Морин О’Кейси остановила машину у ближайшего фонаря, бросила беглый взгляд на три коробки с «семейными» пиццами на пассажирских сиденьях, убедилась, что ни одна из них не опрокинулась, и протянула руку за дорожной картой Биксби.
Она искала Галантерейный переулок. Отъезжая от пиццерии, она была уверена, что знает, где его найти. Но, как выяснилось, она спутала его с Гарантийной улицей – и ни о каком Галантерейном переулке не имела ни малейшего понятия.
Ее брат, Рори, наверное, мог бы тут все с завязанными глазами объехать. Он развозил местным пиццу с тех самых пор, как их семейство переехало сюда из Модесто. Если не считать случайных визитов, Морин провела все это время в Сан-Франциско, занятая сначала своей квалификационной работой, а потом – написанием детских книжек. И за визиты эти об обустройстве Биксби она узнала не так уж много. Уж точно в область ее знания не входил Галантерейный переулок.
Собственное невежество начало ее раздражать. Она любила чувствовать себя хозяйкой ситуации. Но взять верх над развозом пиццы все никак не получалось. Вообще-то, она и думать не думала, что ей придется доставлять пиццу, но семейные обязательства есть семейные обязательства – подкосившая Рори болезнь всех застала врасплох, и она смирилась с тем фактом, что какое-то время ей придется полностью заменить брата.
Галантерейный переулок, как вскоре выяснилось, был всего в трех кварталах от того места, где она сейчас находилась.
– Ага, вот ты где, мелкий негодник, – пробормотала Морин.
Сложив карту, она бросила ее на приборную доску и развернула машину.
Если повезет, она закроет этот заказ и вернется в ресторан к семи двадцати. И даст себе сорокаминутную передышку. Впрочем, у отца наверняка сыщутся еще заказы. И еще, и еще, и еще.
Взбодрись, – сказала она себе. – Это ведь не конец света. Это – временно.
Сегодня Тревора увидеть, конечно, не получится. Но никто ведь не отменял завтрашний день!
Слабенькое утешеньице. Она с таким нетерпением ждала вечера. Вот тогда наконец-то можно будет сбросить привычные джинсы и блузку и позволить ткани платья мягко скользнуть по телу, облечь его, подчеркнуть все его достоинства – так, чтобы они сразу манили взгляд.
Ну, она так или иначе найдет время, чтобы присесть у его столика. Снять пальто. Поговорить с ним по душам.
Морин повернула влево, улыбнулась. Может, пригласить его сегодня вечером? Он ведь свободен от дежурства, так? Только не испугается ли он? Трев, пусть и полицейский, очевидно, робок. Беднягу может и удар хватить, если я выйду к нему столь открыто. Хотя у меня ведь будет хороший мотив, ведь так? Я новенькая в городе. Кто, если не полицейский, лучше всего поможет сориентироваться, укажет верный путь?
Он не устоит.
Она тихо рассмеялась.
– Ну разве я не гений? – тихо спросила она саму себя.
Притормозив на следующем перекрестке, Морин подалась вперед, к лобовому стеклу, и глянула на стоящий на углу знак.
Все верно, Галантерейный переулок.
Она вырулила вправо и поехала по прямой, все еще радуясь элегантности собственного плана. Формально – ни к чему ведь не придраться: это не свидание, но в то же время наконец-то им выпал шанс побыть наедине друг с другом. Пока Трев будет водить ее по городу, ему придется как-то совладать со своей дрожью в коленках.
Приметив номер 3548, выведенный краской на обочине, она остановилась.
Перепроверила адрес, заглянув в бланк заказа, заткнутый в кармашек над лобовым стеклом. Галантерейный переулок почему-то отличался весьма скудным освещением. Пришлось зажечь в салоне верхний свет. Адрес она запомнила верно: переул. Галантерейн., 3548. Заказчиком значился некто Бадди.
Все правильно; все в порядке.
Морин выключила свет и заглушила двигатель. Бросив ключи в карман пальто, она распахнула свою дверь, потом подхватила три белые картонные коробки с пассажирского сиденья. Просунув руку под основание нижней, она почувствовала тепло. Несмотря на то что Морин заплутала, пицца умудрилась не остыть.
Она вылезла из машины и захлопнула дверцу бедром.
Ступив на бордюр и заметив трио мотоциклов, припаркованное прямо на проезжей части, Морин поморщилась. Ничего общего с милыми мини-мотороллерами выходного дня. Здоровенные двухколесные зверюги, передвижные мясорубки. На таких раскатывают татуированные бородатые пираты в банданах и куртках из черной кожи – с заклепками и вышитыми на спинах серебряной нитью черепушками.
Или шпана, воображающая себя живым мерилом крутизны, – подумала Морин и зашагала к освещенному крыльцу дома.
Она была уверена в том, что здесь ее не встретит свора диких байкеров. Даже в Биксби, где жилье стоило дешево по стандартам Калифорнии, домик наподобие этого должен был обойтись в сумму никак не меньше ста пятидесяти тысяч.
Более чем вероятно, что пиццу заказал себе сын семейства с дружками…
В размеренный ход мыслей Морин вмешался гром.
Ночь вокруг будто взорвалась. Она вся мигом съежилась.
– Как вовремя! – простонала она и побежала к крыльцу, скрытому под навесом.
Но, прежде чем она оказалась в безопасности, стихия накрыла ее.
Почувствовав, как теплые струйки касаются ее макушки, она замерла.
Приятно. Как же приятно!
Наклонившись, она поставила коробки с пиццами на подъездную дорожку, у самых ног. Сняв пальто, раскинула руки, задрала лицо к небу – чтобы лило и на него. За считаные секунды ее одежда вымокла и прилипла к коже.
Теплая дрожь прошла по всему телу. Прошла, порождая желание раздеться догола и вытянуться на травке. Впрочем, не оно одно. Были и другие. Темные. Странные желания.
Впереди, слева от крыльца, она увидела расплывчатые силуэты ограждающих сад камней, вкопанных в землю. Подбежав, она вытянула один – вышел без труда. Морин чувствовала себя так хорошо, сидя на корточках в промокшей одежде, что не хотела вставать.
Но, представив, как замахивается этим самым камнем и разбивает чье-нибудь милое личико в кровь, Морин поднялась. Образ, родившийся в воображении и в красках пляшущий перед внутренним взором, подстегнул ее к действию.
Она дотащила камень до крыльца, поставила его на промокший дочерна картон верхней коробки и подняла сразу все три пиццы.
Улыбаясь, Морин взбежала по ступенькам. У самых дверей она сняла камень, уперев коробки в грудь для надежности, и его краешком нажала на кнопку звонка.
– Пицца приехала! – позвала она.
