит вокруг – оказалось, что он висит, удерживаемый за шиворот Идой. Вода, которая ручейками стекает с одежды, падает в круглую дыру в земле, заполненную водой.
– Вот об этом я и говорила, – спокойно посетовала женщина, не обращая внимания на то, что держит на вытянутой руке парня, который весит не меньше, чем она сама, да еще вместе с тяжелым рюкзаком. – Нужно быть очень внимательным, и внимательно смотреть по сторонам. Вот затянуло бы тебя внутрь старой канализации, и все. А был ли мальчик? Вот теперь и ходи мокрый до вечера. Ничего, испытания закаляют мужчину. Сегодня тепло, так что не простынешь. – Она наконец поставила юношу на землю.
– Можно было и предупредить! – тихонько проворчал парень.
– Можно, конечно. Только тогда воспитательный эффект был бы в разы меньше. А теперь, надеюсь, ты все-таки не будешь глазеть по сторонам, разинув рот, а будешь просто внимательно следить за окружающей обстановкой.
– Да эту лужу невозможно было заметить! Она же под травой была скрыта! – возмутился Аксель.
– Трава, пока ты туда не провалился, всего лишь укрывала дыру склоненными стеблями. В то время, как остальная стояла прямо – ветра-то нет. И что значит «невозможно заметить»? Я-то заметила! А за пререкания ты будешь наказан – на стоянке я отвешу тебе щелбан, понял?
Юноша с опаской посмотрел на казавшуюся такой хрупкой женщину. Если она с легкостью держала не страдающего от дистрофии Акселя на вытянутой руке, то какой же будет щелбан?
– А как ты меня так легко вытащила? – не сдержал он любопытства.
– На привале расскажу, сейчас мы вообще-то в поиске. Пойдем уже, а то мы тут с тобой не шесть дней, а все шестьдесят проведем!
Некоторое время Аксель действительно очень внимательно смотрел под ноги и по сторонам, но постепенно внимание снова рассеялось. К тому же очень донимали холод и неприятно липнущая к телу одежда. Жителям Пенгверна не привыкать ходить в промокшей одежде, к тому же погода и в самом деле стояла относительно теплая, но ни о каком комфорте, конечно, речи не шло. Чтобы как-то отвлечься от неприятных ощущений, парень решился снова задать вопрос:
– А как мы будем искать одержимых? – шепотом поинтересовался он.
– Я все ждала, когда же ты не выдержишь, – меланхолично ответила Ида. – Молодец, долго продержался. Вот скажи мне, почему ты сейчас свернул в сторону?
Аксель с удивлением обнаружил, что несколько шагов назад он действительно чуть изменил направление движения, обходя кажущийся абсолютно безопасным кусок старой мостовой, выглядывающий из-под растительности. В некоторой растерянности он посмотрел на наставницу. Та хмыкнула.
– Значит, все-таки начали работать инстинкты. Это достойно вознаграждения. Сейчас мы обойдем это место и встанем на привал. И так уж и быть, щелбан отменяется. Ты переоденешься в сухое белье, и мы немного перекусим.
– А чем это место так опасно? Если честно, я не думаю, что это какие-то инстинкты. Мне эти камни опасными не показались, я вообще про них не думал.
– Да неважно, что там тебе показалось. Главное, что ты не стал вступать в очередную опасность. Эти, как ты говоришь, камни, таковыми на самом деле не являются. Это колония слизней – они так маскируются и ловят неосторожных зверьков – крыс там или белок. У них запах для грызунов привлекательный. Да даже насекомыми не брезгуют. Человек для них – слишком крупная добыча, но нервы бы они тебе здорово попортили. И я бы добавила пару подзатыльников. Давай-ка прими чуть вправо – там будет удобно. Видишь, там раньше был какой-то домик, и от фундамента еще что-то осталось.
Охотница помогла юноше снять рюкзак и велела переодеваться.
– По поводу твоего первого вопроса – мы их уже ищем. Напомни-ка мне, что ты чувствовал при общении с той одержимой девчонкой?
– Ну, просто неприятно было. И немного страшно. И еще мурашки по спине.
– Ну, а сейчас ты это чувствуешь?
– Нет.
