Охота за семью гномами - читать онлайн

– А здесь в город одна дорога? – вспомнила она разговор на причале и сжалилась: – Хорошо, только до лифта.

Выяснив, что живут они на разных этажах – он на четвертом, она на втором, – они расстались. Рита спустилась на второй, помахала Ивану в закрывающуюся кабинку и пошла по коридору. Вынужденные скачки по этажам напрягали, но Рита нашла в этом только плюсы, ведь прогулки перед сном способствовали крепкому и здоровому сну. А если пересчитать на потраченную энергию, то можно с уверенностью и радостью кричать, что плотный ужин не отложится на талии. Сплошные плюсы.

Жилая часть отеля утопала в тишине, в коридоре не слышалась музыка, как на площадке возле лифта, стены приглушали звуки веселья, доносившиеся с первого этажа, а мягкий ворс ковра впитывал звук шагов. Приятное общение, бокал выпитого вина, награды участников и их достижения в работе повысили настроение Риты на уровень вершины и осознания успеха статьи, которую она собиралась сесть писать.

Она мысленно обдумывала, с чего начнется ее авторское обозрение. Она решила сначала переслушать запись диктофона. И больше надеялась на электронные мозги, чем на собственные чувства, хотя прекрасно знала, что если статью не разбавить жизнью, то она получится сухой, как параграф в учебнике физики.

Рита прислонила магнитный ключ к замку двери, разделяющей коридор на две зоны, и вошла во вторую половину. Сделав пару шагов, она почувствовала ветерок сквозняка, вырвавшегося из ближайшего номера, дверь в него открылась, и Рита взглянула внутрь. Неестественная поза, в которой застыл человек, обездвижила ее.

Следующую минуту она потеряла. Просто стояла и смотрела. Смотрела и заставляла себя уйти. Заставляла и не могла пошевелиться.

Здравый рассудок требовал бежать, а любопытство толкало в чужую комнату. Она знала, что не сможет уйти отсюда, и, переступив порог, вошла внутрь.

Рита резко остановилась. Цепким взглядом осмотрела комнату, посередине которой, неестественно раскинув руки в стороны, лежал профессор Курилов. Лицо его было безжизненно-бледным, от этого кожа казалась тонкой и прозрачной, как рисовая бумага. В приоткрытые серые глаза смерть успела запустить пелену. И никогда в них не промелькнет жизнь, осталась только пустота.

– Петр Григорьевич, – шепотом позвала она, зная наверняка, что он не отзовется. Никогда.

Рита медленно подошла к мужчине, опустилась на корточки и пощупала шею, вздрогнула и одернула руку, даже не дожидаясь, чтобы услышать пульс. Страх прикосновения к безжизненному человеку вывел ее из ступора. Она встала и медленно обернулась на посторонний звук. В комнату вошла Мария.

– Рита? – удивилась она и увидела супруга.

Выражение лица изменилось со скоростью света, она забеспокоилась и кинулась к нему.

– Петя, вставай! – закричала она и потянула его с пола.

– Мария, – уговаривающим голосом попросила Рита, – пойдемте отсюда.

– Нет. Петя, поднимайся, простынешь.

– Не простынет.

– Петр Григорьевич, – строго потребовала жена, – прекрати. Это уже не шутки. Совсем не смешно.

– Мария, пойдем. Здесь нельзя ничего трогать. Нужно вызвать полицию.

Мария опустила плечи мужа, он плавно вернулся на пол, она упала на его грудь и всхлипнула.

Рита не могла больше на это смотреть. Нежная, любящая блондинка в платье василькового цвета напоминала цветочек василек, сломавшийся от сильного урагана. Он еще жив, но висит на одной ниточке стебелька и подрагивает на ветру, опустив голову к земле.

– Мария, – позвала Рита.

– Он умер? Да? – Она посмотрела снизу вверх на Риту, и ее голос молил об опровержении ее догадок.

– Нет. Пойдем. Нужно позвонить. Поднимайся, – Рита тянула Марию, как она только что тянула своего мужа.

– Он умер? – Она через слезы молила Риту. – Ответь!

– Нет. Его убили.

Мария медленно вытащила свою руку из рук Риты, опустила ее на Петра и завыла. Рита схватилась за голову, в виски невидимый молоток забивал ощутимые острые гвозди. Она в последний раз попросила Марию подняться с пола и пойти с ней, но она только выла, каждую секунду повышая уровень звука.

Не дождавшись реакции адекватного человека, Рита потребовала:

– Ничего не трогать, ни к чему не прикасаться, – вышла из комнаты и побежала по коридору к лестнице.

До приезда полиции Рите нужно зафиксировать все до мелочей. Кто, где, когда, с кем, с чем и почему.

Перескакивая через две ступеньки, спустилась на первый этаж, где в лобби-баре участники форума продолжали праздновать и обмывать свои награды. Они не подозревали, что совсем рядом смерть перехитрила жизнь.

– Зачем вы вошли в чужую комнату? – строго поинтересовался Кузнецов, не скрывая упрека.

Рита удивленно подняла взгляд на полицейского. Ничего особенного в нем не было, только тон недоверия и подозрения – клише полицейского. Хотя приятней разговаривать с целеустремленным, брутальным капитаном полиции и его псом Мухтаром. На худой конец, с лучшим детективом столетия – Эркюлем Пуаро.

Самый главный полицейский, Илья Кириллович Кузнецов, по виду лет сорок, по повадкам – старый старик, Рите не понравился с первого взгляда.