Опустив руку с камнем, она спрятала его за спину. Чтоб увидели не сразу. В предвкушении того, что должно было вскоре случиться, Морин едва не запрыгала на одном месте.
Дверь открылась.
– ПИЦЦА ПРИЕХАЛА! – выкрикнула она в лицо открывшему подростку.
Тот, крепко сбитый парень с щетиной и россыпью свежих прыщей на подбородке, встретил ее довольной миной… но продержалась та на его лице считаные мгновения.
– Что за… – Она резко выбросила вперед руку с камнем, целясь ему в челюсть.
Руки парня взметнулись – и одна из них врезалась аккурат Морин в запястье. Боль взлетела вверх по лучевой кости. Камень вылетел из ее онемевших пальцев, отскочил от дверной рамы и канул куда-то в сторону. Следом из ее рук полетели коробки с пиццами.
Она попыталась поймать его в полете, одной ногой уже ступая внутрь дома, но тут сосунок обеими руками толкнул ее в грудь. Она отшатнулась, оступилась – и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Напуганное лицо парня мелькнуло перед ее глазами, потом ее спина и ступеньки хлестко встретились.
Сперва убежало дыхание – потом, когда ее голова обо что-то ударилась с мерзким звуком, и сознание покинуло ее. За мгновение до того, как отключиться, она почувствовала, как где-то в мозгу будто разорвалась граната, плеснув огнем из ее глазниц, носа и ушей.
– О боже, а это что сейчас было? – вскрикнула Франсина и еле-еле успела поймать сигарету, выскользнувшую из пальцев, прежде чем та прожгла столешницу.
Трев и сам вздрогнул, когда раздался далекий гром. Лиза подскочила на месте, ее груди комично подпрыгнули под обтягивающим свитером.
– Думаю, просто гроза, – сказал Трев.
Лиза подозрительно взглянула на потолок, будто ожидая, что он вот-вот обвалится.
– Боже, – повторила Франсина и сжала сигарету губами.
Сигарета тряслась. Сделав всего одну затяжку, она расплющила ее о донышко пепельницы.
– Да не о чем беспокоиться, – заверил ее Трев.
Франсина и Лиза обе уставились на него не мигая. Не стерпев их взгляды, Трев отвел глаза в сторону. За стеклом расхаживал Паттерсон. Вид у него был понурый. Он что-то втолковывал Люси, перегнувшись через диспетчерский стол. Та лишь качала головой да пожимала плечами.
– Ладно, – нарушила молчание Франсина. – Поговорим о защите жизни моей дочери.
Трев обернулся к ним снова.
– Простите?
– Моя дочь – свидетель…
– Что ж, определенно, она обеспечила следствие важной информацией, – он глянул на Лизу. – Тебе есть что еще рассказать о прошлой ночи?
Девушка помотала головой. Вновь принялась теребить бахромчатый разрез на коленке джинсов.
Трев обратил взгляд к Франсине.
– Может быть, вам лучше выйти на минутку-другую?
– Я не выйду. Что бы Лиза ни хотела сказать, она скажет это при мне.
– Я вам уже все сказала, – произнесла Лиза недовольным голосом. – Нет у меня больше никаких страшных и грязных тайн, если вы этого от меня хотите.
Трев еще раз стрельнул глазами за стекло – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Паттерсон поднимает перегородку и куда-то выходит. Наверное, захотел убедиться, что тот шум в самом деле наделал лишь гром.
Он снова посмотрел на девушку.
– Что ж, вы мне очень помогли, Лиза. Я ценю это.
– Я знаю, они убили его, – протянула она мрачно.
– Но вы же не видели больше Бадди и его друзей после того, как их выпроводили из зала?
– Да. Я вам говорила.
– И с Максвеллом вы в последний раз были вместе, когда прощались на школьной парковке, так? Потом вы вернулись к своей машине…
– Я не смотрела по сторонам. Честно. Они, возможно, уже караулили его там, и я их просто не заметила. Неужто не понимаете? Они могли припарковать мотоциклы в местечке поукромнее. Где их не было бы видно. За автобусом, например. Их там всегда стоит несколько штук.
– Вы должны обеспечить нам полицейскую защиту, – потребовала Франсина. – Мы не можем просто уйти отсюда и сделать вид, будто ничего страшного не стряслось. Эти парни захотят разобраться с Лизой. Уж поверьте.
– Сомневаюсь, что у них будет возможность, – ответил Трев. – Мы разыщем их этим же вечером и приведем на допрос.
– О, прекрасно, – пробормотала Лиза. – Тогда они поймут, что я проболталась.
Трев улыбнулся ей, потом постучал пальцем по раскрытой странице служебного блокнота, покоящегося у него на ноге.
– У меня тут целый список людей, которые видели, как эти парни вели себя на танцах. Бадди и его друзья никогда не узнают, с кем конкретно я говорил. И сам я, конечно же, им не скажу.
– Они далеко не глупы, – бросила Лиза.
– Будь так, они бы не пошли на убийство того юноши. Бытовая душегубка не требует много мозгов. Можете мне доверять в этом вопросе.
Франсина ухмыльнулась.
– А вы, значит, сержант Престон с Юкона?[2]
– Нет, мэм.
– Значит, Джо Фрайди?[3]
– Два моих любимых экранных копа.
– О, не смею сомневаться!
Поднявшись, Трев бросил блокнот на стол.
– Мы поговорим с Бадди, Дугласом и Лу сегодня. Потом – посмотрим, как будут развиваться события.
– И непременно оповещайте нас о ходе расследования, – сказала Франсина.
Это была не просьба.
– Ну конечно, – кивнул Трев.
Мать с дочерью встали. Трев открыл перед ними стеклянную дверь.
– Я действительно благодарен вам за то, что вы нашли время прийти сюда. И – Лиза, если вы вспомните что-нибудь еще, что может…
Шум, перебивший Трева в этот раз, точно не был раскатом грома.
Он резко обернулся на звук выстрела – и увидел, как стул Люси кренится прочь от стола, голова хозяйки которого только что взорвалась беспорядочно-красным фонтаном, забрызгав стену и пол.
– Ложитесь! На пол! НА ПОЛ!!! – крикнул Трев, опускаясь на корточки в дверном проеме и шаря по боку в поисках револьвера.
Вымазанное в чем-то черном нечто – как это мог быть Паттерсон! – выпалило в Люси еще раз. В грудь. Она свалилась со стула. Ее ноги взлетели на мгновение над столешницей – и обрушились на пол, в этаком неуклюжем обратном сальто.
Потом пистолет Паттерсона обратился дулом в сторону Трева.
– Черт возьми! – Трев пригнулся и зажмурился.