– Значит, одержимых поблизости нет. Со временем ты поймешь, на каком расстоянии ты можешь чувствовать одержимого, может быть, даже начнешь чувствовать их недавнее присутствие. Я вот чувствую. И возможности свои знаю. Если ты не заметил, мы не прямо идем, а зигзагами – я таким образом стараюсь осмотреть всю территорию. Но ты не расслабляйся – все могут ошибаться, и охотники не исключение. Так что ты тоже к своим ощущениям прислушивайся. К тому же, повторяю, здесь и других опасностей хватает.
– Вот как раз хотел уточнить – ну, понятно, разбойники, слизни всякие. Но, я совсем другое слышал – про гарь, дым и сажу из-под земли, что не видно ничего в двух шагах и заблудиться можно запросто. А тут вон травка зеленеет, мухи летают… Слизни вон птиц ловят…
– Ну так Пепелище – оно большое, – пожала плечами Ида. – В центре все, как ты и описал, там даже измененных тварей почти нет – им там тоже некомфортно, да и ловить некого. И дыма и пепла достаточно – да ты и сам почувствуешь, когда от стены удалимся. Или если ветер изменится. И еще там очень сухо. Там никогда не бывает дождя, представляешь? Как в пустыне. Ученые мужи даже объяснение какое-то придумали, что-то про восходящие потоки воздуха, я не слишком интересовалась. В любом случае, в самое-то пекло я не собираюсь, краем обойдем. Получится немного дольше, зато проще. А ты что, уже заскучал? Приключений хочется?
Аксель, хоть и был еще очень молод, предпочел бы обойтись без них. И ни о какой скуке даже речи не было. Он даже рассмеялся от такого предположения, немного нервно, и пояснил:
– Просто удивился. Меня в детстве Пепелищем пугали, и я как-то по-другому его представлял.
– Да ерунда большинство из этих страшилок. Но основания под собой любые россказни имеют, и Пепелище – не исключение. Так что не щелкай клювом, ученик.
После короткого отдыха Аксель снова натянул отсыревшие доспехи – сухое исподнее мгновенно снова пропиталось сыростью – и они продолжили поход. Так прошло несколько часов: монотонное неторопливое движение по покинутым, заросшим улицам, время от времени скрашиваемое короткими комментариями гра Монссон – чаще всего они касались самого Акселя. Он покорно пытался следовать советам наставницы «Ступай тише», «Не дыши так громко!». «Куда прешь, олух, не видишь, эта стена вот-вот развалится?!». Чем эта стена отличается от той, мимо которой они прошли минуту назад, Аксель, кстати, так и не понял, выглядели они совершенно одинаково. От однообразия пейзажа юноша впал в некое подобие медитативного состояния. Он не заострял внимания на конкретных деталях, однако каким-то образом замечал выбивающиеся из привычных детали пейзажа. Он уже потерял счет времени, когда Ида вдруг остановилась и тихим голосом приказала замереть. Он уже не впервые за день слышал такой приказ, но в этот раз интонация у женщины чем-то отличалась, так что сонная одурь мгновенно слетела с парня.
– Слышишь? – едва различимым шепотом спросила охотница.
Аксель изо всех сил прислушался. Ветер. Шелест кустов. Капанье воды. Шлепки мокрых босых ног по деревянному полу. Он тряхнул головой – откуда здесь взяться мокрым босым ногам, и уж тем более деревянному полу?
– Кажется, слышу. Что это?
– Это кого-то бьют, мальчик. Вообще-то это не наше дело, но любопытно же. Посмотрим? – Ида направилась в сторону одного из сохранившихся домов. Теперь она передвигалась еще тише, чем обычно – ее шагов вообще не было слышно. Аксель тоже старался не шуметь, но судя по тому, что наставница время от времени оборачивалась и укоризненно качала головой, ему это не удавалось. Они подошли ближе к дому, и теперь юноша отчетливо слышал, что звуки, которые он принял за шлепанье ног, на самом деле удары. Иногда они сопровождались звуками падения чего-то тяжелого, но мягкого, после этого наступала пауза, и через некоторое время все повторялось снова.
Охотница подняла руку, и Аксель снова остановился. Теперь они двигались вдоль дома, не приближаясь к нему, оставаясь на расстоянии в несколько десятков метров. Гра Монссон остановилась напротив окна и пригляделась.
– Можно немного расслабиться, – напряженно прошипела женщина. – Они слишком заняты, не слушают, что происходит вокруг.