Он осмотрелся на месте преступления, записал данные Риты, строго взглянул на Марию Филипповну и потребовал успокоить рев и поскуливания.

– Не вынуждайте колоть вам успокоительное! – недовольно гаркнул он в сторону Марии. – Решили вызвать цунами?

Рита возмутилась и потребовала не давить на бедную женщину, уважать чужие слезы, связанные с горем, и предоставить супруге убитого отдельный номер.

Кузнецов, в свою очередь, раздраженно потребовал сбавить силу тона и спрятаться с его глаз, сидеть тихо и не разговаривать, пока он не позволит.

Рита, помня, что грубить полиции нельзя, в голос посылать нельзя, жестикулировать тоже нельзя (хотя это нельзя делать по отношению к любому человеку планеты Земля), возмущенно хмыкнула, принципиально отвернулась и ушла к администратору с просьбой переселить Марию в другой номер.

И теперь Кузнецов в грубой форме вел допрос свидетельницы и нагло намекал на ее причастность к убийству.

Рита удивилась неожиданному и глупому вопросу и ответила:

– Подумала, что ему нужна помощь.

– Особо любопытная.

– Почему особа? – возмущенно оскорбилась Рита.

– Я не называл вас особой, – возразил полицейский. – Я констатировал, что вы очень любопытны, то есть особо любопытны. Но если хотите, могу называть вас особо любопытной особой.

– Необязательно, – выдала свое мнение девушка и продолжила прерванную тему: – Мужчина пожилой, мог упасть и подвернуть ногу, руку, шею. Я могла помочь.

– Вы умеете помогать при переломе шеи? – недоверчиво спросил он.

– Это образно, – вздохнула она.

– Откуда вы такие беретесь? Думаете, помогаете, но на самом деле – вредите. – Он пристально смотрел ей в глаза. Попытка сбить ее с толку не увенчалась успехом, который иногда был результатом его философских высказываний. Поучения не подействовали на нее, и он заметил: – Там с коридора видно, что он мертв.

– Может, вам и видно, а мне – нет, – соврала Рита, – у вас-то практика побольше моей.

– Ладно. Вы нам и так хорошо помогли. Подумайте хорошо, вы всех описали, кто в лобби-баре был?

Кузнецов Илья Кириллович оказался человеком с холодным характером, можно считать, ледяным. Его не устраивало все. От слова «все», начиная от места убийства, времени, способа и заканчивая его личным присутствием.

Острым, цепким взглядом он разрезал пространство и всех, кто находился в нем, не жалея девушек и вдов.

Мария попала под его гнев самая первая. Отчего Рите сразу перехотелось с ним сотрудничать, но и утаивать маломальские показания она не собиралась.

Напарник Кузнецова Волков Владимир оказался полной его противоположностью. Отличался кристальной простой и однозначностью. Но Рита догадывалась, что это по причине короткого времени службы под начальством Ильи Кирилловича. Но это, как известно, дело нехитрое и поправимое, было бы желание поправить. Любого молодого специалиста можно перевести в статус сложнохарактерного эксперта. Осталось только надеяться, что Кузнецов уже в статусе эксперта, а не только вредного сварливого сорокалетнего старика.

– Всех, – устало подтвердила она.

– А сами вы?

– Что – я? Почему вы подозреваете меня?

– Супруга убитого заявила, что вы были с ним, когда его убили.

– Ой, вот тут-то нет! – категорично и жестко ответила Рита. – Во-первых, я, Аня и Иван провожали Николая. Потом мы проводили Анечку и рассталась с Иваном в лифте. А вот где была Мария? Вы у нее спрашивали?

– Спрашивали, – подтвердил Владимир.

Места в комнате не было, и ему пришлось стоять в коридорчике. Он облокотился на косяк двери и внимательно изучал Маргариту. Старался заметить фальшь и поймать девушку на вранье. Но… либо девушка с внутренней силой, либо правду говорит. Никак не мог он поймать ее на лжи. Хотя голос несколько раз срывался на нотках обмана.

Где же она врет? Что скрывает? И скрывает ли вообще? Может, это проявление страха?

Владимир понаблюдал-понаблюдал и сделал неутешительные выводы для девушки, что она скорее любопытна, чем испугана.

В подтверждение его мыслей Рита искренне полюбопытствовала:

– И…

Полицейский поднял взгляд от бумаг, в которые записывал показания, и ответил:

– Она забыла сумочку в зале и вернулась за ней. Это подтвердили официанты. Они убирали со стола и нашли сумочку, за которой вернулась хозяйка.

– Ну, допустим, – согласилась Рита. – Но вы же понимаете, что я физически не успела бы убить Петра Григорьевича. Я рассталась с Иваном в лифте и шла в свой номер. Минута-две.

– Мы все проверим, не нервничайте.

– Я не нервничаю, – опять соврала Рита.

Она пыталась не нервничать и настроилась держать себя в руках. Старалась не замечать банальных подозрений, строгого тона и недоверия ко всем, кроме себя. Но заметила, что Кузнецов специально задает ей провокационные вопросы. Была бы она убийцей, давно бы раскололась, как хрустальная ваза под прессом.

– Ну, хорошо, отдыхайте, – сжалился сотрудник полиции, на секунду включив в себе человека. – Если вы мне понадобитесь, вызову. Отель не покидать.

– Как не покидать? – подскочила Рита.

– А куда вы торопитесь? – опять включился полицейский, выдавив из себя человека.

Рита решила не нарываться на очередную порцию подозрения, присела на край кровати и ответила:

– Мне некуда торопиться. А как долго мне здесь сидеть?