Пули засвистели, казалось, над самой головой, у лица. Улучив момент, он вытянул руку со своим оружием и разрядил в сторону стрелявшего всю обойму.
Не все выстрелы достигли цели, но как минимум две пули ударили Паттерсона в грудь, еще одна задела по горлу – и тот повалился за стол, скрывшись из виду.
Хватая ртом воздух, Трев переложил пистолет с опустевшей обоймой в левую руку. Ухватившись за стальную раму двери, он подтянул себя и кое-как встал прямо. Бросил взгляд через плечо – Франсина, упав на руки и коленки, таращилась на него с пола дикими глазами. А Лиза стояла. Замерла позади матери, прижав руки к щекам.
– Вы в порядке? – крикнул Трев. Собственный голос был едва различим сквозь звон в ушах. Вопрос, впрочем, был чистой формальностью. Треву и так было видно, что они не пострадали. – Стойте здесь, – бросил он им.
Пошатываясь и подергиваясь, он зашагал через проем к собственному столу. Оказалось – хотя, скорее, показалось, – расстояние до него было солидное. Трев осторожно заглянул в проем между столами – сомневаясь, впрочем, что Паттерсон смог бы подняться и открыть огонь еще раз. Две пули в грудь и одна под кадык – не шуточки.
Под ногами бряцали стреляные гильзы.
Из верхнего ящика своего стола Трев достал коробку патронов. Попытался трясущимися пальцами перезарядить револьвер. Два патрона таки выронил – но все же ему удалось забить полную обойму и защелкнуть ее на боек.
Оглянувшись, он увидел Франсину в комнате допросов. Она обвила руку вокруг плеч дочери. Обе были ошеломленными. На грани обморока.
Подошел к Люси. Она растянулась на полу в растекающейся луже крови.
Коммутатор на диспетчерском посту равнодушно мигал огнями. На каждой линии висело как минимум по одному вызову.
Что ж это такое творится?
Трев выглянул за край стола. Паттерсон лежал на спине, револьвер покоился на полу у его правой руки. На лице белели одни только глаза да зубы. На горле – красная полоса, в груди – две багровые дырки. Серебром поблескивал полицейский значок. Синими остались форменные брюки – но только ниже колен.
Все остальное было черным.
Влажным и черным. Будто, выйдя на улицу, Паттерсон попал под струю нефти из невесть каким образом открывшейся скважины.
– Все в порядке? – дрожащим голосом позвала его Франсина. – Он… он больше не будет стрелять?
– Не будет, – отстраненно покачал головой Трев.
– Кто… кто это был? Почему он застрелил ту женщину? Почему…
– Это был сержант на дежурстве, – сказал Трев. – Почему? Спросите что полегче…
– Подождите… так это тот… это мужчина, с которым мы говорили?..
– Да, – сказал Трев, перелезая через стол. Опустившись на пол у ног Паттерсона, он произнес: – Оставайтесь на месте. Я скоро вернусь.
Поначалу он решил подобрать пистолет Паттерсона. Или хотя бы отпасовать его ногой подальше от тела. Но потом он решил не нарушать картину происшествия. Лучше все оставить как есть, чтобы не возникло потом лишних вопросов. Потому Трев, миновав тело, поспешил за поднимающуюся перегородку к дверям.
– Не выходите туда! – крикнула Лиза.
А Паттерсон вышел, – пронеслась в голове Трева мысль. – Паттерсон вышел – и вымок в какой-то черной дряни. Черт возьми, что за бессмыслица.
Двойные двери были цвета «металлик», каждая – с квадратным окошком с пуленепробиваемыми стеклами на уровне головы. С улицы неслось шипение дождевых струй, полощущих тротуар. Приложив руки к одному из окошек, Трев выглянул наружу.
Что-то было не так с освещением. Подъездная дорожка и парковка полицейского участка, обычно освещенные яркими натриевыми фонарями, теперь были едва-едва видны. Очертания двух автомобилей – его и, вероятно, Франсины – тоже угадывались с трудом.
Отступив от двери, Трев пнул дверь ногой. Навстречу ему влетели мягкий бриз и шум ливня. Он понюхал воздух, ожидая учуять гарь или какую-нибудь едкую химию – но нет, ничего подобного. Обычный свежий запах дождя.
Когда дверь качнулась назад, Трев застопорил ее носком ботинка.
Площадка прямо за дверью, под навесом, казалась сухой. Но он решил не рисковать без особой нужды.
Паттерсон вышел на улицу. И гляньте, что произошло. Может быть, эта черная дрянь сыграла с ним такую злую шутку? Звучит бредово. Но факты таковы: вышел он нормальным и сухим, а вернулся вымоченным черт знает в чем и свихнутым. Убил Люси ни с того ни с сего.
Похоже, эта черная дрянь – дождь.
Свет, шедший наружу изнутри участка, не позволял Треву однозначно определить цвет низвергающегося с небес водопада.
Но если сам дождь не был черным, то чем же окатило Паттерсона? И почему фонари с парковки не видны?
Отщелкнув ногой металлический стопор, придерживающий дверь от захлопывания на замок, Трев вышел наружу. Сделал несколько осторожных шагов. Замерев у самого края навеса, уставился на завесу падающей воды. Она была темной, определенно. Но, черт возьми, сама ночь была темная.
Хоть он и не мог быть уверен в том, что дождь цветом уподобился чернилам, он видел бледные клочья пара, поднимающиеся от тротуара перед ним.
Горячий дождь? Нет, это определенно что-то новенькое.
Трев вытащил сложенный белый платок из кармана, скомкал и бросил навстречу ливню. Ткань развернулась в воздухе. Попав под первые же капли, она сразу перестала быть белой. Стремительно чернеющую тряпицу приколотило водой к асфальту, и вскоре она слилась с ним – да так, что и не углядишь, где начинается одно и кончается другое.
– Срань господня, – пробормотал Трев.
И рванулся обратно в участок.
Кара не вздрогнула, но выражение, появившееся на ее лице, рассмешило Дениз: глаза распахнулись широко-широко, по лбу поползли морщинки, нос сморщился, уголки губ опустились – этакая странная смесь испуга, неверия и удивления. Она будто увидела привидение, внезапно выплывшее из темного коридора.
– Молись, чтобы эта рожица к тебе не прикипела.
Кара не сказала в ответ ни слова, но Дениз не составило труда прочитать по губам девочки беззвучный шепот: что. это. сейчас. вот. было?
– Либо гроза, – вздохнула Дениз, – либо конец света. Выбирай, что по душе.
Кара поморщилась еще раз.
– А тебе по душе что?
– Думаю, гроза.
– А! И мне тоже. Хотя не люблю грозы.
Она нажала кнопку отключения звука на пульте и замерла в тишине. Дениз услышала стук капель о крышу дома.
