В то самое время, когда следствие по делу убийства Афанасьева шло полным ходом, в одном из провинциальных городков, в двухстах километрах от места преступления, в одном из частных домов, на диване лежали фотографии, рукописи и карты. Они— то и были объектом преступлений.
– Валек, на кой хрен ты, опять клиента зажмурил? – спросил Сергей.
– Форточку прикрой щенок! Будешь указывать, что мне делать. Я, между прочим, все эти бумаги достал пока ты, в машине отсиживался…
– Я не про то. На кой хрен нам эти жмуры? Надо было наклофелинить археолога, а пока он в отключке, прошмонать хату, – сказал Сэм, пересматривая архив поисковика.
– Я смотрю, ты Серый, очень умный! Ты же не знаешь утырок, что там, в убойном отделе работает мой друг по Кавказу. Если бы клиент остался жив, то уже завтра мой портрет висел бы по всей области.
– На кой хрен ствол светить? Нам бабло не за трупаки платят, а за бумаги и карты. Теперь на твоей совести, уже два жмура. Заказчик будет недоволен и вряд ли простит этот косяк, – сказал Сэм, рассматривая документы.
– На моей совести урод, второй десяток жмуров! Я Валентин Санников, бывший капитан, и бывший мент отдела по борьбе с бандитизмом. Мне насрать на твоего хозяина! Я не для того ползал по Кавказу и даже был ранен в глаз, чтобы с кем то делиться баблом! За пять тысяч зеленых, пусть малолетки с мокрыми попами, занимаются его бумагами! У меня к этому делу свой, особый интерес особый! Я не настолько глуп, чтобы схватив жар— птицу за жопу, просто так её упустить и остаться без золотых чудо перьев.– Сказал Санников.
– Ты Валек, хоть и бывший мент, но дурак дураком? Да если заказчик пронюхает, про твои планы, то нас уже завтра зальют бетоном на одной из строек Москвы. Или зароют под новую ветку МКАДа вместо фундамента. Тут вся братва будет с «Калашами» на «Кайенах», «мерсах» и «лексусах». Посекут нас свинцовым дождем, хрен потом высохнешь. А мне помирать еще рано. Я же всего два месяца, как из зоны на волю съехал, – ответил ему Сэм, и в нервах бросил бумаги назад в сумку. – Не понимаю, ни хрена! Пусть сами разбираются – черт бы их побрал! – сказал он, и, включив телевизор, уперся в него.
– Трындец, будет тебе! Я тебя Сэм лично привалю, как врага народа! Если ты меня сейчас не накормишь я закопаю тебя в огороде! Иди каторжанин, лучше глянь на курицу, может, от неё уже угли остались?! – сказал Валентин.
Сергей, вышел на кухню, что— то бубня себе под нос. В его голове повторялись слова, сказанные «Циклопом». Вполне могло так случиться, что он действительно пристрелит его и даже не моргнет единственным глазом. Такое положение подельника и жертвы его не устраивало. Товарищеские отношения между ним и Валентином складывались не сегодня, и им было уже больше двадцати лет. Валентин был ментом, и этот статус был, как никогда нужен Сэму в его криминальных делишках. «Циклоп» мог поддержать его или в момент опасности выручить. Как компаньон, «Циклоп» был профессионал. Дело, которое Сэм замутил еще на зоне, требовало именно ментовской хватки. Маслов старался взвесить все эти «за и против», но факторы склоняли чашу весов в пользу партнерских отношений с Санниковым.
– «Да и хрен с ним! Пусть папа разбирается»! – сказал под нос сам себе Сэм. – Иди хавать Валек, бройлер спекся! Захвати в баре пузырь и рюмки! Я не люблю жрать водку с граненых стаканов. Ощущаю себя, каким – то люмпеном из колхоза «Десять лет без урожая»! Я человек интеллигентный. Пить желаю благородные напитки и только из хрустальных бокалов, – сказал Сэм, вытаскивая горячего и румяную курицу на протвень. По кухне будоража нервную систему мгновенно разошелся запах жареной птицы с чесноком.