– Я сообщу, – неопределенно пообещал Кузнецов.

– Нет уж, – возразила Рита, – объясните, почему вы мне не позволяете уехать?

– Я не обязан перед вами отчитываться.

– Даже преступнику зачитывают его права. – Заметив подозрительный взгляд обоих мужчин, она быстро пояснила: – А у меня стопроцентное алиби – я была с Аней и Иваном.

– Откуда вы все такие умные беретесь? Все-то вы знаете.

– Сериалы люблю смотреть. Про собаку Мухтара и добрых полицейских.

– А я злой полицейский, – честно признался Кузнецов, захлопнул папку с бумагами и пошел к выходу, через плечо кинул: – Добрых полицейских не бывает, Маргарита. Только Мухтар добрый.

Когда мужчины вышли, Рита побежала следом, заперла дверь на ключ, проверила, качественно ли справилась с замком (вероятно, сказывались нервное напряжение и близость убийцы), на всякий случай дернула дверь наружу, не открыла, и со спокойной душой вернулась в комнату, повалилась на кровать и заснула.

Спала она не крепко, а поверхностно. Все время прислушивалась к звукам и часто просыпалась, то от крика птицы за окном, то от визга тормозов автомобиля, от стука в коридоре, хлопнувшей двери, приглушенных голосов. Все это по отдельности и вкупе заставляло крутиться на кровати.

Снился один сон, в котором Мария Филипповна, просто Мария, трясла своего мужа и просила его подняться с пола, а когда он встал, она пичкала его лекарством от кашля, а он доставал из кармана золотой слиток и хвастал, что нашел его. А потом грустно утверждал, что сильно ошибся, и падал на пол, на подушку, которая пропала у Риты с кровати.

В полудреме ей казалось, что подушка потерялась, и ее загадочное исчезновение волновало Риту во сне. Она просыпалась, смотрела в темное ночное окно, и снова засыпала, и снова досматривала сон. Он, как фильм на паузе, продолжался при нажатии кнопки пульта на стрелочку воспроизведения.

Ближе к утру ее разбудил стук. Рита не сразу поняла его реальность, ей казалось, что уставший мозг продолжает рисовать воображаемую картину.

Но звук повторился, и она услышала приглушенный голос Марии.

– Рита, – звала она и стучала в дверь.

Рита подскочила с кровати (надеялась бодро добраться до двери, но оказалось, что тело ее – как разбитое корыто, по которому проехался каток). Она, постанывая от нытья в спине, споткнулась обо что-то, в темноте выяснила, что это подушка, но добралась до двери.

– Мария? Что случилось? – открыв, поинтересовалась она, жмурясь от света в коридоре.

– Мне нужен дневник, – сообщила девушка, сложив руки в мольбе.

– Какой дневник? – не поняла Рита, ее не совсем проснувшийся мозг рисовал школьный дневник с пятеркой по русскому языку и двойкой по физкультуре.

Она потерла лицо и призналась:

– Я не понимаю.

– Мой дневник, – нервно сообщила Мария, – меня переселили, а он в номере. В том, в первом. Я его там забыла. Мне он нужен. Я боюсь.

– Подожди, Мария, – попросила Рита, подозревая девушку в переборе успокоительного, которое могло дать побочную реакцию (спокойное грозное требование привидевшихся галлюцинаций), и мягко предложила: – Проходи сюда.

Она пропустила Марию и прошла следом за ней, надеясь, что поспать сегодня ночью еще получится. Главное – быстро выяснить у Марии суть вопроса, при возможности его решить, а незваную гостью выпроводить. А самой лечь спать.

Уже несколько ночей подряд Рита мучилась от духоты, хотя считала себя закаленной крымским климатом. Поэтому удивилась, что ночная жара на Марию не действовала и одета она не по погоде: коричневый кардиган поверх белой рубашки, темно-синие джинсы, на ногах носки и отельные тапочки. Она ежилась и куталась в полы кардигана, шмыгала раскрасневшимся носом и потирала озябшие руки, как будто растирала замерзшие пальцы.

– Мне нужен дневник, – взмолилась Мария и стала расхаживать по комнате, не замечая препятствий.

Рита задумчиво наблюдала, как девушка в очередной раз переступает через подушку, но поднять ее не решалась. Это как нарушить гармонию в моционе.

– Хорошо, где он? – потирая нудящие виски, спросила Рита, отвлекаясь от многострадальной подушки.

– Я боюсь туда идти.

– Он в номере, где уби… – догадалась Рита остановиться на полуслове. – Где ты проживала утром?

– Да. Там Петра Григорьевича убили, – напомнила Мария, – ты же его видела.

– Да-да, – поторопилась Рита с ответом, видя, что молодая вдова собирается пускать слезы, а это могло затянуть время выяснения сути проблемы, ее решения и возвращения в кровать.

– Я боюсь туда идти. Вдруг он и меня убьет.

– Кто? – Рита медленно опустилась на кровать.

Мария остановилась перед девушкой, вытаращила на нее глаза и с нескрываемым осуждением сообщила:

– Убийца.

– Его там нет. Он ушел давно, – тоном воспитателя в детском саду пыталась спокойно объяснить Рита. – Там полиция была. Они все закрыли. Там больше никого нет.

– Я знаю. Прошу тебя, пойдем вместе. Это очень важно для меня.

– Давай попросим Кузнецова, пусть откроет номер и отдаст тебе дневник, – резонно предложила Рита.

– Его никто не должен видеть. Это очень личное. Личное. Ты слышишь? – С каждым словом она повышала тон. – Если ты не пойдешь, я буду орать.

