Перед дверью без вывески в старом Ираклионе Димитрос несколько секунд постоял. Еще раз прикинул, стоит заходить или все же…
А потом толкнул дверь.
Колокольчик над входом надтреснуто звякнул, но никакого движения не произошло. Димитрос всмотрелся в душный полумрак заставленной всякой всячиной комнаты. Старинные люстры, туманные зеркала, толстопузые резные буфеты, напольные часы – футляры для времени, тикающие вразнобой.
Среди тесноты умерших вещей не сразу его и разглядел. В углу между бюро и комодом за письменным столом развалился очень толстый грек с тяжелой львиной головой. Седые волосы завитками спадали на плечи. Огромный бугристый нос обвис, как парус без ветра. На вид ему было лет шестьдесят, но он вполне мог бы сидеть здесь с начала времен.
Хотя колокольчик у входа звякнул, хозяин будто его и не слышал.
– Здравствуйте! – сказал Димка, не отходя от порога.
Грек поднял голову и рассеянно скользнул по визитеру взглядом. Его спрятавшиеся под тяжелыми веками глаза были похожи на снулых рыб.
Димка неуверенно шагнул к столу:
– Я вот… Про вещь одну хочу спросить…
– Показывай, – лениво сказал толстяк.
– Я не продавать. Просто посоветоваться. Хочу узнать…
– Показывай! – в надтреснутом голосе толстяка прозвучало раздражение.
Димитрос знал, что Ионидис не любит болтать, никогда не торгуется, а сразу назначает цену.
И себе цену тоже знает. Отец когда-то с ним работал, приносил потихоньку находки со дна, хотя рассказывать об этом не любил. В цене они, может, не сошлись. Сильно разругались, поэтому напоминать антиквару об отце Димитрос не стал.
Он засуетился, полез в рюкзак, открыл не тот кармашек, чертыхнулся, наконец нащупал холщовый мешочек.
Вытряхнул из него тяжелое ожерелье: дома он аккуратно почистил его от водорослей, но темный налет снимать не решился. Кто его знает, может, в нем вся ценность?
Ионидис кивнул на стол – мол, клади.
Димитрос расправил тяжелых пчел на коричневом сукне.
– Я думаю, они золотые, – сказал он. – И очень старые. Не могли бы вы определить, сколько им лет?
Ионидис не пошевелился, но Димка почуял, как собралось в комок его растекшееся по креслу тело.
Быстрым движением толстенькой руки он цапнул ожерелье и поднес к глазам. Повертел. Поскреб ногтем. Отодвинул ящик, который сразу уперся ему в пузо, достал лупу в черной оправе. Уставился на ожерелье сквозь нее. Долго разглядывал что-то на застежке. Наконец поднял глаза на Димку.
– Где взял?
– Не важно. Я только хотел спросить – насколько оно старое?
– Что еще у тебя есть? – Ионидис смотрел вроде бы по-прежнему рассеянно, но жилка у его виска забилась так, будто хотела уползти за ухо.
– Ничего. Пока.
– Ты достал это с затонувшего судна? Где? – Ионидис вдруг привстал из-за стола, опираясь руками на его край.
Димка сначала струхнул, сделал шаг назад. Потом опомнился:
– Какая вам разница? Не можете вещь оценить – пойду в другую лавку.
Ионидис обрушился обратно в кресло:
– Я не сказал, что не могу оценить. Вещь старинная. Не знаю пока, насколько ценная. Но интересная. Хочешь продать?
– Нет, я же сказал.
– Хорошо. Оставь ее у меня на один день. Поизучаю. Завтра приходи – все скажу.
Он смахнул ожерелье в упершийся в его пузо ящик и мгновенно захлопнул.
– Нет, так не пойдет! – Димитрос шагнул к столу. – Отдайте!
– Ты мне не доверяешь? – Кустистые брови Ионидиса поднялись вверх. – Я на этом месте сижу сорок лет. Думаешь, сбегу с твоей цацкой?
Он даже усмехнулся такой глупости.
– Я вас знаю и уважаю. Но оставлять ожерелье не буду. Это мое право.
Казалось, несколько секунд грек размышлял. Наконец все же потянул ящик за ручку:
– Как хочешь.
Достал золотых пчел с деланым равнодушием. Но в последний момент не выдержал:
– Сфотографировать их я, по крайней мере, могу? Покажу кое-кому.
И, не дожидаясь ответа, взял со стола телефон, защелкал камерой.
– Конечно, конечно! – Димитрос заулыбался. – А когда можно зайти? Чтобы узнать?
Грек прикрыл глаза тяжелыми портьерами век.
– Завтра в это же время. Ожерелье принеси с собой.
– Ну а так. На первый взгляд… Что думаете? – не выдержал Димка.
– Завтра. В это же время, – повторил Ионидис, и его глаза снова закрылись. Разговор был окончен.
Как только за Димкой хлопнула дверь, толстый грек неожиданно проворно схватил телефон, отправил кому-то СМС и набрал номер.
– Я послал тебе фото. Узнай все про этого мальчишку. Кто такой, где живет, местный или… Короче, все. Что значит, когда надо? Сейчас, идиот!
Ионидис снова растекся на кресле лужей и замер. Через несколько минут телефон на столике звякнул.
– Вот как! – сам себе сказал Ионидис и даже присвистнул.
Глаза его засветились в полумраке тяжелым желтым светом, как у кота, поджидающего мышь.