В кухню на этот благовонный дух вошел Валентин. Кличку «Циклоп» лет шесть назад получил от своих же сослуживцев по спецназу. Как— то при проведении очередной операции, по захвату банды Гилаева. Один из боевиков, во время боевого контакта выстрелил из подствольника. Граната ВОГ— 25 разорвалась совсем рядом. Основную массу осколков принял на себя бронежилет, но один из осколков все же попал Валентину прямо в правый глаз. Бортом МИ— 8В он доставлен был в Шали, а оттуда в госпиталь города Ростова. Момент взрыва Валентин вообще не помнил. Помнил только, как, «праздничным салютом» вспыхнул огонь, в ночном небе, а уже через мгновение провал в сознании. Очнулся он в госпитале. Там Валентин и обнаружил под слоем бинтов и ваты, странную впадину. Хирургу пришлось удалить его, из— за полной утраты органа зрения, службу в «спецназе МВД», пришлось ему оставить. Присвоив звание капитан, его уволили с глазным протезом и с минимальной пенсией. Злость и ненависть к людям стали доминантой его воспаленной психики. В любой компании, при любых мероприятиях единственным его разговором было возвращение зрения. «Циклоп» где— то слышал, что якобы в Японии вместо глаза имплантируют телекамеры. Валентин, ничего не умел делать в гражданской жизни. Даже стрелять из оружия ему пришлось переучиваться. Отсутствие ведущего правого глаза сводили все его прежнее умение к полному нулю. Пули не попадали в цель, пока в один из дней он не опробовал стрелять с левой руки.
– Черт побери вкусно пахнет, – сказал Валентин, протягивая тарелки. – Гриль получился прямо, как из ресторана! Ну— ка, давай— ка хозяин обслужи инвалида без очереди!
Сэм острым ножом ловко разрезал курицу пополам, разложив половинки по тарелкам. Нарезав соленых огурцов, он украсил еду зелеными колечками, придавая продукту этетический вид.
– Рюмки в серванте возьми. Помой. Я с них последний раз четыре года назад пил.– Сказал Сэм, намекая на то, что провел эти годы в поселке Горный в учреждении ИУ 64/3 УФСИН РФ.
– Смотреть тошно на курицу без приправы. Хоть бы кетчуп, какой купил, – упрекнул Валентин, полоща в раковине рюмки. Жрать в хате будем, тут можно врезать дуба раньше срока. Не мог, что ли печь протопить?
– Ты, Валек, не зуди, мне над ухом. В хате возле камина будем хавать. Я люблю телик смотреть и наслаждаться пищей. У меня в холодильнике кетчуп есть. В дверке на нижней полке.– сказал Сергей.
«Циклоп» открыл холодильник и от увиденного, присвистнул. На нижней полке, стояла трехлитровая банка квашеной капусты, да пластиковая бутылка с кетчупом. В качестве прикола, прямо по центру висела игрушечная мышка. К её груди была приклеена табличка с надписью «Так жить нельзя» больше в холодильнике ничего не было. Лишённый напрочь, чувства юмора «Циклоп», при виде суицидной «мыши», скупо прохихикал.
– Слышь, хозяин, а что у тебя холодильник пустой? У тебя, что денег нет жратвы накупить? Или ты в нем ботинки зимние хранишь?! – спросил Валентин, стараясь перевести разговор в другое русло.
– Я Валек, дома, бываю раз в четыре года. Бабы у меня нет. Детей тоже. Поэтому кроме, как кормить мышей – мне больше некого. У меня даже кота нет, потому, что он сдохнет в моем доме от голода! Если мне вдруг пожрать приспичит, то я могу и в ресторан сходить, – с гонором сказал Сэм, намекая на то, что у него через дорогу появилась модная китайская закусочная.
– Ну, у богатых свои причуды! А на хрена ты, придурок, мышь в холодильнике повесил? – Спросил Валентин, сгорая от любопытства.