Обычно шантаж действовал на Риту, как красная тряпка на быка, она могла втоптать шантажиста в грязь, но Мария сама поняла, что выбрала не ту тактику, и пояснила:

– Пожалуйста.

Она так просила, что Рита не смогла отказать. В ее глазах стояла мольба вперемешку с отчаянием.

Рита понимала, что если она не пойдет с Марией, то Мария никогда не сможет вернуть свою вещь из номера, где убили ее мужа. Рита догадывалась, что Маша никого не сможет больше попросить об этом важном и в то же время простом деле.

– Хорошо, – согласилась Рита, – я только халат накину.

– Пижама у тебя красивая, я люблю цвет лаванды. – Мария уставилась на ее пижаму и догадалась: – А ты спала?

– Вообще-то, да, – подтвердила Рита, утвердившись в догадках по поводу успокоительных средств.

Через пять минут они стояли перед дверью, на которую полицейские руки предусмотрительно приклеили длинную бумажную полоску. Но даже если бы здесь стоял противотанковый еж, то и он бы не справился со своей миссией – «остановить наступление». Ничто не могло остановить Марию, она, как обезумевшая, рвалась внутрь комнат. Рита попыталась ей объяснить, что вскрытие и проникновение будут караться законом, но Мария шепотом повторяла:

– Это очень важно для меня, Риточка, пойми. Помоги мне, прошу.

И как бы Рита ни пыталась вразумить молодую вдову, та перешла в наступление. Достала из кармана брюк магнитный ключ, попыталась вставить его в отверстие. Рита не поняла, то ли в суматохе администрация не забрала у нее ключ, то ли в горе она сама забыла отдать, но, так или иначе, девушку не могла остановить бумажка на двери.

Когда дверь не поддалась, Мария занервничала окончательно. Нервно толкнула дверь, стукнула по ней ладонью. Звонкий хлопок побежал по коридору.

Рита, переживая, что их застукают на месте преступления, а точнее, на месте вскрытия места преступления, выхватила пластиковую карточку. Дверь поддалась. Рита поддела карточкой одну сторону бумаги, подтерла ею клей и попыталась плавно оторвать от косяка.

Но не успела. Мария толкнула дверь, бумага безобразно и варварски порвалась. Рита всплеснула руками, хотела возмутиться, но Мария уже втянула ее внутрь номера. Рита оказалась на том же месте, где стояла несколько часов назад и посматривала на безжизненного Петра Григорьевича.

Мария медленно обошла место, как будто Петр Григорьевич еще лежал там, и прошла в комнату. Некоторое время ее не было слышно, но потом она засуетилась, как слон в посудной лавке, выводя Риту из ступорного состояния.

Возмущенная ее шумом, Рита прошла в комнату. Мария бегала из стороны в сторону, от стола к кровати, от кровати к шкафу, от шкафа к тумбочке. Она открывала дверцы, хлопала ими, топала ногами и шипела как кобра:

– Где он? Он был здесь. Я сейчас, о нет!

Рита схватила Марию и грозно прошептала:

– Маша, я требую успокоиться. – Она встряхнула ее, дождалась адекватного взгляда и пояснила, разбивая слова на слоги: – На твой шум придет полиция. Ты этого добиваешься? Я тебя сейчас отсюда выведу. И ключ заберу.

– Да, все, все, – осознав некрасочную перспективу, согласилась Мария, выдернула руки из хватки Риты и медленно опустилась в кресло.

Плечи ее опустились, осанка потеряла жизнерадостность, красота потускнела, волосы распались по плечам и обвисли, как мокрые водоросли.

Мария устало прикрыла глаза, тяжело и прерывисто вздохнула.

– Ты совсем не спала? – запоздало прозорливо спросила Рита.

Мария кивнула.

Рита так же запоздало решила проявить опеку и предложила:

– Давай я отведу тебя в номер, а утром помогу найти дневник. Обещаю. Как он хоть выглядит?

– Кожаный коричневый блокнот. Ты точно поможешь мне?

– Да. Тебе нужно отдохнуть. – Рита не стала напоминать, что ночь была тяжелая, насыщенная переживаниями. Сначала радостными, потом трагическими. – Пойдем.

– Мне страшно.

– Хочешь, я посижу с тобой?

– Нет! – резко ответила Мария, так же резко подскочила и пошла к выходу. – Хочу побыть одна. Пойдем, завтра поищу его, может, он в чемоданах, а я не заметила.

Рита устала отвлекаться на резкие перепады настроения молодой вдовы, списала это на нервное состояние, залитое успокоительными препаратами. Ей и самой хотелось быстрей избавиться от компании полуночной незваной гостьи, которой то ли нужна помощь, то ли не нужна, то ли она спокойна, то ли нервна, то ли боится, то ли хочет остаться одна. Поэтому она не стала возражать и настаивать, проследовала за Марией, но в коридоре поинтересовалась:

– В каком номере ты живешь?

– В том, – неопределенно ответила девушка и пошла сомнамбулической походкой в сторону своего номера.

Рита прикрыла дверь, полюбовалась оторванным отштампованным листом, дождалась, когда Мария войдет в номер, и отправилась в свой.

На свое же удивление, заснула крепким сном.

Утром Рита чувствовала себя не просто разбитым корытом, по которому прошел асфальтоукладочный каток, но еще и закатанной в этот самый асфальт, как лежачий полицейский. При упоминании, а точнее, ассоциации с полицейским она скривилась. Кузнецов запретил покидать отель до особых указаний. Особые указания не поступали, что было подтверждением долгого пребывания в отеле.