Аксель тоже заглянул в окно и беззвучно выругался. Внутренности дома были достаточно хорошо освещены светом заходящего солнца, падающим сквозь оконные проемы. Прямо напротив окна можно было разглядеть трех разумных. И один из этих разумных явно находился в помещении не по своей воле. К тому же он оказался девчонкой. Избиение уже подходило к концу – один из бандитов заканчивал связывать жертве руки, а второй, не дожидаясь окончательной фиксации, уже начал стягивать с нее штаны. Аксель отстраненно подумал, что насильник занят напрасным трудом – одежда жертвы и так не представляла особой преграды – слишком ветхой и потрепанной она была. Мучители были одеты чуть лучше – на одном из них даже было некое подобие кожаной брони. Все представление проходило практически в полной тишине – несколько раз, еще до того, как увидел, что происходит, Аксель слышал приглушенные стоны, потом был короткий крик, который тут же прервался. Судя по тому, что у девушки был завязан рот, кричать пыталась она.
Аксель бросился к дому, но не успел сделать пары шагов, как полетел на землю, сбитый подсечкой.
– И куда ты собрался? – прошипела Ида.
– Надо же ей помочь! – возмущенно прошептал парень в ответ.
– Так. Отложим сейчас вопрос о необходимости кому бы то ни было помогать, сейчас меня интересует другое: почему ты предпринимаешь какие-то действия без моих указаний? – женщина говорила быстро, в упор глядя в глаза юноши. – Понятно, сейчас с тобой разговаривать бесполезно. Тогда объясни хотя бы, кому именно ты собираешься помогать. Там вроде бы все прекрасно справляются и без твоей помощи!
– Они же… – юноша судорожно вздохнул, – они сейчас над ней надругаются!
– А почему ты думаешь, что она этого не заслуживает, ученик? Ты не помнишь, что я тебе говорила? Никто из них явно не является ни стражниками, ни охотниками. А все остальные, кого можно встретить на территории Пепелища, находятся тут потому, что в более приличных местах им нет места. Здесь выжить могут только те, кто примкнул к одной из банд. И чтобы попасть в банду, нужно совершить что-нибудь посерьезнее, чем ограбить старушку на рынке. – Охотница по-прежнему не отводила взгляда от глаз Акселя.
– Прости… – парень сглотнул, – я просто голову потерял, когда увидел… – парень снова сглотнул. – Все это так гадко. – Он неожиданно для себя всхлипнул.
– Ну вот, еще нюни распускать вздумал. Голову он потерял! Здесь те, кто позволяет себе терять голову, теряют ее вместе с жизнью. Между прочим, я и сама не желаю смотреть на то, что тут сейчас будет происходить. Не люблю насильников. Только благородных героев мы изображать не будем.
Ида плавным движением поднялась на ноги. Аксель даже не заметил, как у нее в руках оказался метатель – секунду назад она стояла на колене, глядя ему в лицо, и вот уже она стоит, а в руке у нее длинная трубка дальнобойного карабина, который до сих пор висел за спиной.
– Ну чего разлегся, ученик? Я одна буду спасать твою даму сердца, герой? Давай быстрее, а то там с ней сейчас непоправимое случится. Бедняжка уже совсем выбилась из сил! – Ядом в голосе охотницы можно было отравить крупную ехидну, которые в избытке водились в шахтах и пещерах гномов. Парень выбрался из лямок рюкзака, и гораздо более неуклюже поднялся, достав из-за плеч свой метатель.
– А мы что, вот так без предупреждения… – начал он.
– Да, именно вот так! – гра Монссон, кажется, начала по-настоящему злиться. – Стреляй в того, что ближе к окну, как только будешь готов. Или мы сейчас просто развернемся и уйдем отсюда! Ну же! Вас ведь учили в этой вашей школе на курсах военной подготовки!
Аксель посмотрел в окно. Девчонка уже почти не сопротивлялась – после особенно сильного удара она почти потеряла сознание и теперь только вяло брыкалась, почти не доставляя неудобств насильникам, которым удалось наконец стащить с нее штаны. Аксель направил ствол метателя на того, который стоял ближе к окну, и совместил прорезь прицела с целиком. Руки дрожали, ему никак не удавалось успокоить дыхание. Наконец он заставил себя на мгновение успокоиться и нажал на спусковую скобу. Метатель дернулся у юноши в руках, он услышал еще два щелчка, а в следующее мгновение, когда он снова нашел глазами окно, оба насильника уже лежали на полу, как и их жертва. Только последняя слабо шевелилась.
– Стрелять тебя тоже нужно учить, – меланхолично отметила Ида. – Ты вообще-то куда целился?
– В грудь, – прошептал Аксель. Его начало мутить.