– Я же дома бываю редко! Бомжи по хатам лазят часто, вот мне и приходиться таким образом оборонятся от воров. Откроют холодильник, посмеются и уходят, так ничего не взяв. Один раз, даже на столе оставили сто рублей, и записку написали. «Купи хозяин хлеба – покорми мышей!» Я целый час ржал от такой щедрости. Видишь, даже братва имеет чувство юмора, – сказал Маслов, нарезая хлеб.– И заметь, ничего ни разу не взяли.
– Ладно базлать, у тебя кроме стен времен застоя и мебели с местной свалки ничего нет. Одним словом «малина». Ты же по жизни неудачник и на твою «малину» ни кто не приходит.
Мне Валек ни кто в моей хате не нужен. Здесь мой схрон, мое лежбище. Я сюда даже баб не вожу потому что, сдадут сразу. Лучше давай жрать, а то курица остыла, – сказал Сэм. – Это водка должна быть холодной, а мясо горячим.
Кристальной чистотой, блеснув в лучах лампочки, водка с бульканьем влилась в хрустальные бокалы.
– Ну, за успех нашего мероприятия! – «Циклоп» поднял тост, и, чокнувшись с товарищем, одним глотком влил в себя алкоголь.
– Ага – правильно! За него, за наш успех! – ответил Сергей, и, словно гурман лишь отпил половину, хитро взглянув на Валентина.
Сергей Эдуардович Маслов в местах лишения свободы по кличке СЭМ, в плане распития водки, был довольно изощрен. Откуда к нему прилипла такая привычка, ни кто из друзей, как и он сам не знал. Он всегда отпивал ровно половину от того, что было налито в рюмку или стакан. После выжидал момент, когда будет повторный розлив. Как только, разливающий поднимал бутылку, чтобы наполнить бокалы, он тут же выпивал остаток, и уже пустой стакан или рюмку подставлял под свежую струю. Такой странности, больше ни у кого из друзей «Циклопа» не было. Сергей Маслов, был приятелем совместного детства. Пока Валентин служил правопорядку, его товарищ Сэм успел дважды отсидеть в местах не столь отдаленных. Такой тандем бывшего мента и хронического уголовника, по мнению «Циклопа» был вполне продуктивен. «Циклоп» имел довольно богатый опыт в оперативно— розыскной деятельности, а Сэм знал воровские примочки. Еще тогда, когда Санников работал в ментовке, Маслов, втихую сливал Валентину своих блатных корешей, живя по принципу «курятника», (отпихни ближнего, обосри нижнего, сам стремись наверх). По его мнению, лучшее место для зажравшихся блатных это была зона. Попав в зону, Сергей Мальцев сам становился блатным. Там он никогда не стучал ментам на своих сокамерников, зная о тех последствиях, которые могут быть у него, работай он «под прикрытием». Дружба Санникова и Мальцева была странной и была пропитана не человеческими отношениями, а вполне взаимовыгодным существованием – симбиозом. «Циклоп», как опытный мент понимал, что любая оплошность в их общих делах, которая неминуемо приведет к аресту Сэма. А этот фактор обязательно вызовет в его «партнере» страсть к написанию «криминальных мемуаров». Вряд ли этот бестолковый каторжанин сможет противостоять натиску ярых дознавателей из областного РУБОПа. Духом его подельник был слабоват. Именно этот факт в характере Сэма был слабым звеном, а это отталкивало Валентина от полноценного с ним сотрудничества.
Вытерев руки об вафельное полотенце, Валентин хотел было взять бутылку и повторно разлить по рюмкам водку. Сэм в мгновение ока заглотил остаток. Как всегда с бегающими крысиными глазками он протянул «Циклопу рюмку и ехидно улыбнулся. Эти манеры напомнили Валентину историю про мелкого пакостника, который от своей жалости и ущербности делал людям гадости, пока фея не превратила его в крысу. Каждый раз после подобного маневра, его глазки бегали, словно он чего – то боялся. Подобное поведение приятеля вызывало в душе Валентина раздражение. Маслов неоднократно за это был бит в «культурных компаниях». Но даже частые побои не могли исправить этой его пагубной привычки. Маслов с фанатичной упертостью продолжал пить водку таким вот неприемлемым для общества образом. В процессе застолья, это вызывало в душах собутыльников настоящий гнев и всегда становилось поводом для мордобоя.