– Обломный дождь, – сказала Кара. – Надеюсь, у мамы с папой все будет хорошо. Потому что когда идет такой обломный дождь, с неба что-то непременно обламывается и падает кому-нибудь на голову. Коты, например. Собаки, – она улыбнулась. – Только если котам везет падать на все четыре лапы, собаки, скорее всего, сломают шею, правда? – Наклонившись к Дениз, девочка прошептала: – А ты только представь, какая будет мешанина на газонах! Куда ни глянь – собаки лапами кверху! Какой раздрай!
– Не самый красивый пейзаж, – призналась Дениз.
– А я люблю раздраи! Чем больше – тем лучше.
– Не хочу тебя огорчать, но, думаю, такого сегодня не будет.
– А знаешь что? Надо, наверное, достать свечи! В прошлом году на День благодарения была такая же погода, и, представь, во всем доме отрубился свет! И вообще все электричество, – тут Кара нахмурила лоб, будто в глубокой задумчивости. – Вот черт, тогда мы попкорн не сделаем… Побежали делать попкорн! – Она вцепилась в Дениз и начала ее трясти.
Та, смеясь, принялась щекотать Кару:
– Нечестно! – завопила та, сама лопаясь от хохота.
– То раздрай, то свечи, то попкорн. Странная же ты девчонка!
Кара потащила ее на кухню, сунула в руки сковородку и высыпала туда пяток твердых кукурузных шариков.
– Разберись с маслом, – в руки Дениз уткнулась бутылка. – Давай быстрее! А то сейчас как отключат свет, и ты весь пол замаслишь!
– Тут как раз для тебя, – подмигнув, заметила Дениз, – а что насчет меня?
– Ты – как мой папа, – хмыкнула Кара. – Всему надо учить. Если высыплем всё, оно будет лететь во все стороны. А, черт с ним! Пойдем со мной!
– Куда?
– На фарфоровый трон.
– Куда?!
– Мне отлить нужно!
– Это… требует моего присутствия?
– Конечно! Я же не хочу остаться одна, когда отключат свет? Знаешь, что тогда будет?
– Ты весь пол замаслишь, – ухмыльнулась Дениз.
Кара захихикала.
– Ух, была бы сила – я б тебя побила.
– Жестокий, жестокий ребенок.
– Ага, – подмигнула Кара.
Конечно, было странно вести ее в туалет. Из-за худобы девочка казалась выше, чем на самом деле, – едва ли не по плечи Дениз.
Но все же ей всего девять.
Несмотря на кажущуюся высоту, несмотря на то, как она говорит, – она всего лишь ребенок. Которому не нравятся грозы. Который боится темноты.
– Да не иди, если не хочешь, – донесся до нее голос Кары из коридора. Девочка щелкнула выключателем и вошла в ванную. – Только не уходи далеко.
– Не уйду, не волнуйся.
– Мама сказала, что не возражает, чтоб ты притащила своего друга сюда. Как там его зовут?
– Том.
– И как он? Нормален?
– Не будь он нормален, я бы с ним не водилась.
– Ну так зови его сюда. Будет кому есть попкорн.
– Не знаю, приедет ли он. Там такая буря снаружи.
– Всегда неплохо иметь парня под рукой, особенно если электричество может вырубиться ни с того ни с сего.
– Ты просто хочешь увести его от меня.
– Нет, что ты! – ответ Кары прозвучал едва ли не возмущенно. – Мальчишки – те еще придурки! Все время болтают о всяких эр-тридцать восемь, эм-шестнадцать, эф-семнадцать и прочей такой ерунде[4]! Оружие, самолеты, танки – и все. Как будто я в этом что-то понимаю! Как будто это интересно! Но ты, это, позвони ему. Как далеко он живет?
– В нескольких кварталах отсюда.
– Машина у него есть?
– У его родителей – да.
Послышался шум сливаемой воды.
– Ну так пусть приезжает. Не успеет сильно промокнуть.
– А вдруг ему тоже будет интересно поговорить об эр-тридцать восемь?
– Тогда мы вытолкаем его за дверь.
Кара вышла из ванной, застегнула молнию на джинсах и потянулась к выключателю.
– Руки мыть не будешь?
Она усмехнулась.
– А на них ничего не попало.
– А миска с попкорном у нас будет общая, так ведь?
– Ну ладно, – со вздохом Кара подошла к раковине, открыла холодную воду, повозила ладошками по куску мыла. – Так вот, насчет этого Тома. Из-за меня вы не встретились сегодня вечером. Это несправедливо. Звони ему. Я разберусь с покорном сама.
А ведь было бы неплохо, – подумала Дениз. Хоть она и не жалела, что пошла к Каре, – все время ловила себя на том, что пока они сидели и смотрели запись вечеринки со дня рождения, ее мысли постоянно уплывали куда-то в сторону.
– Хорошо, позвоню, – сказала она, когда они с Карой оказались на кухне.
– Давай.
– Попытка не пытка, – Дениз подняла трубку телефона, висящего на стене.
Пока она набирала номер, Кара, скептически оглядев сковородку с тихо шипящим маслом, зачерпнула ложкой горсть зерен и засыпала внутрь.
После пары гудков трубку подняли.
– Алло? – донесся с той стороны линии женский голос.
– Здравствуйте, миссис Карни! Это Дениз.
– О, правда? Ты к Тому, да? Секундочку. Он здесь.
Кара повозила сковородку на плите туда-сюда, потом оглянулась на Дениз.
– Он дома? – беззвучно, одними губами, спросила она.
Дениз кивнула.
– Привет, Дэнни! – отозвался Том.
– Привет! Как поживаешь?
– А, неплохо.
– Я у Кары Фоксворт. Приглядываю за ней. Да-да, та самая несносная девчонка, о которой я тебе говорила – помнишь? – Дениз с Карой перемигнулись.
– А. Здорово. Я как раз о тебе думал.
– Что-то хорошее думал, надеюсь. Не хочешь приехать? Мать Кары не против, чтобы ты к нам присоединился.
– Серьезно? Эй, подруга, ты слышала этот гром?
– Еще бы не слышала.
– Я думал, небо на землю свалилось.
– Да ладно тебе. Зонтик лишний найдется? Понимаю, там, снаружи, погодка шепчет, но если ты сможешь приехать, при этом сильно не вымокнув… Родители Кары ушли ужинать в ресторан, вернутся не слишком поздно. Мы могли бы посмотреть телик, объесться попкорном, ну и все такое прочее.
– Звучит неплохо. Погоди, сейчас узнаю у предков, отпустят ли они меня.
Дениз услышала, как трубка обо что-то ударилась.
– Ну как он? – спросила Кара.
– Отпрашивается у родителей.
