Посвящается моей любимой
Марии Романушко
* * *
Романушке
Блеском и блёстками цирк околдован,
цирк околдован,
цирк околдован.
Бьётся и борется сердце манежа.
Крутит прожектор, грустна словно клоун,
грустна словно клоун,
грустна словно клоун,
девочка тонкая, как надежда.
Веткою света чертит по кругу,
чертит по кругу,
чертит по кругу
быстрых и пёстрых артистов движенья,
радостно вторя каждому трюку,
каждому трюку,
каждому трюку,
словно вселяя в него вдохновенье.
Смехом и смелостью цирк околдован,
цирк околдован,
цирк околдован.
Чувств позасаленных чёртова стирка!..
Девочка светит, грустна словно клоун,
грустна словно клоун,
грустна словно клоун…
В серых глазах – два ликующих цирка.
* * *
В воздухе
по зову воображения
носятся целые вселенные,
сталкиваясь друг с другом реже,
чем самолёты в ясную погоду,
но съёживающиеся в комочек
в объятиях неприметного запаха
обжитой квартиры.
* * *
Мы совсем рядом
но полубесконечное расстояние
разделявшее нас так долго
что мы почти привыкли
к его обоюдоострому лезвию
а оно – к нам
своим живучим жертвам
это бесстыжее расстояние
не желает исчезать
как ему положено
по благородным физическим законам
Оно сложилось плотной гармошкой
и не позволяет нам
даже взяться за руки
* * *
Весь город исходив от края к краю,
Встречаю виденное снова, словно сплю…
И, как открытье сделав, повторяю:
Да, я тебя люблю. Да, я тебя люблю.
* * *
Наизусть
я пишу тебе письма
собирая слова
по обочинам дней недели
…И опрокинутый навзничь
прижатый к земле
горячей мохнатой тушей
вечной занятости
разъярённой неизвестно чем
не дающей шевельнуть пальцами
сведёнными судорогой недосуга —
наизусть
я пишу тебе письма
на отчаянном языке разлуки
Наизусть
наизусть
наизусть
наизусть я пишу тебе письма
о которых ты не узнаешь
* * *
Мне без тебя невмочь
мой милый клоун
как осень
жёлт и пуст манеж души
и мир осточертевшей скукой полон
и звёзды рушатся
в предутренней тиши
потом встают унылые рассветы
бессильные
проникнуть глубже глаз
приносит почта пёстрые конверты
но мне
увы
совсем не всякий раз
Вновь
дохлый день
из сил последних служит
Гранд-Суете
модерной сатане
груз дел влача
как груз горбов верблюжьих
и тяжело
и приросло к спине
словно верящий в себя лазутчик
ношу
красуясь
вражеский мундир
а в кобуре
соблазн
Вот-вот мне всё наскучит
Вернись скорей
верни меня в свой мир
Бродячий цирк
Марии Романушко
Пегая кобылка
скрипучий фургончик
жёлтые афишки
лохматый пёс
С делами тошными навсегда покончив
мы теперь бродяги
какой с нас спрос
На лужайке
яркой от солнечной зелени
зазывала рыжий
орёт-поёт
В самое рабочее, казалось бы, время
к нашему манежу течёт народ
Нам кулис не нужно
мы как на ладошке
акробат без лонжи
ковёрный без ковра
пляшем под расчёску
жонглируем картошкой
кричим по-французски:
Алле! Вуаля!
За бока хватаются
усатые дяди
бабки в косынках вытирают глаза
Наши блёстки блещут
в каждом взгляде
смехом возвращаются наши голоса
…….
Гаснут афишки
темнеет фургончик
тычется в колени тёплый пёс
Завтра ехать дальше
петь ещё звонче
Пегая кобылка жуёт овёс
* * *
Чудесная бабочка с глазами феи
прильнув крыльями к моему окну
просит переливающимся от слёз голосом
дать дорогу её рвущемуся к пламени сердцу
и у меня не хватает сил
ни оставить окно закрытым
ни погасить огонь
* * *
Печаль ко мне не заходит
Она лишь подолгу стоит снаружи
даже не заглядывая в окно
Но я смотрю и смотрю
на её запылённое платье
* * *
Словно играю в теннис
сам с собою
сам собою
остервенело швыряю себя
туда и обратно
* * *
Осень кончается
милая
а до зимы далеко
городу на плечи стылые
небо пальтишком легло
пала листва до предела
всё прошептав
что могла
бродим с тобой не у дела
так надоели дела
Женщины зябнут
мужчины пиво согретое пьют
мухами автомашины
полузаснувши
ползут
сеется дождик случайный
ветра усталый порыв
Как он бесцветен
печальный
тягостный
года разрыв
Вяло
бесследно
как в пропасть —
буден дремотный полёт
словно составлена опись
всех предыдущих забот
словно
как милостью царской
нас одарила судьба
отдыхом кратким
от тряски
Медленна наша ходьба
Время потёрто
измято
сердце морочат мечты
Лето
что будет когда-то
кажется ближе зимы
* * *
Уже закрашены часы
на сретенской старинной башне,
и стрелок длинные усы
оборваны рукой вчерашней.
Не различить фигур и лиц
под тридесятым слоем краски.
Не слышно шелеста страниц
давнишней сказки…
Сказки?
Сказки.
О чём поведала она
тем странным необъятным летом