– Ты Серый, настоящая собака! Ты хорь! Ты какой— то хитрожопый немец! Неужели ты, падла, не можешь пить водку по— русски – одним залпом?! Смотрю на тебя, и поверь, так хочется по твоему каторжанскому уху заехать, – сказал Валентин, повторно разливая напиток.
– Что ты пристал ко мне мент?! Я так привык с детства! Я на зоне чифирь так пью! Я удовольствие получаю не от количества выпитого, а от его качества! Я аристократично смакую напиток. Ты сам посмотри на себя, мусор – пьешь ты её горькую, словно какой— то «колхозник занюханный». А я пью с интеллигентской эстетичностью! На меня приятно даже и девушкам посмотреть, – сказал Сэм, выпячивая свою грудь. – Я, может быть, в прошлой жизни был аристократом или английским лордом! Не то, что некоторые одноглазые менты….
– Это ты собака, на кого намекаешь? Слушай ты, эстет гребаный, ты, что хочешь сказать, что два срока тарабанил не в зоне строгого режима, а в институте «благородных девиц»?! Может тебя там и девственности лишили? Спросят потом братки, почему я с «петушком» за одним столом сидел, – с издевкой сказал «Циклоп». Водка разлилась по жилам и легкое опьянение коснулось мозга. Валентин почувствовал, как кураж подошел нему. Зная, что Сэм сейчас начнет рвать и метать, «Циклоп» принялся его подкалывать. От подобных шуток бывший ЗК заводился с пол оборота, теряя над собой самоконтроль. Сэм, в ярости схватив нож, и вскочил из— за стола.
– Ты че собака, мент поганый, хочешь сказать, что я «пидор»?! – взвился он. – Да ты знаешь мусор, что если ты, попадешь в зону, то тебе самому там «пломбу вскроют»! Будешь ты, по отрядным сортирам говно из толчков руками выгребать. Там не таких, как ты крутых ломали, были мужички и по крепче тебя! – кричал Маслов, брызгая своей слюной от закипевшей в нем злобы.
Санников достал пистолет, и, сняв с предохранителя, направил его на своего подельника.
– Я тебе сейчас промеж рогов дырку просверлю, чтобы ты угомонился. Сядь дурак, я же пошутил! Заточку то положи. У тебя ручки – то, от жира скользкие, можешь часом сам на неё своей жопой напороться! Где мне потом такого подельника закадычного искать?! – спокойно сказал «Циклоп», глядя на кореша через прицел.
– Шутки у тебя Валек, плоские – ментовские и поганые! Менты, что всегда так шутят?! – Сказал Сэм, кинув нож на стол. Он вытер об полотенце руки и сказал: – Давил бы вас гадов, всю жизнь мне падлы испортили!
– Давилка у тебя не выросла! Надо быть тем, кто ты есть по жизни. А по жизни ты Сэм, лох! Лох печального образа. Тебя дважды за зону закупоривали, а ты все гоношишься. Дурак ты! Иногда меня наводит на мысль, что ты не только мне барабанил! Может, ты и сейчас сексотом подрабатываешь на общественных началах?!
– Это я собака! Да я одноглазый, за всю свою жизнь никого из правильных пацанов не сдал. Я каторжанин честный и понятия блюду строго. Не то, что некоторые. Я ведь тебе по дружбе сливал идиотов. Их и среди положенцев, ни на свободе, ни на зоне, ни кто не уважал. Наркоты конченые. Когда их ломки стебают, они за дозняк «Герасима» родную маму ментам продадут, а значит дело воровское от этого ущерб имеет…
«Циклоп», спрятал обратно ствол. Закончив трапезу, он бросил вилку в тарелку. Вытянув ноги, он блаженно закурил. Дым сигарет смешался с запахом протухшего сыра, который стал проникать из— под стола и расходится по комнате.