Она медленно сползла с кровати, и, постанывая от не ушедшей за ночь усталости, пошаркала в сторону ванной комнаты. Приняла прохладный, освежающий душ, взбодрилась и наконец проснулась. По телу растеклась бодрость.

Рита малость поразмышляла, поприкидывала схему работы полицейских, посчитала вынужденное времяпрепровождение в отеле, при этом погрызла ноготь и схватила телефон, потому что результаты подсчетов ее не устраивали.

Она дозвонилась главному редактору и сообщила ему прискорбную новость, что на балу, на который он ее отправил за спокойным репортажем для заполнения злободневных колонок популярного журнала, случилась беда. В результате ее не отпускают домой.

Выслушав ее, Ковылев сочувствовать не стал, а строго спросил:

– Риточка, ты почему Олегу не даешь материал?

Интонация любимого и единственного начальника с первого слова не понравилась «Риточке», она хмыкнула и быстро ответила:

– Нажаловался уже. Евгений Васильевич, я сама все сделаю.

– Ты тянешь резину.

– Евгений Васильевич, – попросила она, – у вас же есть связи, вы можете меня отсюда вытащить? Я бы вернулась и продолжила работать.

Ковылев возмутился:

– Ты предлагаешь пойти по друзьям, чтобы они тебя вытащили из отеля, где тебя держит полиция.

– Ну, не совсем меня держат… – попыталась возражать она.

Но главный редактор ее перебил:

– Я бы на твоем месте ловил момент, можно же из этого репортаж сделать. Включай диктофон – и вперед. Попробуй себя в роли обозревателя. Напишешь от первого лица. Поставишь личную оценку. Это разнообразит твою практику, твой текст и нашу газету.

– То есть мне сидеть здесь и ждать, когда полиция найдет убийцу?

– Сиди и жди, пока тебе не разрешат уехать, – отдавал приказы Ковылев. – Проблемы с полицией у тебя, так ты и мне больную голову хочешь сделать? Сиди и моли, чтоб на тебя не повесили убийство. А пока ждешь, пиши статью, надеюсь, ты плодотворно вчера погуляла?

– А как же! – язвительно согласилась Рита.

– И дай Олегу материал.

– Пусть сам себе материал ищет.

– Я тебя предупреждаю – не смей таить! – крикнул на прощание главный редактор.

– С таким отношением вы скоро недосчитаетесь сотрудников, – спокойно ответила Рита, но главный редактор уже отключил телефон.

Рита откинула телефон, он приземлился и глубоко закопался между подушками. Она подскочила с кровати и стала ходить по комнате. В груди клокотало негодование вперемешку с обидой. Ее, ценного сотрудника, профессионального журналиста, лучшего трудоголика, кладезь идей, глоссографа жесткого правдивого слова и просто акулу пера (ни много ни мало, но именно такими словами Ковылев всегда хвалил и расхваливал ее перед коллегами), Евгений Васильевич оставил на произвол судьбы, бросил на съедение волкам, крокодилам и львам. Все эти звери в одном лице представляли собой полицейского Кузнецова. А всего лишь один звонок нужному, правильному человеку мог вытащить ее из пасти хищников зоопарка.

Совсем скоро бестолковое хождение по комнате ей надоело, она остановилась возле стола, а точнее, возле компьютера, подумала и открыла его, решив продолжить написание статьи о вчерашнем происшествии. Но работа не пошла. Хоть в душе перестало клокотать негодование, зато засосало в желудке, громко сообщая о пустоте внутреннего мира.

Наконец она осознала правду жизни, а именно, что день начался с разочарования и не задался. С этой секунды можно было задуматься и остаться сидеть в номере, запереться, никому не открывать и ни с кем не разговаривать. Но Рита знак судьбы не заметила, крик провидения не услышала и отправилась в ресторан на завтрак.

В ресторане все обсуждали ночное происшествие, делали это вполголоса, то ли из уважения к убитому, то ли от боли в голове от выпитого шампанского. Так или иначе, разговоры шли, предположения строились, подозрения не принимались, но шушуканья оставались в пределах разумного.

На Риту посматривали с интересом и опаской – смесь любопытства и опаски, такая себе формула пытливой дедукции: первая свидетельница – равно первая подозреваемая. И никому не интересно, что у нее стопроцентное алиби, это даже неинтересно обсуждать.

Переступив порог ресторана, Рита заподозрила, что вся эта толпа ринется на нее с расспросами.

Первым делом Рита осмотрела зал в поисках молодой вдовы и очень расстроилась, когда не нашла. Зато ее нашла вся вчерашняя компания. Они сидели за двумя столами, поставленными вместе, по краям которых оставались свободные места для Марии и Риты.

Иван, увидев Риту, тут же подскочил и направился к ней, благородно провел ее к столу, усадил, стал ухаживать, Николай потирал виски и стеснительно извинялся:

– Столько хлопот вам доставил, извините, мне так неудобно.

Рита махнула рукой, чтоб он прекратил извиняться.

Лера тут же придвинулась к ней и защебетала, при этом ее звонкий певучий голос совсем не сходился с содержанием слов:

– Этот полицейский явился к нам ночью. Как его там, Сереж, Кузнецов? Разбудил. Ошарашил. Стал допрашивать. Только потому, что мы сидели за одним столом с убитым. Что это за бред такой? При чем здесь мы? Мы вообще самые первые ушли. Да, Сереж?

– Нет, – возразил Сергей, – раньше нас ушли Мария и Петр Григорьевич.