– Да ну? В его-то возрасте? – Кара презрительно фыркнула и подбросила зернышки на сковородку. Иные уже начинали трескаться с аппетитным звуком. Чтобы горячее масло не летело во все стороны, Кара накрыла сковородку крышкой.
– Все нормально, – сказал Том, вернувшись к телефону. – Они, конечно, не в восторге отпускать меня на машине в ночь, но я пообещал им не раскатывать на ней особо. Подъеду к твоему дому – отъеду оттуда же. Без проволочек.
– Но у меня-то дома никого нет.
– Эй, если б они узнали, что ты не у себя, да еще и за мелкой присматриваешь, они б меня ни за что не отпустили. Насколько им сейчас известно, ты у себя дома, с родителями, и все, что мы будем делать, – сидеть рядком и пялиться в ящик.
– Какой же ты врун.
– То была ложь во спасение, – поучительно выдал Том. – Так когда мне выезжать?
– Сразу как сможешь. Попкорн будет готов через пять минут!
– Уже лечу, дорогуша.
– Поспеши, а то все остынет.
– Постараюсь поспеть. Увидимся, Дениз.
– Увидимся, – сказала она и повесила трубку.
Обернулась к Каре:
– Ну вот и все, скоро он будет.
– Что происходит?
Голос Франсины звучал зло, будто она пришла в участок в одной только надежде быть застреленной, а теперь все сорвалось, и виноват в этом был Трев.
– Знать не знаю, – ответил он, заходя обратно за край стойки. – Там, снаружи, льет черный дождь.
– Вы шутите?
– Не верите – выйдите сами гляньте.
Франсина покачала головой. С Лизой под руку она покинула комнату для допросов, и теперь мать и дочь стояли в проходе между столов, прижавшись друг к дружке. Взгляд Лизы остановился на теле Люси, и лицо девушки позеленело.
– Вы двое, следите за дверью. Кто-то надумает зайти – быстро кричите мне.
Трев ступил в проем между опрокинутым креслом Люси и диспетчерским постом.
– А вы что делать будете?
– Я попробую разобраться, почему на наши линии обвалилось так много звонков.
Гарнитура лежала на полу – упав, Люси утащила ее за собой. Трев поднял ее за провод и надел. Наушники были укомплектованы микрофоном, согнутым на уровне губ в дугу.
Трев нажал кнопку на щите. Один из диодов перестал мигать, и он услышал шум работающей линии.
– Алло? Алло!!! – женский голос, на пронзительно-визгливых нотах.
– Департамент полиции Биксби, слушаю вас!
– Вышлите нам машину! Скорее! Боже, где вы раньше-то были? Ко мне псих с улицы ломился! Я выстрелила в него! Он пытался залезть в окно, и я в него выстрелила! Не убила, он все еще там… все еще пытается до меня добраться, а я тут одна!
– Не могли бы вы описать его?
– Он весь черный! Больше ничего не могу сказать!
– Негр?
– Да нет же! Весь облит чем-то черным. Господи, да что же это такое творится? Помогите мне!
– Ваш адрес?..
– Ларсон-стрит, четыре-три-два-девять!
– Записал. Держитесь! Я свяжусь с патрульной машиной.
– О, молю вас, только побыстрее!
Трев взял рацию и надавил на кнопку вызова.
– Внимание всем постам. Прием.
Один лишь треск помех.
– Боже мой! – вскрикнула женщина. – Боже! Он…
Трев съежился, когда по ушам ударили звуки выстрелов.
– Алло? Вы слышите меня? Алло! – закричал он.
Воцарившуюся на краткий миг тишину нарушили всхлипы.
– Я здесь, – сквозь рыдания выговорила женщина. – Можете… можете больше не торопиться. Он мертв. Я застрелила его. О боже, боже, где же вы все это время были?!
– У нас тут у самих проблемы! Вы уверены, что он мертв?
– О… да. Да. Точно.
– Ладно, мы все равно вышлем вам наряд, как только появится возможность! Закройтесь получше в доме и попытайтесь успокоиться!
– Да уж успокоишься тут! О господи…
– Не выходите на улицу и никого не пускайте! Там, снаружи, какая-то чертовщина творится!
– Это вы мне говорите? Я уже заметила!
– Чуть не забыл, не трогайте тело! Эта черная жидкость на нем… она может быть опасной. Заразной.
– Вы что, думаете, я его трогать полезу? Да ни за что на свете! Заразно, говорите? Он что, был болен?
– Я не знаю. Мне кажется, это все из-за дождя, – добавил он. – Прошу прощения, я должен идти. Берегите себя и не выходите на улицу.
Он повесил трубку.
Сначала сказал, что пошлю ей наряд, потом запретил впускать кого бы то ни было. Хороша твоя логика, Тревор, ничего не скажешь.
Впрочем, рация все равно молчала.
Он еще раз попробовал связаться:
– Эй, кто-нибудь! Хансон? Ярборо? Гонзалес? Пекстон?
Треск и шипение помех – ничего более.
– Где вы все, ребята? Это Тревор Хадсон.
Ни малейшего ответа.
– Поговорите со мной хоть кто-нибудь, черт бы вас побрал!
Ни звука чьего-то голоса.
Отложив рацию, Трев решил принять еще один звонок.
– Вам бы лучше сюда войска вызвать, приятель. Никогда не видел ничего подобного. Тут творится дичь, – заявил авторитетно мужской голос.
– Откуда вы звоните?
– Да с магазинчика на углу Третьей. Гребаный свет! Не, ты только представь: смена моя – того, кончилась, а тут на улице – погром, мать его так! Их тут дюжина чертова, все вопят, все в какой-то дряни вымоченные, бьют окна. Ну не дичь ли? Они людей убивают, приятель. Вот те крест. Я видел, что они устроили в кондитерской через улицу. По-моему, после них там никого в живых не осталось. Так ты пошлешь сюда кого-нибудь, или как?
– Боюсь, прямо сейчас никого отправить не выйдет, мистер…
– А, ну так я и думал. Ну что ж, ладно. Если надумаешь нагрянуть сюда сам, приятель, не говори, что я тебя не предупреждал.
– Просто оставайтесь в магазине и не привлекайте внимания. Мы постараемся, чтобы к вам направили подмогу как можно скорее, но, сами понимаете, у нас тут свои про…
Мужчина повесил трубку.
И тут у Трева похолодело сердце. На Третьей ведь было и заведение О’Кейси. В двух кварталах от помянутой мужчиной кондитерской «Тейсти Донат».
Не мешкай я, как распоследний дурень, я был бы сейчас там.
О боже, Морин, как ужасно я с тобой поступил!
Он вытащил бумажник. Его рука дрожала, когда он доставал купон на скидку. Когда набирал номер телефона, напечатанный на нем.