– Что это за вонь такая? Сэм понюхал воздух и, приподняв скатерть, понял, что запах исходит от ног Валентина. Слушай Валек, ты освежил бы свои носочки». Иди ноги помой, дышать бляха.. нечем!
– Не хочешь нюхать, не нюхай! Возьми противогаз и сиди, дыши свежим воздухом!
– Ну, ты и собака, Валентин! Ноги помой, – сказал Сэм, зажимая пальцами нос. Он встал из— за стола прошел в соседнюю комнату и, открыв шкаф, достал оттуда новые носки.
– На тебе носки.
Маслов бросил их в сторону Циклопа Тот схватил, и молча встав из— за стола, прошел в ванную комнату.
– «Достал собака, пора с ним кончать» – сказал сам себе Валентин, глядя на свое отражение в зеркале. Он помыл ноги на сухо вытер. Достав из «оперативки» ствол, он передернул затвор и загнав патрон в патронник, вновь вложил в кобуру.
– Ну, что доволен? – спросил Валентин, располагаясь за столом, – давай выпьем. «Циклоп» взял бутылку и разлил остатки водки по рюмкам. – Давай— ка еще по соточке и в школу не пойдем. В тот момент в голове Валентина созрел дерзкий план. Ему хотелось узнать у своего приятеля кто заказчик на эти бумаги. Тогда Сэм в виду его криминальной ущербности становился просто отработанным материалом. Санникову не нужен был такой подельник. Попав в лапы полиции, тот начнет спасать свою шкуру. Вряд ли он захочет сесть на долгие годы. Не дай Бог ему заключить сделку с правосудием и тогда вся жизнь Валентина Санникова закончится в камере «Черного лебедя» или на острове «Огненный» на «Волого́дском пята́ке».
– У тебя есть адрес или телефон твоего кента?! – спросил Валентин, технично напирая на своего подельника. «Циклоп», когда был в ванной, вдруг увидел в зеркале совсем иное и даже незнакомое ему отражение своего лица. Он понял в тот момент, что он по жизни настоящий хищник. Хищник, лишенный чувства боли, сострадания. Хищник способный не только на дерзкие поступки, но и на убийства. А раз он хищник то в его судьбе не должно быть ни овец, ни таких баранов как Сэм, которые в трудную минуту предадут его самого. Сейчас в его планах было найти заказчика всей этой кутерьмы. Сэм был слаб духом и поэтому и вынужден был обратиться к нему за помощью. В голове Валентина начался просчет ходов, которые в случае решения поставленных задач, приводили его точно по адресу заказчика. Решение, во что бы то ни стало, стать обладателем тайны сокровищ в один миг убило в нем прежнего Санникова, сделав из него настоящую машину для убийств.
– Я Валек, не знаю! Он сам со мной на связь выходит! У меня правда есть номер его трубы. Еще знаю место, где он постоянно тусуется. Как он мне говорил в зоне. Это в Москве где— то в районе измайловского гостиничного комплекса. Я там ни разу не был. Там собираются эти антиквариатчики. Зовут его Игорь Котовский, у него на зоне была кличка Кот. Этот Кот держит там весь рынок. Ну типа – здрасте я ваша крыша! Он мне этот ствол подогнал. Рядом знаменитый черкизон. А там где такие баки крутятся тусуется вся московская блатота.
– Этот что ли ствол?! – спросил «Циклоп», вытащив пистолет.
– Ну да – сказал Сэм. – Я не хотел светить его вообще. Зря ты его замазал.
– А что было делать?! Как ты говоришь вопрос о миллионах баксов. А там где миллионы на кону, такая мелочь, как ствол, или пара тройка лишних трупов, это банальные расходы.