Анечка нервно вздохнула:

– Как жалко человека. Он такой хороший был.

– Вы знали его? – поинтересовался у нее Иван.

– Нет. Вчера познакомились. Он мне понравился. – Она застеснялась откровенных признаний и потупила взгляд в пустую тарелку.

– Рита, расскажите нам, что произошло? – попросил Николай. – Мы так поняли, что это вы его нашли.

– Я нашла, но я ничего не знаю, – попыталась уйти от разговора Рита, понимая, что сделала ошибку, придя на завтрак в ресторан и ругая себя, что не догадалась заказать еду в номер.

– Как? – не поверила Лера. – Что за скрытность? Это тайна такая? Или мы не имеем право знать? Или ты нам не доверяешь?

– Лера, – одернул жену Сергей и потребовал у всех: – Дайте Маргарите позавтракать.

Она с задумчивым взглядом наблюдала, как официант со скоростью и повадками кормораздатчика несется к их столику с подносом в руках, на котором позвякивала посуда с едой. Еда, конечно, не позвякивала, но Риту сейчас все это не волновало, ее интересовало самочувствие (физическое и моральное) Марии.

– А Мария не приходила? – поинтересовалась Рита, проигнорировав вопросы Валерии.

– Нет, – покачала головой Аня. – Я хотела зайти за ней, но передумала, ей, наверное, тяжело.

– Ее переселили в другой номер, – сказала Рита и приняла тарелку от официанта, на которого тут же посыпались новые заказы сока, кофе, фреш и аспирина (конкретно это, естественно, от Николая).

Стараясь не испытывать спокойную молчаливость соседей по столу, Рита быстро позавтракала и, пока не нахлынула новая волна вопросов, так же быстро ретировалась, пообещав:

– Я скоро вернусь. Пойду к Марии.

Нагло оставив компанию без своего присутствия, Рита быстрым шагом покинула ресторан и через несколько минут стучала в дверь номера Марии.

Молодая вдова, как ее мысленно стала называть Рита, не отвечала. Своим молчанием она беспокоила.

Рита дернула ручку двери и вошла внутрь, попала в узкий коридор. Номер выгодно отличался от ее собственного, то есть снятого на время мероприятия. Двухкомнатный. Во все стороны двери.

Рита выбрала первую и заглянула в ванную, прошла дальше в комнату и нашла в ней хозяйку.

Мария лежала на кровати в позе эмбриона, поджав ноги к груди, а голову к коленям, лица ее не было видно. Рита с опаской подошла, заглянула в лицо и выдохнула с облегчением. Глаза открыты, но взгляд отсутствовал, длинные густые ресницы были мокрые от слез, щеки бледные по сравнению с губами, вероятно, она их накусывала от горя.

Рита аккуратно положила ей на плечо руку и прошептала:

– Маша!

Девушка моргнула, слеза с ресниц скатилась на подушку, которая еще с ночи не просохла, плечи мелко задрожали от нервной усталости.

– Маша, – повторила Рита, переключая внимание на себя, – у тебя что-то болит?

– Душа, – честно призналась Мария и стала подниматься.

Чтобы сесть на кровати, ей пришлось вытянуть ноги, расправить плечи, каждое движение давалось ей с трудом. Она выползала из своей невидимой оболочки горя, как бабочка из кокона. С таким же адским трудом.

Рита понимала, что девушка была в этом положении долгое время. Забыла, что надо двигаться. Забыла, что можно шевелиться. Забыла, что нужно лечь удобно. Марию поглотило горе. Она не понимала, что можно с ним бороться. Не хотела ему противостоять. Поддалась, не выдержав напряжения.

Рита хотела ей помочь, но не знала, как это сделать. Можно помочь лучшей подруге, зная все ее многогранные стороны характера, любви к чему-то, предпочтения в жизни. Но как помочь малознакомой женщине, которая потеряла мужа? Конечно, можно найти общепринятые слова поддержки и профилактические пожелания: «ты держись», или «жизнь ведь продолжается», или «все будет хорошо».

Но они были настолько общепринятыми и серыми, что не смогли бы поддержать Марию.

– Почему у тебя дверь открыта? – строго спросила она, злясь на себя за беспомощность.

– Полиция приходила, – глядя мимо, проговорила она.

Рита помогла ей сесть в кровати, надеясь растормошить, если не получится физически, то хотя бы морально. В силу своей профессии журналистка Маргарита знала, что стоит задать пару правильных вопросов, и человек отвлечется и начнет рассказывать.

– Кузнецов?

– Наверное, не знаю. Я призналась, что ходила сегодня ночью в номер. Про тебя я ничего не сказала.

– Почему? – поинтересовалась Рита, хотя сама бы сделала так же.

– Зачем еще тебе неприятности? Он пообещал привлечь меня. Наказать.

Благородное молчание и утаивание компаньонки по вскрытию опечатанного номера Рита оценила. Ей не хотелось вступать в конфликт с Кузнецовым, даже из-за просьбы безутешной вдовы.

– Я обязательно попрошу Кузнецова не акцентировать на этом внимание, чтоб тебя не наказывали за нашу ночную выходку. Тем более ты из номера ничего не взяла.

– Я не нашла дневник.

– Пойдем завтракать.

– Не хочу никого видеть. Извини.

Мария оперлась ладонями в кровать и стала раскачиваться вперед-назад. Монотонность этого движения разжигала в Рите чувство жалости и испепеляла остатки активного действия по спасению Марии.

Рита заставила себя взбодриться, понимая, что скоро сама впадет в стадию амебы, поддастся стадным рефлексам сочувствия и сопереживания.