– А попал в голову. Вроде бы ничего страшного, волнение там, и все такое. Если бы это был череп того, в кого ты целился. Хорошо хоть не девчонку подстрелил. И как ты только получил положительную оценку по военному делу, хотела бы я знать?
Аксель предпочел промолчать – он боролся с дурнотой. Охотница не настаивала на ответе. Она ухватила ученика за предплечье и повела прочь от дома, в котором осталась девушка. Аксель не сопротивлялся – он вообще не слишком хорошо осознавал, что происходит. Неизвестно, сколько времени он пробыл в таком состоянии, но когда он вновь обрел способность смотреть по сторонам, местность изменилась, и Аксель даже не понимал, в какой стороне остался тот дом.
– А почему мы ей не помогли? – голос прозвучал хрипло.
– А потому, малыш, что мы охотники, а не легендарные рыцари в сияющих доспехах. А ты что, уже навоображал себе, как являешься, овеянный славой, перед бедной, несчастной жертвой, широким ножом перерезаешь на ней веревки, и она тут же падает тебе на грудь, а потом сразу же отдается там, прямо на трупах убитых тобой врагов? И даже мое присутствие тебя бы не смутило? Ну-ну, не стоит так мучительно краснеть. Уж прости старой, циничной женщине эти небольшие подколки. Ну вот сам подумай, зачем мне ей помогать? Девчонка явно не образец добродетели, раз здесь находится, я тебе это уже говорила. Мы избавили себя от необходимости любоваться на довольно неприятное зрелище, избавили тебя… ну ладно, возможно, меня тоже от угрызений совести, а, главное, ты получил чудный урок – ты убил человека. Опустим сейчас тот факт, что убил ты не того, в кого целился, главное, ты смог решиться. Как ни неприятно, но умение убить разумного, который тебе лично не угрожает, еще не раз тебе в твоей работе пригодится. Я и надеяться не могла, что случай представится так быстро!
– Не знаю, смог бы я убить его, если бы он не… – Акселя передернуло. – И меня до сих пор мутит.
– А вот этого нам как раз и не нужно, – усмехнулась Ида. – Мы ведь из тебя не убийцу растим! А насчет того, что мутит… Меня в свое время рвало дальше, чем видела. Заблевала учителя, и он меня же заставил отстирывать ему одежду. – Охотница грустно улыбнулась. – Ничего, дальше будет легче, уж поверь. Ты вообще молодец, мальчик, я почти тобой горжусь. И раз уж ты пришел в себя, начинай смотреть по сторонам, а то расслабился, идешь за мной, как теленок на привязи! Больше таких поблажек не будет! Темнеет уже, пора место для привала искать. Ночные прогулки по Пепелищу пока не для тебя.
Место для привала нашлось достаточно быстро, и когда солнце коснулось стен полуразрушенных домов на западе, охотники уже разводили костер в полуразрушенном сарае. Акселя клонило в сон, сказывался день, проведенный на ногах, и бессонная ночь накануне, но он не забыл об обещании наставницы ответить на его вопросы во время ночного привала, так что он все-таки заставил себя раскрыть рот.
– Ида, а как ты так легко меня сегодня вытащила из ямы? У нас на улице пекарь есть, он больше меня почти в два раза, но все равно так легко бы не смог.
Охотница тяжело вздохнула и вместо ответа начала стаскивать с себя куртку, а затем и нательное бельё.
– Ну что ты на меня так смотришь, не собираюсь я тебя насиловать! – хмыкнула женщина, глядя на выпученные глаза юноши. – Проще показать, чем объяснить. – Она наконец стянула рубашку, оставшись в корсете, и покрутилась перед юношей, разведя руки в стороны. Акселю пришлось приложить некоторые усилия, чтобы перестать восторженно разглядывать точеные формы наставницы и обратить внимание на некоторые несообразности. И было на что обращать внимание. Руки женщины были покрыты шрамами от локтя и выше, широкие полоски белой кожи начинались ниже локтей, покрывали локти и плечи и захватывали даже часть груди. Помимо шрамов руки были обвиты причудливо переплетенными металлическими полосами и трубками, которые в нескольких местах уходили под кожу. В неровном свете костра молодой охотник рассмотрел, что плоти под этим каркасом было очень мало, создавалось впечатление, что на костях вообще нет мышц, иссеченная кожа очень плотно их обтягивала.
– Налюбовался? – хмыкнула Ида и принялась одеваться.
