– Марк! Марк, стой!
Марк Анатольевич, возвращавшийся домой с работы, притормозил и оглянулся. К нему спешила соседка. Циля, по мнению многих, была женщиной выдающейся. Первое выдающееся качество, которое бросалось в глаза всем и каждому, – это ее бюст. Второе – неуемная энергия. Имея двоих детей и прилично зарабатывающего мужа, Циля не работала, но никому и в голову не приходило обвинить ее в лености или праздности. Она охотно помогала всем, кто бы ни обратился за помощью. Готовила обед у Ланы, чтобы дать той возможность отдохнуть, или сидела с детьми, если Лане надо было к парикмахеру. Кормила рыбок и поливала цветы, когда семейство профессора, проживавшее этажом выше, в очередной раз отбывало на конгресс, в отпуск или на дачу. Родственники искренне считали ее ангелом-хранителем, потому что Циля никогда не отказывалась купить продукты, помочь выбрать платье, найти портниху, разобраться с коммунальными счетами, договориться с прорабом, выбрать обои и так далее.
– Ой, как хорошо, что я вас встретила! – Циля несколько раз глубоко вздохнула, чтобы отдышаться, и Марк с интересом и не без удовольствия наблюдал за процессом. – Вы мне завтра нужны на вечер. С Ланой я договорюсь.
– Пардон? А что нужно делать? – По наивности он решил, что Семен, муж Цили, отбыл в одну из многочисленных своих командировок и нужно будет подвигать мебель или выполнить другую работу, требующую грубой мужской силы.
– Вы мне нужны в качестве мужа, – решительно заявила Циля.
– А Сема? – растерялся Марк.
– Нет, Сема не годится, действовать необходимо срочно, а он вернется на следующей неделе, а потом уедет опять… Ну, вы же знаете моего мужа! А вот вы в самый раз. Только… – она окинула мужчину оценивающим взглядом, – я думаю, надо бы побольше брутальности в облике…
Может, косуху надеть? У вас есть кожанка, такая потрепанная и с цепями?
– Циля. – Марк сделал шаг назад, пытаясь осторожно высвободиться из цепкой хватки, но соседка по-прежнему крепко держала его за руку. – Я как-то не совсем понимаю…
– Ну я же еще не начала объяснять! Вот смотрите, все просто, но это вопрос жизненно важный, потому что в наше время каждый негодяй норовит обидеть беззащитную женщину, а она такая милая и интеллигентная, но, к сожалению, совершенно не умеет за себя постоять.
У Марка голова пошла кругом.
– Циля! – рявкнул он так, что над подъездом взвилась стая голубей, а у стоящей рядом машины взвыла сигнализация. – Я ничего не понимаю!
– Вот! – возопила в ответ Циля. И песик, пристроившийся было к ближайшему дереву, счел за благо удалиться, а в окнах дома показались любопытные лица соседей. – Вот так просто замечательно! Вы именно то, что нужно.
Марк понял, что от убийства милейшей женщины его отделяет всего ничего, подхватил ее под руку и повлек за собой в подъезд. В лифте он молчал, и Циля, к его удивлению, тоже. Впрочем, он вспомнил, что лифтов она боится и, как правило, ходит пешком. Они ввалились в квартиру, и Лана, выскочившая в прихожую, обрадовалась:
– Циля! Привет! Проходи, поужинаешь с нами?
– Давай, – не стала отпираться Циля. – А то я одна: Сема уехал, Лиза и малыш у родственников, так мне и готовить не хочется. Заодно худею…
На ужин были вкусные картофельные котлеты и салат. Марк достал из шкафа бутылку вина, и под котлеты и вино Циля поведала наконец свою историю. Впрочем, история-то приключилась вовсе не с ней, а с Верой, подругой ее двоюродной сестры (но столь неблизкое знакомство совершенно не помешало Циле принять происходящее близко к сердцу).
Несколько лет назад Верочка вышла замуж. Он был на пятнадцать лет старше, военврач. Она его обожала и была совершенно счастлива. Потом муж тяжело заболел и в прошлом месяце умер. И тогда выяснилось, что в квартире прописан еще его сын от первого брака, алкоголик и тунеядец. Сына этого Верочка видела не раз, он регулярно приходил к отцу тянуть деньги, а последнее время еще и подворовывал из квартиры. И вот теперь этот Костик привел риелтора, который потребовал от Верочки миллион. Мол, тогда квартира будет ее целиком. Костик на миллион согласен, он возьмет деньги и съедет. Но Верочка впала в ступор. Во-первых, у нее нет таких денег, работает она в каком-то загибающемся институте, и если взять кредит, то с ее зарплатой выплачивать придется две или три жизни. Да и нет у женщины уверенности, что Костик с риелтором не кинут ее с этой сделкой.