Все линии по-прежнему были перегружены, потому он отключил одну и с нее набрал номер О’Кейси. Принялся вслушиваться в гудки.
– Давай. Отвечай же, – пробормотал он.
Прошло пятнадцать гудков, прежде чем он сдался.
В сердцах он сдернул гарнитуру с головы и бросил на пол.
Франсина обернулась на звук.
– Я должен выйти, – сообщил он ей.
– Под этот дождь? – ее глаза округлились. – Нет, вы этого не сделаете.
– Уверены? Смотрите.
– Меня зовут Пегги, этим вечером я вас обслуживаю!
Джон посмотрел на официантку. Она была выряжена в юбку «крестьянского» кроя с оборками и кружевной корсет, оставлявший плечи голыми, – корсет, столь неестественно плотно подогнанный и зашнурованный, что Джон испугался, что стóит Пегги неаккуратно наклониться или глубоко вдохнуть, как ее не самая маленькая грудь попросту выпрыгнет наружу. По сравнению с этим нарядом – форменным, ибо им здесь щеголяли все до единой официантки, – платье Лин выглядело не так уж и плохо. Но он по-прежнему жалел, что она оставила шаль в гардеробе.
– Не желаете что-нибудь из бара? – осведомилась Пегги.
– Как думаешь, может, дождемся этих ребят из журнала? – спросил Джон жену.
– Ну уж нет, давай начнем, – улыбнувшись Пегги, Лин заказала себе «Маргариту».
– Соль добавить? – уточнила официантка.
– Да, пожалуйста.
– А мне тогда один «Май Тай», – сделал свой выбор мистер Фоксворт.
Когда официантка ушла, он заметил:
– Может, нам повезет и они вообще не придут.
– Ну уж нет, пускай являются.
– Ты уверена, что не напутала с датами?
– Я обвела этот день на календаре. Одиннадцатое ноября. Семь часов. «Эджвуд».
– Может быть, имелось в виду семь утра.
– Нет, не думаю. Уверена, скоро они покажутся.
– Мокрые до нитки, – добавил он, втайне надеясь, что зонтиков с собой журнальные пройдохи не захватили. Если бы пришли вовремя – не попали бы под ливень; но теперь уже поздно – и хорошо: именно такими, мокрыми и жалкими, этих ребят лучше всего подать к их столику.
Джон ведь даже не знал ни одного из них лично – но они его уже раздражали. Мало того что влезли в его жизнь – так еще вдобавок опоздали на ужин, в котором вроде как были заинтересованы. Даже бронь не оформили. «Эджвуд» был популярным рестораном, так что отсутствие закрепленного столика уже само по себе могло вылиться в проблему. Правда, сегодня, похоже, удача была на стороне журналистов – несколько мест пустовало.
Да мы бы тут все могли усесться по одному на каждый стол, и все равно еще остались бы вакансии, – подумал Джон, уныло оглядывая зал. – Может, они все же раньше пришли, но нас не узнали?
Среди находившихся в ресторане он опознал только Стива и Кэрол Винтер. Было еще три пары – мужчины и женщины за одним столом, – ему незнакомые.
– Интересно, какого пола этот Доббс, фотограф? – спросил он у Лин.
– Не знаю. Он упомянул только фамилию, не имя. А что?
– Я просто думаю, не здесь ли они уже.
– Слушай, а ведь правда, – Лин заерзала, стала оглядываться по сторонам. – Ох, Джон, я даже не знаю. А как ты думаешь?
– Ходить от столика к столику и спрашивать «Не вы ли собрались интервьюировать для журнала „Пипл“?» я точно не буду.
– Ладно, будем надеяться, что их здесь еще нет. Да и потом, они же бывалые в таких вопросах, попросили бы кого-нибудь из персонала предупредить, что нас с тобой ждут у такого-то столика.
– Может, ты и права. Хотя я лично считаю, что умственные способности людей из «Пипл» не стоит переоценивать, – хмыкнул Джон. – Они только в чужих делах копаться умеют.
Пришла Пегги с их коктейлями, все еще упакованная в свой корсет так, что груди казались придавленными воздушными шариками. Когда она наклонилась над столом, Лин обратилась к ней с вопросом:
– Вы знаете, у нас тут назначена встреча с одними людьми… с мистером Доббсом и его спутником… или спутницей. Просто дело в том, что мы видимся с ними первый раз, и, боюсь, может возникнуть какая-нибудь путаница. Вполне возможно, они уже здесь, просто мы об этом не знаем.
– С радостью уточню для вас список присутствующих, – улыбнулась неизменно приветливая Пегги.
– О, правда? Было бы замечательно. Если окажется, что они еще не приехали, предупредите нас, когда появится кто-нибудь, кто будет искать Джона и Лин Фоксворт… передайте им номер нашего столика и…
– Эй!
Издалека донесся встревоженный женский вскрик. Приглушенные разговоры за столиками, смех и перезвон посуды тут же смолкли. В воцарившейся тишине до ушей Джона долетело звяканье посуды на кухне ресторана и фоновая музыка. Замерли снующие туда-сюда официантки, заскрипели стулья – посетители один за другим поворачивались на звук. Что-то звучно обрушилось – будто опрокинули тяжелый комод.
Потом недоуменно-заинтересованную тишину нарушил резкий крик боли.
– Господи, – выдохнула Пегги.
– Джон? – взволнованно позвала его Лин.
Он покачал головой, всматриваясь вдаль. Фойе, двери и прилегающая территория, видимо служившая основным местом действия, совершенно не просматривалась поверх посадочных мест; вдобавок мешало и то, что их столик находился за углом. Официантки и несколько посетителей уже спешили туда, где что-то происходило.
Мистер Фоксворт встал, оттолкнув стул.
– Нет, Джон! – испуганно позвала его Лин. – Не стоит! Останься со мной!
– Я скоро вернусь, – бросил он через плечо.
Размашисто шагая, он, проталкиваясь вперед сквозь мешкающих, свернул за угол.
Там, у входа, творилось что-то странное. Что-то страшное.
На полу распласталась молодая женщина в типичном деловом костюме бизнес-леди. Полы ее черного пиджака разошлись в стороны на полу, подобно коротким, обрубленным крыльям. Белая блузка под ним была смята и расстегнута, упругие груди наполовину обнажились. Лицо девушки было пунцовым и искривленным ужасом и болью – ибо, зажав ее талию коленями и придавив весом к полу, на ней восседал неопрятного вида мужчина, методично поднимающий и обрушивающий на нее тяжелую деревянную скамью. С каждой новой атакой сумасшедшего груди ее подпрыгивали – тогда, когда сами не попадали под удар.
Мужчину пыталась оттащить от жертвы плачущая официантка. С нулевым успехом.