– Как это получилось? – Аксель постарался задать вопрос равнодушно, но голос все равно дрогнул.
– Результат моей первой встречи с одержимым. Ты ведь знаешь, малыш, что одержимые не любят убивать быстро? Им нужны мучения, и чем сильнее и дольше – тем лучше. Однажды я пришла домой и поняла, что мой отец не в порядке. И когда на следующий день я услышала о смерти моих соседей, я не нашла ничего лучше, чем сообщить о своих подозрениях ему самому. Тебе повезло встретиться с одержимым уже в более-менее взрослом возрасте, когда начинает работать инстинкт самосохранения, а мне было тринадцать лет, и мозгов у меня было… Да вообще никаких мозгов у меня тогда не было. То, что когда-то было моим отцом, моментально сообразило, что в следующий раз я свои подозрения могу высказать кому-нибудь еще, и решило свидетелей не оставлять. Он запер меня и мать в подвале и приступил к пыткам. Начал с матери, а меня оставил напоследок. На мое счастье, – Ида снова горько рассмеялась, – охотник тогда прибыл быстро. Одержимый за ночь успел убить мать, а у меня только срезал мышцы с рук и прижег раны каленым железом. Ну и слегка позабавился с моим животом, – она похлопала по указанной части тела. – Там, конечно, все не так плохо, как с руками, но без этого чудного корсета я превращусь в довольно беспомощное создание. С руками все гораздо хуже. Меня спасли, и лекарям даже удалось обойтись без ампутации, но с тем, что осталось, я даже ложку ко рту поднести не могла. Тогда в дело вступили инженеры – и как видишь, у них неплохо получилось. Механизмы требуют регулярной профилактики, а в остальном почти никаких неудобств.
– А отчего вообще появляются одержимые? – осторожно спросил юноша после недолгого молчания. Он не хотел, чтобы Ида видела, какое сильное впечатление на него произвел рассказ в сочетании с увиденным, и решил перевести тему разговора на что-нибудь другое, чтобы женщина отвлеклась от неприятных воспоминаний.
– Ох, ну вот только не нужно так мяться! С тех пор прошло двадцать лет, да-да, я уже совсем старуха, и мои воспоминания подернуты пеплом забвения, и все такое. Отчего появляются одержимые, никто тебе не скажет, хотя версий полно. Большая часть – совершенно бредовые. Все, ты уже клюешь носом. Отправляйся спать, я покараулю. Только на всю ночь не рассчитывай! Пожилым охотницам тоже требуется сон.
Аксель благодарно кивнул, пробормотал что-то о том, что вовсе она не старая, и, завернувшись в плащ, завалился прямо возле костра. Тихое потрескивание веток убаюкивало, а через какое-то время к потрескиванию добавился шум дождя – остатки крыши кое-как защищали от влаги, так что юноша даже не проснулся. Ида отошла подальше от костра и устроилась к нему спиной, внимательно вглядываясь в темноту. Время от времени она вставала и выходила из-под защиты постройки, прохаживалась возле стен, потом возвращалась в развалины. Ученика она разбудила только за час до рассвета – позволила ему поспать подольше.
Когда Аксель открыл глаза, ему стало тревожно. Лицо наставницы было очень недовольным и напряженным.
– Что-то случилось?
– Пока ничего, просто как всегда – ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Не обращай внимания. Давай, твоя очередь караулить. И не вздумай заснуть. Из здания не выходи, на костер не пялься, смотри по сторонам. Начнешь засыпать – встань и попрыгай, можешь умыться дождевой водой, – оставила инструкции охотница и тут же улеглась на нагретое место.
Аксель дисциплинированно провел возле оконного проема время до рассвета, рассматривая медленно проступающие на фоне сереющего неба силуэты деревьев и домов. Дождавшись, когда взойдет солнце, он разогрел на костре консервы и вскипятил воду в небольшом раскладном котелке.
Завтрак прошел в хмурой обстановке – наставница была не в духе, но от каких-либо комментариев по этому поводу воздерживалась. И настроение ее со временем только ухудшалось. Окончательно вышла из себя Ида на обеденном привале. Она вдруг громко прокричала в пустоту:
– Может, хватит уже за нами шляться? Подойди и скажи, чего тебе нужно, а лучше просто убирайся!
Аксель непонимающе уставился на охотницу, он принял ее слова на свой счет и теперь гадал – то ли он чего-то не понимает, то ли охотница неожиданно рехнулась.