Верочка поделилась проблемой с сестрой. Сестра (в квартире которой одна комната принадлежала Верочке) живо смекнула, что есть все шансы получить родственницу обратно в квартиру, где ей с мужем и двумя детьми живется хорошо. И сестра развила бурную деятельность. Они с Цилей придумали план: Верочка должна предложить риелтору другой вариант сделки: пусть ей заплатят миллион и она из квартиры выпишется. Что там будет с алкоголиком, ее не волнует. Сестра клятвенно пообещала денег добавить, чтобы хватило на покупку отдельной квартиры… ну не в Москве, так в области. Вот только одной бодаться с мужиками страшно, и Циля, как знаток человеческой природы, заявила, что Верочке нужно предъявить риелтору хахаля. Мол, я вот не одна, есть человек, готовый в квартиру прописаться и вообще за меня постоять… И вот на роль этого друга сердечного Циля и предназначила Марка, бесхитростно пояснив, что выглядит он солидно и к Верочке вязаться не станет, потому как при жене и человек порядочный.
Марк, у которого от открывшихся перспектив пропал аппетит, отодвинул третью котлету и заявил, что с такими делами должен разбираться адвокат.
– Это ты Алана имеешь в виду? – вскинулась Циля. – Дядюшку своего? Да он столько берет, что Вере от миллиона достанутся три копейки! Я его порекомендовала своей однокласснице, так она потом жаловалась.
– Сколь мне помнится, – холодно заметил Марк, – именно Алан нашел для твоей одноклассницы две виллы ее муженька и счет на Каймановых островах, о которых она ничего не знала, и помог ей обобрать мужа. Не ты ли говорила, что она прекрасно устроилась в Калифорнии?
– Да… но для Верочки это неподъемно!
– Ну, Алан не единственный адвокат на свете. Надо посоветоваться, и он наверняка порекомендует кого-то с более скромными гонорарами.
Но Циля не желала ничего слушать. Она уже все придумала: глядя на солидного и положительного Марка, любой риелтор поймет, что он не даст облапошить женщину, с которой его что-то связывает.
– Но, Циля, – пискнула Лана, которая до этого пребывала в состоянии глубокого ступора, – у твоей Верочки буквально только что умер муж!
– И что?
– Откуда же у нее… хахаль, да еще, как ты говоришь, готовый в квартиру прописаться, то есть они явно не вчера познакомились?
– Ну… – Циля передернула пышными плечами. – Муж же не в одночасье умер. Может, у нее было время… Что ты, Марк, в конце концов? Или тебе жаль час потратить на благое дело?
– Нет, часа мне не жалко. Просто каждый должен заниматься своим делом, и твоей Верочке в данном случае нужен именно адвокат. Потому что только он может напугать риелтора, – упорно стоял на своем Марк, которому совершенно не хотелось участвовать в глупой авантюре.
Само собой, Циля не ушла без телефона молодого, но прыткого адвоката, которого рекомендовал Алан, и, закрыв за ней дверь, Лана вздохнула с большим облегчением. Она Марку доверяет, но все равно… мало ли что там за Верочка!
Вернувшись в комнату, она убрала со стола, заглянула в спальню, убедилась, что Марк укладывает малышей спать, вернулась в гостиную и присела на диван. Телик посмотреть, что ли? Честно говоря, смотреть ничего не хотелось, хотелось спать. Но надо еще на завтра еду приготовить… Лана мысленно провела ревизию холодильника. Для малышей надо сварить супчик, овощи вроде есть… кашу тоже лучше варить завтра, чтобы свежая была. Мясо в морозилке провернутое для мальчишек есть. Это хорошо. Настя пообедает в городе, а если все же придет домой, поест детский суп или омлет. А ужин? В морозилке только сосиски. Или нет, должна быть еще упаковка куриных крыльев. Посыпать травками и в духовку. Гарнир… гарнир вредно.