– Понимаю.

– Я думала, мы будем жить вечно, – грустно проговорила она.

Это заявление удивило и разбудило недоверие. Рите неприятно было ловить Марию на вранье, тем более в это тяжелое время, но профессионального журналиста было тяжело спрятать в глубь сочувствующей девушки, как бы Рита ни старалась.

А Рита и не старалась, она, прислушавшись к нотке недоверия, прозвучавшей в ушах колокольным звоном, тут же заметила:

– У вас разница в возрасте с твоим мужем. Извини меня за нескромность.

Мария перестала раскачиваться и неожиданно улыбнулась. На секунду ее лицо стало таким же красивым и счастливым, как вчера, при первой встрече. Она поймала приятные воспоминания и зацепилась за них, но сорвалась. Улыбка сползла с лица, она задумчиво прикусила губу, от боли застонала и ответила:

– Ты ошибаешься, он мне не был мужем.

– Как?

– Вот так. Я не вышла за него замуж. Не успела.

– Вы не были женаты?

– Нет, не успели. Он сделал мне предложение полгода назад, но мы так и не определились с датой, – она засмеялась, – то ему некогда было, то я не хотела зимой, а он не хотел летом. В общем, мы оставили все как есть. Я думала, мы будем жить вечно, – повторила она. – Все, что ни делается, к лучшему, только не всегда к моему.

– Что ты имеешь в виду? – Рита тут же ухватилась за нестандартное понимание философской фразы, зная, что в таком выражении редко ее произносят. А еще журналистка Маргарита знала, что стоит задать пару правильных вопросов – и человек начнет рассказывать о себе.

– Никогда не думала, что смерть разлучит нас. Я ведь не обращала на нее внимание.

– На кого? – Рита устала удивляться. – На смерть?

– Да. Я всегда была бесшабашной. Всегда рисковала собой, играла с судьбой в азартные игры и в прятки со смертью. То с парашютом прыгала, то в горы пошла с альпинистским снаряжением. Потому что никогда не задумывалась о смерти. Я потеряла первого и единственного родного человека. Это тяжело.

Она взяла край одеяла и скомкала его в кулаке, расправила и сжала снова, при этом неосознанно ощупывала внутренность под тонкой материей. Рита наблюдала за необдуманными рефлексами женщины, но не могла остановить издевательства над вещью, видя, что успокаивается душа.

– Мы познакомились, когда его жена умерла. Он впал в депрессию. Пить стал. И ты знаешь, его ведь бросили друзья, коллеги. Мы встретились, когда я опаздывала на работу и перебегала дорогу на красный свет. Никто не пострадал. Он кинулся меня отчитывать. А я заметила, что он выпивший за рулем, и стала ругать его. Глупая ситуация для знакомства. Но мы стали дружить. Он столько сделал для меня. Называл золотом. – Она хмыкнула. – Шестьдесят пять килограммов золота. Петя остановил мой сумасшедший характер. Я была адреналинщицей. Мне девятнадцать было, когда поняла, что без экстрима не могу. На самом деле это тяжелое заболевание, как наркомания. Все время нужно подпитывать себя. Впервые поняла, когда прыгала с тарзанки. Кайф почувствовала, когда от страха дух захватывало. Это когда понимаешь, что чувство самосохранения говорит «нельзя», а азарт требует опасности, даже с риском для жизни.

Мария отпустила одеяло, взялась за край кровати и оперлась на руки. Спина согнулась, как будто ей на шею влез огромный удав. Он обвивался вокруг тела, давил на шею и сдавливал скользкими холодными кольцами. Мария поежилась. Холодно не было. Было противно.

– Я не просто дразнила опасность. Я играла со смертью. Кидала вызов жизни. Ты знаешь, отчего зависит твоя жизнь?

– Отчего?

– От окружающей среды. От скорости падения. От волны. От воздуха. От силы, которая не поддается нравственной оценке. А еще от другого человека. Когда ты переходишь дорогу, твоя жизнь зависит от водителя. Остановится он? Или он пьян? Несется на сумасшедшей скорости и ничего не видит. – Она резко разогнулась, скидывая удава, и с вызовом спросила: – Ты когда-нибудь была зависима? Вот так, как я?

– Как ты – нет.

– Вот!

– Я не осуждаю тебя. В жизни всякое бывает.

Мария поверила и вздохнула:

– Это необъяснимая тяга к риску. Кто-то получает удовольствие от спокойствия, а я – от страха, возбуждения, страдания. Адреналин выплескивается. Ноги трясутся. Радость. Экстаз. Гармония с телом. Чем я только не занималась, но постоянно было мало. В молодости связалась с компанией стрит-джамперов. Прыгали как оглашенные. Весело. Потом я от них ушла. Я даже за руль садилась пьяная, чтобы поймать азарт от скорости. С парашютом прыгала. Потом со скалы, раскинув руки, как птица в свободном полете. А перед самым приземлением раскрывала парашют. Знаешь, сколько человек погибло, не успев раскрыть парашют?

– Нет.

Рита не могла поверить своим ушам – первое впечатление от встречи оказалось обманчиво: уравновешенная культурная девушка – адреналинозависимая экстремалка. Возможно ли, что одно другому не мешало?

Какая-то быстрая мысль вспыхнула в голове, но тут же потухла. Что-то мешало сосредоточиться. Рита пыталась откинуть личные эмоции и обдумать важную мысль, которая мелькнула вдалеке, как звезда среди туч.