– Выкинь его в речку! В крайнем случае, отнеси «цыгану», он тебе «отмоет» его. Он умеет это делать. Он дуло в нем поменяет. Ни одна экспертиза не установит, что ты из него стрелял! Я же за тебя переживаю. Два жмура Валек, с отягчающими, это, как минимум пожизненный срок. Загребут тебя за задницу мусора. Тогда уже хрен отмажешься, – с опаской в голосе сказал Сэм.– Ты же сам мент и должен понимать, что засвеченный ствол это не шутка— надо от него избавляться.
– У нас, что есть альтернатива! У тебя целый склад оружия, как у Доку Умарова? А ствол я мог и в трамвае найти и ментам еще нужно доказать, что я был там! Усекаешь момент?! Мало ли по стране стволов валяется. В этих бумагах, которые мы с тобой добыли, твоего заказчика интересует только два номера. Это координаты – широта и долгота. Ведь каким— то образом они разнюхали про этот самолет? – сказал Валентин, и вновь взяв в руки карты, стал пристально рассматривать их. Карт было много, начиная от, простых километровых до карт с большим масштабом. Только знающий человек среди всей этой кучи макулатуры мог найти нужную информацию.
– Ты Валек, многого не знаешь! Кот мне говорил, что сейчас в Европе, очень популярны военные мемуары бывших фашистов. Ну, те, что у нас воевали. Эти книги скупают наши «мародеры гробокопатели» и делают точный перевод. Вот по переводам этих книг, да по воспоминаниям фашистов и составляют карты. А потом в архивах разыскивается материал, подтверждающий эту информацию. Все очень просто. Твой первый московский жмур, занимался этим. По какой— то книге, по воспоминаниям какого— то Фрица он и нашел то озеро, где упал этот самолет. А потом в архиве министерство обороны, нашел подтверждающую информацию.
– Жаль, у меня нет удостоверения. Я бы в архиве узнал бы про то, какие документы запрашивали покойные. Там в книгах учета есть сведения. А твой «Хозяин» часом нам мозги не мурыжит? Может быть, он специально заказал нам этих клиентов за какие— то их косяки?! Теперь пойди, разберись. Половина бабок уже получена, работа сделана.
Мобильный телефон приятеля Циклопа замурлыкал мелодией «Битлз». Сэм взял трубку, и взглянув на дисплей, махнул Валентину головой намекая на связь с заказчиком.
– Кот, – привет! – Ответил он, показывая «Циклопу» на пальцах, что это именно тот, о ком пять минут назад шел разговор. Ты где пропал?! Да я уже три дня, как все сделал! Все бумаги у нас. Карты, фотки —мотки. Всего до хрена! Что завтра приехать в Москву? Хорошо, я завтра буду – сказал Сэм. —Ты Кот, только бабло не забудь. Сэм выключил телефон и потер руки в предчувствии плывущих в них денег.
– Завтра, стрелка с заказчиком. Привезет деньги, а нас просил привезти товар.
В голове Циклопа мгновенно завертелись мысли. Он как бывший опер оценил обстановку и понял, что минуты Сэма со дня на день сочтены. «Циклоп», не хотел оставаться за бортом «Каравеллы благополучия» и поэтому решил управление операцией взять в свои руки. Передача похищенных бумаг в чужие руки, отдаляли его от заветной мечты, имплантировать вместо глаза, японскую телекамеру и стать богатым и счастливым. В его душе горел огонек, который придавал ему решимости. Рука Валентина, медленно потянулась к стволу. Щелкнув предохранителем, он поставил его на боевой взвод.
– Слушай Серый, я что— то не понял, ты завтра поедешь без меня в Москву? Так и просто отдашь все эти бумажки?! Ты, что сучий потрох, хочешь, чтобы нас там кинули как лохов? Нет – браток! Поедем вместе. Я лично хочу взглянуть на этого «Котенка». Да и тебя мне нужно подстраховать на всякий случай. Может он тебя захочет слить, – убедительно сказал «Циклоп». Он достал из кобуры «Хайпауэр», и взяв его в руки, сказал: – Если твой Кот дернется, он будет третьим.
– Базара нет Валек! Раз мы замутили, надо идти до конца, – сказал Сэм.