Или пусть Марк овощей каких-нибудь купит по дороге домой. Ох, скорее бы тетя Рая вернулась! Она обычно помогает с готовкой и дает Лане хоть немного времени на отдых.
Тетя Рая вернулась из Черновцов через два дня утренним поездом, была встречена на вокзале любимым племянником и доставлена домой в комфортабельном салоне «ниссана». Марк занес в квартиру сумки, спросил, нужно ли померить давление, и, когда тетушка отмахнулась, чмокнул ее в щечку и умчался на работу.
Тетя Рая не спеша приняла душ, сделала себе чайку, посидела в любимом кресле, радуясь благополучному возвращению в родной дом, а потом отправилась на два этажа ниже, прихватив с собой сумку с гостинцами. Мальчишки получили по машинке и на несколько минут были нейтрализованы. Лана и Настя суетились вокруг, а тетушка выставляла на стол банки с вареньями и соленьями и пересказывала новости и сплетни большого семейства:
– А Леня, который Маши племянник, отбился от рук совсем. Пьет и пьет. Зато Сенечка с женой подались на заработки и сперва уехали в Польшу, потом в Германию, а теперь они в Швейцарии и так довольны, что его родители просто светятся от гордости. Йося прислал письмо из Израиля, он бросил медицину и подался в бизнес…
– Тетя, как же вы все это везли? – ошарашенно спросила Лана, обозревая стройные ряды банок на столе.
– Почему я? Или я похожа на грузчика? – Тетя Рая кокетливо поправила взбитые в высокую прическу крашенные хной волосы. – На вокзал меня проводили, поезд вез быстро, хотя проводница попалась такая грязнуля, что не приведи бог… Я ей так и сказала: деточка, неужели ж у вас и дома такой срач, как в вагоне? Какой муж станет это терпеть?
Настя от хохота повалилась на диван.
– И ничего нет смешного, – фыркнула тетя Рая. – Женщина должна себя держать в чистоте и дом тоже, а если она в этом вагоне почти живет, так то и есть дом.
Она села к столу, приняла от Ланы чашку чая и, воздав должное клубничному варенью, сваренному сестрой, спросила:
– А как вы тут?
– Нормально, – бодро отозвалась Лана.
– Вы очень странные люди, – покачала головой тетя Рая.
– Почему? – спросила Настя с интересом.
– Потому что каждый раз наступаете на те же грабли. И на правильный вопрос даете неправильный ответ. Что такое «нормально»? Или я не вижу, что вы все не в себе и опять ругались?
– Да мы не ругались, – растерянно оправдывалась Лана. – Просто я устала, а потом… – Глаза ее метнулись к дочери.
– А на меня Максим внимания не обращает, – выпалила Настя. – А Марк ходит счастливый как дурак и все время улыбается.
– Настя! – Лана с упреком покачала головой.
– А что «Настя»! Раздражает.
– А что там Лизочка? – дипломатично поинтересовалась тетя Рая.
– Лизка уехала. Угнали ее в Израиль батрачить.
– Настя!
– А что опять «Настя»? Она сама написала: батрачу в их кибуце, как негр на плантации.
– А мне Тата звонила, – торопливо принялась рассказывать Лана. – Помните Тату, то есть Наташу, с которой я вместе работала?
– Конечно, – закивала тетушка.
– Она замуж выходит за шведа, он тоже у нас работал. Приглашение на свадьбу прислала.
– В Швецию?
– Нет, в Германию. Оказалось, что у Томаса, ее будущего мужа, родня и в Швеции, и в Германии.
– А, так ты едешь в Германию! – подскочила Настя. – А я?
– Никуда я не еду, – отмахнулась Лана. – Не говори глупостей.
– А в Германии сейчас сезон распродаж, – не унималась девочка. – Ритка написала, что они из магазинов не вылезают. И еще я хочу увидеть Нефертити.
– Если не ошибаюсь, Нефертити правила в Египте, – холодно заметила Лана. – И ее знаменитый бюст находится в музее Каира.
– А вот и нет! – торжествующе завопила Настя. – Он в Берлинском музее, потому что немцы наперли из Азии и Африки все, что можно, нам по истории рассказывали.
– И что, так и говорили, что «наперли»? – язвительно поинтересовалась Лана.
– Наша историчка еще и не то говорит, – пожала плечами девочка. – А почему ты не поедешь на свадьбу?