Мария задумалась:

– Есть такие люди, которые получают удовольствие, доказывая себе, что они не хуже других и могут повторить что-то, что уже было сделано. А я так не хотела. Петя говорил, что у меня другой случай.

– Он лечил тебя?

– Он вылечил меня, – хмыкнула Мария. – Но я рада этому. Честно. Когда я увидела мертвого человека, я поняла, что смерть не может возбуждать. Петя позволил быть рядом. А я взялась за его пристрастие к выпивке. Стала контролировать и не доводить до страшных кувырканий. Следила за его здоровьем. Он молодец, справился. Ты знаешь, какая у нас клиника?

– Нет. Петр Григорьевич немного рассказывал.

– «Гиппократ». Приезжай. Обследование пройдешь.

– Мне пока не надо, – растерянно проговорила Рита.

– Никогда не поздно, – философски заметила Мария. Она вскочила и заторопилась попросить: – Риточка, пойдем со мной за дневником.

– Куда? В номер? Так ты же сегодня ночью уже искала его там.

– Я его и здесь искала. Его нет. Нигде нет. Я здесь даже вещи не раскладывала, а в сумках его нет, значит, он все-таки в номере остался. Пойдем со мной.

– А ты его точно сюда привезла? Может, ты его дома оставила?

Молодая вдова развеяла все призрачные надежды Риты.

– Точно привезла, – тоном математика, доказавшего теорему, заявила Мария.

Мария тяжело вздохнула и опустилась на кровать.

– Я, конечно, не имею права спрашивать, а ты имеешь право не отвечать, но все же, что в нем такое, что ты готова повторно взламывать дверь?

– Там ценная информация. Для меня. Ты права, я не должна вести себя как взбалмошный ребенок. Нельзя так нельзя. Я не буду настаивать. Забудь.

Она встала и прошла к окну. Рита догадалась, что она врет и обдумывает план своего повторного вторжения в номер, где убили Петра Григорьевича, где, по ее мнению, продолжал лежать блокнот.

– Я схожу с тобой.

– Что? – не поняла Мария и оглянулась.

– Я схожу с тобой.

– Почему?

– Потому что ты очень громкая, и я не хочу, чтоб тебя застукали на месте преступления. Ой, – спохватилась Рита.

– Я громкая? – Мария услышала самое главное для себя.

– Не важно, – Рита дернула рукой, отмахнулась от ответа. – Маша, сходим вместе, я помогу тебе поискать. А ты еще раз посмотри в сумках.

Мария согласилась, кивнула, но искать не стала, тратить время и энергию на бестолковое дело не посчитала нужным.

Рита же посчитала нужным накормить Машу.

– Маша, пойдем в ресторан. Тебе надо позавтракать.

– Не.

– Хорошо. Тогда я закажу еду в номер. Что ты хочешь? – Рита взяла трубку телефона и брошюрку со стола, нашла номер ресторана.

Молодая вдова устало помотала головой и проговорила:

– Ни-че-го. Я не буду есть.

– Аппетит приходит во время еды, – возразила Рита и заказала администратору на другом конце провода: – Яичницу, сырники со сметаной и чай с земляникой и мятой.

Через пятнадцать минут она помогала официанту расставить тарелки с едой на столе и уговорила бедную девушку (так она мысленно считала) позавтракать.

Мария куснула сырник, надрезала яичницу, отломила хлеба и со спокойной совестью сообщила, что наелась.

Рита недовольно осмотрела почти полные тарелки, безнадежно вздохнула от безуспешного результата, но напоила девушку чаем с мятой, надеясь, что трава своими целебными свойствами подействует успокаивающе.

Мария же, наоборот, после чая возбудилась, из сонно-коматозного состояния впала в беспричинно-беспокойное, но Рита уже не обращала внимания. Она устало смотрела в окно и наблюдала за воробьем. Тот спрыгнул на подоконник с ветки ели. Она колыхнулась, задела лапой соседнюю ветку, на которой сидел другой воробей. Он оказался пугливым, возмущенно вспорхнул и приземлился рядом на подоконнике, но подальше от зеленого возбудителя беспокойства. Громко чирикая, возмущались, шустро прыгали по подоконнику, привлекая внимание не только Риты, но и собратьев. Через несколько секунд возле щебечущих голосистых скандалистов собралась целая стая.

«Все, как у людей», – подумала Рита и переключила свое задумчивое внимание на хозяйку номера. Она сидела на кровати, раскачивалась и нервно дышала.

– Хочешь отдохнуть, – не спросила, а предложила Рита.

– Да. Я хочу спать.

– Ложись. Я закрою дверь, – пообещала Рита, помогла Марии прилечь и удивилась, как она собирается поспать в таком возбужденном состоянии. – Ты точно хочешь спать?

– Да, ты иди, иди, никуда я не денусь, закрывай дверь, я не убегу, – закутываясь в одеяло, говорила Мария и заговорщицки взглянула. – Вечером пойдем в номер.

Идти за дневником Рита не собиралась, хоть и пообещала. Она молча посматривала на девушку, в очередной раз доказывая себе, что Мария не отдает себе адекватный отчет в своих словах и действиях.

Рита понимала, что помочь Марии ничем больше не сможет. Банальные слова «все будет хорошо» в данной ситуации прозвучат фальшиво. Нет, ни в коем случае Рита не станет фальшивить с чувствами. Но в свете горя фраза будет неуместна. Сейчас нужно отпустить время. Пусть идет своим чередом или бежит секундами, тянется месяцами. Главное – пройдет время. Душевная рана затянется, перестанет кровоточить и гноить. А сейчас ни одно слово не успокоит боль.