Мужчина был растрепан и вымочен в чем-то черном, напоминающем нефть. С трудом Джон опознал в нем парковщика. О, да это же тот самый, что косо на меня посмотрел. Развернувшись к официантке, мешающей ему убить женщину в костюме, он, оскалившись, чуть приподнялся и толкнул ее. И тут, едва она отлетела прочь, в него плечом и бедром, будто таран, врезался выбежавший из толпы парень в спортивной куртке. Вместе с мокрым безумцем они покатились по полу. Еще двое мужчин из посетителей поспешили смельчаку на помощь.
Джон сбросил упавшую скамью с женщины. Судя по бейджу, она была менеджером ресторана. Он опустился на колени рядом с ней. Она, обхватив грудь руками, тяжело дышала, ее волосы причудливым ореолом растрепались по полу. Сняв пиджак, Джон накрыл ее – от талии до плеч.
– Вы в порядке?
– Отойдите-ка в сторонку, – послышался голос из-за спины Джона. – Я врач.
Джон, так и оставшись на коленях, отполз в сторону. Сухопарый седой старик присел рядом и сдвинул пиджак Джона в сторону.
– Все в порядке, – ласково произнес он. – Как вас зовут, дорогая?
– Кассандра, – простонала девушка с пола. – Кассандра Уитмен.
– Касси, – мягко сказал старик. – Не возражаете, если я вас так буду звать? Я – доктор Гудман. Уверен, с вами все будет хорошо. Позвольте, – он распахнул ее блузку. Она слабо приподняла голову. – Не волнуйтесь, я только посмотрю. Я не сделаю вам больно.
Дрожь прошла по ее телу, когда он пальцами надавил на ее нижние ребра, где кожа была красной. Джон бросил взгляд на ее грудь. На сливочной коже начали проступать синяки. Соски были твердыми, лиловыми. Джон почувствовал, как в паху разливается приятное тепло. Может, прийти сюда в этот вечер было не такой уж и плохой идеей.
Он живо пристыдил себя и отвернулся.
Напавший на Кассандру мужчина корчился на полу неподалеку. Его держали за руки и ноги. Парень в спортивной куртке сидел у него на груди. Джона поразило, как мало людей вокруг кричат, задают вопросы, шумят. Наблюдатели, похоже, впали в легкий ступор, и выкрики были немногочисленными:
– Вы держите его?
– Вызовите полицию! Кто-нибудь, позвоните в полицию!
– Что он сделал?
– Да ты только глянь на него!
– Эта женщина, с ней все будет хорошо?
– В чем это он таком черном?
– Что происходит?
– Эй, там, все в порядке?
– Да вызовите уже кто-нибудь полицию, мать вашу!
– Похоже, только ушиблены ребра, – сказал доктор. Голос у него был спокойный и мягкий – в противовес хаотичным выкрикам. – Может быть, несколько тонких трещин. Ничего такого, о чем стоит всерьез беспокоиться, но лучше, конечно же, отвезти вас к врачу и сделать рентген, – он возвратил полу пиджака Джона обратно. – Пока просто полежите не двигаясь. Некоторое время.
Официантка, пытавшаяся оттащить парковщика от Кассандры, подбежала и присела на корточки.
– О, Кэс! Вы в порядке?
– Жить буду, – поморщилась та.
– Господи, что стряслось с Биллом? Почему он?..
– Не знаю. Но спасибо, что пыталась помочь, Джойс.
– Никаких проблем, Кэс.
Касси привстала на локтях.
– Вам не больно? – спросил ее доктор Гудман.
– Нет… не сильно. Я в порядке, спасибо, – она посмотрела по сторонам, придержала одной рукой сползающий пиджак Джона.
Доктор Гудман повернулся к нему.
– Мистер?..
– Джон Фоксворт. Я тут с женой ужинал…
– Хорошо, Джон. Почему бы вам не присмотреть за ней, пока я схожу к телефону и вызову скорую помощь?
– Не надо скорую, – покачала головой Касси. – Ни к чему.
Прижав пиджак к груди, она попыталась встать на ноги.
– Не думаю, что стоит делать это сейчас, дорогая…
Не обращая на доктора внимания, она встала. Джон, быстро вскочив на ноги, помог ей подняться, подав руку. Ее собственный пиджак – черный, в отличие от того, что был на Джоне, – остался лежать на полу бесформенным пятном. Она бросила хмурый взгляд на парковщика. В нем, впрочем, были скорее обида и смущение, чем злость.
Джону впервые выпал шанс рассмотреть ее получше. Вряд ли ей было сильно далеко за двадцать. Она была миниатюрная, правую скулу украшал маленький, давно заживший шрам – вроде росписи скульптора, который сознательно дал прекрасно вышедшей статуе маленький изъян. Изъян, отмечающий человечность и уязвимость. Волосы Кассандры были иссиня-черными – в тон деловому костюму. Интересно, как она выглядит без этого агрессивно-обезличивающего наряда…
Эх, будь я невидимкой…
Джон заставил себя отвернуться от нее.
Люди столпились вокруг нападавшего. Через узкую брешь Джон, тем не менее, углядел, что тот лежал ничком. Кто-то уже успел связать тому руки за спиной и стянуть ноги вместе парой-тройкой брючных ремней.
– Почему он набросился на меня? – тихо спросила Касси.
Джон покачал головой.
– Безо всякой причины. Мы всегда хорошо ладили. Он будто с ума сошел, господи. Ничего не понимаю. И… и в чем это он?
– Я не знаю.
Она посмотрела на Джона.
– Можно пока подержать ваш пиджак?
– Конечно, пожалуйста.
– От моего, похоже, все пуговицы поотлетали. Сейчас, приведу себя в порядок. – Оглянувшись, она нахмурилась. – Ладно, думаю, их и так увидели все.
Передав Джону его одежку, она кое-как свела полы блузки вместе. Ее грудь предстала его глазам, и Джона бросило в жар.
– Вот черт, – пробормотала Касси, разглаживая блузку как раз там, где застыл взгляд Джона. Он знал, что должен отвести глаза – но не мог этого сделать. – И тут самые важные пуговицы отлетели. – Она бросила грустный взгляд на черную тряпку на полу. – Ладно, посмотрю, что там с моим…
– Возьмите! – горячо воскликнул Джон, протягивая ей пиджак. – Он, конечно, будет великоват, но как раз закроет… ну… вы понимаете…
– Вы уверены? – спросила она его.
– Конечно. Возьмите на столько, на сколько нужно. Хоть навсегда.
– Спасибо. Спасибо вам сердечное. – Касси продела руки в широкие рукава пиджака Джона, запахнула его на груди, застегнула на все пуговицы. – Теплый и удобный, – улыбнулась она ему. Улыбка быстро сменилась гримаской – видимо, дали знать о себе поврежденные ребра. – Ох. Что же делать.