– Потому что не могу малышей оставить. И с собой их тащить нереально. Так что извини.
Настя надулась, потеряла интерес к разговору и нацелилась улизнуть к себе в комнату.
– Детка, посмотри десять минут за малыми, а мама ко мне поднимется, хорошо? – попросила тетя Рая.
Когда женщины оказались в уютной, но несколько перегруженной вещами квартире тетушки, та продемонстрировала Лане несколько статуэток:
– Это двоюродная сестра Сима отдала. Наши матери были сестры и получили наследство… Ну, тебе не так важно, что там откуда взялось и как сложилось. Расстались сестры нехорошо, и моя мама долю свою не забрала. Вот Сима меня вызвала повидаться, может, уже и в последний раз…
Лана дернулась было возразить, но тетушка покачала головой:
– Никто из нас, детка, раньше положенного помирать не собирается. Наше поколение живучее, ты уж поверь. Но на эти вещи смотреть надо трезво и делать все по уму. А сын у Симы… – Она помедлила. – Очень своеобразный мальчик всегда был. Он бизнесмен, богатый, но жадный до, до… – Тетушка не подобрала слов и просто махнула рукой. – Вот Сима и решила отдать мне все сейчас, потому что у Стасика потом ничего не получишь. Я их в шкаф поставлю, – продолжала она. – Марку тоже скажу, но он мимо ушей может пропустить, а ты запомнишь. Вот на этой полке – статуэтки ценные и дорогие. Это мейсенский фарфор, старый, он сейчас в цене, да и дальше, думаю, не подешевеет. Если жить будете в достатке, пусть стоят. Но если деньги потребуются тебе, Настеньке, мальчикам или Марку – продавай и не думай. Вот эти, на нижней полке, попроще, можно на подарок кому. Все ж антиквариат, сейчас это опять модно. Поняла?
– Спасибо, тетя Рая. – Лана обняла тетушку.
– А и на здоровье, – усмехнулась та.
Когда Лана ушла к себе, тетя Рая запустила стирать вещи в машинке, чтобы окончательно выветрить из квартиры запах поезда. Потом она отдохнула, сидя в кресле и поглядывая на привезенные из Черновцов статуэтки. Две она помнила с детства. Одна изображала даму в напудренном парике и роскошном платье с оборками, которое она чуть приподнимала тоненькими пальчиками, выставляя ножку в изящной туфельке. Вторая фигурка представляла кавалера в камзоле, коротких панталонах и туфлях с пряжками. Фигурки мейсенского фарфора стояли в старинном резном буфете, в самой его глубине. Раечка поднималась на цыпочки, прижималась носом к толстым стеклам буфета и долго разглядывала многоцветье и пестроту фарфоровых нарядов и париков. Трогать что-то в буфете было строжайше запрещено, и только мамочка лично раз в год вынимала все красивые вещички, что толпились на полках, и метелочкой из перьев или мягкой тряпицей стирала с них пыль.
– Рая, Валя, вы гулять идете? – долетал со двора крик подружек, и сестры мгновенно забывали про все, окунаясь в пыльное, пахнущее липами лето.
Город Черновцы раскинулся на террасах над рекой Прут. Раечка помнила, как папа говорил, что главное счастливое событие в жизни их города случилось в 1775 году: австрийская императрица Мария-Терезия, воспользовавшись поражением турок в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов, аннексировала Буковину вместе с Черновцами в империю Габсбургов. Черновцы стали центром всей Буковины. Город быстро развивался и богател под крылом могучей Австро-Венгерской, а затем Австрийской империи. Здесь строились дороги, школы и больницы. Открылся университет. Да, основным языком власти считался немецкий, но были школы для румынских детей, русских, украинцев, евреев. Все как-то уживались, не особо мешая друг другу.
С 1918 по 1940 год Буковина была частью Румынии, и это было смутное время, как, впрочем, и во всей Европе. С 1944 по 1991 год Черновцы были советским городом, а потом стали городом украинским. Тетя Рая, родившаяся в последний год войны, помнила только советский период, и для нее город навсегда остался воспоминанием счастливого детства. И ведь это красивый город: Центральная площадь с ратушей, созданная по приказу австрийского императора Франца-Иосифа; чудесная, стильная Театральная площадь. Университет, который строился как подворье митрополита: краснокирпичная немецкая неоготика (некоторые так прямо говорят, что эклектика, но это не делает ее менее величественной и впечатляющей). А еще была река, широкие улицы и уютные дворы, парки и много-много друзей. Родной район, где ты знаешь почти всех и все знают тебя.