– Ну чего ты так на меня смотришь? Если ты полуслепой и недослышишь, это вовсе не повод считать, что у меня крыша поехала. Присмотрись внимательно. Видишь, справа от тебя, в кустах?
Аксель ничего не видел до тех пор, пока кусты не зашевелились и из них не вышла девчонка, которую они вчера спасли от насильников. Пока она осторожно приближалась к охотникам, гра Монссон пояснила:
– Она еще ночью нас нашла. Так и ходит весь день теперь за нами. Я надеялась, может, отстанет… Зря надеялась, видно. – Охотница, не поворачиваясь к девчонке, холодно поинтересовалась:
– Ну и чего тебе от нас понадобилось?
– Вы меня сами позвали! – удивилась девушка. При свете дня, с близкого расстояния плачевное состояние ее одежды сильно бросалось в глаза. Рубашка еле держалась на плечах и изобиловала дырами, а штаны, кажется, принадлежали раньше одному из тех, кто ее избивал накануне. По крайней мере они были девушке сильно велики – она подвязала их какой-то грязной веревкой, где-то подмышками, но штанины все равно были закатаны. К тому же вся одежда была покрыта пятнами засохшей крови. Из под коротковатых рукавов были видны покрытые синяками и ссадинами тонкие запястья. Обломанные ногти с траурной каемкой и заплывший глаз гармонично дополняли картину. Не смотря на все перечисленное, девушка показалась Акселю симпатичной. Он представил себе, как она будет выглядеть, если её отмыть и привести в порядок, и решил, что она, пожалуй, даже красавица – особенно его впечатлили волосы. Всклокоченные, коротко и неаккуратно обрезанные, они, тем не менее, были чистые и такого яркого, глубокого черного цвета, что юноша даже заподозрил, что они чем-то покрашены.
– Перефразирую вопрос. Зачем ты за нами шляешься? Я не могу назвать ни одной причины, почему я не пристрелила тебя еще ночью, когда ты зачем-то нашла нашу стоянку. Наверное, я надеялась, что ты исчезнешь сама и мне не придется пачкать руки.
Девушка, похоже, решила не испытывать больше терпения охотницы, поэтому перестала увиливать:
– Вы здесь не живете. Слишком чистые и у вас хорошие метатели. Вы прикончили моих хозяев, но не убили меня и не стали забирать трофеи. Значит, ничего ценного для вас у них нет. Значит, вы из-за стены. Я надеялась оказаться где-нибудь рядом, когда вы захотите отсюда уйти. И попробовать уйти вместе с вами. Ну или на худой конец хотела украсть один из ваших метателей.
– Какая обезоруживающая честность. – Ида наконец, отложила ложку и повернулась лицом к собеседнице. – А с чего ты взяла, воровка, что тебя за стеной кто-то ждет? Кому ты там нужна?
– Никто не ждет. – Пожала плечами девушка. – А те, кому была нужна, меня сюда продали. Но Пенгверн большой, может и не встречусь с ними больше. А вот здесь я как раз очень многим нужна. Те двое могли получить за меня тридцать чудесных золотых гульденов, если бы вы их не прикончили.
Аксель с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. Тридцать гульденов его отец – уважаемый инженер – зарабатывает за три месяца. Очень серьезная сумма. А вот гра Монссон больше заинтересовало другое, взгляд ее стал еще более колючим:
– Что ты сказала о продаже? Не слышала раньше о том, что благородные жители Пепелища не брезгуют еще и этим.
– Я тоже не слышала, пока не залезла в дом к тому, к кому не должна была. Свои же нашли. Владельцу дома пришлось хорошо заплатить за беспокойство, а меня по голове приголубили, и очнулась я уже тут. Есть тут один, называет себя королем Пепелища. Он тут и так главный, но ему этого мало, хочется еще и рабов. Кажется, я должна была стать его наложницей, хотя там и мужчины-рабы были. Не знаю, зачем ему. В общем, все остались довольны, кроме меня. Даже ночной гильдии удобно – убытки, которые по моей вине потерпели, они компенсировали, продав меня.