– Ну, вызвать врачей, я думаю…
– К черту врачей. Мне нужно приветствовать клиентов.
– Не думаю, что в такую погоду их будет много. Да и после всего, что произошло…
– Уж простите, но я подхожу к своим обязанностям не кое-как. Дежурный менеджер должен быть ко всему готов, – она еще раз глянула в сторону связанного парковщика. – Хотя не к такому же, – тихо добавила она.
– То ли еще будет, – добавил Джон.
Будто в подтверждение его слов обе парадные двери распахнулись одновременно. Группа людей закрыла Джону обзор, но ненадолго. С криками и визгом некоторые упали на пол, а другие бросились врассыпную, спасаясь на кухню или в коктейль-бар на другой стороне ресторана. Кто-то остался, чтобы сражаться. Стоявший близко к дверям мужчина рухнул как подкошенный, когда телекамера врезалась ему в висок. Женщина, державшая ее, прыгнула на него, вдавилась коленями в грудь и принялась бить его увесистой аппаратурой по лицу.
Джон подтолкнул Касси.
– Беги! – рявкнул он.
Никто не пришел упавшему мужчине на помощь. Женщина продолжала колотить его камерой с зум-объективом, орудуя машиной словно молотом. Ее волосы, все в черных потеках, сбились в колтуны. С ее лица падали темные капли. Чернильными кляксами были запятнаны ее плечи и грудь.
Рванувшись вперед, Джон столкнулся с мужчиной в вельветовом жакете, из чьего рассеченного горла била фонтаном кровь. Брызги полетели Джону на рубашку. Из-за спины раненого показалось нечто, что на человека походило весьма условно – кто-то черный, оскалившийся, с совершенно безумными карими глазами. Протянув руку, монстр полоснул по горлу мужчине еще раз. Меж пальцев у него были зажаты три тонкие, но жутко острые полоски стали – лезвия.
Джон отпрянул от убийцы и жертвы, едва не наступив на разбитую голову мужчины на полу, которому он хотел помочь. Едва женщина занесла камеру для очередного удара, он пнул ее ногой. Носок его ботинка врезался ей под подбородок. Камера выпала у нее из рук. Она поднялась с колен, но тут же упала на спину, хрипя и хватаясь за горло.
Человек с лезвиями между пальцев наконец-то отстал от мужчины в вельвете – официантка Джойс прыгнула ему на спину кошкой, обхватила за голову, стала выкручивать уши. Еще два человека поспешили ей на помощь, помогли свалить противника. На руку, ощетинившуюся острым металлом, наступили – безумец взвыл. Его стали месить ногами – до тех пор, пока он не перестал голосить и двигаться.
– Нужно запереть двери! – крикнул Джон. – Заприте кто-нибудь двери!!!
Касси – менеджер. Она знает, где ключи.
Джон Фоксворт обернулся в ее поисках.
– Касси! – крикнул он.
Трев решил не тратить время на поиски зонта. Вряд ли во всем управлении сыскался бы хоть один. Погода была сухая последние две недели, вдобавок метеорологи в один голос обещали жителям города чистое небо над головой еще на несколько дней. Да и потом, даже если бы здесь каким-то чудом нашелся зонтик или дождевик, он бы не доверил им свою безопасность.
Что бы не превратило дождь в черную пакость, сводящую людей с ума, Трев подозревал, что одной капельки этой жижи, попавшей на голую кожу или даже просочившейся сквозь одежду, будет достаточно, чтобы заразить и его.
И потому он решительным шагом направился к уборщицкой подсобке. Достав оттуда ворох пластиковых мешков для мусора, он направился обратно к своему столу. По пути ему на глаза попалась шляпа-«стетсон» Паттерсона. Он примерил ее. Ковбойка была великовата, но – сойдет и так.
– И что это вы такое делать собрались? – спросила Франсина недовольно.
– Защитный костюм, – ответил он.
– Да бросьте.
Он прошел мимо Франсины и Лизы, выдвинул верхний ящик стола Люси и, покопавшись, извлек ножницы и два мотка скотча. Бросив их на свой стол, он подхватил мешок и тряхнул, раскрывая. Подскакивая на одной ноге, он продел пятку внутрь, потом, пододвинув кресло, сел и принялся расправлять мешковину на ноге.
– Вы, наверное, шутите, – пробормотала Франсина.
– Там, снаружи, люди с ума сходят. – Ножницами он подрезал горловину мешка, чтобы та кончалась, не доходя до его ширинки. – И еще там – один мой друг. Возможно, в беде.
– Друг – это хорошо, конечно, ну а нам как быть?
– Решайте сами. Можете остаться здесь. Можете идти со мной.
– О, чудесно.
Трев провел руками по ноге, оборачивая вокруг нее свободно провисающие участки мешка.
– Я закрою двери и оставлю вам оружие.
– Мам, – произнесла тихо Лиза, – мы не можем здесь оставаться.
– Тут трупы, – кивнув, добавила Франсина.
– Я в курсе.
Закрепив скотчем все, что прилегало неплотно, Трев сделал еще несколько фиксирующих на совесть слоев ленты вокруг бедра. Не должно сползти, – понадеялся он про себя, глядя на укутанную в зеленый пластик ногу.
– Это на вас держаться не будет, – заметила Лиза.
– Вот уж посмотрим, – пробормотал он, берясь за следующий мешок.
– Если хотите сделать нормально – вам придется надеть брюки поверх мешков.
Он посмотрел на Лизу.
И – впервые увидел на ее лице улыбку.
– А хороша идейка. Спасибо.
Пока он отцеплял скотч обратно, Лиза, присев у его ноги, помогла ему стащить мешок.
Трев подтянул колено к животу и взялся за шнурки ботинка.
– Нет, обувь не снимайте. У вас пятка потом в них обратно не влезет, из-за всей этой обмотки. Поверх ботинок, но под брюки.
– Для вас, я смотрю, ситуация не нова? – спросил он.
– Навряд ли.
Пока он расстегивал брючный ремень, к нему обратилась Франсина:
– Мы должны идти с вами.
Что-то в ее голосе изменилось. Он больше не звучал капризно.
Это все из-за Лизы, – подумал Трев. – Наверное, она под нее подстраивается.
– Хорошо, – ответил он ей. – Я подведу машину прямо к двери – так, чтоб вы могли выйти к ней и не промокнуть.
Когда он спустил брюки, обе – и мать, и дочь – присели у его ног, и он, в своих семейниках, почувствовал себя перед ними крайне неловко. Будет тебе – зрелище не из тех, что им не приходилось видеть,