Двоюродная сестра Сима давно звала ее в гости, но тетя Рая все оттягивала поездку: она ни разу не бывала на родине с тех пор, как девчонкой уехала в Москву, и боялась, что город изменился и покажется чужим. Однако нет, это по-прежнему был ее родной дом, и детство все еще жило где-то здесь, стучало мячом и звенело голосами во дворах, и от этого наворачивались слезы. Красота города, его ухоженность и спокойствие придавали воспоминаниям оттенки светлой грусти. Тетушка порадовалась, что не струсила и все же приехала еще раз взглянуть на свои любимые Черновцы, или, как ласково и мягко выговаривают название местные, Черновицы.
Единственный кольнувший ее сердце момент случился за день до отъезда. Тетя Рая шла мимо музыкально-драматического театра, и вдруг словно чей-то взгляд наполнил тяжестью затылок. Рая обернулась. В конце улицы мелькнула женщина, лицо которой показалось знакомым, и почему-то сжалось сердце. Удивляясь себе самой, тетушка медленно пошла дальше по улице, пытаясь переждать сердцебиение и мучительно вспоминая, на кого же была похожа незнакомка. Когда сердце перестало щемить, она решила, что ей все привиделось от усталости и избытка сентиментальных воспоминаний. И все же по дороге домой, сердясь на себя, нет-нет да и оборачивалась.
Устав от воспоминаний, тетя Рая переложила в альбом несколько привезенных из Черновцов фотографий и тщательно подписала, кто есть кто и где.
Затем она подремала, сходила в магазин, посмотрела телевизор и, отказавшись от ужина у племянника, пораньше легла спать. Само собой, в поезде спала она плохо, и вот теперь, устроившись на собственной кровати, вздохнула с облегчением. Все-таки хороший матрас – это великая вещь, и Симе она правильно сказала: купи себе матрас нормальный, что ты все жмешься? Ну, да ее можно понять: с таким сыном рассчитывать можно только на себя, а много ли купишь на пенсию? Вот Марк, дай ему бог здоровья, никогда ничего не жалеет для своей тети. Как Настя сказала сегодня: счастливый как дурак. Вот ведь молодость бестолковая… Марк ли не заслужил свое счастье! А ведь это она, тетя Рая, познакомила его с Ланой. И теперь такая семья у них замечательная, и Настеньку Марк любит как родную. «Завтра… завтра с утра я схожу в магазин, – думала тетушка, – куплю и приготовлю им рыбу. Суп из судака, а на ужин его же запечь. Вкусно и питательно. И Лане не надо будет готовить, бедняжка так устает с малышами. Настя влюбилась в какого-то Максима и злится…»
Мысли текли мелеющим ручейком, и, погружаясь в сон, Раечка опять видела себя на знакомой улице. Вокруг пылило и шумело лето, пахли липы, и Сима опять убежала прыгать с ее скакалкой, хоть толку-то – она, Рая, все равно прыгает лучше! Да только ей велено присматривать за Валей, младшей сестрой, вот незадача!
Следующие несколько дней тетя Рая наблюдала, как все больше нарастает напряжение в квартире племянника. Настя рыдала каждый вечер, потому что наглая Катька заявила, что будет Максу позировать: он, мол, хочет писать с нее наяду. Лана металась от дочери к малышам. Марк приходил с работы и не понимал, в чем дело. Он по мере сил вносил свою лепту в семейный быт: занимался покупками, купал малышей. Утром целовал жену и уходил на работу, а Лана опять уговаривала Настю, что если Макс и будет писать Катьку, то это не значит, что он в нее влюблен и что учебный год школьный вот-вот закончится. «Потерпи еще, Настя, контрольные же идут! Ну, поучись еще немного!» Потом Лека бил Мику кубиком по голове, братья орали на два голоса, и Лана бросалась к детям, а злая Настя уходила в школу, ворча, что дома житья не стало.