– Хм. Ну, нравы, царящие среди гильдии воров и других представителей городского дна, меня не слишком интересуют. А вот тот факт, что кто-то из стражников позволил такой сделке совершиться… Мальчик, имей в виду – все, и охотники в том числе, закрывают глаза на мелкие торговые операции, которые некие нечистые на руку стражники совершают с жителями Пепелища. Нужно снисходительно относиться к желанию ближнего подзаработать. Да и давление в паровом котле нужно стравливать, а то на улицы нашего относительно благополучного городка выплеснется такое… Впрочем, мы уже об этом говорили. Но вот если эта девица с ловкими пальцами не врет, кто-то из служивых потерял последние остатки мозгов или совести. И я очень надеюсь, хотя не верю в это, что эта сделка каким-то чудесным образом прошла незаметно для стражи. Потому что иначе кто-то увольнением не отделается. А я стану хуже думать о разумных в целом. А тебе, милое быстрорукое создание, повезло. Свидетели нам будут нужны. Это в том случае, повторяю, если ты не врешь. Если все-таки ты решила слегка исказить истину, я плюну на то, что это не мое дело, и лично позабочусь о том, чтобы доставить тебя обратно в это гостеприимное местечко. Не люблю, когда из меня делают идиотку.
Юная воровка равнодушна пожала плечами. Ее эта угроза явно не напугала. А вот Акселя явная нелогичность происходящего задела.
– А как же сюда попадают преступники? Ну те, про которых ты говорила. Которые совсем гадкие вещи натворили и хотят избежать наказания.
– Дурное дело нехитрое. Всегда найдется какая-нибудь лазейка. Все дыры перекрыть невозможно. Говорят, канализацию не всю перекрыли – и то сказать, откуда-то же появляются в городе те же слизни, например. А то и просто через стену – все не отследишь. Обратно выбраться гораздо сложнее – стража все-таки больше следит за тем, чтобы жители Пепелища не перебрались в город, а не наоборот. Однако и здесь нет ничего невозможного. Но вот насильно протащить сколько-нибудь тяжелый груз или, тем более, человека, без ведома кого-то из стражи… Я о таком не слышала. Скажи мне, жертва обстоятельств, как давно ты здесь находишься? Через какие ворота сюда попала или хотя бы откуда? И как к тебе обращаться, а то мне надоело уже придумывать эпитеты.
– Меньше декады, кажется, шесть дней. Если очнулась в тот же день, когда меня доставили. Через какие ворота – не знаю, но думаю, что через западные. Последние пару месяцев я прожила в Нескучных кварталах, там меня и поймали. А как называть… Сейчас все называют меня Кара. Это прозвище, которым я представляюсь новым знакомым.
– Ну и прекрасно, без твоего имени я с удовольствием обойдусь, – кивнула Ида. – Мы собирались выходить как раз через западные, но теперь планы меняются. Показывать тебя раньше времени кому не надо не стоит. Так что придется нам поменять маршрут, мальчик. Ну ничего страшного. Будем выходить через южные.
– Насколько мне известно, мы сейчас ближе всего к северным… – неуверенно предположила воровка.
– Так и есть.
– Тогда почему бы не выйти через них?
– Потому что мы свои дела еще не закончили. Или ты надеешься, что мы ради тебя их отложим?
– Но вам же тогда будет гораздо сложнее делать эти ваши дела? Если вы еще не поняли, я сбежала, когда поняла, где очутилась, и теперь тот господин, который оплатил мою доставку стремится меня найти. Он в этих местах достаточно, влиятелен и имеет основания рассчитывать, что за награду в тридцать гульденов большинство жителей будет землю носом рыть. Если вам так нужно остаться, вы можете проводить меня до ворот и объяснить страже, что меня нужно выпустить…
Ида ласково улыбнулась.
– Неужели ты думаешь, наивное создание, что во мне так силен материнский инстинкт? Что я сейчас уши развешу? Где я тебя стану потом искать? А вот то, что тебя будут ловить – это очень хорошо. Моему ученику нужно тренироваться, посмотрим, как он справится, если немного усложнить игру. Так что не стоит за нас переживать, милая девочка.
На лице милой девочки проступило легкое разочарование, впрочем, тут же сменившееся равнодушием и сосредоточенностью. Она действительно надеялась, что ей уже совсем скоро удастся покинуть негостеприимное Пепелище и избежать встречи со стражей. Впрочем, разочарование было не слишком сильным – несмотря на всю профессиональную неприязнь воровки к стражникам, встреча с ними была все-таки предпочтительнее, чем перспектива пытаться сбежать из Пепелища самостоятельно. Когда она пришла в себя в доме того, кто ее купил, ей подробно объяснили, каким способом можно попытаться уйти из сгоревших кварталов – чтобы подавить волю к сопротивлению. Дело представлялось очень непростым и опасным, к тому же те немногочисленные лазейки, о которых было известно жителям Пепелища, охранялись подчиненными здешнего властителя – у того не было желания расставаться с и без того немногочисленными подданными.