И вот тетушка в очередной раз поняла, что надо что-то предпринять. Прожив долгую жизнь с любимым мужем, тетя Рая твердо знала, что разговаривать с мужчиной имеет смысл только после того, как он вкусно поел. Она терпеливо дождалась вечера, когда вся семья собралась за ужином. Марк прикончил второй голубец, доел греческий салат и с блаженной улыбкой откинулся на спинку стула. Тетя Рая сочла момент подходящим и спросила:
– Марк, мальчик мой… Когда у тебя отпуск?
– В августе – сентябре. А что?
– Боюсь, до августа твои девочки не доживут, – хладнокровно заявила тетушка.
– Как это? – Марк удивленно воззрился на Настю: та сидела бледная, с красными глазами и неубедительно ковырялась в тарелке. Он перевел взгляд на жену: Лана, вымотанная двумя полноценными прогулками с малышами, клевала носом над салатом.
– Я предлагаю дом отдыха, – быстро сказал Марк. – Сейчас под Москвой есть масса прекрасных мест…
– Это именно то, что нужно, – кивнула тетушка.
– Да я, собственно, все уже нашел и даже предварительную заявку отправил, – гордо заявил Марк. – Шикарный парк-отель, место просто чудесное: цветы, пруды, лес и детские площадки. Наш заведующий там отдыхал и его дочка с детьми, так что все проверено. Там не нужно будет готовить, меню специальное для малышей, няни очень квалифицированные.
– Это прекрасно! – воскликнула тетя Рая. – Меня возьмешь?
– Конечно, тетя. В отеле есть всякие оздоровительные программы, массаж, ванны.
– Думаю, я тебе пригожусь, несмотря на специальные программы, и аниматоров, и массаж, – усмехнулась тетушка.
– Лана всегда говорит, что с тобой ей спокойней, – радостно закивал Марк.
– Ты меня не понял, мальчик мой. Лана поедет на свадьбу подруги в Германию. И Настя с ней. А мы с тобой возьмем детей и поедем в этот твой шикарный парк-отель.
Далее последовала немая сцена, затем сцена с весьма бурной озвучкой. Настя вопила от восторга и повторяла, что никто, никто, кроме тети Раи, не мог так верно угадать стремления и чаяния юного создания, замученного безответной любовью, душным городом и всем остальным. Лана возражала, что не может оставить детей и не хочет никуда ехать… И чем больше она возражала, тем сильнее ей хотелось сесть в самолет и на недельку… ну всего лишь на недельку слинять куда-нибудь! И Настя оживет. Они смогут болтать сколько душе угодно, и дочка наконец расскажет ей про этого своего Максима. А может, и забудет его… И одеться там было бы недорого.
Марк в ужасе смотрел на женщин и понимал, что они практически уже все решили и ему светит неделя в компании тети и любимых сыновей. Однако Марк Анатольевич при всем своем консерватизме и здравомыслии не чужд был авантюрности и Лану любил, а потому не мог не согласиться с тетушкой, что отдых его жене просто необходим.
И завертелось все с пугающей скоростью: он договаривался на работе, оплачивал парк-отель, Лана в пожарном порядке покупала билеты, делала визы и спрашивала Тату, что подарить на свадьбу. Затем посетила обе школы и написала заявления с просьбой отпустить Настю с занятий до окончания учебного года. Мама и дочка взяли по чемодану на каждую, намереваясь хорошенько оторваться на распродаже в Германии. Поездку спланировали так, чтобы приехать за несколько дней до свадьбы и потратить это время на прогулки и шопинг, а улететь домой на следующий день после торжества. Выяснилось, что родственники Томаса живут в предместьях Кельна и свадьба будет в их доме.
– Кельн так Кельн! – решительно сказала Настя. – Погуляем не спеша, можем съездить недалеко куда-нибудь, – она уткнулась носом в монитор, где открыта была карта Германии, – вот хоть в Любек.
– Но Нефертити, – робко напомнила Лана. – Она же в Берлинском музее.
– Ну и фиг с ней, – махнула рукой Анастасия. – Стырили ее давно и, уж наверное, больше никому не отдадут. Посмотрим в следующий раз.
Настя торопливо проверяла наличие чистых альбомов, карандашей и прочего инвентаря. Лана настояла на том, чтобы вместе с мужем и тетей Раей поехать в парк-отель, разместила детей, убедилась, что условия не просто хорошие, а замечательные, и вернулась в Москву, чтобы на пару с Настей пореветь вечером, проснуться ни свет ни заря и, поеживаясь от утреннего холодка, тащить к такси полупустой чемодан.