До глубокой ночи компания медленно, зигзагами двигалась по новому маршруту. Аксель, несмотря на то, что был по-прежнему уверен в правильности решения помочь Каре, изменившимся способом передвижения остался недоволен. Теперь они с девушкой двигались на некотором отдалении от Иды: та объяснила, что так ей будет проще заметить приближение разумных, да и вообще кого бы то ни было. «Если не обращать внимание на твое пыхтение и шум я еще могу, но когда под ухом топочут аж двое разумных, сосредоточиться на том, что происходит вокруг, совершенно невозможно, – объясняла она. – К тому же мы будем приближаться к обитаемым местам и удаляться от наиболее вероятного маршрута беглянки, так что самых умных преследователей мы оставим за спиной, а тех, кто специально ее не ищет, но будет рад услужить этому свежеиспеченному величеству, я замечу первой». Кара была возмущена и с трудом скрывала это. Она-то была уверена, что в совершенстве освоила технику бесшумного и незаметного передвижения, а тут, оказывается, ее топот и пыхтение мешают настоящему профессионалу. Даже не вору! Профессиональная гордость была задета. Правда, недовольство собой немного улеглось, когда Ида поручила ей указывать Акселю на ошибки, если тот станет шуметь слишком сильно. «Все-таки какие-то основы ты, занимаясь своим неправедным трудом, освоила».
Ида показала Акселю несколько знаков – вариации азбуки глухонемых, используемой охотниками в тех случаях, когда они работают группой и не хотят нарушать тишину. Увидев такой знак, следовало мгновенно выполнять сказанное. Здесь Кара в грязь лицом не ударила, она таких символов знала гораздо больше, чем даже гра Монссон – сказалась специфика работы.
– А вот следить за тем, чтобы не вляпаться в гнездо слизней или там паутину сноходца, предстоит тебе, мальчик. Все-таки за вчерашний день я просветила тебя насчет большинства мелких неприятностей, которые могут здесь встретиться. А вот, как их удалось избегать девчонке, я не понимаю. Сколько ты уже бегаешь – двое суток? Поразительное везение. Но вечно оно продолжаться не будет.
– Я и не избежала, – буркнула девушка. – Похоже, в паутину вашего сноходца я как раз и попала перед тем, как меня те двое изловили. Попала мне на лицо, я смахнула. Паука раздавила. А потом еле смогла укрыться в том доме, прежде чем уснуть. Проснулась от того, что те двое слишком шумно обрадовались находке.
Ида повторила:
– Очень, очень везучая девочка. Если бы остальные сноходцы нашли тебя раньше, чем твои спасители, ты бы вообще не проснулась. Стала бы пропитанием, а потом и домом малютки для тысяч этих милых паучков. Они вообще-то коллективные животные, вроде муравьев. Человек им, конечно, редко встречается, нет здесь таких идиотов, которые в их паутину залезают, но им хватает и более мелких зверушек. Действует их яд довольно подло. Пока чем-то занят, ничего не чувствуешь, а стоит присесть отдохнуть – и привет, долгий сон. Кто помельче – вообще проснуться не может, а человеку от одной паутины особого вреда нет, и сон не такой крепкий, как от обычного снотворного, особенно если только уснул. Вот если по дурости сквозь гнездо пробежишь – там сложнее. Если один, можно свалиться даже на ходу.
Самое неприятное состояло в том, что едой с новой попутчицей предстояло делиться Акселю. «Я женщина немолодая, мне нужно полноценно питаться, и вообще, почему я должна делиться? Тебе нравится из себя героя строить – вот и строй, если хочешь. А я не стану. Поголодает пару дней, ничего с ней не случится». И Аксель делился, хотя ежедневных порций было маловато и без лишних ртов.
Кроме других предосторожностей Ида заставила спутников замаскироваться – навязать на одежду веток, а лица присыпать пылью – раньше в этом не было нужды, такой маскировкой здешних животных не обмануть, а опасаться разумных охотникам не было нужды – по неписаным правилам здешние жители их не трогали. Хотя правила соблюдались не слишком строго, всегда найдутся те, кому плевать на какие бы то ни было законы и на собственную жизнь. Все знали, что за охотника будут жестоко мстить, но не каждого это останавливало.